***
Под вечер потерянные принялись приносить яства. От зажаренной птицы и кабанов до фруктов — разнообразие блюд не переставало меня удивлять. Тут было около пятидесяти литров компота, притащенного в бочках, алкоголь (преимущественно ром), лягушки в кляре, ветки, облепленные жучками в сахаре и со специями, мясо, птица, выпечка… Не евшие мальчишки, да и я вместе с ними, пускали слюнки от одного вида всех этих зажаренных, горячих, аппетитных шедевров кулинарии. Без Питера начинать пир было запрещено. Все потерянные смиренно ждали. Король пришел в своей обычной одежде: старая, миллионы раз зашитая зеленая майка, которая была ему великовата, бриджи из плотной коричневой ткани и кроссовки старой модели. Он освятил всех присутствующих своей полуулыбкой, полуусмешкой и демонстративно встал на стул, возвышаясь над мальчишками. Потерянные в радостном благоговении смотрели на своего лидера и совсем забыли про голод. Питер достал из-за спины корону и надел ее. Таким образом, он скорее всего тешил свое самолюбие. От этого мне стало противно и я опустила взгляд. Мальчики же стали восхищенно перешептываться, восхваляя короля. — Подданые мои! — радостно начал Пэн. Гул прекратился. — Здравствуте. Как рад я видеть всех вас на этом собрании. Сегодня давайте же отпразднуем нашу победу над русалками и ундинами! Питер с самодовольным видом подошел к заливу и плюнул в воду и тут же взревел: — Нашу территорию они не получат! Ведь так? И все потерянные слились в один голос, сулящий русалкам поражение и вечное скитание по просторам моря вдали от острова. Присутствующие расселись за стол и принялись есть. Со стола мигом пропал зажаренный на костре кабан, съели всех птиц, пропали лягушки в кляре. Одна бочка рома уже на половину была пуста. Звучали тосты, звон и стук бокалов друг об дружку. После того, как опустела первая бочка с алкоголем мальчишки перешли к развлекательной части программы. Пока парни окончательно не опьянели, было решено провести заплыв на плотах. В момент распределения суден, я вспомнила о наставлении Генриетты. И в это же время я придумала гениальный ход: можно было занять один плот и поучаствовать в соревнованиях. Однако, не ради победы, а ради побега. Заплыв проходил вокруг всего острова, это около двух, а то и четырех часов гребли. Значит, у меня было достаточно времени, чтобы поговорить с ундинами и вернуться обратно. — Я тоже участвую! Заняв дальний плот, я умело отвязала один из узлов, сдерживающих судно. Парни не стали возражать. Даже наоборот, такая выходка добавила энтузиазма в ряды мальчишек. Количество участников стало быстро расти. Пришлось организовать два заплыва: плотов не хватало на всех желающих. Я заранее предполагала, что больше не вернусь на праздник, поэтому помахала Бею и остальным своим сыновьям. Басовитый голос прокричал команду готовиться. Участники напряглись, а я лишь улыбалась от рома, который давай о себе знать, (хоть выпила я и немного), и от предвкушения нового приключения. Тот же голос дал команду старта. Я легко дернула за вторую веревку, оттолкнулась веслом и поплыла, сразу же подхваченная течением.***
Солнце давно уже закатилось за горизонт, уступая место своим сестрам-лунам. Однако, их свет падал на другую часть острова, что совсем не радовало. В темноте сложно было разглядеть путь, но, благодаря Феликсу, я смогла сориентироваться по звездам. Многие парни остались позади, также были и те, кто обогнал меня. Обучение у лучшего матроса на острове давало о себе знать — я была в числе лучших. Свернув с маршрута, я направилась туда, где однажды мы с Феликсом встретили ундину. Остров черепа сегодня светился тускло, словно боялся затмить своим свечением персону Питера. Это странное сравнение вызвало у меня улыбку. Я тут же отогнала эти мысли и занялась греблей. Я пристроилась на том же камне, что и в тот раз, и сразу же достала амулет против чар русалок. Я боялась, что сирены уплыли от мальчишек в глубины своего царства. Также было страшно, что план может не сработать и меня растерзают на кусочки их острые зубы. Еще я совсем не представляла, каким образом меня заметят и приплывут. Сегодня море было слишком переполнено мальчишками, и выплывать на поверхность было опасно. Единственное, что я могла делать, так это кричать: — Русалки! Есть разговор! Прокричав это несколько раз, в нетерпении я встала на ноги и прошлась по камню. С высоты своего роста я могла быстрее заметить русалку. Казалось, ожидание тянулось вечно, но прошло какие-то жалкие пять минут. Вдруг, немного поодаль, на синей глади воды, показалось бледное лицо сирены. Она оглядела меня раздраженным взглядом, после чего нырнула обратно в море. Но она не уплыла на глубину — русалка стала кружить вокруг моего маленького острова. — Как хорошо, что ты приплыла! — моему восторгу не было предела. Сейчас главное было не потерять ее интерес. — Опять ты… — устало вздохнула ундина, подняв голову чуть выше уровня воды, — надеюсь, в этот раз с тобой нет Феликса? При этом она с опаской оглянулась по сторонам. — Нет, я одна. У меня есть разговор, — затараторила я. — Я поняла, что тебе что-то нужно. Ты прокричала это около десятка раз. — Спасибо, что приплыла! Мне надо… Я хотела бы кое-что найти. Это важно для спасения острова. И для победы над Питером. Ну, понимаешь, я хочу воплотить в жизнь такой сумасшедший план… Русалка слушала меня с выражением полнейшего презрения. Только при упоминании о Питере, сирена тут же подплыла к островку, с интересом подтянулась на локтях и приблизилась ко мне. Она улыбнулась своей злорадной улыбкой, оголяя клыки и навевая страх на меня: — Ух, какая смелая, — тут же сказала русалка, — Да ты подписала себе смертный приговор, раз объявила войну Королю Неверленда. — Я знаю, — у меня не было времени болтать с ней про Питера, поэтому я просто согласилась, — Прошу, помоги мне. Она уставилась на меня с выражением полным положительного удивления. — И что же ты хотела бы найти? Теперь ее взгляд выражал умиление, такое, какое бывает у взрослых, слушающих жизнелюбивые и полные надежд и стремлений рассказы детей. Ундина положила голову на ладонь, упершись локтем в камень островка. Я помедлила немного, но призналась: — То, что принадлежало Феликсу. Его чувства. Секунда молчания. И тут русалка рассмеялась. Да так заливисто и громко, что я испугалась, как бы нас не услышали участники гонок на плотах. Успокоившись, она сказала: — Последняя девушка, которая пыталась это сделать, умерла, спрыгнув в воду. Она поняла, что это бесполезно. Ты идешь по ее стопам, дорогуша. От этих слов я еще больше загорелась идеей спасти Феликса и остров. Я присела, чтобы лучше видеть лицо собеседницы, и упрямо уставилась на нее: — Она не смогла — смогу я. Пораженная сказанным, русалка молчала минуту. Ее лицо выражало то недоумение, то злобу, то сожаление. Наконец, она сдалась: — Да морской черт с тобой! Я смогу провести тебя только к Материи, а дальше ты уже сама. Только меня в это не впутывай! — Спасибо! — я не смогла сдержать радостную улыбку, чем испугала русалку. Смысл ее слов был мне еще не до конца понятен, тем не менее я догадалась, что ундина согласилась, — Меня, кстати, Сашей зовут. Доброжелательно протянув руку для рукопожатия, я рассчитывала на ответную реакцию, однако на меня взглянули, словно я сделала что-то неприличное. — Ты совсем не в курсе, что на тебе амулет и я не смогу тебя трогать? — сирена изогнула одну бровь, — я Лола. Плавать умеешь? Я отрицательно помахала головой. Русалка цокнула языком и нырнула под воду. Когда я уже была готова снова ее позвать, Лола вынырнула с цветком в ладони. Она приказала мне его съесть, после чего сказала нырнуть. Цветок оказался на вкус ужасным, напоминало нечто на подобии несвежей рыбы. Я сняла кроссовки и носки, но не стала раздеваться полностью, чтобы не терять времени. Осторожно опустившись в воду, я стала опускаться ниже и ниже. К горлу подступил ком — страх воды стал брать свое. «Ради Неверленда, ради потерянных», — твердила я, как мантру, снова и снова. Волны накрыли мою голову. «Ради Мальчишек.» Внезапно, я почувствовала жгучую боль на шее. Воздух выходил из моих легких и я ощущала, что задыхаюсь. Испуг вдруг заставил меня вынырнуть, но это не помогло. Барахтаясь на поверхности, я старалась удержаться над водой. «Ради Генри. Ради Грема. Ради Матеуша. Ради Майкла!» Я стала хватать ртом воздух, но не могла дышать. Где-то издали послышались крики: — Нырни в воду! Живо! — Не могу! Страшно! — мой голос теперь не принадлежал мне. Будто за меня говорил кто-то другой. Я не помню, что он говорил моим ртом, но в голове звучало лишь: «Это ради Бея! Ради Феликса!..» Меня схватили за футболку и потянули вниз. Только под водой боль утихла и я поняла, что дышу жабрами. Ощупав шею, я действительно обнаружила по три отверстия с каждой стороны. Очнувшись от страха, я увидела перед собой русалку. На ее бледной коже выделялись два черных глаза, в которых ужас перемешался с усталостью. Она неодобрительно пробурчала что-то и аккуратно, чтобы не задеть мою кожу, взялась за перебинтованную руку. Ритмично передвигая сильным хвостом, Лола спускалась ниже и ниже к самому дну. Ее стройный стан извивался вместе со всем ее телом. Длинные белые волосы русалки обвивали нас. Это создание было так прекрасно, но при этом собрало в себе зло, хитрость и плотоядность. Как бы то ни было, я думала совсем о другом. Неверленд будет процветать, когда Феликс получит чувства назад. Питер сделал из него своего слугу, раба, покорно выполняющего все прихоти и желания короля. Однако, когда правая рука Пэна выскажет недовольство политикой своего правителя, может тогда Король и одумается. Перестанут вестись войны, будут возвращены территории, занятые ранее, мальчишки не будут умирать пачками! Все существа на острове будут жить в мире. И может, если я еще буду жива, Феликс сможет мне улыбнуться, как когда-то улыбался моему дальнему родственнику… Я совсем не заметила, как быстро мы с Лоло подплыли к Царству Русалок. Оно располагалось на дне моря и было накрыто огромным прозрачным куполом, сделанным, по всей видимости, из стекла. Из-под этого купола на нас с ундиной смотрели четыре башни с огромными ракушками вместо крыш. Они переливались перламутром и светились белым светом, освещая весь подводный город. От башен в разные стороны рассыпались домики поменьше, но не менее чудесные, чем первые. В основном все они были пастельных цветов и словно мерцали в свете четырех башен. Между ними, по извилистым тропинкам, бродили голые прекрасные девушки с невероятно длинными волосами и черными, как смоль, глазами. Они играли в причудливые игры, музицировали на подводных инструментах и веселились. Сверху их жизнь выглядела беззаботно и счастливо. Когда мы опустились с Лолой на самое дно и встали перед куполом, я поняла, что не стеклом был накрыт город. Это был огромный пузырь, подобный тем, что пауки-серебрянки делают в стоячих водах для выращивания своих деток. Огромная арка внутри пузыря ждала нас и будто приглашала войти. Лола отплыла на несколько метров от нее, а затем разогнавшись вместе со мной, преодолела пленку между морем и царством. Мы приземлились с ней на песок и тяжко вздохнули воздух. Мои жабры вновь стали болеть, но не так сильно, как на суше. Отверстия на шее затянулись и я спокойно могла дышать носом. Лола тем временем преобразилась из русалки в прелестную девушку. — Нам надо в башни Ветров, — она указала на те перламутровые крыши, которые я заметила с самого начала, — там сидит Материя — Мать всех русалок. Она высшее создание в этом царстве, а значит, — ундина грозно покосилась на меня через плечо, — ты должна уважать ее и преклониться, как зайдешь в ее спальни. Все усвоила? Я кивнула, не в силах оторвать глаз от башен. В сердце снова поселилась надежда на светлое будущее острова. Я обошла Лолу и направилась вверх по дороге в апартаменты Материи.***
Все жители Царства были весьма удивлены появлением человека на глубине. Кто-то неодобрительно смотрел вслед и фыркал носом, другие, старались не обращать внимания и как можно быстрее отводили взгляд, третьи пялились в открытую, не скрывая шока. Русалка шагала впереди и старалась закрыться от этих взглядов, чтобы ее не запомнили прохожие. Я видела, как ее лицо, мертвенно бледное, покрылось легким румянцем. Русалке было не по себе. — Твои сестры совсем не любят людей? — - тихонечко спросила я, чтобы хоть как-то приободрить девушку. — Заткнись! — зашипела она, больше и больше кутаясь в волосы, — Ты для них в новинку. Мы едим мужчин, а ты на мужика не похожа. Вот все и удивляются… Ну какой черт дернул меня отвести тебя к Материи?! И русалка тихонько стала возмущаться себе под нос. Вот мы и дошли до пункта назначения. Лола встала перед огромными дверьми, сделанными из коралла, обернулась ко мне и напомнила все, что говорила в начале пути. Я еще раз выслушала ее предостережения. После такой лекции, мы с русалкой толкнули дверь и попали в коралловую, северную башню. Помещение, в котором мы шли, было весьма просторным. Его потолки возвышались над нашими головами примерно на пятнадцать метров. Пышное убранство, рисунки на потолках — все это напоминало дворцы эпохи возрождения, но с морскими мотивами. Ярко — персиковые стены были усыпаны портретами, светильниками-бра со свечами вместо ламп и, как ни странно, черепами в париках. На некоторых из них еще висели ошметки кожи, мышц или сухожилий. Я передернула плечами и постаралась больше не смотреть на эти мертвые лица. А они провожали меня взглядом пустых глазниц. Особенно жутко черные впадины черепов смотрелись при свете, падавшем из редких французских окон, тянувшимися вереницей вдоль правой стены. — Черепа принадлежат нашим прошлым Материям, — пояснила Лола. Она заметила мое отвращение и сейчас шла с ехидной улыбкой. Русалке явно нравилось выражение испуга на моем лице. — Русалки разве не бессмертны? — подхватила я разговор. — Материи — не русалки. Это женщины, оплодотворенные рыбой. А, как ты могла знать из опыта жизни на Земле, женщины смертны. Лола резко оборвала диалог, свернув вправо, где я увидела узкую винтовую лестницу. Она была сделана из стали и немного пошатывалась при ходьбе по ее ступеням. Однако, лестница располагалась так близко к стенкам помещения, что, даже если бы она упала, то положения не изменила бы. — И все же… — Лола задумчиво начала новую тему, — зачем тебе чувства Феликса? Я посмотрела на нее снизу вверх, после чего сама ненадолго задумалась. — Это важно для Неверленда. Да и не только… Русалка обернулась, оглядела мое лицо, а затем продолжила равномерно подниматься по ступеням. — Неужели, ты небезразлична к этому существу? Сирена сказала это с некой насмешкой, выделив слово «существо». Я переспросила, почему же Феликс в ее понимании не человек. Ответ ее оказался совсем неожиданным для меня: — Потому что человек, в отличие от существа, умеет чувствовать. Он же избавился от всего человеческого и отдал его нам, став бесцельно шатающимся по острову бревном. Вздохнув, я осознала, насколько же была права сирена. Тем не менее, я верила, что была веская причина расстаться с эмоциями. И сейчас я шла за ответами. С лестницы мы перешли в длинный коридор два метра в ширину и два в высоту. Он был полностью прозрачным. Отсюда я опять могла видеть жителей и их занятия с высоты птичьего полета. Коридор остался позади. Перед нами возникла коралловая дверь, на этот раз голубого цвета. Лола остановилась, поправила волосы, похлопала себя по щекам, приказала и мне поправить складки на одежде. Отворив дверь я почувствовала запах морских пучин, запах влаги. Первая вошла ундина. Она что-то протараторила, после чего жестом подозвала и меня. Встав рядом с русалкой, я стала осматривать апартаменты. Этот зал был выполнен в том же стиле, что и самый первый, персиковый. Правда этот зал был не таким огромным, но не уступал красотой. Украшательства, позолоченные рамы французских окон, массивные бархатные шторы фиолетового цвета — каждую деталь хотелось рассматривать бесконечно. Но главным центром был аквариум на золотой подставке. Возле него стояла небольшая лестница с тремя ступеньками, над ним висели шторы благородного баклажанового оттенка. Они затеняли жителей аквариума, поэтому я не сразу поняла, перед кем стою. Из предметов мебели здесь стояла лишь софа цвета морской глади в летний день. Мебель заменяли прислуги. Одна русалка помладше, еще не сформировавшаяся, как девушка, стояла с подносом креветок в руках. Русые волосы уже начинали белеть возле корней. (Признаком взросления, как я узнала позже, считается побеление волос и побледнение кожи. Русалки считаются прекрасными только в том случае, если кожа в любом месте ее тела голубовато-прозрачная, а волосы белые, как снег.)Ее глаза горели желанием есть, и она аккуратно стягивала языком заветное лакомство. Рядом с ней стояла девочка старше, но тоже по виду не на мой возраст. Ее волосы уже побелели, а вот кожа пока не стала окончательно синей. Она неодобрительно бросала взгляды на ту сирену, которая стояла рядом, и могла лишь вздыхать. Вокруг бегали взрослые русалки и чистили, стирали, мыли, протирали все завитки на рамах, картинах и так далее. Одна ундина выделялась среди них. Она была в железном шлеме, какой носили войны древнего Рима, а в руках у нее было копье. Такие же я видела в лагере мальчишек. Эта особь и заговорила первой: — Да как ты смеешь престать перед Материей в одежде?! Она яростно стала указывать на меня копьем, от чего я попятилась назад. Из-поз штор послышался добродушный голос: — Успокойся, Сандриния. Она же человек. Она не знает наших обычаев. Поднимите шторы, хочу, чтобы и она на меня взглянула. Несколько слуг подорвались с места и открыли моему взору весьма сомнительную картину. Обычный человек, попав в Царство Русалок, воспринял бы эту сцену вульгарной и вызывающей, однако я уже ничему не удивлялась на этом острове. Передо мной возник огромных размеров аквариум в котором плавало около десятка крупных рыб. Все они не были похожи на тех рыб, которых привык видеть Земной обыватель. Это были рыбы весьма схожие с нашими акулами (акулами-молотами, если быть точной), каждая из них имела яркую раскраску, черные глаза, хохолок вдоль спины, жабры и плавники, уже превратившиеся в ласты. Только была у них особая черта, затмевавшая остальные отличительные признаки: у всех рыб в аквариуме выделялся человеческий половой орган. В центре, на небольшой возвышенности, лежала весьма пневматичная женщина с приятными чертами лица. Она была довольно пухлой, какими бывают матери, раздобревшие от родов. Ее голову украшал парик персикового цвета, а глаза были человечьими, с радужкой и белком вокруг. Лицо ее отражало невероятное счастье и умиротворенность. Карие глаза женщины устремились прямо на меня, из-за чего я смутилась. Она весело улыбнулась: — Какая прелестная! А глазки, глазки-то какие! Я опустила взгляд. Неловко было рассматривать женщину в таком обличии. Если русалки меня совершенно не смущали, поскольку я знала, что это другой вид, то здесь лежала женщина! Да еще и окруженная плавающими пенисами! — Говори, зачем пришла? — Сандриния успокоилась, но не изменила своего отношения ко мне. Материя (женщина в аквариуме) с интересом поднялась на локтях, чтобы лучше меня видеть. Каждый в помещении ждал моей реакции. Вот он, момент истины. Я нервно сглотнула и стала говорить: — Я хочу вернуть чувства Феликсу. Мне сказали, что они здесь.