Капли на дорогих простынях

      — Подожди, Дантес, ты серьёзно зарабатываешь на жизнь вот этим? — Лиза указывает взглядом на массивный холст, который до сих пор покоится на спине юноши.       Вот уже в течение небольшого отрезка времени, парень и девушка неспешно вышагивают по улочкам мрачного Питера, впитывая в каждую клеточку своего тела всю привычную сырость города. Точнее, погодой наслаждается Елизавета и только она, не забывая нагло выводить Кашина своими пакостями. Сразу после того, как парень раскрывает свои фамилию и имя, следом появляются всё новые и новые прозвища, придуманные русой.       — Подожди, ты серьёзно способна говорить без ущербного юмора? — показательно пародируя голос девушки, отвечает вопросом на вопрос Данила.       На такое высказывание, Лизка высокомерно хмыкает и прячет покрасневшие от промёрзлой погоды ладони в карманы пальто, максимально стараясь согреть себя. Юноша повторяет сей жест, перемещая покрытые масляной краской руки поближе к теплому дыханию легких. С каждым шагом скрывать, что с приходом ночи на улице становится чересчур зябко, выходит крайне тяжело, даже от самих себя, а мысли о теплом помещении ничуть не греют.       Небольшая забегаловка в центре города оказывается как раз кстати, и парень, не задумываясь, прошмыгивает в само помещение, а Неред также молчаливо скрывается от беспощадной стужи вслед за ним. Лизка понимает, что нелепо противиться собственному организму, ведь она и сама не прочь ощутить приятную хватку блаженного жара. Такой подход к ничтожным слабостям явно не предвещает ничего хорошего, для человека из высшего общества.       Вековой шум до сих пор не покидает недорогие заведения, и от жуткого гула таких же бедняков, голова начинает буквально трещать по швам. Стройные официантки звонко смеются богатеньким посетителям, приветливо открывая всем желающим взор на свой откровенный вырез, совершенно не замечая за большими кошельками клиентов низкую посетительницу, то и дело задевая её своими острыми локтями.       Табак облаками возносится к самому потолку помещения, где мгновенно ударяется о него же и оседает на потёртой мебели, казалось бы, занимающей большую часть кафе ещё со времен СССР. В другом же краю зала, хрупкий бокал со звоном падает с железного подноса и ударяется о грязный паркет, который является единственным доказательством нулевых. Сверкающий сосуд моментально разлетается на тысячи мелких осколков, и дама испуганно вскрикивает от неожиданности.       Елизавете хочется поскорее занять свободное место, что та, собственно, и делает в сию же секунду, проходя к последнему одинокому столику в самом конце зала. Скидывая с себя верхнюю одежду, от которой стремительно становится душно, девушка издалека замечает знакомую высокую фигуру, с неопознанным предметом в руках. С каждым шагом Дани, ей, наконец, удаётся разглядеть румяные пирожки на злосчастном подносе в руках парня.       — Не принимай это угощение на свой счет. Если что, считай, что я харкнул в эту выпечку. — Шумно приземляясь на противоположную сторону, представляющую собой вышеперечисленную старинную мебель, уверяет Кашин и передает знакомой её часть ужина. После, подносит приторный пирожок к губам и с аппетитом откусывает кусочек. Неред с омерзением фыркает на такое предложение, но желудок не отчаивается и издает протестующее бурчание.       В течение нескольких минут, проведённых за прожиганием взглядом притягательных угощений, девушка всё-таки переступает свои пустяковые принципы и под насмешки рыжеволосого, пробует на вкус такое блюдо. Неторопливо смакуя золотистые пирожки, странница осознает, насколько же она проголодалась за целые сутки в поезде и теперь ничуть не скрывала своего наслаждения, уминая недорогое угощение за обе щеки.       На улице начинает вечереть, и ночь всё сильнее окутывает в свои темные объятия культурную столицу России. Даже самые заядлые пьяницы медленно покидают заведение, освобождая его от лишнего шума. Долгожданная тишина лишь изредка прерывается речью собеседника и оставшихся бедолаг, которые по множеству причин не планируют возвращаться в родной дом. Непроглядный сумрак, в смеси с охватывающим теплом, находящимся где-то на подсознательном уровне, нагоняет легкую эйфорию и умиротворение.       — Где ночь планируешь проводить? — внезапно интересуется Данила и как ни в чём не бывало, отпивает горячительный напиток из глиняной кружки, который приобрёл буквально пару минут назад. Жгучий кипяток стремительно обжигает все внутренности и прогоняет легкие мурашки от гуляющего сквозняка в помещении, даже несмотря на включённые обогреватели.       — Хей, чувак, неподалеку находится вокзал. Ещё вопросы есть? — отшучивается Елизавета и наконец обращает внимание на часы, которые подтверждают её подозрения о столь позднем времени.       — Ответ принят. Ну, тогда вперед по домам. — Делает вывод Даня, ставя акцент на последнем слове. Уже было принимаясь собираться, Кашин поднимается с нагретого места и, не спеша, натягивает на свои плечи плотную куртку. Запуская пятерню в волосы и пропуская между пальцами рыжие пряди, Данила устало тянется к телефону, проверяя многочисленные сообщения из мессенджеров и соц. сетей, пока дама, следом за ним, тоже начинает просовывать руки в рукава клетчатого пальто. Вяло смахивая с ткани невидимые пылинки, Лиза прибавляет шаг и обгоняет неподвижного паренька, приближаясь к выходу из забегаловки.       — А что же, Даниссимо, мама не разрешает гулять дольше одиннадцати с плохой компанией? — усмехается девушка, специально захлопывая дверь заведения прямо перед носом Данила и вприпрыжку минуя парочку метров.       — Не угадала, просто дома меня ждёт Кристина, за которой постоянно нужен глаз да глаз. — Вбрасывает Кашин, наконец выходя на свежий, холодный воздух и поднимая воротник чуть-ли не до самого носа.       — Кто же мог подумать, что наш Дантес — подкаблучник. — На прощание выкрикивает Елизавета, стремительно отдаляясь от рыжеволосого паренька в противоположную сторону. Тот даже не успевает отшутиться в ответ, как невысокая фигура скрывается за сумрачным поворотом.       Гордо подняв голову вверх и вытягиваясь стрункой, та идёт, куда глаза глядят. Вот уже Лиза минует невысокие домики и знаменитые Питерские улочки со всеми невзрачными постройками или возлюбленными путешественниками разводными мостами, которые уже долгие годы считаются разлучниками молодых пар. Сейчас каждая из достопримечательностей покрыта толстым слоем тёмной пелены ночи, как и глаза девушки, которые постепенно слипаются от непосильной усталости.       Мысль о ночевке на холодных лавочках ничуть не радует девушку, но несмотря на связи родителей, завести знакомых в этом городе, на протяжении всей своей молодой жизни, ей так и не удалось. Отец с самого детства дочери был против общения с «нишей общества» и лишь чудом тот не прервал дружбу Лизы и Светы.       Окончательно заблудившись среди бесконечных высоток и замечая, как телефон теряет последние проценты энергии, путешественница жалобно взвывает и шлепается на первую попавшуюся лавочку, замечая под прицелом холодного освещения фонарей знакомую рыжую макушку. Данила ничего не подозревая, приближается к знакомому подъезду. Не отрывая взгляда от экрана гаджета, он машинально проходит мимо Елизаветы, чем вызывает возмущение девушки и новый коварный план.       Неред просто не может пропустить такую возможность подшутить над невнимательным парнем. Беззвучно поднимаясь с обшарпанной лавочки и заранее убирая все дорогие вещи в более безопасное место, чем карманы джинс, она переходит в режим исполнения задумки. Широкими шагами настигая цель, которая за это время уже успевает приблизиться к тяжелой двери подъезда. Елизавета начинает действовать, жалея о том, что настолько забавное зрелище сможет лицезреть только она, в связи с поздним временем суток.       Вот уже широкая спина находится в метре от девушки, и с прыжком, та забирается на нее, хватаясь за шею парня. Испуг юноши просто неописуем, и тот громко вскрикивает, пока паника стремительно расползается по телу. Лизка лишь ещё громче рассмеялась, радуясь воплощению собственного плана, и продолжила всеми силами занимать максимальное место на спине. Данила начинает вертеться из стороны в сторону, стараясь разглядеть умалишённого, что решил так злостно подшутить над мирным жителем.       — А ты знаешь, что делают плохие дяди с маленькими мальчиками в позднее время суток? — Лиза старается максимально спародировать голос убийц, из всеми возлюбленных фильмов ужасов, понижая тембр голоса в несколько раз. Прохрипев роковую фразу на ухо Кашину, русая изо всех сил пытается сдержать нескончаемый хохот.       — Какая же ты ебанутая! — восклицает парень, с лёгкостью узнав в неразборчивом хрипе, голос знакомой. Скидывая с себя четыре десятка килограмм лишнего веса, Данила машинально отряхивается и вновь запускает широкую ладонь в собственную шевелюру, переводя дыхание и сдавленно посмеиваясь. — Ну что, идея с ночевкой на улице уже не кажется такой привлекательной? — выискивая в углубленных карманах ключ от квартиры, интересуется тот, даже не создавая зрительный контакт с обидчицей.       — Почему же не хочется? Что б ты знал, на этот подъезд я наткнулась совершенно случайно, так что не загоняйся. Ну если уж сама судьба против моего здорового сна на свежем воздухе — перечить нельзя! — с сарказмом выдает Елизавета и следит за поиском ключей — единственной надеждой на комфортный сон обоих в пределах уютной квартиры.       Наконец, железная пара отдаёт отблеском под искусственным освещением и тут же теряется в пальцах мужчины, который подносит связку к домофону. Автоматический охранник квартир своим омерзительным писком сообщает о благополучном открытии двери, и Даня тянет увесистую дверь на себя. Придерживая её для девушки, которая на подсознательном уровне всю жизнь считает себя важной королевой, заходит в помещение следом за Елизаветой.       Кажется, что сырой воздух оставляет после себя неприятный осадок на дне лёгких с каждым вдохом, заполняя их сильнее и сильнее. Обыкновенный подъезд, который лишь снаружи отражает внешним видом эстетическую старину, пока внутри тяжко переживает свои последние годы.       Ветхость помещения невооруженным взглядом оказывается заметной буквально на каждом шагу: вот перила, жалко склоняясь под тяжестью прожитых лет, самыми первыми бросаются в глаза и трудно представить, сколько же они повидали на своем веку. Даже сам лифт, двери которого с жалобным скрипом встречают каждого прохожего, в том числе и Неред, горько кряхтит, разносясь скрипом по всем углам помещения.       Дама неуверенно движется по пятам за высоким силуэтом, нерешительно ступая в квелый ящик. Голову не покидает мысль, что ещё чуть-чуть, ещё совсем немного, и жестяная коробка оторвется от собственных тросов, унося с собой жизни двух людей.       Чисто инстинктивно Лизка незаметно сжимается, пока кабина проходит свой путь от начального, до одного из последних этажей знания, но виду не подает — негоже показывать все свои страхи первому встречному, даже если этот первый встречный согласился приютить тебя дома.       — Кстати, а твоя дама сердца не будет против проживать со мной один на один? — с привычной иронией в голосе спрашивает Лиза, испытывая раз за разом неосмысленный приступ паники после необычно долгой заминки лифта или слишком жуткого скрежета механизма.       — Не беспокойся, она-то уж точно против не будет. — С неуместным смешком заверяет парень, наводя странные подозрения и сподвигая на смешные предположения, которые просто в голову не укладываются от собственной абсурдности.