Истории про советского Баки

Тони было страшно, и он изо всех сил старался не зареветь. Это было не так пугающе, как, например, поход к врачу или прививки, но с каждый часом, проведенным в этой полутемной комнате, Тони сомневался, что мистер Бейли (семейный дантист Старков) — самое большое в мире зло. — Я здесь не нянька, — раздался за дверью чей-то неприятный голос. — Приставьте к нему солдата. Пусть его кормит и глаз с него не сводит. Нам известны возможности Говарда Старка и его связи, даже здесь, в СССР, поэтому обеспечьте заложнику самую надежную охрану. — Будет исполнено, товарищ генерал. Тони съежился и шмыгнул носом. Он немного знал этот язык. Кажется, это был русский. Легче китайского, но сложнее немецкого, который Тони освоил за пару месяцев в Швейцарии, когда они всей семьей отдыхали в Берне. Папа говорил, что язык «красной угрозы» он тоже должен понимать: «Это важно — правильно понимать своего противника». Поэтому раз в неделю к ним в класс приходил смешной лысый мистер в очках — Джон Протовски. Говард сказал, что он бывший русский комми, но сейчас раскаялся. Мистер Протовски был очень замкнутым и разговаривал с сильным акцентом. Однажды Джон обмолвился, что на родине его звали «Дженя», и он был передовым физиком-ядерщиком, а потом его взяли и ни за что сослали в ГУЛАГ лес рубить. Когда Тони спросил, какое отношение вырубка леса имеет к ядерной физике, Джон только рассмеялся, а потом сказал, что лучше ему об этом не знать. Тони печально вздохнул. Теперь он жалел, что так мало узнал у Джона про комми. Если он тоже попал в ГУЛАГ, ему будет трудно сбежать, не имея всей нужной информации. Один раз он смог выбраться из охраняемой частной школы в Нью-Йорке и даже доехал попутками до Центрального вокзала, где его ждали правительственные агенты во главе с перепуганным насмерть Джарвисом. Отец тогда неделю с ним не разговаривал, а мама долго плакала. Но сейчас Тони подозревал, что охрана здесь намного серьезней, чем в его бывшей школе, и сам он очень далеко от Нью-Йорка. Раздался щелчок открываемого замка, и испуганный Тони спрятался за спинку кресла. В комнату вошел крупный темноволосый мужчина с небольшим подносом в руке. Он безучастно осмотрел комнату, лишь на секунду задержав равнодушный отсутствующий взгляд на Тони, затем подошел к потрескавшемуся от старости деревянному столу и водрузил на него свою ношу. — Каша. Компот. Ешь, — словно повторяющий команды робот, произнес мужчина на чистейшем английском. Да, точно. Тони видел современные модели роботов и слышал их неживые электронные голоса, которые ему жутко не понравились. Скоро он сам соберет робота, и тот будет совершенно не такой, а настоящий человеческий друг. — Я не люблю кашу, — осторожно и со всей серьезностью ответил Тони. — Каша — это отвратительно. Казалось, он чем-то озадачил мужчину, потому что тот посмотрел на него удивленно и моргнул. — На этот счет инструкций не было. Затем он развернулся к выходу и молча ушел, оставив Тони одного. Странный комми приходил по три-четыре раза в день, приносил еду и уходил, почти не разговаривая. Ничего кроме «овсянка, сок… гречка, кефир…» Тони от него не слышал. Однажды он с любопытством отметил, что у незнакомца очень необычная рука — блестящая, будто вылитая из металла. Возможно, он был роботом-андроидом, про которых Тони много читал у фантастов и которые, как говорил его отец, через много лет будут работать вместо людей. А люди будут только руководить и изобретать. Неужели комми построили таких андроидов раньше американцев? Говард будет расстроен. Тони хотел посмотреть загадочную руку поближе, узнать, прав он или нет. Правда, это было невежливо — просить о чем-то подобном незнакомых людей, даже если они не совсем люди. И, как на зло, мужчина все время молчал, никогда надолго не задерживаясь в комнате. — Меня зовут Тони Старк. А тебя? — поковыряв ложкой в ненавистной гречке, набрался смелости Тони. — Солдат, — через полминуты гнетущей тишины раздалось в ответ. — Это не имя, это звание. — Кураторы зовут меня Солдат. Ты — мое задание. Доедай свой паек. — Еще чего! — возмутился Тони. — Только чай выпью. Он не такой гадостный, как все остальное. — Командир сказал, что ты истощаешься от голодания. Есть приказ следить, чтобы ты ел, — как ни в чем не бывало продолжил Солдат. — Ешь. — Фу, не буду, — скривился Тони. Он думал, мужчина сейчас уйдет, но тот сидел напротив и не двигался с места, будто действительно намеревался дежурить до тех пор, пока Тони не съест свой обед. — Давай так, — оживился Тони. — Ты мне покажешь свою механическую руку, а я доем. Солдат растерянно посмотрел на свою левую руку, а потом на Тони. Судя по всему, он не был готов к подобному повороту событий и не имел на такие случаи специальных инструкций от своих командиров. — Хорошо, — наконец ответил Солдат. Он поднялся и снял куртку, оставшись в жилете и рубашке. Расстегнув левую манжету, быстро закатал рукав почти до плеча. — Смотри. Тяжелая блестящая рука опустилась на стол прямо перед обалдевшим Тони. Да-да! Андроиды все-таки существуют! — Это, это… А потрогать можно? — нерешительно спросил он, протягивая ладонь к металлическим пластинам. — Нет, — резко ответил Солдат и натянул обратно свою армейскую куртку. — Теперь еда. — Ла-а-дно, — не скрывая легкого разочарования, протянул Тони. Он не хотел есть, но обещания надо выполнять, а жертва в виде поглощения тарелки мерзкой суховатой каши этого стоила. Убедившись, что ребенок ест, мужчина повернулся в сторону выхода. — Стой! Солдат застыл, весь подобравшись, словно ожидая внезапной атаки с тыла. — Это самая крутая штука, что я когда-либо видел! Солдат ничего не ответил и быстро скрылся за плотной дверью.

***

— Пшенка и морс, — опередил Солдата Тони, когда тот в очередной раз принес поднос с едой. — Теперь понятно, почему мистер Протовски перехотел быть комми. У вас отвратительно кормят. Тони не мог точно сказать, сколько его держат в этой полузаброшенной комнате, считать дни он начал не сразу. Из мебели тут были простая односпальная кровать, стол, пара стульев, потрепанное кожаное кресло, пустой платяной шкаф. Единственное окно было заковано в решетку и выходило на маленький заснеженный дворик, огороженный высоким каменным забором. Он как-то вспомнил, что узники, для того чтобы не потерять счет времени, ежедневно делали зарубки на стенах своих темниц. Тони достал из кармана ранее добытый ржавый гвоздь и нацарапал под столом десятую линию. Ему было не так страшно, как в первые дни, но теперь он начал тосковать по дому, очень сильно хотелось увидеть маму с Джарвисом. И совсем немножко — Говарда. — Не только пшенка, — ответил Солдат. Он вытащил из кармана небольшой сверток и положил его на поднос рядом с расписанной цветочками кружкой. Тони радостно взвизгнул, ухватил угощение, сорвал обертку и вгрызся зубами в бутерброд с вареной колбасой. — Почему мне не дают это вместо каши? — пробубнил Тони с набитым ртом. — Детям вредно. Ты будешь нездоров, — доложил Солдат. — Чушь какая! — фыркнул Тони. — Тебе хорошо. Роботам не надо есть. — Кому? — Роботам, андроидам. Ну… таким, как ты. Ты же робот? — Нет. Я Солдат. Тони засмеялся. — Солдат тоже может быть роботом. Отец говорил, что скоро живых людей заменят андроиды. Они будут работать, выполнять различные поставленные задачи, во всем помогать человеку и даже за него воевать. Ты точно не человекоподобный робот? — Нет… — Солдат опустил взгляд на свою руку и несколько раз сжал металлический кулак. — Я не знаю. — Как так? — удивился Тони. — Это легко узнать. Ты был маленьким? У тебя есть мама и папа? — Я... не помню. — Странно. А что помнишь? — Ничего, — просто ответил Солдат и придвинул к нему миску с кашей. — Ешь. — Как можно ничего не помнить? У тебя… — Тони задумался, вспоминая это слово, — амнезия, вот! — Нет, я специально забываю. Это приказ — забывать. Солдат не должен много помнить. — Кто это сказал? — Товарищ Карпов и товарищ Иванов. Мои кураторы. — Это плохие комми, — поморщился Тони, с сочувствием глядя на Солдата. — Никто не должен забывать свою маму. Тони вздохнул и с грустью посмотрел на притихшего мужчину. Он от всего сердца хотел чем-нибудь помочь, но совершенно не представлял, что может сделать. Джарвис в таких случаях обычно говорил: «Юный хозяин, есть вещи, на которые мы не в силах повлиять». — Так ты и обо мне забудешь? — спохватился вдруг Тони. — Когда выполню задание, да, — кивнул Солдат. — Слушай, это же не обязательно. Для начала ты можешь запомнить меня. Я читал, что для того, чтобы все помнить, нужно делать заметки или иметь какие-то предметы, которые связаны с тем, что человек не хочет забыть. У тебя есть журнал или блокнот? — Нет, — покачал головой Солдат. — Мне не положены личные вещи. — А железная рука? Она твоя личная! — воскликнул Тони. — Оставь на ней отметку. — Техосмотр, — ответил мужчина. — Раз в месяц. — Хм… прямо везде-везде ее осматривают? Солдат задумался и глянул на свою руку. Потом он поднял рукав повыше, достал из кармана нож и подцепил им одну из пластин. Она легко приподнялась и отъехала в сторону. — Под этой нет никаких механизмов. Ее никогда не трогают. Первый куратор иногда проносил под ней запрещенные растительные вещества. Он не любил водку. — Правильно, — закивал Тони. — Алкоголь — та еще гадость. Папа, когда пьет, не хочет никого видеть, особенно меня. — С внутренней стороны мягкое напыление. Что написать? — спросил Солдат, крутя в правой руке острый нож. — Тони! Напиши «Тони Старк».

***

— И зачем я на это согласился? — тяжело вздохнул Тони и сделал большой глоток виски из граненого бокала. — Только ведь все разрулилось. Старк почти не кривил душой. Они победили. Было тяжело, сложно, больно, но обошлось без непоправимых потерь. Его друзья и… «почти друзья» остались живы, враг повержен, а неминуемый апокалипсис отложен на далекое будущее. Казалось бы, радуйся, начинай новую жизнь, женись, роди наследника, посади чертово дерево. Но нет. Он не был бы Тони Старком, если бы в очередной раз его личная жизнь не покатилась в тартарары, возвращая его к исходной точке, той самой пустой фазе, которую он надеялся, что уже давно прошел. — Мисс Потс снова на линии, — доложила Пятница. — Не соединяй. Я еще не готов. К тому же у нас сейчас другая проблема. Эта так называемая «проблема» сидела в кресле в его мастерской и сосредоточенно рассматривала узор на потолочных плитах. Барнс. Неделю назад позвонил Стив и крайне опечаленным голосом поведал, что с Барсом приключилась очередная беда. Протез, который ему поставили в Ваканде, не прижился. Вначале все было замечательно, рука работала на отлично, однако спустя какое-то время Баки стал терять над ней контроль: в первый раз это длилось несколько секунд, потом около минуты, а сейчас рука отключалась надолго, вися бесполезным куском темного металла. Баки сразу был отправлен на обследование в Ваканду, где нейробиологи пришли к выводу, что современный протез не подходит к устаревшей конструкции, которая была внедрена в организм Зимнего Солдата. Требовалась серьезная операция, но она несла в себе риск окончательно повредить Баки нервную систему. Самым лучшим вариантом была установка прежней модели руки, не затрагивая организм носителя. Выслушав, Тони хотел ответить, что сейчас же упакует руку и отправит первым самолетом в Ваканду, но Стив так жалобно произнес это свое «пожалуйста, Тони, только ты можешь…», что Старк сразу сдался. И, конечно, пожалел об этом. Он вошел в мастерскую, неся перед собой поврежденный протез. Бросил его на стол и повернулся к Баки. — Располагайся поудобней. Сначала я тебя просканирую, потом пересоберу эту рухлядь, и только после попробуем пришить ее на место. Ничего не обещаю, так что без обид. — Спасибо, — спокойно произнес Баки, с любопытством посмотрев на Тони, когда тот склонился с инструментом над его рукой. «Пшенка и морс», — эхом прозвучало у Тони в голове, и он резко отпрянул от разбираемого механизма. Бред, какой-то бред. После бункера все перемешалось в мозгу Старка, он начал видеть странные сны про то, как в детстве был похищен коммунистами и как его охранял Зимний Солдат. Не сказать, чтобы это было далеко от истины, его действительно похищали русские, когда ему было семь с половиной лет, с целью надавить на Говарда из-за новой американской ядерной программы. Правда, ничего из этого он ровным счетом не помнил. Отец рассказывал, что, когда его возвращали в США, ему вкололи какой-то экспериментальный препарат, который стер память об этих пятнадцати днях плена. А поскольку он был ребенком, то ничего толком не вспомнил, лишь появилось отвращение ко всем видам отварных семян и злаков, чаю с лимоном, компотам и закрытым пространствам. Тони стоял над поврежденной рукой, и в голове у него роем крутились разные образы, фразы, обрывки событий. Какие из них правда, а какие — бред воспаленного от недосыпа мозга, он понять не мог. Впрочем, кое-что следовало бы проверить… — Не может быть, — прошептал Тони, когда взял отвертку и аккуратно приподнял одну из пластин искореженного протеза. — Охренеть просто. Он устало потер лоб, отложил инструмент и растерянно взглянул на Баки. В ответ на него смотрели такие же беспомощные виноватые глаза. — Ладно, Барнс, — решился Тони. — Нам надо с тобой серьезно поговорить, только сначала… может, перекусим? Я угощаю. Баки кивнул и поднялся со своего кресла. Пятница приглашающе отрыла двери лифта, чтобы наконец отвезти этих двоих в нужном направлении.

***

Когда свет автоматически приглушился до полумрака и все цифровые устройства медленно отключились, в помещении стало тихо. Мастерская будто заснула в ожидании своего хозяина. Но если подойти к рабочему столу и всмотреться в детали, то даже при плохом освещении, в полутьме, можно было отчетливо увидеть выцарапанную на внутренней стороне одной пластины кривую надпись «Мой друг — Тони Старк».