Садись, прокачу, ёпт.

Мирону было куда податься. По хорошему надо было постараться договориться с ребятами из антихайпа. Выпустить Гнойного. Приплатить за молчание, записать со Славой совместку, что они там ещё могут потребовать. Но это было трудно. Даже сложнее, чем рассказать Ване о том, как он ступил и вообще в каком плачевном положении он сейчас находится. Мирон не мог даже перед самим собой признать насколько всё плохо. Ну, кое что всё-таки получилось. Замай в ближайшее время умрёт из-за потери крови. Смотреть на это жалкое зрелище совершенно не хотелось. Убивать просто так Мирону в принципе не хотелось и если бы этот стрёмный медвежонок не оказался таким проворным, он бы оставил его в живых. И вообще не стал бы с ним видится. Но Андрей захотел звать полицию. Оксимирон упрямо отметал мысли о том, что в полицию может обратиться кто-то ещё из приятелей Карелина. Он увёз Славу подальше в загородный дом, о котором не знал никто, даже Охра. Это давало возможность закончить начатое. Гнойному он вколол сильнодействующее снотворное и с интересом наблюдал за парнем. Вместо положенных пяти минут тот боролся с сонливостью все пятнадцать, то и дело злобно поглядывая на Оксимирона. Тот с трудом скрывал восхищённый взгляд. Именно таких приятно ломать... Вообще то, когда очередная жертва переставала сопротивляться Окси испытывал смешанные чувства. С одной стороны был восторг, чувство вседозволенности и собственного могущества. С другой сожаление, отвращение перед покорностью жертвы, и желание поскорее всё это закончить. Убийство, как таковое не было ему приятно. Он совершал его отдавая дань необходимости. Он договорился кое с кем и в определённое время во всём доме вырубилось электричество, а следовательно и камеры. Вахтёрша, конечно, пошла проверять, что случилось, в это время он и его помощник, которому было заплачено непозволительно много за молчание перетащили тяжёлого Гнойного в машину. Тонированные стёкла позволяли надеяться что никто не обнаружит пропавшего без вести Славу, за те несколько минут... Потом Оксимирон вернулся в квартиру и вышел один, когда камеры снова работали. Перекинулся парой слов с вахтёршей, и ехал, не испытывая никаких сомнений, только предвкушение. Слава с трудом разлепил глаза и осмотрелся. Он находился, что было весьма странно в звукозаписывающей студии. Хорошее оборудование, современный дизайн. Слава лежал на животе в совершенно ужасном положении. Руки были сильно стянуты за спиной и притянуты вверх, от чего ужасно болели суставы, и ко всей этой конструкции были привязаны ещё и ноги, от чего положение становилось ещё ужаснее. Слава застонал, сначала как будто на пробу, а потом упёрся носом в пол, движение отдалось острой болью, видимо нос и правда повреждён. Слава заплакал. Слёзы текли по щекам и он не мог остановится. Сердце колотилось как бешеное. Он дёрнулся, вспомнив, кому он обязан всеми своими страданиями. Прежнему восхищению больше не было место. Оксимирон явился, как по заказу. Опять с кофе. Слава поднял на него мокрые красные глаза и зарычал, как будто он животное. Мирон улыбнулся, и подошёл ближе. он присел на корточки рядом со Славой и ухватив его одной рукой за волосы другой стал щупать повреждённый нос. - Не перелом, а жаль, - прокомментировал он, и Гнойный до этого мужественно терпевший боль сильно дёрнулся. - Лежать, - ледяным тоном сказал Окси и придавил голову Гнойного к полу. - Я тебя ненавижу! - выплюнул Слава. И Мирон Янович схватил верёвку, которой были перемотаны все конечности Гнойного. - Странно, - сказал он, дернов за верёвку, с риском вывернуть суставы. Слава вскрикнул и затрясся от подступающих слёз и жуткой боли в плечевых суставах. - Разве я заслуживаю ненависти? - Сука, мудак! Ай! - Гнойный, я думал ты на большее способен. Это самый уёбищный панч, из всего твоего арсенала. - Ага, было бы лучше, если бы я предложил тебе поговорить о книгах. Ебать, Мирон, больно! Ты мне руку сломаю. Окси направил взгляд в пустоту и нахмурился, пожал плечами и в очередной раз дёрнул. - Не похуй ли?! Слава закусил губу, чтобы не кричать. К его удивлению Оксимирон отошёл от него, поставил чашку на пол, и уселся рядом. Он долго смотрел на Славу, слишком долго, в конце концов парень не выдержал и отвернул голову. - Чего пялишься? - спросил он не выдержав. - Изучаю. И думаю. - О чём ты, ёпта думаешь, рожа еврейская. - Как бы банально это не звучало, я думаю о тебе. Ты, знаешь, в интернете тебя уже сравнили с Мориарти, а меня с Шерлоком, - Оксимирон рассмеялся. - Ты не дотягиваешь до Мориарти, хоть и действовал по той же схеме. Кто же знал, что настоящим злодеем окажусь я. Все твои попытки были смешными и жалкими, но я тем не менее решил обратить на тебя внимания. Мне ведь и правда хотелось бы, чтобы ты был сильнее. Или хотя бы такой же сильный как я. Слава с трудом заставил себя сосредоточится на словах Оксимирона. Он мог бы сказать что-то важное. Что-то что дало бы Гнойному подсказку как действовать. - Зачем тебе всё это? - спросил Слава. Голос звучал практически как плач. Слава выругался про себя. А Оксимирон презрительно рассмеялся. - Гнойный, видел бы ты себя! Ты такой жалкий. Ещё рэпер... Тебя же язык не слушается. Слава потерялся от такого напора. Это было странное поведение. Жутко хотелось показать Мирону что он способен читать даже сейчас, когда он лежит на животе, и не может нормально вдыхать и вертеть головой, когда боль в затёкших конечностях уже стало невыносима, но так же он понимал, что возможно это не верное решение. - Сам бы попробовал, - практически не слышно сказал он. Оксимирон поднялся на ноги и стащил с себя огромную футболку, Слава, пристально следивший за ним дёрнулся. Но Мирон только повернулся спиной, продемонстрировав шрамы поперёк спины. Было похоже как будто его хорошенько отхлестали плетью. Он наклонился к Славе и тихо сказал в самое ухо: - Я могу всё. А ты, как и все просто биомусор. Он брезгливо вытер о штаны руку, которой опять непроизвольно схватил Гнойного за волосы. Гнойный хотел спросить откуда эти шрамы. Хотел отмахнуться от вызова, крикнув извечное: "в рот ебал, антихайп!" но вместо этого почему то кивнул и стал читать без подготовки, без бита. Стоило, конечно, выбрать какую-нибудь гнусь про Оксимирона, но почему то на уме была только незаписанная песня про шатунов. Написал эти тексты Слава уже давно, но не стал записывать сразу. После хотел вернуться, но не мог. Слава привык всё делать сразу, просто фиксировать мгновения. Пока не отмерло, как хер при СПИДЕ. Ну, так вот, эти песни уже давно не принадлежали Гнойному. Он никогда не исполнял их, но помнил, потому что иногда они у него болели. Фантомными болями, заебись... Как будто не о словах речь. Читать получалось из рук вон плохо. Нет, язык Славу, разумеется слушался, но лёжа на животе даже самый простой текст не сможешь прочитать. Оксимирон сверлил его странным взглядом, а потом подошёл и пнул ногой в рёбра. Слава перестал читать. - Я бы тебя убил. - Взаимно, - улыбнулся Оксимирон. - Но ты остановился. Проиграл. Слава глядя на босые ноги Мирона и зло хмурясь продолжил читать, сам себе удивляясь. Окси не уставая бил по рёбрам и заламывал руки. Слёзы текли непроизвольно, но больше Слава не останавливался. - Не слышал этого, почему? Я думал, ты любое дерьмо на всеобщее обозрение, а тут сильный текст... - Оно отмерло уже и сгнило на хер. - И много у тебя такого? - На альбом, думаю. - Ну ты даёшь. Ох, у тебя руки, кстати посинели. Тоже такими темпами отомрут скоро. - Так развяжи. Оксимирон ушёл и Слава принялся громко матерился. Но скоро он вернулся. С кинжалом. Сердце зашлось в отвратительном ритме, стало тошно и в этот раз он не смог сдержаться. Надо сказать, в животе было пусто. Оксимирон выругался, и разрезал верёвку. - Пойдём, швабру дам, мерзость какая, Слав. С этими словами Оксимирон быстро сорвал верёвки с рук Гнойного. Те болезненно ныли. Слава не мог подняться. - Поднимайся давай. Холодный пистолет упёрся в висок. Конечно, куда без него. Слава упёрся руками в пол, но они тут же подогнулись. В глазах потемнело и он упал. Слава очнулся и заметил, что Оксимирон сосредоточенно разминает его руки. - Бля... - Да, херово. Такой злобный, а сам чуть не подыхаешь. - Пить хочется. - Да, пожалуй, я тебя даже покормлю, чтобы не окочурился раньше времени. У меня на тебя большие планы. Оксимирон выглядел каким-то уж чрезмерно воодушевлённым. Гнойному это не нравилось...И эти его "большие планы"...