Обещание

Холодный ливень беспощадно бьёт по лобовому стеклу, размывая картину. Дворники надоедливо катаются из стороны в сторону, не успевая смахивать дождевую воду. Водитель щурится в попытках увидеть дорогу, тихо матерясь себе под нос. За что, конечно же, получал слабый толчок локтем в ребро от рядом сидящей женщины, ведь: "Тут же дети!" А эти дети на заднем сиденье вновь спорят из-за какой-то мелочи. Толкаются, щипаются и обзывают друг друга. Но никто из них не воспринимал близко к сердцу, прекрасно понимая, что это просто дурацкие шутки. Особенно, если проскальзывали обзывательства по типу "Урод". Довольно странно слышать такое от близнеца. После подобных слов братья заливались звонким смехом, который мог развеять любую грозную тучу даже в такой пасмурный день. - Мам, мы скоро приедем? - любопытно интересуется мальчик, сторонясь щекотки коварного брата, которому очень нравится донимать других людей. - Да, конечно, солнышко. Мы уже скоро уйдем. - Уйдем? О чем ты, ма? - парень удивлённо вскидывает светлые брови, посмотрев на близнеца, надеясь, что хотя бы тот объяснит смысл данных слов. Но вот только Антон замер на месте. Его огонек в озорных глазах потух. Взгляд обрёл новую - стеклянную - пелену. Ему страшно, но он этого не говорит. Страх виден по слезящимся глазам, дрожащим губам и крепко сжатым кулакам. Мальчишка обернулся обратно к родителям, чтобы попросить их помочь Антону, но только взгляд встретился с телами, как и слова не вырвалось. Отца насквозь проткнула железная, заострённая арматура чуть правее сердца. По его синим губам бодро стекает бордовая кровь, пачкая подбородок. Из-за отсутствия сопротивления, тело насаживается глубже на палку. Мать же просто будто уснула. Опустившаяся голова, что безвольно болтается, освещается лишь замигавшими лампочками в машине. Парень хотел хоть что-то сказать или хотя бы просто закричать, но страх парализовал его, заставляя смотреть на посиневшие, изуродованные тела родителей. Брат тормошит его за плечо, громко выкрикивая имя. - Энтони! Очнись же, ну! Тони! - тёплые руки близнеца уже сильнее толкают, добиваясь хоть какой-то реакции, - Умоляю, Тони... - он прижимается к телу, обнимая. Что-то шепчет на ухо, отворачивая от мертвецов. Тони открывает глаза и замечает лишь... непроглядную тьму? Страх только усилился, ускоряя биение сердца до неприемлемой скорости. Паника окутала трезвые мысли, лишая возможности здраво рассуждать. Он вырывается, что-то кричит, хочет убежать и не оглядываться. Не чувствует (или не хочет чувствовать) цепкую хватку на своих плечах. Его держат на месте. Чьи-то ладони не позволяют сбежать. Чьи-то приятные слова возвращают рассудок. Чье-то горячее живое дыхание на шее прогоняет страх прочь. Тони дома. Он понимает это, когда глаза привыкают к тьме. Он видит слабые очертания дешевой мебели, а телом ощущает тепло брата, который все это время пытался помочь избавиться от кошмара. Энтони успокаивается, расслабляя мышцы. Он тает в объятиях и вскоре уже сам прижимается к близнецу. Зарывается носом в изгиб плеча, крепко обнимая за шею. Может, даже чересчур крепко. Его прошибает крупная дрожь, а ледяной пот стекает по спине, обдавая холодком. - Все хорошо... - шепчет Антон, спокойно вздыхая. Он почувствовал, что брат наконец-то проснулся. Наконец-то в реальности с ним, а не в кошмаре с родителями. - Я с тобой, Тони, - мягко гладит напряжённую спину, ощущая дикий жар, - я с тобой... Антон чувствует, как на оголённые плечи упала холодная слеза. - Я рядом... ××× Солнечное утро радует своими ласковыми лучами, что нагло пробиваются через щели задернутых жалюзи. Братья только недавно проснулись, расхаживая по квартире. Энтони готовил быстрый завтрак на двоих, а Антон искал свою футболку, заглядывая куда только можно. Каждый занимался своим делом, но это им не мешало беседовать о предстоящем дне. И все было как всегда по-домашнему и непринужденно, пока Антон невзначай не спросил: "Как ты?" Этот вопрос остановил близнеца, оставляя руки в паре сантиметров от раскаленной сковородки. Он даже не замечает жара, что обжигает ладонь. - Энтони? - Антон подошёл к брату, оттаскивая от плиты. Посмотрел на ладошки, успокаиваясь, что ожогов нет. - Я.. я в порядке, - Тони помотал головой, прогоняя вернувшийся кошмар из головы. Перед глазами вновь разбитая машина, пострадавшие тела мертвых родителей, испуганный брат, который не может отстегнуть ремень, а автомобиль уже воспламенился... - Точно не хочешь сходить к врачу? Ты толком не спишь четвертые сутки. Я волнуюсь. Энтони виновато уводит грустный взгляд в сторону и как назло натыкается на упаковки таблеток, которые помогают держать баланс сна и бодрствования. Рядом небрежно разбросаны направления от врачей и рецепты. А на самом краю опасно стоит фото-рамка, повёрнутая к стене. - Тош, я в порядке. Не переживай. Какая-то фальшь всё-таки промелькнула в голосе, но никто не акцентировал на этом. Антон смотрит на губы, которые пытаются изобразить улыбку, вежливо предложив успокоительного. Ложь в их семье никогда не приветствовалась, но в последнее время Тони стал все чаще нарушать это правило. Каждую ночь его все сложнее разбудить, а ещё сложнее доказать, что опасность миновала. А каждое утро он отмахивался своим глупым "Все нормально". Антон переживает и действительно хочет помочь. Даже если придется работать в три раза больше, чтобы оплатить врача. Ему страшно, когда брат в приступе бежит к окну, чтобы убежать от кошмаров. Но переехать с десятого этажа они пока не могут. Им хотелось подольше посидеть в такой мертвой тишине, вместе справляясь со страшными воспоминаниями. Но запах подгорелой яичницы отвлек братьев друг от друга. ××× - Ты какой-то странный. Влюбился? - с издёвкой спрашивает Энтони, посматривая на брата через отражение в зеркале. А то тот что-то совсем в облаках затерялся. Расплылся на диване безвольной кляксой, глупо улыбаясь как влюбленный мальчишка. - М? - сладко промурлыкал Антон, даже не повернувшись в сторону собеседника, - Нет. Просто... - вновь мечтательно ухмыльнулся. - Давай, колись. Тони плотным слоем белого грима скрывает шрам на своём лице. Рана страшно украшала переносицу, протянувшись от правого глаза и до левого уголка губ. Наградила его этим уродством авария, что лишила парней семьи. Запах бензина, мигающие лампочки на панели, режущая слух сигнализация... Энтони с трудом смог поднять тяжёлую, будто налитую свинцом голову. Он проводит пальцами по лицу, и его ладонь моментально окрашивается в алый. "Мам?" Детский голос дрожит. Ему страшно. Он не понимает, что происходит. Кашляет от разрастающегося клуба дыма, прогоняя его от носа, размахивая рукой. "Антон?" Поворачивается к брату, который остался абсолютно невредим. На лице мальчика застыл страх. Стеклянные чистые глаза блестят от слез. Он не может пошевелиться. Он не поворачивается к близнецу. Его шок парализовал на месте, не позволяя и вздохнуть. - Ну... Сегодня я разговорился с одним парнем, который предложил встретиться ещё. Где-нибудь вне цирка. Антон продолжает рассказывать о статном мужчине, глаза которого будто два изумрудных лабиринта. Мило смущался, рассматривая номер телефона, записанный на руке. Только вот близнец его даже уже не слушал. Что-то неприятно сжимает сердце. Оно больно ноет, ударяясь о ребра. Грустная улыбка клоуна спряталась за другой, нарисованной черным гримом - счастливой. ××× Представление окончено. Зрители покидают свои места, толпясь у выхода. А возле кассы - рабочего места Антона - стоят два парня. Сам кассир облокотился о стол, а рядом с ним тот самый, кто смог растопить ледяное сердце близнеца. Они о чем-то мило беседуют, не переставая лыбиться друг другу. Мужчина иногда позволял себе "случайно" прикасаться к Антону. Смотрел в небесные глаза, зачаровывая. Энтони наблюдал за этим издалека, скрывшись в тени. От неосознанной ревности кусает указательный палец, чувствуя, как гадко на душе от чего-то. Будто какая-то болезнь быстро распространяется по телу, отравляя своим смертельным ядом. Когда парни закончили строить друг другу глазки, и этот незнакомец наконец-то ушел, Тони осмелился подойти к окрыленному любовью брату со спины. - Кто это? – робко спрашивает клоун, немного грубо разворачивая Антона к себе лицом. На влюбленной мордашке виднеется мягкий румянец, бодрые глаза, незатейливая улыбка, что никак не сходила с уст. Даже как-то тупо. - А, это... - посмотрел вслед парню, провожая взглядом до горизонта, - Игорь. Я тебе о нем сегодня рассказывал. Да, рассказывал. Только Энтони не слушал, позволяя странному чувству поглотить себя, мучительно убивая. - Он тебе понравился, да? - циркач радости брата не разделяет. Наоборот, что-то неприятно йокнуло в сердце, делая непривычно больно. Он даже сжал жёлтую рубашку на месте колких ощущений. Это не ускользнуло от глаз Антона, который решил не акцентировать на этом. Тони пытается улыбнуться через силу, но выходило не то, что плохо... Просто ужасно. Хорошо, что нарисованная улыбка сделала это за него. - Да, - уверенно (слишком уверенно) ответил Антон, - Думаю, у нас что-то получится. Я обязательно тебя познакомлю с ним. Вы точно поладите. Он такой же ботан. - Ага... точно поладим... - уныло повторил Тони на каком-то томном выдохе, убирая жалостливый взгляд в угол. - Все нормально? - его близнец тревожно поинтересовался, положив ладонь на плечо, - Ты какой-то... - Да, - резко перебил, - Просто устал. Не бери в голову. Затянутая пауза пробегала под кожей мурашками. Антон смотрел на брата, изучая его мимику, в попытках найти хоть что-то, за что можно зацепиться, а Энтони старался не выдавать свою неописуемую боль, опустив потяжелевшие веки. - Ладно. Пойдем уже. Тебе бы грим подправить, - парень некультурно тыкнул пальцем на растекшуюся краску, дружелюбно похлопав братца по плечу, чтобы хоть как-то остудить накаленную атмосферу между ними. Клоун поднял голову, посмотрев на горизонт, за которым и исчез неприятный незнакомец. Капля безумия бликом мелькнула в серых глазах, раскрывая клетку с монстром, который долго ждал час своего выхода. ××× Уже вечером этого дня, когда братья вместе собирались домой, беседуя о чем-то своём, Энтони не сводил глаз со своей копии. Почему-то сейчас, при тусклом свете одинокой лампы, он видит Антона совсем иначе. Замечает то, что раньше не бросалось. Будто впервые его видит, хотя знает всю свою жизнь. Антон что-то увлекательно рассказывает про своего Игоря, не догадываясь, что его давно не слушают. Тони следит за неаккуратными жестами, растрёпанными волосами, идеальными мышцами... На секунду он представил, как Игорь бы притянул Антона к себе, жадно поцеловав, и его скрутило. Вот Игорь аккуратно расстёгивает пуговицы на рубашке с короткими рукавами, скользит широкими ладонями по плечам, скидывая вещь с татуированных плеч, целует в шею, прикасается своим торсом к крепкому телу Антона, который в свою очередь встает на колени, расстёгивая ширинку чужих синих джинсов. Энтони дёрнулся, прогоняя эти мысли прочь. Никто не смеет прикасаться к его брату. Никто не смеет марать его своими грязными лапами. - Тош, я люблю тебя, - неожиданно для себя сказал клоун вслух, неотрывно наблюдая за близнецом, который этому даже не удивился. - Знаю, но за рулём все равно будешь ты, - игриво подмигнув, Антон забросил последнюю вещь в рюкзак. Он воспринял эти слова как шутку или же простое братское признание. Они часто говорили это друг другу. Ничего особенного. Но сейчас Тони закладывал совсем иной смысл в эту фразу, оторвав ее от колотящегося сердца. От сердца, которое больно билось о ребра, как дикая птица о клетку.