***
Парни готовились к наступающей войне. Сразу же после праздника начались непрекращающиеся занятия и тренировки для старших. Мальчики уходили на рассвете и приходили только ближе к середине дня. После изматывающих упражнений, они не отдыхали, а снова все вместе отправлялись по делам. Потерянные чистили оружия, делали стрелы, штопали одежду и так далее. Меня на занятия не взяли. Отговорка была все такая же: мне нельзя, потому что я девочка. Однако теперь она подкреплялась и тем, что я нужнее в лагере. Феликс учил меня лечить больных и делать мази, чтобы при ранениях потерянные знали к кому обратиться. Со мной учились Матеуш и несколько других мальчишек из младшей группы. Все они были одержимы идеей помогать старшим на поле битвы. Я слышала рассказы от некоторых из них о том, как они слёзно умоляли Феликса, стоя на коленях, о шансе поучаствовать в войне. И у каждого из них под одним из глаз красовался фингал — результат воспитательной методики, разработанной Правой Рукой Короля. Хоть это и было жестоко, но в данном случае я сама бы воспользовалась данной методикой. Невыносимо было видеть, как уставали все потерянные без исключения. Особенно Феликс, который взял всю подготовку на себя. Он ходил тренировать старшую группу, он же учил младших, а после занимался своими делами, тоже связанными с военной подготовкой. Например, он распределял оружие, думал над маскировкой и составлял список того, чего не хватало для походов. Два дня подряд он не спал и продумывал последующие действия. На следующий день он провел на кровати всего два часа и продолжил работу. При этом он ни разу не пожаловался и никому не хотел доверить даже половины своих дел. Бей тоже уставал. Когда я вставала, парень уже был на тренировках, разогревал мышцы. А вечером, когда я лежала в своей кровати и старалась заснуть, он только приходил домой. Порой, парень еще долго не спал: перебинтовывал ранения от меча, приобретенные на занятиях. Несладко было и Мите. Он уже неделю не виделся со своей возлюбленной. Имея мягкий характер и безграничное доверие ко всем вокруг, парень был также и слишком чувствительным. Без Мэри ему становилось тоскливо, а постоянные тренировки не давали возможности устроить тайное свидание. В итоге он впал в апатию, что тревожило и меня, и всех его друзей. Из-за подготовки тяжело было и младшим. Порой, старшие забывали сходить на охоту, поэтому еды в лагере недоставало. Мальчишки ели только фрукты и различные плоды, которые собирали с деревьев неподалеку. По мясу много кто скучал. Также тяжелую работу им приходилось делать без помощи старших собратьев. Даже Питер стал беспокоиться о предстоящей войне. Он каждый день летал на Землю, как я узнала от Феликса, в поисках потерянных и запутавшихся душ. Он собирал войнов по всему нашему миру и передавал на обучение в лагерь. А они с радостью шли сюда, ведомые идеей, что Неверленд их защитит от Земли, во что бы то ни стало. Но там нет войн, а остров кишит опасностями.***
В один из дней я проснулась позже, чем обычно. Солнце уже обрело силу и грело мое лицо, в то время как в прошлые дни оно лишь чуть-чуть заглядывало в окно домика. Осознав, что проспала, я мигом вскочила с кровати и судорожно стала одеваться. — О нет! Феликс меня убьет! Ни расчесавшись, ни прибрав кровать, я сбежала вниз по лестнице. Лагерь уже был оживлен. Старшие парни вернулись с тренировки. Несколько из них сидели на костровище и точили сабли, протирали мечи. Я же не смотрела на них, а побежала к речке, чтобы умыться. Спустя пятнадцать минут я забежала в шатер, где сегодня мальчишки учились перебинтовывать раны. Как только я откинула ткань, закрывающую проход внутрь, на меня повернулись все присутствующие. Часто поднимающаяся грудь, запутанные волосы, неряшливый вид — зрелище было страшным. Многие мальчишки меня не сразу узнали, что было видно по их удивленным глазам. — За дисциплинарное нарушение полагается наказание, — из глубины помещения донесся строгий бархатный голос. Я, понурая, вошла внутрь. — Ну и что же за наказание у меня будет? Феликс приказал мальчишкам практиковаться дальше, а сам, захватив ящичек с какими-то пробирками, взял меня за локоть и вывел из тента. Дальше мы пошли через лагерь к домику на окраине. — В лагере много новеньких. Они еще слишком беспечны. Ты должна оказать им помощь. Парень взглянул на меня через плечо, одарив холодностью. Я вздохнула. Все же это лучше, чем ходить с фингалом под глазом. — Сколько пострадавших? — Трое. Больше он не произнес ни слова. На краю лагеря стояло дерево, где красовался домик.Однако, он не был связан подвесными мостами с другими. В него можно было попасть только по лестнице, идущей вокруг ствола. Как я поняла позже, это был медпункт. Внутри витал запах спирта и медикаментов — Феликс относился к дезинфекции со всей серьезностью. Четыре койки по правую руку от меня были застелены чистыми, белыми простынями. Окно на дальней стенке было открыто, занавеска из тонкой тюли немного колыхалась. Сразу под окном стояли низкие тумбы и шкафчики. Возле одного из них стоял табурет, на котором сидел парень моего возраста. Он был метисом. Его предплечье было неаккуратно перебинтовано. Когда я вошла в домик, он показался мне весьма удивленным. Вдоль левой стены стояла кушетка, несколько тумб, таких же как и под окном, стол и табурет. Тут, на кушетке, сидел светлый мальчик, лет двенадцати, с ссадинами на коленках. Его веснушчатое личико раздулось от слез, но он держался гордо. Мальчишку успокаивал его ровесник, брюнет. Этот был похож на первого, который сидел возле окна. — У Тома кровоточат колени. Обработаешь мазью из фиолетового мха и перебинтуешь, — Феликс подошел к столу и стал раскладывать колбочки, — Самиру поменяй повязку на руке. А Адам немного ударился головой. Проверишь, есть ли у него рана на затылке и дашь таблетки из огненного цветка. — Но таблетки же от тошноты…- попыталась возразить я. — Ты головой ударялась когда-нибудь? Также проверь, чтобы не образовывалась шишка: помажь охлаждающим раствором из синих полевых цветов, — Феликс грозно посмотрел на меня. Я смиренно замолчала. — Я приду после встречи с Питером и проверю все. Феликс ушел, а я осталась наедине с потерянными. Молча, я стала доставать пробирки, которые могли мне понадобиться, и бинты с ножницами. — Не ожидал, что тут будут девушки. Ты из лагеря девушек? Я слышал, что мы с ними не с ладах. Метис с перебинтованной рукой подошел поближе и стал с интересом за мной наблюдать. Его карие глаза по-доброму оглядывали меня, а улыбка не слетала с пухлых губ. — Я жила там какое-то время. Но теперь мой дом здесь, — первым делом я подошла к мальчику с ушибленной головой, — Ты Адам? Мальчик кивнул, боязно на меня посмотрев. Я ободряюще ему улыбнулась. — Тебе там не понравилось? — метис с раненой рукой оказался довольно разговорчивым. — Там хорошо, но… сам понимаешь, меняются эпохи, а с ними и люди. Я не смогла найти общий язык с девушками. Потом королева отправила меня сюда. — Она, наверно, заметила, что тебе там плохо… — Да, заметила… «А еще она заметил, что я та самая» — но этого я озвучивать не стала. Тем временем я обработала колени светлого мальчика перекисью водорода. Он всхлипывал и скулил при моих движениях, но держался стойко. — Меня зовут Самир. А тебя как? Я достала пробирку с мазью, которой Феликс приказал намазать колени Тома. Мальчишка заскулил еще сильнее. — Меня Саша зовут, Александра, если быть точной, — не отрывая взор от коленей мальчика, я отвечала на вопросы Самира. Том старался не смотреть на меня, а лишь поднял глаза к потолку, закусив губу. — А ты знала, что имя Александра с греческого переводится, как «защитница»? Невероятное имя! И тебе подходит. Самир засиял. Он болтал и болтал безумолку. Я слушала парня краем уха, изредка поддакивая. Сосредоточившись на перевязках, я постаралась его даже не слушать. Честно признаться, я не люблю болтунов, поэтому парень не сильно мне понравился с самого начала. Когда с коленями Тома и головой Адама было покончено, я перешла к ране Самира. Мы сели с ним за стол, где я осторожно намочила бинты, успевшие покраснеть за это время, и стала их развязывать. Парень замолчал, что показалось мне странным. Я быстро подняла на него взгляд. Оказалось, что парень зажмурился и все его лицо изображало отвращение. — Больно? — побеспокоилась я, остановившись на минуту. Потерянный отрицательно покачал головой. — Он боится крови, — раздался голос с кушетки. Адам заботливо поглядел на Самира. — Брат, замолчи, — сквозь зубы ответил Самир. Он сжался от страха, но руку не убрал. — Я постараюсь побыстрее ее перебинтовать, — сказала я и убрала последний бинт. Рана оказалась глубокой, но зашивать ее не пришлось. — Как ты получил ее? — поинтересовалась я, накладывая смоченную асептическую салфетку на предплечье Самира. Когда парень почувствовал, что рана закрыта, то сразу же повернулся и уже полный сил стал рассказывать: — Мне в напарники поставили Бея. Замечательный парень! Знаешь его? — я кивнула, — Я думал, что он слабоват и я смогу с ним справится. А оказалось, что он один из лучших в управлении мечом! Почти, как Феликс… А почему, он, кстати, Феликс, я имею в виду, весь такой угрюмый? Никогда не видел таких. Ладно не отвечай, бинтуй, бинтуй. Так вот, он применил какой-то новый прием, как сознался потом. Вот и получилось, что я с раной, а он цел и невредим. И все же, мне кажется, что они с Феликсом очень похожи… О, ты уже все? Спасибо огромное. Мы с Адамом тогда пойдем осматриваться… — Лучше посидите здесь, — перебила я парня, — У Адама немного кружится голова. Ему лучше всего будет лечь в постель. А твоя рана только что была перебинтована. Я хочу понаблюдать за ней. Я расставила пробирки, бинты и все остальное по местам. Самир опять стал что-то рассказывать. Осталось только дождаться Феликса, потом я свободна. Том уже давно убежал в лагерь, довольный тем, что теперь у него есть боевое ранение. Как я узнала от Самира, он получил его, когда гнался за кроликом на охоте. Адам на этой же охоте стукнулся затылком об землю, когда упал на спину. Его толкнули. Я пожурила мальчика за такой опрометчивый поступок. Охота для старших — это было негласным правилом в лагере. Однако, про себя я подумала, что когда старшие уйдут к пиратам, им, младшим потерянным, придется самим о себе заботиться. Считай, они уже готовятся к этому. Самир заснул, утомленный рассказами и разговорами. Вскоре и Адам последовал его примеру. Я села возле окна и наблюдала за колышущимися верхушками деревьев. Спокойным показался мне этот пейзаж. Но, неужели, где-то в такой умиротворенный день мальчишки готовятся к войне? Разве нет другого выхода, кроме как насильственный? Вдруг, я вспомнила про ракушку на красной нитке, все еще болтавшуюся у меня на шее. Я достала ее из-под футболки и положила на раскрытую ладонь. На солнце перламутр переливался еще более красочней. Остановить войну было в моих силах. Как бы то ни было, я стала сомневаться. Сработает ли этот план или же Витя и Генриетта ошиблись? Пока что я не решалась отдать Феликсу его чувства, да и подходящей возможности не было. Положив локти на подоконник, я прилегла на минуту. Янтарные лучи ласкали мое лицо. Шум листьев окутал меня и все показалось таким далеким. Неожиданно, я почувствовала усталость. Вскоре заснула и я.***
Дверь со скрипом отперлась. Я сделала вид, что все еще сплю, хотя даже если бы я захотела встать, то все равно не смогла. Слишком уж удобно я расположилась, а также мое тело было явно измотано. Тот, кто зашел не проронил ни звука. Половицы заскрипели под его ногами. Парень продвигался вглубь домика. На одной из кроватей послышалось движение: — О, Феликс, это ты? Рад тебя видеть! Как там подготовка? Надеюсь, парни без меня… — Тч! — Феликс оборвал Самира. Последний все понял и замолчал, а затем, как я определила по звуку, сел на кровати. Далее последовал такой же скрипучий свист пружин под матрасом — к Самиру подсел Феликс. — Ну что? — уже шепотом спросил он, — она хорошо справилась? — Просто чудесно! Ничего не болит, и кровь перестала течь. Я доволен. А Адам, как мне показалось от нее без ума! Он, кажется… Феликс опять оборвал своего собеседника: — Мне это не интересно. Можешь идти. — А как же Адам? — возмутился метис. — Он пока побудет здесь. А ты иди помогай остальным. Словно обиженный ребенок, Самир пробурчал себе что-то под нос и отправился по скрипучим половицам к выходу. Глухой стук двери дал понять, что он вышел. В медпункте снова стало тихо. Адам тихонько посапывал в своей постели. Феликс почти бесшумно подошел к нему. Зашуршала ткань. Похоже, что парень укрыл мальчишку. Интересно, он сделал это машинально или же под воздействием чего-либо? Дальше он направился ко мне. Звук его шагов становился все громче. Потом прекратился — парень стоял надо мной. Я немного приоткрыла глаза, чтобы понаблюдать за ним. Каштановые волосы были небрежно растрепаны, взгляд зеленых глаз устало следил за деревьями в окне. На бледном, изможденном лице читались неяркие редкие веснушки, так ему идущие. Четко очерченная челюсть с такого ракурса выглядела еще более мужественно. Медленно вздымалась его грудь, забирая воздух из комнаты. И я чувствовала, словно этого воздуха мне не хватало, будто я под водой. Я тонула в своем чувстве, словно бумажный кораблик, запущенный ранней весной по одному из ручейков, тонет в прозрачной, чистой воде, обогретой солнцем. Вдруг его внимательные зрачки устремились на меня. — Так ты не спишь? Я даже не дрогнула. Лишь спрятала лицо между локтей и пробубнила: — Не сплю. Он помедлил. — На что смотрела? — На тебя, — я сказала это без тени смущения, словно бросая вызов своим чувствам. — Не понимаю, на что тут можно смотреть. И тут у меня возникла бредовая идея. «Что будет, если я ему признаюсь?» — мелькало у меня в голове. Я так давно хранила в себе это чувство, растила его, питала, что сейчас у меня появилось непреодолимое желание его излить, выплеснуть наружу. Скорее всего он никак не среагирует сейчас, но что, если он, сохранив чуток благородства в душе, захочет почувствовать то же, что и я? Возможно, тогда он захочет вернуть свои чувства! В тот момент мне не казалось это таким бредом, каким являлось на самом деле. Я приподнялась и развернулась к нему всем корпусом. — Конечно, не поймешь. Потому что ты такого чувствовать не можешь. Знаешь, Феликс, я ведь… — Что это? — парень перебил меня. Его взгляд поглощал мою грудь. Поначалу я смутилась, но, взглянув туда, на что уставился парень, я растерялась. Перед тем, как заснуть, я не убрала ракушку под футболку. Она осталась висеть на виду. Потерянный сразу заметил ее и сейчас взгляд его излучал лишь ярость. Сомнений не оставалось — он ее узнал. — Откуда она у тебя? — проскрипел его голос сквозь зубы. — Нашла, — нерешительно отвечала я. Тогда Феликс, явно не поверивший моим словам, гневно посмотрел мне прямо в глаза. Казалось, это мгновение длилось вечно. Я почувствовала, как его ярость проникает в меня, намереваясь разрушить. Стало страшно. — Не смей ко мне больше приближаться, — ни в одном слове не промелькнуло и намека на чувство. Лишь его глаза, сверкнувшие в дверном проеме последний раз перед уходом, говорили о великой боли, что не удалось спрятать в эту перламутровую ракушку.***
Я поняла, что настал день, когда я верну ему чувства. Сквозь туманный ночной лес неслось мое тельце. Лагерь мальчишек давно погрузился в грезы. Я уложила всех своих сыновей спать. Даже Бей уже лежал в кровати, когда я вышла из домика навстречу своей судьбе. Я чувствовала, что вот оно — мое предназначение. Сейчас начинается истинное приключение. Не было того чувства разочарования, что грызло меня изнутри при осознании того, что мою жизнь решили за меня. Возможно, если бы Витя не рассказал мне о том, что я должна вернуть Феликса в прежнее состояние, то я бы все равно пошла бы к русалкам за его эмоциями. Но чуть позже. Потому что теперь это было важно даже не столько для Неверленда, сколько для меня. Феликс весь оставшийся день держался от меня подальше. Эта дистанция одновременно и бесила, и заставила меня обдумать последующие шаги. Я поняла, что наблюдать за Феликсом со стороны и просто ждать, как предлагал Бей, я не смогу. Мешали чувства: любовь и долг. Необходимо действовать. А раз в моих силах прекратить войну, которая еще не началась, то я это сделаю. Ноги сами несли меня по тропинке к домику Правой Руки Питера. Где-то здесь он провел века одиночества. Из-за листвы показалось окошко, в котором горел приятный, желтый огонек. Там, за письменным столом сидел Феликс. Шторки были не задернуты и с улицы можно было разглядеть всё, что творилось внутри. Парень корпел над бумагами, писал, перечитывал, зачеркивал и снова писал. Он был так сосредоточен, что не заметил, как я подошла к домику. Момент истины. В груди забилось сильнее. Так, что отдавало в висках. На миг я засомневалась, но тут же воспрянула духом. Сжав кулаки и глубоко вздохнув, я постучалась. Открыли мне не сразу. Внутри домика что-то зашевелилось. Пару шаркающих звуков раздались из-за двери, после чего она распахнулась передо мной. На пороге стоял Феликс, явно недовольный тем, что его отвлекли от работы. Изумруд в его глазах вспыхнул на мгновение от ярости, но тут же потух. Он медленно произнес: — Кажется, я приказал тебе не приближаться ко мне больше никогда. В горле пересохло. От волнения хотелось пить. — Я больше никогда к тебе не подойду, если ты сейчас меня выслушаешь, — сбивчиво, но все же уверенно проговорила я. Не открывая смелого взгляда от лица парня, про себя я усмоляла высшие силы мне помочь. Феликс отошел от дверного проема: — Заходи, но ненадолго. Произошло чудо — он сделал исключение для меня. Обычно, если его приказы не выполнялись, то тут же следовало наказание. Я немного огляделась. Все та же комната в готическом стиле, какой она была в последний мой визит. Только теперь по всем горизонтальным поверхностям были устелены план войны, стратегии прошлых лет и книги по тактическому искусству. Этот цветной ковер не давал возможности никуда присесть. Парень не спеша отодвинул с края кровати несколько бумаг, после чего я наконец села. Сам Феликс уместился за столом и отвернулся от меня. — Если ты про чувства пришла говорить, то сразу можешь уходить вон, — резко оборвал меня Феликс, когда я постаралась завязать разговор. — Именно об этом я и пришла говорить. Но уходить не собираюсь. Феликс не шелохнулся. — Я… эм… — все слова моментально вылетели из головы, как только я добралась до ответственного момента. По пути сюда я строила планы о том, как скажу ему обо всем, что тревожило меня последний месяц: о том, что Витя желает ему, о русалках, о войне… Теперь моя голова опустела. Я бегала взглядом от одной карте, разложенной на полу, к другой, расстеленной тут же. — И что же ты хотела сказать? Я решила начать с начала: — Витя, (надеюсь, ты его помнишь), он мой родственник. Феликс повернулся на меня. Его заинтересовал этот факт. — Продолжай. — И у нас с ним общие цели. Я буду предельно откровенна с тобой: я здесь, чтобы изменить Неверленд. Чтобы победить Питера. — Я знаю, — спокойно ответил парень, — Питер привел тебя сюда, потому что считает, будто врагов лучше держать как можно ближе. — И он совсем не боится? Я же в любой момент могу напасть. — Нет. Ты не сможешь. — С чего бы это? — я немного возмутилась. Подумать только, Питер меня ни во что не ставит. — Слишком слаба. Даже драться не умеешь. На минуту мы оба замолчали. Феликс снова повернулся к столу. То есть, получается, Питер считал, что я нападу на него самого. Это давало мне преимущество. — Но… что если я выбрала другие пути? Феликс поднял взгляд от карт. — Как это? Они и правда не думали над этим вариантом. Мне прельстил тот факт, что я знала больше, чем они. Я встала. Подошла к столу. Феликс внимательно следил за мной. Я вздохнула, достала ракушку и положила ее на стол перед парнем. — Как думаешь, зачем мне это? Он не отвечал. — Я говорила с Генриеттой. Она сказала, что лучший способ воздействовать на Питера — это воздействовать на тех, кто ему дорог. — И ты выбрала меня с Венди… — Нет! — я испугалась, — Венди сама все решила! Я выбрала тебя. — Ты думаешь, после этих слов я соглашусь? После того, как ты, считай, прямо заявила о предательстве? Я смутилась и отрицательно покачала головой. — По-хорошему, — он понизил голос, — я должен сдать тебя Питеру с потрохами. Но я не стану, поскольку твой план провалился. Я стояла перед ним, словно ребенок, только что отчитанный родителем за плохое поведение. Как бы то ни было я еще не закончила: — Есть еще одна причина, по которой ты должен принять чувства обратно. Парень устало потер глаза: — Что еще ты там узнала или придумала? — Я люблю тебя, — я перебила Феликса на полуслове. Мое лицо было полностью направленно на него. Больше скрывать не было смысла. Внезапно все показалось таким мелочным. Будто и нет никого Неверленда. Только этот парень и мои чувства. Он не был тронут или шокирован. Ничего удивительного — все его эмоции обитали сейчас в ракушке на красной нитке. Однако, меня порадовало, что он всем корпусом развернулся ко мне. Он не собирался увиливать от ответа. Обдав меня холодом равнодушия, парень пробежался взглядом по моему лицу. Я чувствовала, что оно горит от смущения, но вида не подала. Он молчал. Долго молчал. Во мне закипала злоба нетерпения. Хоть я и знала, что он не ответит взаимностью, тем не менее было невероятно больно. Первый раз влюбляюсь и в такого человека! Даже не человека, а существо, которое не способно на сострадание. Также мой план дал трещину. Это тоже сыграло роль. — Не веская причина. Это все? — проронил он. От неожиданности я отшагнула назад. Он был спокоен. Чрезмерно спокоен. — Знаешь, нет, — я была зла. Ладони сжались в кулаки, — Если бы ты имел хоть капельку сострадания ко мне или к острову, то ты бы понял, что ваш с Питером эгоизм и рушит мир и спокойствие! Мне плевать, буду я тебе нравится или нет. Я пришла ради острова и только. — Врешь, — Он спокойно меня оборвал, — Если бы пришла только ради острова, то не говорила бы, что любишь меня. Может, ты и хочешь защитить Неверленд, но разозлилась только тогда, когда я отказал после твоего признания. Он встал. Теперь он смотрел на меня сверху вниз. — А про эгоизм я бы не зарекался на твоем месте. Может главная эгоистка здесь ты? Я знаю, почему ты ушла с Земли и это самая тупая причина, по которой можно было бы сбежать. — Думаешь, я не знаю?! — свое достоинство я терять не хотела. Я стала смело ему отвечать, — Я знаю, что поступила неправильно. Он отвел глаза в угол и усмехнулся.Честно, я до конца не поняла, наиграно ли это или всерьез. — Была одна, которая тоже пришла сюда и стала доказывать, что с чувствами мне лучше. Она хотя бы не прикрывалась глупыми пророчествами провидицы. Я была занята сдерживанием слез. Опустив голову, я уставилась в ноги. Однако Феликса слушала внимательно. — Анна. Ее звали Анна. Ни за что не догадаешься, как я сумел ее сюда привести. Я переспал с ней. Нарочно. Бей никогда не рассказывал? Это было похоже на издевательство. — Когда она пришла сюда говорить о чувствах и о будущем ребенке, я сказал ей, что она мне противна. После, она сбросилась с мыса на камни. Потом я уже узнал, что Бей выжил. — И ты отдал его Венди на воспитание. Дальше я знаю. К чему ты это рассказал? Я подняла взгляд на него и меня передернуло от жуткого зеленого свечения в его глазах.Такое бывало только тогда, когда он дрался. Взор парня, готового к жестокости. — К тому, что с тобой может повториться тоже самое, что и с Анной. — Но я не суицидница… — Я ей помог и тебе помогу. Сердце ушло в пятки. Вот о чем предупреждал Бей! Я осторожно, в ужасе попятилась к двери. Передо мной стояло орудие убийства, но не как не мальчик. Феликс мгновенно изменился. Все его равнодушие улетучилось, уступая ярости. — Ты безумен! — прокричала я в страхе. — И куда же делась вся твоя любовь? — парень неотрывно следил за мной. Его голос стал рычанием, нежели бархатистым звуком, который я обычно слышала. Мышцы по всему телу напряглись. Он был похож на хищника, готового напасть на добычу в любую секунду. По моим щекам покатились слезы. — Ты стал таким из-за Питера. Разве ты не понимаешь? — прошептала я в надежде хоть немного его успокоить. Это не помогло. Парень схватил со стола ракушку. Он сжал ее в руке с такой силой, что костяшки его пальцев побелели. С яростным криком он кинул ее в меня. — Проваливай! И никогда не приходи снова! В попытке защититься, я закрыла лицо, скрестив предплечья рук. Ракушка больно врезалась в мягкую часть правой руки и упала на пол. Раздался звон разбитого стекла. Я посмотрела на нее. Неужели, она разбилась?! Неужели, видение Генриетты сбылось?! Ракушка лежала целая. Только маленький ее кусочек валялся в стороне. Я взглянула на парня. Он ухватился за стул и опустил лицо. Покосившись на меня, он измученно прошептал: — Уходи. Отрывисто всхлипывая, я схватилась за нитку с ракушкой и поспешила к двери. — Прощай, Феликс. Это был мой последний разговор с ним.***
Заплаканная, я добежала до домика, в котором мирно спали мои сыновья. Такой зайти внутрь я не могла, поэтому мне оставалось лишь прислониться к дереву спиной и сидеть внизу. Пелена из слез не давала возможности наблюдать за ясным ночным небом, а всхлипы становились только громче. Я чувствовала себя разбитой вдребезги, хотя разбитой должны были быть чувства Феликса! План дал сбой. Он трещал по швам. Феликс ни за что теперь не примет ракушку назад! Да он и меня к себе больше не подпустит, а значит не видать Неверленду счастья. И все из-за моей некомпетенции. Пока я карала себя зк содеянное, ко мне спустился Бей. Он ничего не спросил, просто подсел рядом и дождался, когда я его замечу. — Что произошло? — похоже, он знал, что произошло. Но он и не думал злиться, а спокойно спросил. — Это так ужасно, Бей! — упав лицом в ладони, я продолжала рыдать, — Я пришла к нему, открыла все, а он… — Я говорил, что Феликс ужасен, но ты же меня никогда не слушаешь. Бей сказал это с ноткой веселья. Он приобнял меня за плечи и успокаивающе поцеловал в макушку. Прильнув к нему, я еще больше почувствовала, в каком же безвыходном положении оказалась. — Он сказал, чтобы я к нему больше не приближалась! Как же я отдам ему ее? На раскрытой ладони я держала все нутро Феликса, надежду русалок, мою надежду. — Мы что-нибудь придумаем. А сейчас тебе надо успокоиться. Парень, сидевший рядом, излучал тепло и доброту, от которой становилось легче. Его слова хоть и не были новыми, но он умел сказать их так, что они звучали обнадеживающе. Я тут же вспомнила про то, какой был Феликс, когда бросил в меня ракушку. — Бей, прости, что я так ужасно с тобой поступаю. Если бы я могла выбирать в кого влюбляться это однозначно был бы ты. Ты не достоин такого страдания. Парень ничего не ответил, а лишь сильнее прижал меня к себе. И было так уютно в этих объятьях. И так спокойно.