Вопреки

Что именно произошло, Валентин понял уже потом, когда появилось время и возможность подумать. В первый же момент — когда это началось — все оказалось слишком неожиданным и нереальным. Немыслимым. Они с Арно шли к дому Лионеля, и раннее утро было самым обычным, ничем не примечательным. Земля, подмерзшая за ночь, схватилась синевато-серым инеем, а лужи покрылись тонкой коркой льда. Осень в Аконе заканчивалась быстро — судя по темному низкому небу над северными горами, скоро должен был пойти снег. По дороге Арно беспечно болтал о лошадях, рассказывая про новый трюк, которому недавно выучил Кана. Валентину до мельчайших деталей запомнилась та его улыбка, мягкий смех и пронзительно-морозный воздух, потому что в следующий момент произошло несколько вещей сразу. Смех Арно затих — резко, внезапно, словно он разом отключился от реальности. Валентин сделал еще пару шагов вперед и лишь тогда остановился, недоуменно оглянувшись: — Арно? Что?.. Арно не ответил — его глаза были пусты, он смотрел куда-то вперед и чуть в сторону. Валентин пригляделся — во дворе о чем-то разговаривала с Уилером Селина. Она обернулась, неверяще уставилась на Арно — в голубых глазах мелькнул ужас, и Селина прижала руку ко рту. — Не может быть! Ты… — она не успела договорить. Выражение лица Арно неуловимо изменилось, а взгляд из пустого стал злым и колючим, наполнился ненавистью, гневом и отвращением. Он низко, глухо зарычал и бросился на Селину. Та закричала, отшатнувшись, и Уилер мгновенно толкнул ее за спину, закрыв собой. Каждое движение давалось Валентину с таким трудом, словно он продирался сквозь толщу воды — по крайней мере, ощущалось это именно так. Он успел схватить Арно и повалил его на землю, прижав своим телом. Наверно, даже сделал это достаточно быстро. В голове звенело — то ли от того, что Арно, вырываясь, ударил его локтем в висок, то ли от того, что происходящее не воспринималось реальным. Впервые в жизни, если не считать ту ночь, когда убили брата, Валентин чувствовал такое отчаяние и растерянность. Арно продолжал что-то бессвязно выкрикивать, не сводя взгляда с Селины. Валентин с ужасом смотрел, как он скребет ногтями смерзшуюся землю и комья грязи, пытаясь вырваться. «Прекрати, ты же поранишься! Что с тобой такое?» — он хотел перехватить пальцы Арно, зажать в своих, но тогда пришлось бы отпустить его, а это… Вместо тех слов, которые хотелось произнести, и вместо вопросов, которые хотелось выкрикнуть, Валентин услышал самого себя, говорившего то, что было нужно: — Уилер, уведите ее отсюда. Сэц-Алан, — адъютант Лионеля вовремя вышел на крыльцо и теперь не отрываясь смотрел на происходящее, — позовите маршала Савиньяка. Быстрее! В тот момент больше всего Валентин ненавидел себя — за то, что в глазах других выглядел совершенно спокойным и собранным, хотя это было совсем не так. * * * Лионель уже собирался выйти из кабинета, услышав непонятный шум во дворе, но прежде, чем он успел это сделать, к нему влетел Сэц-Алан. — Там… ваш брат… — если уж Сэц-Алан не докладывается по всей форме, то случилось что-то действительно, по меньшей мере, паршивое. — Ведите, Люсьен, — Лионель не стал одеваться и в одной рубашке выбежал на крыльцо вместе с Сэц-Аланом. И в первый момент застыл, не веря тому, что видит. Краем глаза он заметил, как Уилер торопливо уводит Селину. Это хорошо. Лишние люди здесь ни к чему. Придд удерживал бьющегося на земле Арно. Бессвязные слова и взгляд, с которым встретился Лионель, не оставили сомнения в том, что младший поддался скверне. Это казалось настолько невозможным, что Лионель на мгновение растерялся. Но лишь на мгновение. Он медленно поднял взятый из кабинета пистолет. — Мой маршал? — с расстояния, кажется, в несколько хорн, до него донесся голос Сэц-Алана. Лионель не слышал, точнее — не слушал. Время остановилось. Все, что он видел — это светлую копну волос и ставшие из темных странными, почти лиловыми глаза Арно, наполненные злобой и бешенством. «Каким же славным он вырос», — вспомнилось некстати. — Господин маршал? — это уже Придд. Лионель взвел курок. Сухой щелчок эхом отдался в голове, почти как колокола часовен. Придд неверяще смотрел в его сторону, и на какое-то безумное мгновение Лионель подумал, что он выглядит так, будто… впрочем, именно так он и выглядел: словно хотел закрыть — и закроет, если понадобится! — собой Арно от пули. Даже сейчас, даже осознавая — или не осознавая? — кем тот стал. Этот взгляд Придда, решительный и непроницаемый, отрезвил Лионеля. Немного поколебавшись, он опустил пистолет и распорядился: — Сэц-Алан, помогите полковнику Придду. Теньента Сэ необходимо связать и запереть в свободной комнате. * * * Сверху на ничем не примечательной деревянной двери было вырезано простенькое окошко в форме ромба. Ничего особенного, ничего необычного. И все же Валентину понадобилась вся его смелость, чтобы подойти к двери и, приподнявшись, заглянуть в окошко. Реальность по-прежнему воспринималась как наваждение, в голове мутилось — поэтому вид связанного Арно он воспринял с каким-то отстраненным удивлением. Арно раздраженно дергался и ругался, пытаясь вырваться из веревок, его пальцы были измазаны землей, под ногтями засохла глина и грязь. Валентин невольно вздрогнул и отшатнулся. Почему Арно? Почему именно так? Почему это вообще случилось? И главное — что теперь будет? Еще во дворе, сдерживая Арно, Валентин понял, что маршал Савиньяк готов застрелить любого поддавшегося скверне, пусть это даже его собственный брат. Он не знал, что именно остановило маршала, но тот мог передумать в любой момент: Арно в таком состоянии опасен, вдруг кто-нибудь тоже поддастся скверне, несмотря на принятые в армии меры предосторожности? Но во всем этом была одна маленькая деталь, заставившая Валентина задуматься. В случае с вражеским генералом и «китовниками» во Франциск-Вельде он не сомневался ни секунды в том, что их нужно убить. Сейчас, глядя на Арно — и раньше, когда он только-только потерял над собой контроль, — Валентин не испытывал ничего подобного. Никакого желания немедленно убить, никакой неприязни. Только растерянность и недоумение. Хотя у этого могла оказаться и совсем другая причина. Валентин обратил на Арно внимание очень давно, еще в Лаик. Арно был его полной противоположностью, открытым, честным, и порывистым — тем, кем Валентин не мог позволить себе быть. Даже тогда, в Старой галерее, Валентин принес еду не для того, чтобы помочь всем — сколько бы ни убеждал себя в обратном, — а потому что там был Арно. И беспокоился в первую очередь за него. За все это время он не сказал о своих чувствах ни слова, не выказал ничего большего, чем дружба: боялся лишиться того хрупкого доверия, которое они с таким трудом выстроили. А теперь он вообще не сможет поговорить с Арно ни о чем. — Хорошо, что вы здесь, — Валентин обернулся. Оказывается, из соседней комнаты вышел маршал Савиньяк и теперь пристально смотрел на него, избегая переводить взгляд на дверь с окошком. — Прошу вас зайти ко мне. Нужно поговорить. * * * То, что Придд окажется возле двери, было ожидаемо. Вот только что с ним с таким делать? Лионель подавил желание последовать примеру Росио и закрыть глаза ладонями. Не та ситуация, чтобы закрываться от реальности, какой бы паршивой она ни была. Произошедшее с младшим казалось невозможным — на первый взгляд. Эории не поддаются скверне, это многим известно. И все же Арно непостижимым образом поддался. Хотя почему непостижимым? Лионель помнил ночь, когда Арно прискакал к нему весь взмыленный и в ужасе от девицы фок Дахе. Помнил до мельчайших подробностей и теперь без труда отыскал нужную деталь — перед тем, как Уилер оттащил Арно от девицы, она успела схватить его за руку. И держала довольно долго — Лионель был занят полковником фок Дахе и не обратил на это внимания. А должен был. Похоже, именно прикосновение выходца изменило восприимчивость к скверне, полностью лишив Арно защиты. — Полагаете, причина в этом? — Придд нахмурился, выслушав предположения Лионеля. — Пожалуй, возможно, — согласился он. — Выходцы каким-то образом связаны со скверной. Не все, нет — мой брат не был таким, и, насколько я понимаю, капитан Гастаки и отец Селины тоже не такие. Но другие отличаются от тех, кого я упомянул. — Да, вы правы, — подтвердил Лионель. — Выходцы отличаются между собой. Но какая теперь разница? Ведь результат, так или иначе, один для всех, — глухо произнес Лионель. Он налил себе вина — в какой-то момент захотелось напиться до закатных кошек, — но не стал пить. А ведь скоро придет Эмиль спрашивать, правда ли это. И нужно как-то сообщить матери… Леворукий, и не поймешь, что из этого хуже. — Что? — Лионель подался вперед, заметив странное выражение на лице Придда. — Вы заметили то, что упустил я? Говорите. — Не знаю, важно ли это, но, господин маршал, вы ведь тоже не испытываете желания немедленно избавиться от Арно? В отличие от остальных «бесноватых»? О таком Лионель не подумал. Но Придд прав — убивать младшего не хотелось. Ни тогда, во дворе, ни сейчас. — Что вы хотите этим сказать? — собственный голос звучал хрипло. — Мне кажется, — медленно произнес Валентин, — что этот случай отличается от остальных, а значит, возможно, есть способ все исправить. Восстановить эорийскую защиту Арно — получится ли? Насчет других поддавшихся скверне Лионель не сомневался ни секунды, никогда. Он не воспринимал скверну как болезнь. Но что, если?.. Придд ждал ответа. Его лицо оставалось непроницаемым, но в светло-серой глубине взгляда Лионель видел отчаяние и надежду. — Каким образом? Вы предлагаете создать лекарство? Но мы слишком мало знаем о самой скверне. И война со всех сторон. Валентин кивнул. — Да, но все же. Арно не опасен, если держать его здесь, — голос Валентина еле заметно дрогнул, и Лионель мысленно усмехнулся. Эта его готовность закрыть младшего собой и столь горячее убеждение в том, что Арно нужно попробовать помочь… Определенные выводы напрашивались, но думать об этом сейчас несколько неуместно. — Я постараюсь найти нужное. Лионель вздохнул и сдался. «Все равно, раз не смог его убить — тогда попробуй сделать хоть что-нибудь». — Да, я тоже этим займусь. * * * — То есть ты сваливаешь войну на меня, а сам будешь сидеть и копаться в туманных предчувствиях, непонятных бумагах и наваждениях? — Эмиль выглядел сердитым и грустным одновременно. — Да, вот такой я ызарг, — развел руками Лионель. — Да плевать мне, кто ты, лишь бы младшему помогло, — Эмиль залпом осушил бокал, рассерженно стукнул им по столу, налил себе еще. — Надо же было так влипнуть, — он оглянулся в сторону комнаты Арно и сразу отвернулся. — Ли, — неожиданно тихо спросил Эмиль, — ты же не дашь ему умереть или остаться таким? — Разумеется, не дам, — хмыкнул Лионель. — Поэтому, собственно говоря, и поручаю срочные дела тебе и Ойгену на ближайшее время. А сам займусь вопросом скверны вместе с Приддом. Он для этого достаточно умен. «Не говоря о том, что у него, похоже, есть и личный мотив вернуть Арно». — Ли, а… — Это моя вина. Эмиль вскинул голову, удивленно глядя на него: — В каком смысле? — Мне стоило быть осторожнее той ночью. Наблюдательнее. И действовать быстрее. Я ошибся. Результат заперт там, — Лионель кивнул в сторону комнаты Арно. Эмиль не стал спорить. — Неважно, чья это вина, — просто сказал он. — Теперь важно лишь то, удастся ли ему помочь. Лионель бросил взгляд в окно, толком не замечая, что там. — Слова Придда дают определенную надежду, — вывернулся он. — По армии пойдут слухи, так или иначе, — взгляд Эмиля потемнел. — О том, что ты держишь опасного для всех брата взаперти, что не убил его, и так далее. Ты и сам должен понимать. — Знаю, — Лионель качнулся на стуле, глядя в потолок. — Знаю, — повторил он. — Слухов не избежать, но… — Когда мы думали об этом, — закончил за него Эмиль с грустной улыбкой. — Ладно, — он встал и одернул мундир. — Я пойду. Удачи, — Эмиль замялся и все же добавил: — И младшему тоже удачи. Лионель отсалютовал ему своим — пока еще полным — бокалом. Эмиль прав: он приказал тем, кто видел Арно — и Уилеру, и Сэц-Алану — молчать, но все равно пойдут слухи. С другой стороны, пока он маршал и Проэмперадор Севера, открыто выказывать недовольство, скорее всего, никто не решится. А что подумают — неважно. * * * — Господин маршал! Вы как раз к ужину, я скажу Мелхен… — Не надо, — Лионель оборвал Селину взмахом руки. — Я пришел к вам, и у меня мало времени. Вы уделите мне несколько минут? — Конечно, — Селина разом посерьезнела, схватила со стула шаль и вышла на крыльцо, закрыв за собой дверь. — Вы видели, что случилось с моим братом. Она кивнула и погрустнела. — Вы кому-нибудь рассказывали..? — Нет. Я хотела рассказать, но не решилась. Они же так расстроятся! Я не смогла найти в себе силы сообщить Мелхен и Герарду, что виконт Сэ ме… — Он не мертв. — Но он же… — Не совсем. Он не совсем такой, как остальные. Поэтому я хочу попросить вас об одолжении. Никому не говорите о том, что видели. Для всех остальных виконт Сэ серьезно болен, и к нему пока нельзя. Это все, что вы знаете. Любые детали, любые вопросы — ко мне лично. — Но Герард и Мелхен… — неуверенно начала Селина. — Даже они не должны знать, — пресек возможные возражения Лионель. — Никто. Он — болен. — Хорошо, я сделаю, как вы говорите. Но он же опасен? — Не совсем. Есть несколько деталей, которые позволяют надеяться, что все еще можно исправить. Селина закусила губу и отрывисто кивнула. — Господин Уилер там тоже был, — тихо сказала она. — Да, — Лионель устало провел рукой по лицу. Этот день казался бесконечным. — Как и Сэц-Алан. С ними я уже поговорил. — Хорошо, — Селина, кажется, собралась, во взгляде снова появилась решительность. — Я могу чем-нибудь помочь? Лионель пожал плечами: — Если узнаю, скажу. — Вы точно не поужинаете с нами? — снова спросила Селина. Ей явно не хотелось говорить самой о «болезни» виконта Сэ, а за ужином, наверно, спросят. — Только ненадолго, — согласился он. Селина радостно улыбнулась и распахнула дверь, приглашая Лионеля внутрь. * * * Правая сторона лица Арно багровела кровоподтеками. В первое мгновение Валентин даже не заметил ничего другого, пораженный мыслью о том, что Арно могли избивать, а потом увидел цепи на его запястьях и на ногах. Цепи, заменившие веревки. Валентин отшатнулся от дверного окошка и прижался к стене, хватая воздух ртом. В глазах потемнело, голова кружилась. Сколько он ни убеждал себя в том, что все можно исправить, видеть Арно в таком состоянии было невыносимо. — Вынужденная мера. — Валентин вздрогнул и открыл глаза. Маршал Савиньяк стоял у противоположной стены, скрестив руки на груди. — Я про цепи, — счел нужным пояснить он. — Арно поранил сам себя, разорвав веревки. Пришлось перейти на цепи. — Сколько?.. — Третий день. Это случилось почти сразу после того, как я отправил вас встретить господина Фельсенбурга, — голос Савиньяка был мрачным, как и он сам. — То есть состояние ухудшается? — Не сказал бы. — Почему-то при нем — или он всегда так? — Савиньяк избегал смотреть в окошко на двери. — Оно стабильно плохое, — невесело усмехнулся он. — Где Фельсенбург? — Мои люди размещают его в доме. — Приведите его ко мне, если вас не затруднит. — Да, господин маршал. Валентин собрался было уйти, но окрик Савиньяка заставил его обернуться. — Я никогда и пальцем не трогал младшего, — спокойно произнес он. — И не собирался начинать. Свободны, полковник Придд. Валентин коротко кивнул и вышел. Он остановился на крыльце, сделал несколько вдохов — морозный зимний воздух помог собраться с мыслями — и отправился за Рупертом. Военное положение никто не отменял, поэтому когда на прошлой неделе маршал Савиньяк поручил Валентину доставить Руперту фок Фельсенбургу письмо и сопроводить его к нему в случае положительного ответа, пришлось согласиться, хотя и не хотелось надолго уезжать из Аконы. Все эти дни он жил словно в тумане, было трудно поверить в то, что все происходит на самом деле. В то, что Арно действительно заперт в той комнате, а не живет вместе с ним. В то, что у них больше нет совместных вечеров со «Змеиной кровью» и разговоров о войне и не только. Руперт поначалу не поверил, когда спросил, как Арно, а Валентин после долгих сомнений все же рассказал — вдруг он знает о чем-то, что может помочь. Возвращаться к маршалу Савиньяку не хотелось, но приказ есть приказ. Руперт шел рядом с Валентином, придерживая перевязь со шпагой, глядя перед собой. У двери комнаты Арно он вдруг остановился — похоже, расслышал бессвязные возгласы, — и заглянул в окошко. — Святой Торстен! Собрался он мгновенно, но Валентин успел заметить выражение отвращения, промелькнувшее на его лице. — Маршал Савиньяк ожидает вас в другой комнате, — произнес Валентин ровно. — Да, конечно, — Руперт провел рукой в перчатке по лицу. — Это… Тяжело поверить в то, что Арно теперь такой же, как наши белоглазые. Ну, мы их так называем, — добавил он. — Он не такой же, — следовало промолчать, но Валентин не смог. Похоже, Руперт неправильно истолковал его взгляд. — Да, я понимаю, но… Их разговор, к счастью, был прерван маршалом Савиньяком. — Добрый день, господин Фельсенбург, — сказал он, выглянув из своего кабинета. — Прошу зайти ко мне. Полковник Придд, можете идти, благодарю за помощь. * * * — Позвольте выразить вам свои соболезнования… — Вы рано их выражаете, господин Фельсенбург, — Лионель спокойно бросил перчатки на стол и сел, с любопытством разглядывая стоящего перед ним дриксенского союзника. В том, что Фельсенбург их союзник, сомневаться не приходилось: он говорил об этом с младшим, и тот подтвердил некоторые мысли Лионеля. Еще до того, как… впрочем, не это сейчас важно. — Арно еще не мертв и, смею надеяться, не будет. — Но он же… — Да. Но не как обычные бесноватые. — Прошу прощения, я не очень понимаю, — Руперт хмурился, не садясь и по-прежнему придерживая перевязь со шпагой. Лионелю было ясно видно, что в его присутствии тот испытывает по меньшей мере настороженность. Похоже, слухи о состоянии младшего распространились уже довольно далеко. Фельсенбургу не требовалось об этом говорить — все и так было понятно по выражению лица. — То, что случилось с ним, несколько отличается от скверны иных бесноватых, — Лионель, сам того не зная, решил попытать счастья, как и Валентин. Руперт приподнял брови: — И вы полагаете, что это?.. — Возможно. Однако вернемся к более определенным вещам, — Лионель намеренно оставил невысказанное висеть в воздухе — это должно заинтересовать Фельсенбурга. Чем Леворукий не шутит, может быть, и он в итоге до чего-нибудь додумается. — Насколько мне известно, вы виделись с маршалом Бруно, и у вас с собой его письмо для меня.