Январь
Может, Тэхён и добился желаемого, уговорив Юнги на волшебную свадьбу в день рождения принца, однако это не помешало огнедышащему изменить формат мероприятия, место, дизайн и организовать торжество по-своему, пусть и со жрецом. На земле, без надоедливой родни, которая повозмущалась для виду, но к людям отпустила без колебаний (одного взгляда на сына хватило, чтобы замолчать) и в компании хороших друзей и привидений даже дышалось легче, а, в случае чего, и куча исцеляющих склянок из запасов Кима под боком, если во время ритуала все же что-то пойдет не так. Шатер с едой разбили недалеко от замка, практически около воды, украсили венчальную арку цветами, плющом и очаровательными пузатыми фонариками, парящими в воздухе на тонкой блестящей нити, выставили скромные ряды скамеек, на которых предстояло обустроиться сестре Тэ, его алхимику (в перспективе лекарю, ибо паранойя Мина набирала обороты), Чонгуку с мужем, чей живот служил отличным тараном для всех нерасторопных, и Намджуну с Сокджином, который, хоть и выглядел якобы недовольным из-за того, что пришлось остаться в плену у разбойника, но держался поблизости, ни на шаг не отходя от мужчины, а один раз даже взял за руку, игнорируя смешки Тэхёна. Пережитки прошлого и раздражающие формальности решили отбросить в сторону, облачившись в единую гамму одеяний, состоящих из простых брюк и свободных рубашек, заправленных за пояс, а поверх – теплые меховые плащи, чтобы, не дай Боже, принц не простудился в процессе и не схлопотал ангину или еще чего пострашнее. Зима на дворе как-никак, и не важно, что на поляну на время торжества наложили согревающее заклятье. Единственное, от чего Тэ категорически отказался, так это снимать с головы венок из белых душистых лилий, заявив, что невеста должна быть красивой. Можно подумать, без них он был тем еще страшилой. А когда Юнги в насмешку предложил ему еще и в платье облачиться, то получил укус в нос. И далеко не от молодого человека, а от саламандры, которую мальчишка благоразумно прихватил с собой из Парящего города. Дэр, следует заметить, понравился всем гостям без исключения, очаровав милыми глазками и утробным урчанием. Однако на руки ни к кому не пошел, предпочтя остаться на шее у нервно хихикающего Кима, что волновался не меньше Мина, разрывая в пальцах сотую по счету бумажную салфетку. Перед началом торжества женихов развели по разным комнатам, лишив возможности ухватиться друг за друга в попытке успокоиться. Приходилось использовать подручные методы, метать канделябры в звонко хохочущего Чонгука, например, решившего дать наставления касаемо первой брачной ночи. Будто Юнги первый день на свете жил и не знал, что там да как. Или действовать на нервы Джину, порывавшемуся нацепить на Тэхёна фату, которая в скором времени оказалась обмотанной вокруг тела советчика. Чимин благоразумно помалкивал в стороночке, едва заметно улыбаясь уголками губ и любовно оглаживая собственный живот. Уже совсем скоро ему предстояло рожать, и не то чтобы он боялся этого болезненного процесса, как раз наоборот, ждал с нетерпением, только нервничал и переживал. Ну а что, вполне нормальная реакция, вдруг роды затянутся на дни, как у его матушки. Вот уж сомнительное удовольствие целыми сутками выталкивать из себя кричащее чудо. Еще и настроение скакало на границе между тихим счастьем и отчаянным раздражением от того, как неминуемо быстро подходил срок, а маленький бесенок в животе даже и не думал выбираться на свет. Гук, тонко воспринимавший перемены в муже, был готов уже сам вытащить их буйного ребенка из тела Чимина, лишь бы парень перестал изводиться понапрасну. По замку непрерывно носились привидения, будто это у них случился праздник, и распевали заразительные баллады вперемешку с не совсем приличными частушками (вот тебе и светское общество), а во дворе готовились к встрече женихов, вспыхивали дрожащими огоньками волшебные светлячки, кружась в танце с блестящими удивленными снежинками, мелодия пленительной чарующей вуалью заполняла окрестности, шипело в бокалах на тонких ножках игристое белое вино, а оживленно гомонящие гости занимали свои места согласно плану размещения. Дело клонилось к закату, окрашивая поляну алыми мазками едва согревающих крох света и щекоча кончики носов морозом, пусть и едва ощутимым под куполом волшебства, но все же. Одним словом, атмосфера более чем располагала к волнительному мандражу и счастливым глупым улыбкам. В дверях замка показался Юнги, и гул голосов мгновенно стих, потому что вслед за драконом, снова напрочь игнорируя любые традиции, вышел и Тэхён, до боли вцепляясь в локоть жениха. Не совсем невеста, не совсем в белом платье, да и не девушка даже. Но кому вообще нужны глупые правила, когда они являлись их наглядным нарушением, решив связать друг с другом свои жизни, что априори порицалось обществом и церковью? Впрочем, никто из присутствующих здесь людей (и нелюдей) не стал бы их осуждать в чем-либо, имея за плечами собственную «неправильную» историю, приравненную больше к сказке, нежели возможной реальности. Принца заметно подтрясывало от волнения, и он наверняка запутался бы в собственных ногах и свалился на дорогу (а ведь длинный подол не сковывал движений, замененный брюками), если бы Мин крепко не держал его, едва ли не прижимая к себе, за что и заслужил благодарную улыбку. В глазах обоих отчетливо читались паника и какая-то безумная решимость. Бежать не имело смысла, рано или поздно этот день наступил бы, так почему бы не сейчас? Ни один из них еще ничего не боялся в жизни так сильно, как сегодняшнего мероприятия, не потому что не хотел, а потому что страшился неизвестности, заклинания, которое либо свяжет на всю оставшуюся жизнь, либо разлучит на такой же срок. Хотелось верить в лучшее. И, тем не менее, Тэхён уговорил на подобное безумие Юнги, чья влажная ладонь ощущалась реальной и теплой в собственной тонкой. Уговорил самого себя, потому что любил очень сильно и хотел доказать, что ни одно заклинание мира не способно разлучить их, даже самое страшное и могущественное. Ну, право слово, с каких пор магия была помехой? Ким с малых лет с ней общался на «ты» и не видел проблемы в том, чтобы отыскать лазейку даже в проклятье, а тут сама судьба распорядилась наперед, избрав Мина его супругом. Не намек, прямым текстом в образе маленькой саламандры, успокаивающе урчавшей на ухо под изящно заплетенной косой. Не это ли знак свыше? Пройдя непростой волнительный путь по вымощенной камнем дорожке (бесконечной, хотя на деле не больше двух метров), они остановились у алтаря, где их ожидал жрец с древним фолиантом и котлом, висящим над разожженным костром, и повернулись лицами друг к другу, взявшись за руки. Грудь стянуло обручем трепета, и каждый во взгляде напротив нашел нужный отклик, заменивший все «люблю» и прочие людские глупости, не требующие, если подумать, огласки. Музыка стихла, гости затаили дыхание, а поляну разрезал голос чародея, принявшегося за заклинание. Неужели они и вправду делали это? Никаких клятв верности и остальной глупой человеческой чуши. Перешли сразу к делу, приковав к себе взгляды присутствующих намертво. Слова монотонной чередой полились из уст, мешаясь в причудливые слова на незнакомом Киму языке. В воздух взвились клубы дыма, ударяя в нос душной примесью трав, и у Тэхёна невольно закружилась голова под действием странного убаюкивающего дурмана. Перед глазами замельтешили странные картинки видений из жизни огнедышащих, совершенно незнакомых и пугающе диких, словно Тэ начал бредить наяву, и принц сильнее вцепился пальцами в теплые ладони дракона, стараясь сохранить связь с реальностью, не замечая на себе обеспокоенного взгляда жениха. А жрец все продолжал говорить, то и дело подкидывая новые ингредиенты в кипящую воду, заполняя поляну золотистым смогом, проникая в легкие и забивая ноздри едким сладковатым запахом, лишая остатков кислорода. Пламя в костре набирало обороты, голос увеличивал тональность, а дышать становилось попросту невыносимо. В какой-то момент магии стало слишком много, звуки окончательно растворились в непонятном гуле голосов, звенящей хаотичной мелодии, катехизисе из колдовских волн, окруживших их с Юнги вихрями светящихся колец. Лишь благодаря заботливому Мину Тэхён понял, что необходимо вытянуть левую руку вперед, подставляя уязвимую нежную кожу под странный жезл, на конце которого раскалился до розовых бликов рубин. Страха уже не осталось, лишь всеобъемлющее непонимание происходящего. Новые пляшущие воздушные витки коснулись ладоней, стягивая те подобно веревке, и с кончика оружия сорвались изумрудные искры. Язычок колдовского пламени скользнул по запястьям, лизнул локти, мазнул по плечам, обдавая волной жара, потом обернулся тугим кольцом огненного украшения вокруг шеи, и... Тэхён, набрав в грудь последние остатки воздуха, закричал от боли, пронзившей каждую клеточку тела огромным лавовым взрывом. Сознание покинуло вконец переволновавшегося парня, погружая в глубокий шоковый обморок, и Ким упал в заботливо подставленные объятия до смерти перепуганного мужа.ஐஐஐ
В себя Тэхён приходил какими-то урывками, то проваливаясь в сон, то снова выплывая из забытья, на периферии улавливая рядом с собой бледное и осунувшееся лицо перепуганного до смерти Юнги, а на груди довольно урчащую саламандру. И лишь ближе к концу следующего вечера наконец-то смог достаточно окрепнуть, чтобы открыть глаза и вымученно застонать от ломоты во всем теле, тут же закашлявшись из-за сухости в горле. Дремавший на кресле дракон мгновенно подорвался с насиженного места и подлетел к кровати, до боли сжимая в руках чужую ладонь. Невозможно горячую, следует заметить, словно парня мучила лихорадка.. – Тэхёна-а-а? Тэ, как ты? – почти зашептал он дрожащим от волнения голосом, не переставая суетливо гладить того кончиками пальцев по лбу, щекам, скулам, убирая налипшие на лицо прядки волос. Его самого ощутимо подтрясывало то ли от страха, то ли облегчения из-за того, что молодой человек наконец-то очнулся, перестав походить на мертвецки бледную восковую фигуру. – Как ты себя чувствуешь? Не тошнит? – кожа медленно возвращала себе прежний медовый цвет с очаровательным розоватым румянцем, а в глазах вспыхивали искры узнавания. Однако вместо каких-либо объяснений Тэхён лишь медленно облизнул пересохшие губы и с тихим стоном потянул на себя Юнги, затыкая паникера поцелуем. Язык в приглашающем жесте скользнул по нижней губе и без каких-либо препятствий проникнул внутрь, щекоча самым кончиком нёбо. Потревоженный неожиданными резкими действиями, Дэр возмущенно зашипел и поспешил скрыться из поля зрения, перебравшись на комод неподалеку. Так, на всякий случай, чтобы не мешать двум влюбленным голубкам. И неважно, что один из них почти сутки провалялся без сознания, а второй не находил себе места от беспокойства все это время, успев напридумать кучу ужасных исходов и повесить на шею груз вины за якобы погубленную жизнь. Было жарко, возмутительно жарко и душно, горела буквально каждая клеточка тела, ныла и изнемогала, требуя чего-то, что не поддавалось объяснению. И Тэ не знал, как избавиться от неожиданно затопившей агонии, ища утешение в родных объятьях явно плохо соображающего Мина, который так и застыл пораженно, никак не отвечая на ласку. Вот совсем некстати и не вовремя, ведь принцу требовалась помощь, он, правда, и сам не знал, какая именно, но, когда их обнаженные участки кожи соприкоснулись, по нервным окончаниям будто ток прошелся и остудил полыхающее огнем место. – Больно, Юнги, – жалобно захныкал Тэхён, пытаясь хоть как-то унять зуд и странную ломоту во всем теле. Его мучила жажда, но хотелось отнюдь не пить, словно кто-то подсыпал в пищу афродизиака, что в принципе было невозможно за сутки бессознательного состояния. Молодой человек задыхался, царапая плечи мужа сквозь тонкую рубашку, опалял горячим дыханием шею и тыкался в нее губами, провоцируя на легкую дрожь и стайки мурашек. Бесполезно, сделал только хуже, путаясь в огромном одеяле и собственной одежде, не отпуская, при этом, от себя не на шутку перепугавшегося Юнги. – Где болит, Тэ? – тут же всполошился он, бегло осматривая тело мальчишки на предмет повреждений, но внятных объяснений не последовало. Каких-либо внешних травм или царапин так же не обнаружилось. Принц метался по нагретым простыням, цеплялся за слои надетой на него ткани, упрямо пытаясь стянуть те с себя и параллельно с дракона. Зачем – неизвестно, так диктовали инстинкты, а им юноша доверял почему-то безоговорочно, лишенный возможности мыслить здраво и оценивать ситуацию в целом. – Везде, Юнги-я-я, – продолжал ныть Тэхён, избавляясь (не без помощи огнедышащего) от верхней одежды. – И так жарко, очень жарко, – доверительно-томно зашептал парень в самые губы, обвивая руками шею Юнги, будто бы загипнотизированного открывшейся картиной. Удивление в глазах довольно быстро сменилось догадкой, а после и пониманием происходящего. Под довольный протяжный вздох одеяло полетело на пол вместе с брюками, а молодой человек замычал удовлетворенно, когда обнаженная кожа наконец-то коснулась кожи, освобожденная от лишних преград из слоев тряпок. Тэхён откинулся обратно на подушки, призывно выгибаясь в спине и закусывая нижнюю губу, прямым текстом намекая на продолжение тяжело сглотнувшему дракону. Руки с жадностью зашарили по открывшимся участкам, оглаживая плечи, ключицы, грудь, живот, словно Тэ наконец-то дорвался до заветной цели, хотя они уже не раз видели друг друга обнаженными, но сейчас ему отчего-то казалось, что невидимая преграда запрета пала. Собственно, он оказался не далек от истины, потому что Мин впервые на памяти не останавливал, позволяя изучать собственное тело, ласкать, как тому хотелось, и целовал с не меньшей отдачей, не обжигая близостью, а даруя необходимое облегчение, прохладу, усмиряя температурные скачки и приручая ту бурю, что творилась внутри парня. Словно между ними не осталось барьеров, наконец-то сравняв счет. – Так лучше? – насмешливо хмыкнул дракон, собирая языком капельки испарины с кожи и щекоча дыханием чувствительную шею. Не трудно догадаться о вполне очевидных последствиях заклятья, связавшего их теперь уже навсегда. Эффект связи требовалось закрепить так, как обычно делали все молодожены на их месте. И, проклятье, какое же счастье было осознавать, что Ким выжил после ритуала, сдержав свое обещание остаться с Юнги навечно. Тэхёну пришлось закусить губу, чтобы удержаться от нового нетерпеливого стона. Потому что ни черта ему не стало лучше, только хуже, ведь хотелось еще и даже больше. Каждая клеточка тела горела в нетерпении, разливаясь дрожью предвкушения по нервным окончаниям, жгло вены, рвалось наружу сорванными вздохами, заставляя хозяина нетерпеливо ерзать по простыням и обвивать ногами чужую талию, чтобы стать еще ближе, пока виновник состояния, не дождавшись ответа, вел ладонями по груди, вырисовывая узоры на впалом животе, целовал пупок и спускался ниже, заставляя хныкать жалобно и подаваться навстречу горячему языку. Нетерпеливый, открытый и страстный, просто идеальный типаж для извечно холодного и сдержанного Юнги, способный раскрепостить огнедышащего и толкнуть на решительные действия. Черт, да он за всю свою жизнь столько первых шагов не делал, сколько с принцем, умело направляющим в нужное русло бьющей через край инициативностью. Даже сейчас именно Тэ спровоцировал Мина на ласку, понимая, что остановиться не сможет ни один из них. Да теперь это и не требовалось. Благодаря связавшему заклинанию их температуры тела стали одинаковыми, а, значит, дракон мог без опасений распрощаться с самоконтролем и позволить себе больше, нежели простые прелюдии. Время замедлилось, заполняя комнату душным спертым воздухом и смешавшимся дыханием, все звуки растворились в единой симфонии безмолвных эмоций, считываемых прикосновениями и взглядами. В неспешности проявлялась забота, и раскрывалось нечто сокровенное, только их, личное, сцеженное по нотам и сбитым окончаниям сладкой патокой эмоций. Растяжка затянулась, собирая частые влажные вздохи и мимолетные поцелуи. Юнги раздражал медлительностью и галантностью, пока тупая ноющая боль стреляла куда-то под ягодицы, но Тэхён терпел, жмурился от неприятных ощущений, жался теснее к единственному островку безопасности в виде тела любимого, старался дышать глубже под успокаивающий шепот дракона и постепенно расслаблялся, позволяя проникнуть внутрь тонким умелым пальцам полностью. А потом и не только им, провоцируя на слезы и тихое сдавленное шипение из-за глубоких борозд царапин на спине, которыми щедро одарил огнедышащего Тэ. Откровеннее некуда, ближе – и подавно. Сбылась мечта идиота, или же просто случилось то, чего принц так долго ждал, лелеял и фантазировал. Реальность оказалась куда болезненнее и приятнее одновременно. Дискомфорт исчезал мучительно медленно, не хотел отпускать и пульсировал ноющим маяком где-то на периферии, отступая под напором новых ощущений, прикосновений, поцелуев. Юнги проявил, наверное, титаническое терпение, со всей серьезностью подойдя к подготовке, слизывая с кожи находящегося на грани парня испарину, уделяя внимание чувствительным участкам и раззадоривая новой порцией ласк, вытворяя с членом Тэхёна немыслимые вещи ртом, позволяя пальцам путаться в собственных волосах и оттягивать до боли отдельные пряди. Лишь бы только его мальчику было хорошо в самый первый раз, без негативных воспоминаний о случившемся и неприятных последствий. Вдох, выдох и наконец-то стертая грань запрета. Эмоции рвали изнутри, душили восторгом и наслаждением от размеренных плавных толчков, чувственных, глубоких и провоцирующих на стоны удовольствия. Они выжигали внутри какую-то новую печать, никак не связанную с той, которую наложил жрец. Взгляд глаза в глаза, открытый, честный и кричащий, и признания, срывающиеся с уст, казались сейчас такими весомыми и важными, что остальное попросту перестало иметь значение, равно как и неприметная руническая татуировка, увенчавшая их шеи языками золотого пламени вместо человеческого обручального кольца. Татуировка, знаменующая начало чего-то нового и на этот раз уже наверняка вечного и прекрасного, а о большем они и не смели мечтать.