Мёртвых душ не желаете?

Новый день ознаменовался новой головной болью — во всех смыслах. После пережитого в голове натужно скрипели винтики, а мозгу потребовался кофе, чтобы заново осознать масштаб происходящего. А масштаб был поистине потрясающим: шутка ли, оказаться в другом веке в компании говорящего кота и несколько неприятного персонажа по имени музыкального инструмента — Фагота. В комнате царила тишина. Не просто тишина с едва слышным штрихами звуков, нет. Оглушительная тишь. Будто всё замерло. После вчерашних потрясений это было как глоток свежего воздуха. Чичиков подошёл к окну и, достаточно быстро разобравшись с вращающейся ручкой стеклопакета, открыл его, впустив в апартаменты отрезвляющую прохладу. В комнату проник звук, будто кто-то повернул выключатель. Но это было лишь утреннее ворчание крупного города, не слишком навязчивое. Со столика раздался оглушительный чих. Это был Бегемот. Через мгновение он уже на ногах, если так можно выразиться относительно кошачьих лап, — поторапливал Павла Ивановича, периодически явственно подталкивая в направлении двери. Впрочем, со стоическим спокойствием, Чичиков неспешно отправился в ванную, пробыл там минут десять, несколько запутавшись с краном. Наконец, оделся в свой новый с иголочки костюм, мельком взглянул в зеркало… Вот теперь день можно начинать. В номер ворвался Фагот, который ночь провёл не ясно где, развоплотившись так же внезапно, как и всегда. С этого момента тишину из комнату будто ветром сдуло, на её место пришла суматошность и болтливость. — Проснись и пой! У нас много дел! Чичиков только поморщился и неторопливо принялся надевать туфли. Между тем Кот лениво заглянул в графинчик на столике. — Не водка… Это необходимо исправить. Наконец всё было готово. Бегемот было собрался принимать ванну (даром что кошачий!), но сдался под напором Фагота. Первым комнату покинул Петр Иванович, что и неудивительно, — он уже надел туфли и ждал на пороге. Они спустились по лестнице, которая так поразила Чичикова вчера на первый этаж. Кот прошмыгнул прямиком под стойкой администратора, так что та ничего не заметила и спокойно приняла ключи. Удивилась девушка, заметив, что Кот открыл входные двери перед остальными. Но промолчала — слов не было. А потом, скорее всего, решила, что ей привиделось. В ближайшую неделю она возьмёт отпуск. Но пока об этом не знает. А Чичиков, всё ещё держась чуть впереди, уже вышел на улицу, теперь основательно запруженную людьми. Торопящийся куда-то поток людей — первозданный хаос, как горная река. Полная беспорядочность и идеально выверенное движение в каждом движении. Поток быстро поглотил троицу, но они продолжали движение к цели. Фагот взял шкатулку Чичикова под мышку, и, перебивая проснувшийся город, на ходу объяснял обстановку дела: — Почти исторический центр — красотища, залюбуешься! Там одно время жил известный поэт и писатель, теперь там живёт один весьма длинноязыкий журналист, вам он понравится! Он — наша цель. Здесь недалеко, дойдём пешком. За время необычной утренней прогулки Чичиков периодически поднимал глаза к небу и видел высокие здания, близко они или далеко. Их было бы тяжело представить, но вот они, прямо тут. Тогда Павел Иванович вновь вперял взгляд вперед, ненароком поправляя шляпу. Так они ныряли из поворота в поворот и в конце концов вынырнули к необходимому адресу. Перед ними предстало здание — ещё один отголосок прошлого. Трёхэтажное, с серыми шершавыми стенами. Тяжёлые деревянные двери, деревянные окна, хотя и кое-где заменены на пластик. Троица вошла в дом. Внутри он оказался таким же величественно-суровым, как и снаружи. Лакированные перила, скруглённые на концах пролёта, можно даже сказать, изящные. Подъезд — чистый и аккуратный. Картина, привычная скорее Чичикову, чем любому современному человеку. Тридцатая квартира на третьем этаже трёхэтажного дома встретила их растительным узором по дереву и узорчатой кованой ручкой-молоточком. И это при том что рядом же находился обыкновенный пластиковый электрический звонок. Ни секунды не колебаясь, Чичиков постучал ручкой об дверь, но с другой стороны его будто бы и не услышали. — Бесполезно, так нас не услышат. Люди любят бесполезные безделушки, — пробормотал Кот, обтирая лапы о коврик с надписью «Добро пожаловать». — Нужно нажать на кнопку. Павел Иванович занёс было палец над кнопкой звонка, но остановился. И как-то задумчиво: — Шесть душ, верно? Я заключаю эти чёртовы контракты и возвращаюсь домой… Всего-то. Кот и Фагот промолчали, а Чичиков уверенно позвонил в дверь. Открыл им тщедушный человечек средних лет, однако уже с блестящей лысиной. Бегающие его глазки быстро обежали гостей. Тишина. — Мы по вызову… — тут же нашёлся Фагот вперёд, подавшись вперед, таким образом намереваясь просочиться в квартиру. Широко осклабившись, маленький человечек преградил ему путь. — Пиццу я не заказывал. — И всё ещё улыбался. — Нет, вы не поняли… Мы пришли заключить с вами договор! Мы из компании Утренняя звезда! — по своему переиначил Чичиков название, которым прикрывалась свита Воланда. При этом Кот будто бы промурчал другое название — «Орифлейм», но это прошло незамеченным. Человек по другую сторону двери улыбнулся ещё больше, теперь открыл её шире. Но затем смерил их взглядом сощуренных глаз: — Что-то ваш вид мне не нравится. Вы одевались в секонд-хенде? Тут всю неспешность как рукой сняло и Чичиков ловко взял слово: — Обижаете, я одеваюсь в лучших столичных магазинах! А это, — он кивнул на Фагота, — всего лишь младший служащий. Но! Мы, подчёркиваю, гарантируем качество нашей работы! — Ещё ни один клиент не жаловался! — поддакнул Фагот. Из его уст это звучало не слишком жизнерадостно. — А что кот? — А кот ничего… Замечательный даже! — Чичиков снова подрастерял напор. — Символ компании! — зато вновь нашёл что ответить Фагот. — А-а-а, маскот! Что же, проходите, вы, вижу, люди солидные. Мне просто по профессии расслабляться нельзя. Всюду тайные агенты! — он всё улыбался, — Вы меня ещё раз простите по взгляду вижу — деловой человек, — человек наконец открыл дверь, впустив подозрительных гостей. — А вы как нас нашли? СМС-рассылка или… — Фагот выдохнул, разговор налаживался сам собой. — Нет, ну что вы! Услышал от одного хорошего человека! — А, так вам нужна власть? — Фагот, кажется, перенял инициативу. — Зачем же так! Я человек скромный, да и власть вся — в его руках, — журналист картинно возвёл глаза к небу. Говорил он долго и быстро, Чичиков при этом чувствовал некоторое раздражение и решил перетянуть разговор на себя. — Постойте, так как же вас зовут? Меня — Павлом Ивановичем! — он протянул руку для знакомства, попутно снимая шляпу и взглядом ища, куда б её пристроить. В итоге шляпа оказалась повешена на подобие трюмо. — Сахаров. Дмитрий Сахаров! Сразу видно, вы деловой человек. За время разговора он говорил эту фразу, наверное, в пятый раз. Руку Чичикову тряс долго и усердно, глаза словно бы светились ярче. — Я видите ли, весьма нужный государству человек! В жизни я ничего не знаю ответственный и важней, чем служить во благо… Вот только… — А, вы бы хотели служить больше? — Чичиков почувствовал, что нашёл нужную ниточку. — Весьма похвально! Между этими фразами, по сути своей пустыми, Чичиков невзначай оглядывал квартиру. Сахаров встретил их прямо в халате, несколько потёртом, но всё же с тусклым золотым узором. Однако он был, пожалуй, не интересен. Тусклые же обои, но также узорчатые. Привлекал внимание деревянный столик, очевидно антикварный. Поцарапанная поверхность покрыта рисунком, с вроде как греческим орнаментом. На столе кипа белоснежной бумаги, которая, казалось, светилась по сравнению с другими предметами. Бумага девственно чиста, лишь вокруг водятся десяток скомканный огрызков. Здесь же — полная пепельница. Единственное, а что мог зацепиться глаз — экран телевизора, почти такой же, как был в гостинице. — О, я получил заказ написать рецензию на одного человека… Замечательный человек! Вот только язык подвёл, — журналист демонстративно цокнул оным, — не могу подобрать слов. Тьфу! И замечательный ведь — а слов не найду. — И вы хотите найти? — Чичиков на ходу старался заинтересовать журналиста, надеясь попасть в точку. — На разве же можно чужие слова да мне в голову? — он усмехнулся, развалившись в кресле. — Можно всё! — Сахаров в ответ на это насмешливо поднял брови. — Значит, вы хотите быть на виду у читательской паствы, плюс к тому — красноречие? — Почему же у читательской? У зрительской! — в глазах у журналиста появился недобрый блеск, отдающий алчностью. Инициативу, между тем, перехватил Фагот: — Значит, телевидение… Замечательный болтливый ящик, который похлеще чёрной магии гипнотизирует людей! — Коровьев невесть откуда достал свёрнутую в трубочку бумагу, ручку — спасибо хоть не перо! Пристроился к письменному столу и, сгорбившись, быстро-быстро застрочил, периодически что-то бормоча: — Значит красноречие и ротация на телевидении… — При слове ротация Фагот засиял, словно начисленная монетка, выудив его из закромов умных словечек. — Это можно совместить. Вдруг он резко поднял голову, оторвавшись от записи, долгим взглядом встретил хозяина квартиры. Затем, подбирая слова, шевеля при этом жвалами, будто пробуя звуки на вкус, заявил как-то непривычно серьёзно. — И как долго вы хотите быть популярным… Вернее, «полезным стране», как вы выразились? Журналист замялся, сначала робко отвечая, но после всё смелее: — Ну, сами понимаете, чем больше я смогу сделать, тем лучше… Я, разумеется, не для себя… Но неужели вам под силу такое? — О, значит круглосуточная ротация? Сахаров вздрогнул, во все глаза уставившись на человека, который только что угадал его потаённые мысли. А Коровьев ещё раз сверился с написанным от руки документом и, сверкнув глазами, передал бумагу Чичикову. — Для этого дела подойдёт пятый формуляр, — глазами он сверкнул в сторону писчей шкатулки. Не подавая вида, Павел Иванович уверенно открыл крышку. И обнаружил поверхности остальных пустых бумаг — он был уверен в том, что вся гербовая бумага чиста! — нужный документ. Ровная печать букв, хотя и несколько непривычных. В уголке помета «#0005». Жестом фокусника Чичиков выудил нужный лист и положил на стол. — Как видите, у нас всё налажено. — Фагот сделал какое-то подобие поклона, рукой указав на договор. — Я думаю, условия вас полностью устроят. Всё в том же полупоклоне он передал Сахарову ручку. Глаза последнего забегали по строчкам. «В соответствии с условиями настоящего договора по истечению десяти лет продавец продаёт, а покупатель оплачивает и принимает в вечное пользование бессмертную душу… Оплата производится соответственно заранее обговорённым ниже условиям» Журналист засмеялся, отрываясь от чтения документа. Весело заблестевшими глазами он окинул гостей, и, небрежно бросив бумагу на стол, заговорил с очевидной усмешкой в голосе: — Замечательно! За-ме-ча-тель-но! Я, пожалуй, действительно получу сенсацию, рассказав о вашей компании. Это что, какой-то социальный эксперимент? Чичиков неопределённо пожал плечами, как бы и не споря, и не соглашаясь — крайне удобная позиция. Забравшись на соседнее кресло Бегемот наблюдал за происходящим, периодически облизываясь. — Что же, кто не рискует, тот не пьёт шампанского! Да и кто вообще может здравом уме заявить, что у человека существует душа? — Словно забыв про всю фарсовость ситуации, Сахаров расплылся в улыбке и протянул руку в поисках ручки. Но не нашёл — на столе одна белая бумага. Коровьев незамедлительно предложил свою. Журналист взял ее с таким видом, будто сделал великое одолжение. Через мгновение на договоре уже стояла его неказистая подпись. Кот всё ещё продолжал глядеть на него горящими глазами. Внезапно, Коровьев громко хлопнул в ладоши, потёр руки и в два счёта собрал со стола договор, ручку и шкатулку Чичикова. — Ничего не чувствуете? — как бы невзначай спросил Фагот. — Например? — Журналист уже, казалось, забыл про своих гостей. — Например популярности! — с апломбом заявил Фагот. — Мы всегда выполняем обязательства. Вот, секунду… Как часто вы смотрите телевизор? — По рабочей необходимости. Слушайте, будьте добры, убирайтесь вон. Достаточно этого. Фагот с молниеносной быстротой подскочил к телевизору, нашёл на стеллаже под ним пульт, взял его и, направив на экран, замер на секунду, потом полуобернулся лицом к Сахарову. — Как же вы не верите! Вот, смотрите… — с этими словами он нажал на кнопку пульта. — Вы уже в телевизоре! Однако позади, там, на кресле, уже никого не было. Кот, лениво потянувшись, встал на две лапы, подходя к экрану телевизора, через плечо Фагота туда же заглядывал и Чичиков. Прямо с экрана на них взирал Дмитрий Сахаров, растерянно оглядываясь вокруг. Он выглядел как-то нереалистично: позади него продолжалась телепередача, в студии громко спорили, не замечая появления ещё одного человека, да и он сам находился словно поверх изображения. Наконец, Сахаров будто очнулся, начал что-то кричать и тарабанить по экрану с той стороны. Слышно ничего не было, но Чичиков живо представил себе этот крик. — То-то, товарищ Сахаров, в таком виде вы принесете много больше пользы, — с гаденькой улыбкой пробормотал Фагот. В глазах его плескалась какая-то вязкая чернота, так что на месте Фагота на секунду будто бы возникло что-то другое… Но вот наваждение пропало. Чичиков, развеивая странный сорок, для верности тряхнул головой. Кот между тем заглянул в пространство между стеной и телевизором, для чего задрал голову. Там Сахарова не было тоже. Кошачий взгляд лениво проследил путь телевизионного кабеля, а кошачьи зубы в него вцепились. Достаточно было слегка потянуть — и экран погас. Остальные устремили взгляды на Кота. Тот лишь зевнул. — Мне было любопытно, что произойдёт с этим человечком… — И что с ним произошло? — задал резонный вопрос Коровьев. — Не имею ни малейшего понятия, — будничным тоном проговорил Бегемот и устремился к выходу из квартиры. Фагот-Коровьев — следом, предварительно всучив писчую шкатулку обратно её хозяину, Чичикову. Тот постоял немного посреди комнаты, обвёл взглядом ещё более опустевшую квартиру и пошёл за остальными, не забыв взять свою шляпу с трюмо. Всю обратную дорогу шли в молчании, Чичиков напряжённо думал, держась позади от этой парочки. Так всё-таки, кто он для них — вынужденный спутник или лишь жертва? Их спутниками назвать не поворачивался язык. — Если только спутниками Марса! — вновь прочёл его мысли Фагот, снова смешливый, как ни в чём не бывало, словно ничего такого не было и вовсе он не страшный демон, а какой-нибудь забавный весельчак. — Если вы так здорово видите мои мысли, то объясните, почему вы убили того человека. — Мы его не убили… Его и не было, считай. Никто о нём не вспомнит. А не пришли бы мы — всё равно бы впал в опалу. Он и без того порядочно написал статей… Особенно мастер был убивать словом. Мы его тоже… Словом. Он под этим словом самолично подписался. — на секунду под личиной Коровьев вновь что-то промелькнуло. — Но зачем вам это нужно? — Хотим. — твёрдо припечатал Коровьев. В сущности его речь, пожалуй, ничего и не значила, но он был в твёрдой уверенности, что высказал всё, что нужно. На этом разговор оборвался и больше не возобновлялся. Троица вернулась назад в гостиницу Националь. Девушка в приёмной молча подала ключ Чичикову, долго смотрела этой компании вслед, пока те поднимались по лестнице. Что-то ей в них не нравилось, но пока она не понимала, что именно. Придя в номер, скину с себя верхнюю одежду и туфли, Павел Иванович первым делом взялся за графин с водой — в горле резко засушило, будто песка насыпали. Налив жидкость в стакан он заподозрил неладное, пристально вглядеться, потом принюхался… В стакане была уже не вода. Водка. Может, спирт. Но Чичиков одним махом осушил стакан, как обычную стопку. У него оставался один неразрешённый вопрос: а почему всё это выпало на его, Чичикова, долю? За спиной раздался смешок Кота. Вернее, что-то похожее на смех, но неприятное, жуткое. По спине холодными прикосновениями пробежали мурашки. Чичиков плеснул из графина в стакан ещё. А ведь ещё оставалось пять контрактов, ни больше ни меньше. Чичиков лёг спать с тяжёлым сердцем. А Бегемот и Коровьев заснули в предвкушении нового дня.