Капли на дорогих простынях

      — Ты выглядишь просто ужасно в моем мерче. — По большей части, лишь из вредности и ради раздражения подруги, делает вывод после затянутого молчания Даня, как только хрупкая фигура останавливается прямо напротив него.       — По крайней мере, мужская одежда мне подходит явно больше, чем тебе. — Улавливая наигранную фальшь, ответно язвит особа и успешно отнимает бутылку, которая уже успевает омерзительно согреться от тепла ладоней юноши. Не взирая на немаловажный недостаток, Неред делает вполне приличный глоток и возвращает напиток Кашину, не желая занимать руки лишними предметами. Тот, с нескрываемой насмешкой наблюдает за всем действом и безукоризненно принимает переданную вещь. В заключении, Елизавета конечно же не забывает сообщить наиглавнейшую истину. — Дерьмовое пойло.       То ли под действием алкоголя, то ли от натуральной красоты природы, небосклон начинает распадаться на неравномерные краски, явно неудавшейся картины какого-либо начинающего художника. Вся палитра небесной акварели привычно смешивается, от одного лишь дуновения ветерка, растекаясь по нескончаемому полотну приходящей ночи. Калейдоскоп цветов ещё сильнее, чем когда-либо прежде, будоражит хмельное сознание. Кажется, что эмоциональная окраска пары безумцев, меняется с той же силой и быстротой, что и бланш поднебесной выси над головами. Сейчас становится попросту неважно, что было, что есть и что будет впереди. Хочется лишь оставить это в прошлом, как поступает каждый раз сам день, вместе с заходящим солнцем, и погрузиться в блаженную безмятежность, следом за воцаряющейся тьмой.       Приятное успокоение разливается по организму, заменяет собою кровь и заполняет тонкие нити сосудов по всему телу. После прохождения витиеватого пути, терпкое вино без излишних усилий приятно окутывает разум, заполняя его легкой пеленой и неустойчивыми силуэтами мизерных прохожих. Льстивое послевкусие до сих сохраняется на кончике языка, неосознанно развязывая его для более смелых, откровенных, благосклонных разговоров, и тема тут совершенно не важна. В меру своей испорченности, она варьируется от самых беспечных бесед и поэтических размышлений, до диалогов более непристойного содержания, о которых в приличном обществе принято умалчивать.       У Лизы неоспоримое преимущество перед нетрезвым товарищем, который уже не в силах даже устоять на своих двоих. Нельзя сказать, что беспросветные годы периодического употребления алкоголя можно считать за достоинство, но поглотить пару бутылок дорогого спиртного и после этого всего остаться при трезвом уме, не является невыполнимой миссией для Неред, что уж говорить о четверти литра какого-то жалкого, дешевого бухла.       Чего уж точно не скажешь о Дане. Тому не так часто выпадала возможность употреблять выпивку, ввиду небольших доходов малоизвестного художника на окраине города. С горем пополам, полученных денег ценителей за написанные картины хватает только на оплату съёмного жилья и на обеспечение самого себя повседневными продуктами питания, а также вещами, необходимыми в быту ежедневно. Такой, относительно здоровый образ жизни, приносит видимый результат. От невозможности держаться на ногах, Кашин, цепляясь за край худи знакомой в попытке остановить падение, мало того, что приземляется на свою пятую точку, так еще и утягивает её за собой.       — Ну нихуя тебя накрыло. Чего же ты, Даниссимо, не купил для себя детского шампанского? — с насмешкой проговаривает Неред идиоту под боком, который что-то увлеченно вырисовывает руками в воздухе, смотря сквозь собственные пальцы.       Плавно заменяя полное бездействие на активные попытки встать с места, Данила сперва опирается своей тушей на слабое плечо Лизки, дабы поднять туловище вверх, получая в ответ болевой визг, а потом и вовсе полноценно возвышаясь над сидящей фигурой. Елизавета сначала откровенно не осознает смысл этого действия и пытается остановить такой беспредел, но, увы, парень отказался ловчее её самой и без проблем, даже в пьяном состоянии, выбирается из слабой хватки девушки. Неустойчиво приближаясь к краю крыши, юноша заставляет русую податься вслед за изрядно пьяным дружком, чтобы в крайнем случае спасти того от непредвиденных обстоятельств и лишних жертв.       Слабое алкогольное опьянение дамы играет с ней злую шутку, и полусладкое берет верх над Лизой, затуманивая разум и замедляя внимание. Видимо, не все проблемы алкоголизма решаются делом привычки. Покачиваясь из стороны в сторону, Неред всё ещё настойчиво старается догнать Кашина, и остановить собственное чувство паники за единственного знакомого человека в этом городе. Таком чужом, гордом и безукоризненном Санкт-Петербурге, который похлеще любого алкоголя затягивает рассудок серой пеленой и перекрывает доступ к настоящему, реальному Питеру, что крайне отличен от фотографий с открыток и снимков, годами пылящихся на полках.       На момент, когда Неред делает решающий шаг навстречу рыжеволосому, тот уже ступает на самый край крыши, как на зло не имеевший никаких ограничений, которые смогли бы спасти зад Данила. Возвышенная фигура заворожено расплывется на фоне багрового великолепия, постепенно сменяющегося обволакивающей всё живое темнотой. Не трудно понять, что же двигает Даней кроме высокого градуса, что уже знатно ударяет в голову и наводит на сумасшедшие мысли, одной из которых является последующее действие.       Переставляя вторую ногу поближе к первой, Кашин решительно расставляет руки по сторонам, внезапно решаясь повторить немалоизвестную сцену из фильма про знаменитого детектива, прекрасного и опасного Лондона. Расправляя руки по обе стороны, мужчина вдыхает головокружительный воздух полный грудью, задумчиво прислушиваясь к вою северного ветра.       Неуверенно покачиваясь из стороны в сторону, тот случайно поскальзывается пяткой кроссовка на железной поверхности края верхушки дома. Надрывисто вдыхая весь ужас ситуации вместе с кислородом, парень безуспешно старается сохранять равновесие, нелепо махая конечностями и всеми силами удерживаясь за единственную попытку остаться живым и не проверить асфальт на прочность, что сейчас безнадёжно двоился перед глазами.       Лизка вовремя берёт всю волю в кулак и срывается со своего места, уже чуть быстрее обгоняя опасность. Всеми силами она цепляется пальцами за край рукава знакомого, пока гулкий крик застревает в стенах разума, являясь, на данный момент, главной мотивацией к спасению парня любой ценой. Со всей силы перетягивая весомое тело на свою, устойчивую сторону, Неред буквально делает себя спасательным кругом для недоумка, который приземляется на неё сверху, выбивая из лёгких последний, спёртый от отчаяния воздух. Оцепенение железной хваткой впивается в кожу. Грудь непрерывно вздымается и так же резко опускается обратно, доставляя в организм жизненно необходимый кислород, пока на себе Елизавета удерживает молодого человека, даже не пытаясь избавиться от лишнего веса из-за нехватки сил даже на такое типичное действо.       — Теперь мы квиты. — Подает голос пострадавший и глухо усмехается, прислушиваясь к дыханию девушки, на животе которой умещает свою голову он сам. На такое высказывание, русая слабо толкает Кашина в плечо, делая это чисто для ответа, нежели из-за злости.       — Ты ёбанный недо-ромео, Данила Кашин. — Хрипит Елизавета и бессознательно облизывает пересохшие от волнения губы, пока тяжёлый пульс постепенно прекращает своё гулкое биение в висках и преподносит долгожданное успокоение.       — Удивительно, что такая эгоистичная сучка может беспокоиться за кого-то, кроме себя. — Язвительно подмечает Даня, бездумно высказывая всё, что сейчас хаотично кружится в оковах разума.       После данного умозаключения, Неред лишь слабо хмурится и сталкивает с себя одну из частей тела Данилы, напоследок вглядываясь в таинственную, звёздную цепь над головой и вдыхая всё великолепие ночного города, заполняя каждую клеточку своего тела неровностями архитектуры улочек, слабо уловимым шелестом крон деревьев и чернильными очертаниями случайных романтиков, которые привычно слепо вышагивают по опустошённым дорожкам, беспечно ничего не замечая на своем пути. Такое окружение невольно воодушевляет хмельной разум, но после стольких приключений, Елизавете удаётся лишь устало подняться с пыльной поверхности крыши и изнеможённо направиться домой. Силы, да и желание сопротивляться обычной сонливости просто иссякали с каждой секундой бодрствования. Стальная дверь звучно закрывает собою взлохмаченный ветровыми порывами силуэт, эхом проносясь по периметру верхушки дома.