***
Все русалки в зале неистово засмеялись. Они надрывали свои животы в приступе веселья, а я не понимала, что же их так раззадорило. Я огляделась. Не смеялась только Лола, поскольку, она уже прошла этот этап, и Материя. На лице последней отразилась невероятная грусть и жалость ко всему моему существу. Она словно знала, чем эта затея кончится. Заметив такие эмоции на лице своей повелительницы, Сандриния тут же успокоилась и ударом копья об пол успокоила и остальных. Воцарилась гробовая тишина. Раздался вздох Материи. Я подняла взор на женщину и заметила, как по ее пухлой щеке покатилась слеза. Теперь всеобщее настроение стало печальным. — Ох, милый Феликс, — Материя протерла глаза тыльной стороной ладони, — Помню, каким он был милым! Но Питер… Она предалась воспоминаниям и никто не тревожил ее. Русалка в шлеме уставилась на меня злобным взглядом и спросила: — Зачем тебе понадобилось возвращать чувства Феликсу? А ты, Лола? — внезапно она обратилась к моей спутнице, которая робко пряталась за моей спиной, — Зачем ты привела ее? — Она сказала, что это поможет острову! — ундина стала защищаться, — Она сказала, что это спасет Неверленд! Тут оживилась и Материя: — Это действительно так? Я кивнула. В зале настало снова молчание, но оно не было неловким в этот раз. Каждый задумался о чем-то своем. Тем не менее, было ясно, что думают все присутствующие об одном и том же — Неверленд нуждался в помощи. — Что ж… Я отдам тебе чувства парня, но, сама понимаешь, за магию надо платить, — Материя прервала молчание первой. Теперь ее голос стал тих, между ее слов словно проскальзывала хитрость. Она погладила одну из рыб, подплывших особенно близко, — Ты заплатишь тем, что отдашь все возможные силы на спасение острова. Женщина улыбнулась, оголяя желтые зубы. Почувствовав облегчение, я стала ждать дальнейших распоряжений. Материя, не сводя взгляда с одной акулы в своем аквариуме, обратилась к русалке с копьем: — Сандриния, проведи наших гостей в Хранилище. Пусть Шизума покажет им нужную вещь и отдаст ее этой прелестной воительнице, — Женщина на секунду подняла взгляд и одарила меня улыбкой, — И, пожалуйста, будь добра с ними. Твой грех, что ты такая злая. Лицо Сандринии выразило стыд. — Ступайте, — продолжала женщина, сдерживая одну из своих рыб, которая уже барахталась в воде, — И оставьте меня наедине с моими рыбками. Мой милый муж рвется оплодотворить мое чрево. Не стоит заставлять его ждать. И, о милый свободоносец, — добавила женщина чуть шепотом, обращаясь ко мне, — Держи меня в в курсе событий. Теперь двери нашего королевства для тебя всегда открыты. Прислуга рванулась с места, кто куда. Сандриния быстрым шагом вышла из залы. Я постояла минуту, переосмысливая слова Материи, тихо поблагодарила ее, и мы с Лолай тоже направились к выходу. Дверь за нами захлопнулась, и мы втроем пошли к лестнице. Сандриния шла впереди, угрюмая и задумчивая. Дабы не нарваться на очередную порцию претензий с ее стороны, молчали и мы с Лолай. Спустившись по лестнице и вернувшись в персиковую залу, наша небольшая группа прошла поперек ее. Черепа злорадно ухмылялись вслед. Сандриния остановилась около одной из ниш в стене, которую до этого я не замечала. Русалка-воительница вызвала ударом копья движение. Я заглянула за плечо Сандринии и увидела, как в нише постепенно тащится каменная дверь. Медленно и тяжело она двигалась влево, открывая новую комнату бирюзово-небесного цвета. — За мной, — приказным тоном направила нас Сандриния и, гордо подняв голову, шагнула в темный зал. Лола последовала следом, а я зашла последней. Этот зал походил на библиотеку. Он был около десяти метров в высоту и имел круглую форму. Вдоль стен стояли стеллажи и шкафы с книгами. Вокруг стояли коробки и ящики. Из них выглядывали всевозможные слитки, карты, глобусы, размером с кадки для цветов и больше, палантины, ковры, свернутые, как и карты, в трубки, коробки с лентами, ракушки превышающие размеры стульев, которые тоже уместились здесь, несколько стелл и чучел животных. Зал по вертикали был разделен на два пролета. На первом, нижнем, стояла наша процессия, а второй располагался ровно по середине высоты залы. При чем второй этаж был сделан так, чтобы огромный витраж в самом центре крыши не был загорожен. Пролет тянулся вдоль стены в виде ленты не более двух метров в длину и был завален всяким хламом точно также, как и нижний этаж. На стекле в крыше были изображены батальные сцены и сложно было разглядеть снизу всех ее участников. Везде преобладал бирюзовый и голубой цвета, только книги и вещи имели теплые коричневые оттенки, какие бывают обычно у старых, потертых вещей. В самом центре бирюзовой залы располагалась статуя русалки, сжимающей в возведенной к небу руке копье, а другой — придерживая шлем. Ее гордые и спокойные черты лица внушали благоговение. В свете голубых лучей, падавших на нее из огромного окна в крыше, она выглядела прекрасно. Все мы втроем остановились напротив нее и замерли в немом восхищении. Сколько же подвигов выпало на эти каменные, но все же женские плечики! Более всего восхищалась Сандриния. Оно и понятно — эта русалка тоже хотела стать воительницей на ровне с мраморной ундиной. Ее глаза первый раз за наше знакомство так засияли. Я заметила это, когда украдкой ее оглядела. В тени, возле шкафов работали несколько сестер моих спутниц. В длинных мантиях в тон всей залы, они скользили вдоль полок и разбирали завалы. Одна из них подошла ближе к нам и низко поклонилась. Она в низком поклоне выждала, когда Сандриния насмотрится на статую, не осмеливаясь тревожить воительницу. Та, в свою очередь, наслаждалась минутой уединения со своей кумиршей. После долгого молчания, Сандриния вздохнула полной грудью и обратилась к русалке в мантии: — Где Шизума? Отвечай! — Прошу за мной, — русалка в мантии выпрямилась и с выражением полного безразличия направилась к одной из лестниц, ведущих на второй этаж. Кованая летница, хоть и была мала по габаритам и очень тонка, но удивляла прочностью и стойкостью. Вчетвером мы поднялись над мраморной воительницей и направились вдоль книг и свитков. Я шла в конце и старалась заглянуть за плечи моих спутниц, предвкушая момент встречи с Шизумой. Но я была ниже на полголовы, чем каждая из них, и мои попытки были тщетны. Наконец, мы остановились. Впереди, судя по звуку, открылась дверь. Русалка в мантии кротко отступила и пропустила вперед нашу процессию. Эта комната была невероятно мрачной. Если бы не зажженные всюду свечи, ничего не было бы видно. Сверху, восковые светильники, были накрыты, по всей видимости, стеклом, имевшим оттенок созревшей сливы. От этого вся комната была залита фиолетовым свечением. Глухие стены располагались настолько близко, что казалось, будто они вот-вот раздавят посетителей. Вдоль них также, как и в предыдущей зале расположились книжные полки. Они были заставлены тем же хламом и старьем, которое не вызывало у меня интерес. Также сбоку уместились несколько пуфиков и небольшой диванчик, около них стоял деревянный столик, изображающий грифона, которые тоже имели весьма обычный вид. Меня же привлекло другое. В центре стоял массивный стол, который был заставлен всевозможными шарами. Тут же лежали и несколько книг. За столом стоял стул, а в стуле сидела она. Я без сомнения определила, что эта русалка и есть та самая Шизума. В темном свете свечей, она принимала загадочный и устрашающий вид. Ее локти упирались в красное дерево, а пальцы, сложенные в замок, поддерживали голову. Лицо Шизумы, как и у всех русалок, было невероятно прекрасно — скулы, чуть пухловатые губы, недлинные ресницы и черные зрачки — она не отличалась от Лолы или от Сандринии. Однако, ее взгляд был особенным. Если каждая ундина смотрела на человека с презрением и гордостью, то это было совершенно добродушное лицо, без тени нахальства и злобы. Первая русалка, которая смотрела на меня, как на равную себе. Я даже ненадолго остолбенела от такого приема. — Человек! — радостно завопила наконец Шизума, когда я прошла внутрь. Дверь за мной тихонько заперла слуга. Шизума с детской радостью вскочила из-за стола и, улыбаясь во весь рот, кинулась ко мне. В эти пару секунд я смогла разглядеть ее чуть лучше. Ее волосы не доставали до колен, как у остальных ее родствениц, а закручивались в локоны чуть выше плеч. На ее детское тельце, так не шедшее с прекрасными, взрослыми чертами лица, был накинут темно синий халат, перевязанный золотым поясом. Он явно был не по размеру русалке, из-за чего ее плечи оголились, пока она шла ко мне. Машинально поправляя его, девушка параллельно стала говорить и со мной: — Как же давно я не видела здесь человека! Ох, какие глазки! а носик! — ее слова сопровождались хаотичными потыкиваниями в привлекшие ее части тела, — Просто прелесть! Так. Вот сюда! Присаживайся! Она указала на стул за столом. Я молча села, робея от ее добродушия. Сандриния развалилась на диване, не стесняясь даже лечь. Лола села рядом в кресло, тоже, как и я, смущенная и растерявшаяся. — Вечно ты за свое! — раздражительно вскрикнула Сандриния, — Человек — не предмет для изучения, это враг! Перестань уже вести себя, как мальки! Будто только из икры вылупилась… Шизума на секунду отвлеклась от меня и надула губки, уставясь на родственницу. — Если бы не эта глупая война, мы бы дружили! — раздосадованно отпарировала девушка, надевая на плечи вновь упавшую ткань своего платья, — Тем более, что воюем мы с мальчишками, а не с девочками!.. Виды-то безумно похожи! Посмотри! Руки, ноги, волосы! Все, как у нас! И она залилась искренним смехом. Русалка-воительница закатила глаза и тяжело вздохнула: — Так мы же от них произошли, понятно, почему похожи. Только, конечно, мы более совершенны… Шизума смеялась еще минуту, пока окончательно не успокоилась и не осмотрела меня полностью. — Так что? — вдруг спросила она, отходя к дивану, где лежала Сандриния. Она присела на подлокотник и с интересом уставилась на меня. Я от смущения не поняла вопроса и просто глядела на нее во все глаза. — Ну чего ты, глупенькая? — Шизуму это раздразнило еще больше. Она улыбнулась так легко и весело, что атмосфера стала легче. — Скажи уже, что тебе нужно! — но несмотря на эти попытки воительница снова сделала воздух в комнате будто раскаленным. Я вздрогнула и опомнилась. — Да… Точно, — промямлила я, силясь вспомнить, какое же дело меня привело сюда, — Я хотела бы сделать всех счастливыми… — О, как благородно! — Шизума хлопнула в ладоши от удовольствия, — Что же тебе нужно для этого? — Мне нужно… Мне необходимо вернуть Феликсу чувства, — мой голос вырвался с новой силой наружу, — Я пришла, чтобы просить вас отдать их мне. Наступило молчание. Никто не смеялся, что уже, несомненно, меня радовало. Я в нетерпении ерзала на стуле, чувствуя неловкость, однако уже не было той неоправданной робости, которая была при первом взгляде на русалку в халате. Она тем временем перестала улыбаться и задумалась. Сандриния ухмылялась разглядывая то меня, то свою сестру. Лола сидела неподвижно. Так прошло около пяти минут. Все молчали, не понимая и не зная, что делать или сказать. Только Шизума, казалось, знает и имеет представления о происшедшем. — И… вы дадите мне то, что я хочу? — не имею понятия, откуда я взяла столько решимости, но я нарушила молчание первой. Русалка в халате тут же усыпала меня расспросами: — Ты понимаешь, что Неверленд при таком раскладе измениться? Все перестроится, потому что сейчас он всецело держится только на потерянных, а они на Феликсе. Питер, хоть и Король по званию, но стабильность поддерживает лишь его слуга, то есть Феликс! А если все кончится плохо? Я не могу дать тебе его чувства, поскольку это черевато последствиями! Ты же, наверное, сама понимаешь, что начнется новая война, которую остров уже не выдержит… Вам Материя разрешила вообще сюда являться? Да?.. Ну хоть радует, что вы не сразу ко мне пошли. Неужели, нет более действенных способов всех осчастливить? Или за данным высказываем стоят только твои личные цели?.. Столько вопросов и ни единого ответа! Объясни мне, глупенькая, зачем тебе Феликсу чувства возвращать? Зачем так рисковать? Во время своей тирады Шизума встала, даже вернее, вскочила с места и зашагала по комнате, полная негодования. Закончив монолог, она обратилась ко мне, ожидая ответа. Я взглянула на нее и постепенно стала отвечать: — Не только из-за личных целей я это делаю, поверьте! Согласна, они есть у меня… Но они не так важны, как вам кажется! Я ходила к Провидице, Генриетте. Мы все обсудили, она видела, что произойдет дальше. Она сказала мне вернуть Феликсу чувства… — Но, а если война? Если опять начнется великая война?! — вскричала Шизума чуть ли не плача. Тут оживилась Сандриния: — Нас точно тут не достанут, не волнуйся! И вообще, все это вздор! Ни потерянные, ни пираты не готовы к битве. Мои разведчицы все выяснили. Мало того, что они… — Война уже началась. Мои слова громыхнули в комнате. Ясное небо над головами русалок было омрачено настолько неожиданным известием. В одну секунду помрачнели все присутствующие. — Почему ты раньше не сказала, человеческое отродье?! Сгубить нас решила? Это все ваши штучки! Опять затеваете войну с нами! — Сандриния была в ярости. Она поднялась с места и направилась к столу, — Я тебе покажу, как врать здесь! Не верю! Шизума встала перед воительницей, размахивающий копьем и стала пытаться защитить меня от ее раздосадованных криков. — Я поэтому и пришла к вам, чтобы жизнь облегчить на Неверленде! — Я старалась перекричать ее, чтобы оправдаться и, может, успокоить, — Но для прекращения войны, мне нужны чувства Феликса! Генриетта все это предсказала, а ей верить можно! Прошу, поверьте и вы мне! Сандриния перестала размахивать конечностями во все стороны, но раздражение не исчезло с ее лица. Она презрительно фыркнула, гордо выпятив грудь. — Так, давайте успокоимся! — Шизума постаралась примирить всех, — Мне кажется, этой девочке верить можно. Посмотри на ее глазки! Ну совсем они не умеют врать. Девушка поправила халат, а ее сестра села снова на диван, где лежала некоторое время назад. Шизума также добродушно одарила всех улыбкой, после чего, повернулась ко мне. Осмотрев еще раз мое возбужденное лицо, которое, я чувствовала, раскраснелось, ундина переменилась в лице. Она серьезным тоном стала говорить: — Хорошо, глупенькая. Я отдам тебе чувства Феликса, но… Мне было так его жалко тогда! Ох! — она покачала головой. Шизума направилась к одному из шкафов справа от меня. Она достала одну из книг, после чего в стене что-то щелкнуло: отворился замок. Тут же открылся шкафчик снизу, откуда Шизума и достала чувства Феликса. Бежевая ракушка на нитке. Вот и все, что было в руках ундины. — Раз хочешь вернуть эмоции Феликсу, тебе надо узнать, почему он отрекся от них, — Русалка протянула мне ракушку. Я стала осматривать ее. Ничего необычного: ракушка, как ракушка, заверченная по спирали, через которую проведена красная грубая нитка. Поверхность вещицы отливала перламутром, от чего на свету ракушка немного поблескивала, однако в свете фиолетовых свечей она мерцала совсем не ярко. Я недоверчиво взглянула на Шизуму. Не могла такая простая вещь быть волшебной. — Это то, что тебе необходимо, — русалка поняла меня. Она забрала ракушку снова и встала перед столом. Подвинув один из шаров на узорной подставке ближе ко мне, она дотронулась до него кончиками пальцев и стала рассказывать: — Это было перед Великой войной между потерянными, жителями земли, и сиренами, покровительницами воды. Тогда мальчишки стали нарушать наш покой. Внутри шара стал сгущаться сиреневый дым. Он клубился и заполнял все пространство внутри. Присмотревшись, я стала наблюдать сцены, которые показывала мне магическая вещица. Мальчишки строили плоты и корабли, давали сражения пиратам. А в это время русалки терпели постоянные потрясения вод. Ядра от сражений попадали в молодых особо любопытных ундин. В шаре отражались сцены их смерти. И тут появился Питер. — Шла первая война с пиратами, — ундина помрачнела еще больше, — Питер плохо знал Неверленд и его правила. Когда какой-то матрос стал заигрывать с нашими сестрами, Король увидел это. Он подумал, что мы и пираты союзники. С тех пор его неприязнь к нашему царству стала только расти. Я не отрывала взора от фигуры короля в сиреневом тумане шара. Он что-то кричал, приказывал, давал бой врагу. Я узнала еще несколько знакомых лиц, среди которых был и Фин. Питер отправил его группу на остров черепа, где ундины отдыхали и давали уроки младшим. Туман скрыл мальчишек. После, рассеявшись, он открыл мне картину трупов русалок, изуродованных копьями и стрелами. А над ними король, ухмыляющийся и торжествующий. — Феликс стралася отговаривать его. Но Питер Пэн был слишком упрям, чтобы слушать советы. В наказание за неподчинение, Феликс с группой карателей (мальчишек, которые истребляли жителей подводного королевства) отправился за Волчий мыс. Там мы прятались, пока шли сражения. Ужасная картина из трупов русалок сменилась другой, не менее страшной. Мальчишки на плотах швыряли копья в русалок, очень редко промахиваясь. Сирены визжали, спасались, ныряя в воду, однако железные и каменные наконечники все-равно доставали до их прекрасных тел. Я увидела Феликса. Он преследовал одну из русалок, плывущую перед его плотом. Ему удалось ранить ее. Тогда парень схватил ее за запястье и вытащил на свое судно. Беспомощно двигая конечностями, русалка силилась выбраться из хватки парня, который уже успел сесть на ее хвост и прижать к дереву. Феликс замахнулся копьем, как вдруг что-то произошло. Ундина со страхом взглянула на парня, и тот остановился. Они смотрели друг на друга минуту, после чего Феликс ухмыльнулся и отпустил русалку. — Кто это? — я оглядела всех в комнате. Шизума ласково улыбнулась: — Это Тигровая Лилия. Та, в кого Феликс был влюблен. Из-за своих чувств к ней, он стал слаб, а Тигровая Лилия этим воспользовалась. — Она была лучшей воительницей своего времени, — Сандриния одухотворенно подняла взгляд к потолку. Теперь я поняла, чья статуя стояла в предыдущей зале, — Она воспользовалась его слабостью. Наладила отношения с Феликсом и следила за действиями мальчишек. Затем, когда они были готовы меньше всего, атаковала с армией лучших. Гениальный стратегический ход! А в шаре во всю шла война. Мальчишки, ундины — все смешалось, и я не могла разобраться до конца, где кто. Однако я отчетливо видела, как предводительница русалок — Тигровая Лилия — стояла напротив предводителя потерянных — Феликса. Она гордо его осматривала, с мечом на готове, а Феликс, казалось, совсем растерян. — Да, — продолжала Шизума, — Все сражения, которыми она руководила, были выиграны, потому что Феликс не мог ее убить и всегда сдавался. Тогда Питер подговорил его отречься от своих чувств. Тогда потерянные смогли выиграть. В шаре замелькали картинки. Вот Феликс рыдает перед Питером, который с сожалением похлопывает его по плечу. Я видела лишь спину парня, но по вздрагиваниям плеч, я осознала, насколько ему было плохо в тот момент. Он был искренен, а его предали. Здесь, в другом обрывке прошлого, они опять вдвоем у Генриетты, которая читает заклинание перед правой рукой короля. Он лежит на полу, а провидица стоит над ним. Изо рта Феликса в ракушку стремиться струйка пыльцы. Наверное, это и есть эмоции. Кожа парня постепенно бледнеет — он умирает, отдавая свои эмоции. И наконец сцена последней битвы. Феликс, тот, которого знаю я, стоит напротив Тигровой Лилии, и уже она растеряна и озадачена. Один взмах меча и все кончено. Победа потерянных. Феликс над трупом своей возлюбленной, и ни один мускул не дрогнул на его лице. Шар погас. Настало молчание. Шизума отодвинула его в сторону, передала мне ракушку, а сама села на диван, рядом с сестрой. Пару секунд она дала мне на обдумывание, после чего добавила: — Когда он ее убил, единственное, что он произнес, было: «Теперь я могу убить любого.» После он повешал на ее шею эту ракушку и отрекся от чувств. Русалки же проиграли и отправились на глубину, где потерянные вряд ли имеют власть. Теперь мы вечно здесь прячемся от врагов. Я переосмысливала увиденное, крепче и крепче сжимая ракушку. — До нынешнего момента, полагаю, — Сандриния взглянула на меня. Неужели, она надеется на «человеческое отродье»? — Я имею в виду, что теперь есть надежда, что мы будем обитать и на поверхности. Не нужно мстить Феликсу, — русалка-воительница стала пояснять свои слова, — Во всем виновен только Питер, а этот жалкий парень, лишь марионетка в его руках. Отомсти Королю. Все, о чем прошу тебя я и Материя. Тогда настанет мир. Я все больше и больше начала убеждаться, что Неверленд терпит крах только из-за власти одного единственного смадовольного и гордого мальчишки. Кивнув, я не спешила вставать из-за стола. Был еще один вопрос, который надо было решить. Я задумчиво оглядела своеобразную подвеску на красной нитке и спросила, не поднимая взгляда: — Что надо сделать, чтобы Феликс получил эмоции? Мне просто отдать ее ему? Шизума задумалась, но ответила быстро: — Нужно чтобы он сам разбил ракушку. Тебе просто надо передать ее ему в руки. Думаю, где-то внутри него живет тот мальчик, который всем так мило улыбался, и… он догадается, что сделать. Я еще раз благодарно кивнула, после чего стала направляться к выходу. Пора было отправляться назад, на праздник, иначе меня бы потеряли. В голове крутились видения из шара. Ни о чем другом, кроме Феликса, я думать не могла. Шизума заботливо провела меня ближе к двери, проводила остальных и стала прощаться: — Спасибо, что заглянули! Присоединяюсь к словам Сандринии. Надеюсь, что война пройдет без жертв для русалок. Я за мир! Отдельные фразы доносились до моего слуха. Я не поняла о чем говорит Шизума, сухо попрощалась и отправилась за воительницей и Лолай. Вскоре мы дошли до персиковой залы, где Сандриния попрощалась с нами и отправилась к Материи. Лола не нарушала моей задумчивости и просто вела назад, в город, а после и к окраине. Я же стала строить план, как отдать Феликсу эту ракушку. Может стоило передать ее вместе с Беем? Или отдать Венди? Где же она пропадает? Я помнила дорогу к дому правой руки Пена, но, как мне на тот момент казалось, Феликс мог уже давно знать, что я намерена вернуть ему эмоции. Стоило придумать хитрый план… Как бы то ни было, что если он не знает о моих целях? Тогда может вернуть ему ракушку самостоятельно? Признать честно, я решила довериться судьбе. Спонтанность могла помочь в данном случае лучше, чем что-либо еще. Я приду обратно, в лагерь, а там уже пойму расстановку сил. После смогу сориентироваться. Больше меня волновала реакция Феликса. Он помнит ракушку и ни за что не станет возвращать эмоции, сгубившие его и многих мальчишек в те роковые времена. Он столько раз говорил, что стал сильнее, благодаря равнодушию. Передать ракушку я смогу, а вот разобьет ли он ее? Мне хотелось верить словам Шизумы. Мне очень хотелось ей верить. Тем временем мы с Лолай добрались до окраин города. — Не думала, что ты такая… Я отвлеклась на свою спутницу. Повесив кулон себе на шею, я удивленно переспросила ее. Русалка смущенно объяснила: — Я не думала, что ты такая смелая. Надеюсь, у тебя все получится. — Спасибо, — я постаралась как можно ласковей улыбнуться Лоле, — Кстати, совсем забыла. Ты не против побыть моим гонцом в подводное царство? Я игриво подмигнула. Меня не поняли. — Я к тому, что нужна русалка, которая будет помогать мне держать связь с подводным царством. Ты подходишь под критерии идеально. Лола долго не соглашалась. Всю дорогу до ворот в пучины океана, она отнекивалась и протестовала, просила найти кого-то другого. — Нет, нет, я не хочу связываться с наземниками! Вот твое растение, сейчас опять будет больно. Я в расстроенных чувствах приняла от русалки листок цветка. — А можно без этого?.. — Издеваешься? — Лола приготовилась к превращению, — Я тебя что ли тащить буду? Сама поплывешь! А теперь пей и в воду! Я закинула цветок в рот и побежала со всех ног через арку, ведущую вновь в океан. Во второй раз процедура прошла менее болезненно, но не менее страшно. Когда я открыла глаза, то уже Лола плавала рядом со мной. Мои руки и ноги обрели перепонки и плавники, на шее открылись жабры. Я ощутила себя рыбой и мы со спутницей направились наверх. Мой плот остался нетронутым. Он мягко покачивался на волнах, ожидающий меня из глубин. Я сразу же забралась на него и стала ожидать обратного превращения. Когда же моя грудь наполнилась воздухом через нос, а руки обрели человеческий вид, Лола выдала неожиданное: — Может быть я и буду гонцом. — Ха! А я думала надежды нет! — Заткнись, — меня прервали жестом и злобным взглядом, — У меня тоже есть условие. Я поинтересовалась не столько из-за страха, сколько из-за любопытства: — И что же ты хочешь? — Взамен, — голос ундины стал игривым, — ты отдашь мне свои глазницы. Ближайшие окраины залил мой смех. — Ладно. После моей смерти можешь хоть что забирать! Довольная, русалка исчезла под водой, подмигнув мне. Кажется, что это начало долгой дружбы. Я села на плот, не торопясь выиграть гонку. Это было уже не важно. Меня тревожило лишь то, что ждет Неверлэнд после перерождения Феликса. Я не могла представить, что будет со мной, им и всеми на острове в будущем, но я уже тогда, сидя на плоту посреди огромного океана, понимала, что сложности и опасности только начинаются. Предстояла война. С кем? Готовы ли мы? Скоро ли нападение? В тот момент это было загадкой. Зато теперь мне открылись многие секреты Феликса. Я сидела на дереве своего судна. Ночь стала отступать. Далеко за горизонтом всходило солнце. Я невольно подумала, что также, как сумерки отступают перед лучами солнца, то и на меня снисходит прозрение. Лучи освещают тайны, открывая ответы. Однако, чем ярче свет, тем темнее тени — тем больше вопросов возникает у прозревшего.***
Я доплыла последней. Оно и неудивительно. Моего отсутствия, кажется, никто и не заметил. Потерянные продолжали гуляние. Разгоряченные от алкоголя, парни танцевали под аккомпанемент дудок и самодельных гитар. Питер сидел на стуле и с глазами полными хитрой веселости наблюдал за всем. — Блин, а я за тебя болел больше всех! — пока я привязывала свое судно к одному из колышков, вбитых вдоль берега, меня нагнал Бей. Он был невероятно пьян, настолько, что это выглядело смешно и мерзко одновременно. На удивление, координация движений у него пострадала не много, но то, как он говорил, выдало его состояние. Он плюхнулся на песок рядом со мной и предложил ром, захваченный по дороге. Я уклончиво отказалась. Тогда Бей просто молча продолжил пить. — Ох, какое же завтра у всех будет похмелье, — пробормотала я, наблюдая за парнем. Тот поднял на меня свой затуманенный взгляд и улыбнулся. — Надеюсь, за мной будет должный уход. — Ах, ты специально так много пьешь, чтобы я потом тебя отхаживала? Я наигранно разозлилась. Бей посмеялся и признался, что да, так и есть. — В прошлый раз мне понравилось, — промямлил он заплетающимся языком. Я вздохнула и оглядела его с высоты своего роста. К нам подошли Митя и Алекс с кружками в руках. — О, и ты здесь, упрямая дура! Я постараюсь тебя не замечать, — Алекс был со мной не в хороших отношениях со времен занятий у Феликса. — Прости, что я настолько вездесуща. — Бей, вот ты где! — Митя подошел ближе, тоже пьяный до уродства. Он плюхнулся рядом с другом и обнял его своей большой рукой. Немного потрепав его по голове, парень произнес: — Я, это, что решил-то… Я хочу жить с Мэри. Знаешь, как бы, как возлюбленные. Я ошарашено на него посмотрела: — Девочки и мальчики живут вместе? Ты уверен? — Да, — Митя расплылся в блаженной улыбке, — Я, это… Как бы, люблю ее, что ли. Знаешь, когда ты стала жить с нами, я, это, поверил в возможность мира с, как бы, девочками. Может мы, все же, возможно, можем стать друзьями? И Мэри не против… Если, конечно, мы пить не будем. Алекс прыснул: — Твоя Мэри полная дура. Нельзя заставить мужчин не пить. И он отхлебнул из своей кружки. — А я считаю ты классно решил! Я тебе даже домик освобожу, если хочешь. А для себя с Сашей построю возле озера. Ну знаешь то, которое возле домика Вити. О, я придумал! Мы можем жить в домике Вити! Саша, что скажешь? Я улыбнулась его наивности. Я кивнула, подыграв ему, хотя жить в доме своего предка, да еще и под землей не горела желанием. Бей стал придумывать, как обустроить нашу будущую квартиру, жестикулировал и старался побороть заплетающийся язык. Я присела рядом с ним и слушала с умилением. Как же я ему была дорога! Почему же я влюбилась в человека, не имеющего чувств? На глаза мне попался кулон из ракушки, на красной нитке. Я повертела его в руках и спрятала под одежду. Его не должны были заметить раньше времени. — Саш, какие ковры лучше красные или белые? — Бей все продолжал рассказ. — Хм, я думаю лучше без ковров. — Определенно. Да. У нас будут полы без ковров, на которых… Он радовался, как ребенок, продумывая светлое будущее. Кажется, он забыл, что я люблю его отца. Вдали показался еще один плот. Я силилась разглядеть, кто там прибывает. Утренний туман не давал возможности это сделать. Я потрясла Бея и указала мальчишкам на судно. — Видимо, ты, это, не последняя. — Ну да. Двух плотов не хватает. Один разбил Ронни, но он сейчас на острове. Это последний, — Бей указал на судно, которое все стремительней неслось к берегу. — Херня какая-то, — Алекс отхлебнул из кружки. — Что-то с ним не так, — я поддержала его. Плот шел на парусе, сам, без использования весел, хотя они были на нем. Капитан этого одиночного корабля лежал на спине, животом кверху и неестественно свесил ногу с борта. Мы встали, чтобы поприветствовать вновь прибывшего. Плот тем временем достиг мели и застрял на неглубоком участке. Мы хотели подойти поближе, но тут ветер унес туман от острова. Мальчишки переглянулись, а я от страха и неожиданности схватила Бея за руку. — Это же.? — я побоялась сделать предположение. На плоту лежал труп одного из потерянных.