This user has left the network.

Гарри сидит на ступеньках около дома, пьёт фруктовое вино со льдом и наслаждается тишиной. Луи уже стало лучше, он и вправду пошёл на поправку. Таблетки помогают, тошнота прекратилась, и он наконец-то начал есть то, что калорийнее стакана воды. Гарри должен же радоваться, верно? Но не мог. Теперь был сломлен он. Ночь была прохладной, ветер заставлял листья колыхаться, завывая какую-то неслыханную мелодию. В руках старшего тлеет давно забытая сигарета, а около ног покоится нетронутая бутылка водки. Если бы он только мог сделать то, что хочет. Взять свой чемодан и уехать. Уехать далеко и надолго, чтобы никто не нашёл его. Устроиться гидом-переводчиком, жить на гроши и радоваться каждой секунде. Он не будет больше никого ломать. Это же так легко… Встал. Взял. Оставил записку. Билет. Аэропорт. Другая жизнь. Другая работа. Одиночество. Выпивка. Сигареты. Музыка. Шлюхи. Из раздумий его вырвал Лиам. Он уселся рядом с Гарри, плотнее укутываясь в плед и забирая у него сигарету, делая затяжку. Стайлс притянул к себе Пейна, обнимая его за плечи. Младший аккуратно положил свою голову Стайлсу на плечо, прикрывая глаза. Кудрявый был ему благодарен. Благодарен за то, что тот молчит, даря спокойствие. Не расспрашивает, не заставляет изливать душу. Они просто сидят. Лиам знал, что Гарри надо дать время. Совсем немного. Он заговорит сам. Согреваясь от прикосновений старшего, шатен вёл мысленный отсчёт. Тридцать три. Тридцать четыре. Тридцать пять. Тридцать шесть. Ему надо дать минуту, дольше не продержится. Всего лишь минута. Сорок четыре. Сорок пять. Сорок шесть. Сорок семь. Сорок восемь. Сорок девять. Тишина начинала давить, ведь оба знали, что нужно старшему. Выговориться. Алкоголь. Сигареты. Холод. Поддержка. Помощь. Луи. Ему нужна его любовь. Пятьдесят шесть. Пятьдесят семь. Пятьдесят восемь. Пятьдесят девять. Кудрявый лишь тяжело вздыхает и тихо шепчет: «Помоги…» Шестьдесят. — Я знал всё с начала, Гарри. С самого начала. Ещё когда я увидел его лицо в кофейне. Я понял, что с ним что-то не так. Потом, когда Зейн пригласил меня посмотреть фильм, он блевал. Сам себя заставил это сделать. Это продолжалось около двух недель, а потом я взял себя в руки и поговорил с ним. Он был одержим мыслью о том, что он недостаточно прекрасен для тебя. Ты бы видел как его глаза блестели, когда он описывал тебя. Какой ты прекрасный, что ему в тебе нравится, твои привычки. То, что когда ты долгое время не куришь, ты раздражителен, но даже такого тебя он любит. Когда ты и Зейн улетели в Японию, он полностью закрылся, но мы с Найлом старались что-то сделать, честно. Не вышло. Когда он согласился поесть, я чуть ли не заплакал. Я еле держался, честно. Потому что не хотел, чтобы мои слёзы выдели парни. Он ел, немного, но ел. А потом крах. Кровь, крики и всё по новой. Когда Луи узнал, что в ваши головы пришла светлая мысль лететь в шторм, он не находил себе места, весь извёлся. Он собирался убивать всех и вся. А потом твоё сообщение. «Мы падаем». Столько боли в одном человеке я никогда не видел. Крики, слёзы… Он пытался покончить с собой, Гарри. Если бы мы вовремя не успели, он бы повесился.В тот момент его глаза были опустошены. Когда я его уложил спать, он всё время повторял: «Хочу к нему». Но когда узнал, что вы возвращаетесь, он разбился. Эмоций больше не стало. Ты его восстанавливаешь, понимаешь? Собираешь по маленьким кусочкам, помогая заново начать жизнь. Не уезжай никуда, Хазз. — А ты сам не устал, Пейно? Сам не устал быть сильным? Какое было твое состояние, когда ты узнал, что Зейн, возможно умер? // FLASHBACK // Лиам весь трясётся. Сейчас глубокая ночь, а он не может уснуть. Шатаясь, он выходит на улицу, опираясь об каждое дерево, чтобы не упасть. Дойдя до качелей, он сел на них, потихоньку раскачиваясь. Зейна больше нет. Они же не могли выжить? Или могли. Слишком много мыслей. Шатен поднимает голову и истошно кричит, падая с качелей на спину, ударяясь головой о ствол. Вокруг всё начинает кружиться, а дальше темнота. // THE END OF FLASHBACK // — Я пытался держаться, хотя бы ради Луи. Ему нужна была поддержка больше, чем мне. Я притворился статуей, которая ничего не знает и не чувствует. Парни молча сидели в обнимку около четырёх часов, смотря на звёзды. Они не подозревали, что позади них всё это время стоял маленький хрупкий мальчик, который вытирал слёзы и давал себе обещание, что он сделает всех своих друзей счастливыми.