Садись, прокачу, ёпт.

Мирон и правда покормил Славу. Тот молчал, у него просто не было сил не на что. Он вымотался, и даже просто нервничать было в падлу. На месте, где раньше были какие-то переживания осталась пустота. Слава был этому даже рад. Какой смысл волноваться за свою жизнь, если всё-равно в итоге всё закончится. Тогда какая разница, как именно оно закончится. Наевшись, и выпив столько воды из под крана, что в животе начало подозрительно булькать Гнойный положил голову на руки и с удивлением понял, что вполне способен заснуть вот так на кухне с Оксимироном, который держит в руке пистолет и сердито хмурится. Но поспать ему никто не дал. Вместо этого Окси, до странного бережно растолкал Гнойного и сказал: - У меня к тебе предложение. Гнойный непроизвольно отодвинулся подальше, Мирон, конечно всё заметил и язвительно улыбнулся. - Отсасывать не буду, даже за мармеладку! Для тебя я Гнойный, дружище, сочувствую. - Будешь, если потребую. Оксимирон позволил себе несколько секунд наслаждаться бледной харей Гнойного, а потом усмехнулся и добавил: - Шутка. - Постирония, - пробормотал Гнойный. - Рот закрой и слушай, Сонечка. Опять Сонечка, конечно. - Да, Оксанка, слушаю, - пропищал Гнойный, стараясь перестать реагировать на обращение "Сонечка" так болезненно. Сейчас в зваться женским именем, казалось опаснее. Ха, как будто Окси Гнойного не выебет при желании. А раньше это наоборот успокаивало. Чем тщательнее смешаешь себя с дерьмом, тем сложнее тебя задеть. Быть шлюшкой Соней было легко. Её в отличие от Славы Машнова было сложно обидеть. А теперь этот бастион пал. Сейчас есть не только обидные слова, а ещё верёвки, наручники, и жуткая боль во всём теле. Всё по-настоящему, и маска, которую Окси насильно на него напяливает делает Славу ещё более уязвимым. - Ты запишешь альбом. - Чего? - Не перебивать, - голос Оксимирона стал как будто железным, а пистолет показался Славе более существенным, чем минуту назад. Он замолчал. Мелко сглатывая. Не смотря на то, что он набулькался сырой воды в горле снова было сухо. - Я тебе помогу. То, что ты зачитал гораздо лучше всего что ты делал раньше. Если остальные такие же - это будет отличный альбом. Отличная эпитафия. Прощание ни кем не понятого гения. - То есть ты предлагаешь мне записать альбом, а потом сдохнуть? Оксимирон безразлично посмотрел на Славу и снял пистолет с предохранителя. - Знаешь, у меня такое впечатление, что ты не осознаёшь что происходит. - Я понимаю. Но в этом нет никакой логики. У маньяков всегда есть какая-то схема, а ты ведёшь себя так, будто всё это чистой воды импровизация, хотя по реакции Охры ясно, что такое происходит не впервые. Мирон вскачил со стула, и тот как-то странно отпрыгнул в сторону и упал, как будто он тоже был живым существом. Слава тоже вскочил на ноги, но, почувствовав металлический холод где то в районе шеи, сел обратно. Мирон поднёс дуло к губам Гнойного, и почему то шёпотом велел раскрыть рот. Но это был не спокойный шёпот, а такой, который пугает даже больше, крика. Слава послушно открыл рот, и почему-то почувствовал себя униженным больше чем когда бы то ни было. На глаза в очередной раз навернулись слёзы, но парень сдержался. Он постарался дышать ровнее и не делать резких движений. Окси взял руку Славы и нащупал пульс. Рука была холодная и влажная. В какой-то степени такой ужас был возбуждающим, но пот, холод, слюни... Все эти выделения довольно отвратительны сами по себе. Оксимирон продолжал держать руку Гнойного не смотря на противоречивые чувства. В голову пришла мысль, что, он мог бы взять в рот пару пальцев Гнойного. Почувствовать их грязь и холод... В груди завертелось неприятное ощущение, как будто кто-то пытается отжать сердце, отозвавшиеся учащённым ритмом на эти омерзительные мысли от всей грязи и мерзости, но что-то всё-равно остаётся внутри. Больно, противно. Оксимирон ненавидел себя, ненавидел Гнойного. Всё что происходило сейчас на этой кухне было совершенно омерзительно и не правильно. Оксимирон испытывал сильное желание лечь и сдохнуть прямо сейчас. Он отложил пистолет, так чтобы никто из них не мог дотянуться до него. Слава продолжал смотреть со страхом. Кажется он был снова близок к обмороку, именно поэтому он ничего не предпринял, когда Окси положил свои холодные сухие ладони на его шею и надавил. Он душил Гнойного, он убивал, но в какой-то момент ненависть затухла и Окси убрал руки. Слава закашлялся и свалился на пол. На шее виднелись красные следы от пальцев, Мирон, вспомнил о пистолете и вооружился, а потом задумчиво глядя на Славу, который пытался отдышаться, открыл бутылку с водкой. Ему надо было немного успокоится. Окси отпил прямо из горла, красиво запрокинув голову. Потом перевёл взгляд на Славу, который уже сидел на полу, растирая руками горло. - Я тебя ненавижу! - сказал Мирон. Слава поднял потемневший взгляд на Мирона и прохрипел: - Взаимно, сука. - Вот и поговорили. Писать пошли. - Я ещё не согласился. - У тебя нет выбора. - Я могу умереть. - Только если я тебе позволю. Оксимирон протянул Гнойному руку, и тот почему-то взял её и с трудом поднялся на ноги. Если этот альбом и появится, то только так. Когда Слава КПСС уже вовсю ебётся со смертью, когда он впервые готов многое отдать чтобы просто жить. - Слава, а название есть? Слава усмехнулся и всё таким же хриплым голосом ответил: - Солнце мёртвых, - да, если так дальше пойдёт, в альбоме будет обнаружена непривычная манера исполнения, как будто Гнойного только что кто-то в рот выебал, ну или чуть не придушил, не велика разница.