Гаус Колосажатель и Аиртус Элиста.

Это было прекрасное утро. Нет, оно и впрямь было превосходным: тихим, спокойным, тёплым и свежим. Обычно в это время апотекарий Юлиус сидел и пил рекафф, блаженно созерцая окружающий мир или читая какой-нибудь детектив. Собственно, именно этим он и занимался, пока его не вызвали в медотсек: проверять очередную партию потенциальных рекрутов, которых притащили с очередного Богом-Императором забытого мира-улья и которые вполне могли бы стать достойным пополнением ордена. Или не стать, тут уж смотря кому повезёт. Их было пятнадцать. Пятнадцать детей-подростков от одиннадцати до шестнадцати лет. Все хмурые, а один ещё и грустный. Вероятно, это из-за того, что его крепко держит за руки на расстоянии от себя брат Тюдор. - Привет, Тюдор. Может, отпустишь его, чтобы я мог взять образец для проверки? - Угу, а потом он опять вырвется и попробует удрать. Ты хоть знаешь, сколько я этого паршивца ловил? Пять минут, учитывая его скорость, силу и хватку. - Хватку? - Когда он понял, что я его догоняю, он взобрался на ближайшую стену и схватился за торчащую трубу. Пришлось отдирать вместе с ней. - Ого! - Юлиус уже с куда большим интересом посмотрел на тощего и не столько испуганного, сколько грустного пацана. Мало кто из смертных мог целых пять минут бороться с космодесантником. И мало кто был таким упрямым и безрассудно-храбрым, чтобы его приходилось держать за руки, - Надеюсь, твои усилия того стоили. - По психике явно подходит: сообразительный, решительный, страх его не парализует, как вот этих, - Тюдор кивнул на тихих и бледных пойманных, - Сопротивлялся до последнего, к тому же. - Что ж, анамнез мне ясен. Веди ко мне сначала тех, что поспокойнее, а потом занесёшь этого...этого...тебя как зовут, пацан? - Гаус, - грустно ответил подросток, глядя на мир не по годам зрелым и понимающим взглядом тёплых карих глаз. Юлиусу невольно стало жалко юношу. Глаза у него были умными, решительными, но добрыми. И, похоже, из всей этой когорты малолетних преступников только он понимает, во что все они влипли. Но сочувствие-сочувствием, а дело надо делать. Четырнадцать человек зашли в его палаты. У четырнадцати он взял образцы тканей. Четырнадцать раз сравнение показало очень низкую вероятность совместимости. Десять раз он тяжело вздыхал, ещё четыре раза просто возводил глаза к потолку. И четырнадцать раз видел, как ужас сменяется радостью. И вот, наконец, Тюдор занёс пятнадцатого человека. Гаус всё ещё сопротивлялся, дёргался, но куда человеку, у которого уже закончился адреналин, против воина Астартес? И ведь всё равно не сдаётся, Юлиус минут десять не мог шприцем в вену попасть, не говоря уже об остальном! Угроза смерти не подействовала, угроза насилия - тем более. В конце-концов, впрочем, Юлиус произнёс полный экспрессии монолог на тему сверхурочных, работе за еду и несговорчивых рекрутах, и тут уже Гаус проявил сочувствие. И, по закону подлости, девяностопятипроцентная вероятность приживления оказалась именно у его организма. Реакция Гауса была странной, но приятной: сначала он всхлипнул, потом с тоской посмотрел назад, а потом вытер слёзы рукавом и тихо, очень тихо попросил: - Разрешите самоубиться. - Не разрешаю! Нам нужны неофиты, и побольше-побольше, а то не видать нам двухдневного отгула как Бога-Императора, - серьёзно объяснил ему Тюдор, - И чего это тебе не нравится в нашей профессии? Между прочим, шанс выжить у наших братьев раз в сто выше, чем у гвардейцев! - Я убивать не хочу, - прошептал Гаус, - Я гуманист! - Гу-ма-нист?! Не выражайся при апотекарии! Значит так: гуманизм свой оставь в прошлой жизни. В этой ты вполне себе неофит с перспективой на инициата с перспективой на боевого брата. Ну ладно, так уж и быть, лет через двести подашь заявление о переводе в апотекарион, но не раньше. Нам люди нужны, если ты не понял! - Но я не хочу убивать! - Я тоже не хочу, я же не кхорнит какой-нибудь. Но кто-то же должен защищать Империум, не так ли? - Да... - И тебе повезло, ближайшие лет этак...сколько тебе лет, пацан? - Тринадцать... - Так вот, ближайшие лет семь-восемь ты будешь спокойненько переживать период максимального роста под присмотром брата Юлиуса и его коллег. Потом будут тренировки, наставления, заучивание наизусть Кодекса Астартес, молитвы и, если будешь себя хорошо вести, экскурсии по мирам Ультрамара. - Но я не хочу! - Мало ли чего ты не хочешь? Я вот тоже не хотел, и меня тоже не слушали. Ничего, привык, втянулся, стал боевым братом и ныне ни о чём не жалею. - А...а как-же...ну...это...- замялся Гаус, - Женщины? Тюдор напрягся. Парень поднял очень опасную тему. - Ну, что с них взять, с женщин...согласен, люди думают, что у нас поголовно импотенция, но на самом деле мы всё прекрасно можем, просто времени нет, вот и всё. Нет, как раз с размерами проблем особых и нет, эта часть организма, кхм, увеличивается пропорционально и остаётся в пределах человеческой нормы. Просто когда ты целых три недели подряд сражаешься с орками, демонами и тиранидами, а потом отстреливаешься от эльдар, на предложение разделить постель смотришь как на страшное наказание. Но если уж совсем припрёт, всегда можно обратиться за помощью в ближайшее людское поселение. - Тогда откуда пошёл слух о несостоятельности десантников? - удивился Гаус. - Мы его сами пустили из соображений секретности. В конце-концов, перепадает на нашу долю не так уж и часто, больше и не надо, а если женщины будут всё время виться рядом и мешать сражениям, то хана Империуму. - Да, правда... - Поэтому лучше действовать точечно, всё равно никто не поверит, что десантники могут. Космические Волки пусть остаются неприятным исключением. Гаус вроде бы успокоился: во всяком случае, он больше не дёргался, а в глазах помимо грусти появились признаки глубокой погружённости в мысли. Тюдор сгрузил его наконец, попрощался с Юлиусом, напомнив о договорённости вместе сыграть в карты после обеда, и покинул сиё гостеприимное помещение. - Скажите, а что мне теперь делать? - тихонько спросил Гаус у апотекария. - Держи яблоко. Тебе теперь нужно много витаминов. Одного я не понимаю: как ты, гуманист, но в общем-то неглупый парень, мог попасть в такую плохую компанию? - А я и не в их банде был. Я к ним зашёл брата на обед позвать. А теперь... - А теперь заткнись и жуй яблоко, потом тебя оформим, а потом вырастим тебе органы. Ты читать умеешь? - Не очень, но умею. - На, почитай, - Юлиус сунул ему детектив, - Читай, пока можешь: ближайшие лет двадцать ты будешь читать в основном Кодекс, а так хоть будет что вспомнить. Последующие годы. Угловатый подросток окреп, вырос в симпатичного космодесантника. У него появились густые чёрные волосы (к волосам относятся так же брови и ресницы) и просто изумительной формы орлиный нос, добрые карие глаза и большой правильный рот, а ещё вполне мужественный подбородок. Кодекс он, как положено, выучил наизусть - том основного текста, два тома примечаний и ещё десять томов комментариев. Выучил литании, научился разбирать и собирать болтер за тридцать секунд, вымахал даже выше Юлиуса и...остался гуманистом. Нет, гуманизм и в славном Ордене Ультрамаринов ценился. В конце-концов, люди есть люди, и десантники тоже люди, но слово гуманизм происходит от слова "Human" - человек, и потому не относится к эльдарам и прочим ксеносам. Вот только есть вещи, которые никак не вобьёшь даже в самые светлые головы. У Гауса была светлая голова. Он научился спорить - даже слишком хорошо научился, если подумать. Он в совершенстве освоил низкий и высокий готик, избавился от акцента обитателя улья, на хоровом пении его благородный бас вышибал слезу умиления. К сожалению, трактовал Кодекс он своеобразно, весьма своеобразно: нашёл в тексте покойного Жиллимана предложение "в крайнем случае подлежит проявить фантазию" и объявил все случаи крайними. Пока он обучался, особых проблем не было, но потом... Потом он стал инициатом. Тут-то и начались проблемы.