...message...

У всех есть сила в руках, чтобы убить. Но большинство боится ее использовать. Р. Рамирез

Свет на кухне горел. Во всем многоквартирном доме свет горел именно в этом окне. Ваня вздохнул. Поежился от осеннего холода. Натянул шапку на уши. Посмотрел на свои замерзшие красные пальцы рук. Провел по лямке старого рюкзака. Сделал шаг к дому. Остановился, пытаясь разглядеть за стеклом знакомую вожделенную фигуру. Руки привычно потянулись к телефону. Вздохнул. Зная, что сегодня звонить бесполезно, отпустил телефон. Почувствовал, как аппарат приземлился на дно кармана. А так хотелось поговорить хоть с кем-нибудь. Выдохнул теплый воздух и сделал шаг вперед. Ни одной фигуры в окне не двигалось - словно там, дома, все вымерли. Открыл дверь, как можно тише. В квартире пахло табачным дымом, выпитым алкоголем, дешевыми и дорогими духами, потными волосами и терпким потом, чужими обовью и одеждой, но больше всего пахло ЕГО сигаретами. Старыми, которых никто уже и не курил. Дешевыми, но крепкими. Те, которые он сам всегда покупал и бросал на дно рюкзака, чтобы никто не увидел. Это было его и ЕГО. Кинув рюкзак на пол перед обувной тумбочкой, стал стаскивать с себя грязные ботинки. Бросил холодную шапку на рюкзак. Расстегнул молнию куртки. Уселся как обычно на обувную тумбочку. Снял куртку. Убедился, что протертых швов на рюкзаке не стало больше. Выпрямился. Повесил куртку на крючок. Стараясь обойти пепел, пролитую подсохшую выпивку, крошки от чипсов, липкую газировку, обертки от орехов и сами орехи, разорванные пачки от презервативов и весь остальной хлам после гулянки, прошел в гостиную. Включил свет. Замерев в грязной комнате, повернул голову в сторону кухни. Надо прибрать все перед очередным переездом. Опять. Снял с себя кофту и часы. Положил их на единственный незагаженный высокий стул. Мысленно попрощавшись с чистотой футболки и джинсов, пошел на кухню. Не посмотрев на сидящего в самом углу, достал ведро и тряпку, поставил его в раковину и открыл воду. Развернулся к нему лицом. Александр Александрович сидел на диване, прислонившись к стене с широко расставленными ногами. Джинсы, расстегнутые на пуговицу, но застегнутые на ширинку, оголяли белую ткань трусов. Растянутая майка с номером, была задрана почти до пупа, а спортивная кофта съехала с плеч. В пепельнице и на столе перед ним лежало много окурков. Он держал тлеющую сигарету в руке, облокотившись на спинку дивана. Правая же рука лежала на ноге. Царапал ногтем указательного пальца ноготь на большом пальце. Его небесные глаза смотрели куда-то в пустоту или в мир, доступный только его сознанию. Но взгляд сфокусировался на нем, как только он вытащил ведро из раковины. Ваня заметил, выходя из кухни, как мужчина усмехнулся и стал садиться ровно. - Иди сюда! - Я не буду разговаривать с тобой на кухне. – Поставил он ведро на середину комнаты. Отжал тряпку и замер. Масштаб прошедшего события только что дошел до него. Вернулся обратно на кухню. Присел перед шкафчиком и стал искать мусорные мешки. Вот сейчас ощутил, как замерз: руки почти по локти красные, ступни ледяные до пяток, а коленные сгибы холодили ляжки, даже через плотную джинсовую ткань. Краем глаза видел, что мужчина рассматривал его, что закурил новую сигарету, кинув истлевшую в пепельницу, полностью сев прямо. Ваня вернулся в гостиную и собрал все бутылки, все алюминиевые банки, всевозможные упаковки из-под всего и вся, все блюдца и импровизированные пепельницы, полные окурков. Стало невыносимо жарко. Вернувшись в кухню за новыми мешками, он обратил внимание, что Александр стянул с себя спортивную кофту, бросив ее на пол. Выпустил дым и положил сигарету на край пепельницы. Снял майку. Снова взял сигарету. Посмотрел на него мутными глазами. - Иди ко мне! – Снова позвал его. Ваня повторил: - Я не буду разговаривать с тобой на кухне. Завязывая очередной пакет, он услышал щелчок о получении сообщения на своем телефоне. Ночью мог написать только он. Взяв с собой пакеты, поставил их возле обувной тумбочки. Взял еще не потухший телефон. Оказался почти прав: ему прислали фото. Просмотрев изображение, вернулся в комнату. Положил телефон на кофту и стал мыть, очищенный от мусора, пол. Сквозь плеск воды слышал, как на кухне чиркала зажигалка, как скрипела обивка дивана под тяжестью мужчины, как он выпускал дым, как брякали его часы о столешницу. Меняя воду, заметил, что пачка сигарет на столе уже закончилась и лежала смятой. Сквозь пелену дыма, его фигура приобрела дьявольское очертание. Его взгляд был точно таким, каким Александр Александрович на него обычно и смотрел - безразличным, направленным сквозь. Вернувшись в комнату, стал домывать пол. Вся эта грязь рисовала в его воображении то, что здесь и происходило. Присланное фото лишь подтверждало правильность его размышлений. Узнал место, где неизвестный сделал этот снимок. Мужчина трахал какую-то девицу с длинными ногами прямо на барном стуле из винтажного магазина, который подарил ему друг, кажется, на прошлый день рождения. И Александр даже не протестовал ни съемке, ни присутствию остальных, ни чему-либо вообще - ему было абсолютно все равно, как и обычно. Повернутый вполовину к снимавшему, он крепко сжимал ноги этой девицы, держа их на весу. Ване даже стало интересно, как она удерживалась на таком маленьком и высоком стуле. Вытирая последнюю заляпанную часть стены, он снова вспомнил его голую спину и этот ужасный вышарканый патч на джинсах. Странно, что его захватила зависть, а не ревность. Кинув тряпку в ведро, он осмотрел проделанную работу. Теперь полы, стены, ковер и сама гостиная не напоминали о произошедшем. Не вздрогнул, когда мужчина подошел к нему, обнял сзади и развернул его в сторону одиноко стоявшего винтажного стула с его вещами. Ваня пытался ослабить хватку, но ему сжали обе руки в ладони, опустив их, насколько позволяла длина собственных рук. Он до сих пор поражался насколько сильными были руки Александра Александровича, несмотря на точеные тонкие пальцы, как у греческого божества. - Что ты видишь? Почувствовал его слегка небритую щеку и теплое прокуренное дыхание. - Вижу, что мне придется опять переезжать. – Чуть повернул голову к мужчине, слегка прогнувшись вперед, насколько позволяла эта стальная хватка. - Как же я буду к тебе приходить? – Сжал он ему щеки, заставляя открыть рот. - Ниааа… - Запрокинул голову к нему на плечо Ваня, закрывая глаза. - Хороший мальчик. - Неаа. – Ответил он, ощущая, как чужие пальцы плотно сжимают трахею. *** - Ты в курсе, что чревоугодие – один из семи смертных грехов? – Насмешливо спросил он, глядя, как мальчишка уплетает пиццу. - В смысле? – Сложил он два куска начинкой внутрь. - В прямом. Если про религии и прочую хуйню можно иметь в виду прямой смысл. – Выпустил дым вверх Саша. - Ефли къатъо. – Мальчишка сделал усилие, чтобы проглотить откушенное. – Думаю, как ты выразился, «хуйня» все это. Точнее смысла не имеет. В чем вообще суть религии, если все люди, независимо от вероисповедания, этому подвержены? Да и вообще, религия, зародившись из мифологии, была придумана умными людьми для управления остальными. Хотя всем надо во что-то верить, и саму веру окружающих я поощряю. – Пожевал он следующую порцию и продолжил: - Еще склоняюсь к мысли, что и сатана был низвергнут за попытку свободы. – Широко улыбнулся мальчишка. - Честно, мне даже библию читать не хочется - она похожа на книгу сказок с моралью. - Это плохо? – Закурил Саша, уперев локоть в стол. - Нет. Многие говорят, что библия разумна, и что господь непоколебим. Сатана - зло и его надо искоренять. Грехи любые плохи, и грешить плохо. Хотеть на завтрак пиццу, – потряс он последним куском в воздухе перед собой, – вместо куска хлеба – это грех. И газировка вместо воды тоже грех. В основном любой твой грех приведет к неминуемой смерти. И вера самая главная составляющая твоей совести. - Каждый имеет право на веру. – Ответил мужчина, выпуская дым в парнишку напротив. - Имеет. Но немногие могут увидеть грань между амбициями и алчностью, между завистью и стремлением. Я хотел сказать… - мальчишка растопырил ладонь перед собой, - белая зависть побуждает человека к чему-либо, черная - тут уж без вариантов. Убивает. Грехи и заповеди просто традиция, плетущаяся до сих пор из доварварских времен. - А ведь спроси этих – Саша указал на своего собеседника тлеющей сигаретой, - мегаверующих людей, ходят ли они в церковь и соблюдают ли они все посты, они, в большинстве случаев, даже не найдутся, что ответить. Не говоря уже о приведение рациональных аргументов. - О… про походы это жесть! Мы ходили группой на экскурсию в церквушку, так один возмутился, что я не знаю постов! – Возвел он руки вверх, продолжив еще веселее: – Да и в храм пришел в футболке с «веселым Роджером»! - Кто сейчас соблюдает посты? - Никто. - Хотя, многие о них знают. - Противоречивцы. - Хер с ними! - Я так и сказал в ответ! При священнике! - Тебя выгнали, несносный? – Улыбнулся Саша. - Ага. – Принялся мальчишку допивать прозрачную газировку. – Ты знаешь, что древние верили, что с богом можно поговорить в состоянии экстаза? Типа, когда испытываешь оргазм. - И? - Что «и»? - Ты говорил с Богом? – Положил свою руку на ладонь мальчишки мужчина. - ??? - Хочешь еще поговорить с Богом? - А ты сможешь? – Злорадно усмехнулся он, проведя пальцем по нижней губе, размазывая сладкую каплю. *** Он честно сидел на лестничной площадке, ожидая, когда часы покажут полдень. Хорошо, что она живет на девятом этаже, и с раннего утра никто не поднимался и не видел его. Ваня уже давно хотел постучать, но помнил, что рыжая со смены, и будить ее было жаль. Еще раз взглянул на свое изуродованное лицо и красный глаз в черном экране мобильника. Глотать даже слюни было еще больно. Дышал он с легким присвистом, но уже легче. Шея по-прежнему не давала безболезненно поворачивать голову в стороны. Потерев осторожно лицо, аккуратно поднялся на ноги. Она его простит – очень хотелось пить. К счастью девушка открыла дверь, держа в руке бутерброд – значит не спала давно. Ваня улыбнулся ей, стараясь не смотреть в ее напуганные глаза. Разулся. Кинул толстовку с капюшоном на тумбочку и прошел на кухню. Помыл руки этим ужасным жидким мылом с запахом ромашки. Открыл холодильник и достал графин с лимонадом, в котором плавала какая-то трава. - Вань?.. - Дай стакан. – Поставил он графин на стол, с ужасом отметив, что говорит в нос. - Держи. – Девушка протянула ему стакан, положив надкушенный бутерброд прямо на стол рядом с разделочной доской. - Почему лимонад по цвету как морская волна? – Наливал Едешко изумрудную жидкость в стакан. - Почему ты такой побитый? – Уселась она на стул со вздохом. - Что это за трава? – Залпом выпил лимонад, поморщившись от боли в горле. - Ты не помнишь? Я готовила тебе с ней рыбу. - А… тархун. – Сел Ваня рядом с ней. - Ты, может, есть хочешь? – Почти не касаясь провела пальцем по его щеке. - Если у тебя есть то, что можно всосать через трубочку. – Улыбнулся парнишка сжав ее ладонь. - Могу… - Повернула рыжая голову в сторону холодильника. - Не заморачивайся. Я попью – постучал он по стакану пальцами – этот странный лимонад. Девушка отодвинула в сторону разделочную доску и протянула к нему руку. Провела пальцами по его синюшной щеке, совсем невесомо по шее с кровоподтеками и красными полосками лопнувших сосудов и остановилась на межключичной связке. - Ваня… - Я не есть к тебе пришел. – Перебил он ее и убрал от себя ладонь девушки, зажав в своей руке ее пальцы. - Он с тобой делал такое? Ты?.. - Нет. Ваня заметил, что неосознанно выводит круги своим большим пальцем на ее тыльной стороне ладони, словно его это успокаивало. - Он… - продолжил, стараясь выдержать взгляд этих слишком заинтересованных глаз, - он дарил ощущение, что я… я кому-то нужен. Каждый раз. Каждый синяк, шрам, засос – говорили, что есть кто-то, кто интересуется мной! - Это же… - Правда. – Улыбнулся он ей, убрав прилипшие кудри к, вмиг покрывшемуся холодным потом, лбу. – Я так чувствовал себя живым. Понимаешь? - Сейчас, - накрыла она своей рукой его ладонь, - ты чувствуешь себя живым? Он замер, увидев, что его подруга сморгнула едва проступившие слезы. - Это же не ... Ты можешь мне кое-что пообещать? – Быстро проговорил Ваня, высвобождая свою руку. - Могу. – Также быстро согласилась она. - Скажи, что не откажешь мне. Что не скажешь «нет». - Хорошо, сладенький. Он встал из-за стола, прошел в прихожую и вернулся, держа в руках толстовку. Достал из кармана какой-то сверток, который тут же распаковывал. - Мы идем в клинику. – Положил Ваня на стол пачку денег. - Я не могу. – Отшатнулась назад рыжая, откинувшись на спинку стула. - Ты говорила, что не можешь накопить денег на коррекцию. Вот. – Указал он на купюры. - Сладенький, не в этом дело. - Ты же сейчас пообещала, что не откажешь. - Мне страшно. Мне просто страшно. - Опять ты за свое! - Но мне страшно! Я же могу свое оставшееся зрение на совсем потерять! – Закрыла она лицо руками. - Ты не этого боишься! – Отнял он ее ладони от лица. – Ты фильма боишься. Я говорил тебе, не надо смотреть эту чушь. Чем больше порядковый номер, тем больше триллер превращается в трэш. – Назидательно махал он рукой. - Давай, супчик налью в бульонницу без гущины. – Встала девушка из-за стола, пряча глаза. - Одним супом ты не отделаешься. – Как обычно выпрямил он под столом ноги. - У меня есть полосатые трубочки. – Указала она на высокий стакан с красно-белыми соломками. - Не пытайся меня «закормить» от темы. – Ваня скрестил руки на груди, смотря на нее прищурившись. – Но суп я буду. - Это опасно. – Доставала кастрюлю из холодильника. - Я хочу, чтобы ты видела. - Следил за каждым ее движением парень. - Знаю, сладенький. Но Вань… это просто опасно. - Смотри. – Он выпрямился, полностью развернувшись к ней всем корпусом. – Там просто снимают слой с роговицы и с склеры. Лазером. Даже без наркоза. В течение нескольких минут. Будешь в первые месяцы с красными глазами ходить, как вампир. Радужка же слой теряет, но от этого действительно улучшается фокус. - Это все равно риск. – Смотрела она, чтобы в бульонницу не попали никакие кусочки. - Все зависит от уровня зрения. У тебя же … – Замолчал он на секунду, радуясь, что не ощущает боли в носоглотке от говорения. – Ничем крепить или как-либо иначе фиксировать тело не будут. От пациента требуется определенные секунды не моргать и вращать зрачком. Если ты будешь часто моргать, то всего лишь подождут, чтобы зрительный нерв успокоился. Могут капли успокаивающие закапать, чтобы глаз увлажнился «неестественным путем». Единственное, что тебе будет грозить сразу после операции – свет. Любой. – Вышел из-за стола Ваня и встал рядом. – Но есть же солнцезащитные очки! Есть же я! - И как ты защитишь меня от солнца? – Уперла девушка в бок руку с половником. - Ты закроешь глаза, а я тебя поведу. Если надо, то понесу. И все! - Не больно? – Улыбнулась рыжая, отправив бульонницу с супом на конфорку. - Скорее неприятно. – Сморщился Ваня. – Самое главное, контролировать моргание. - Как все непросто. – Девушка смотрела на него снизу вверх. - Да куда уже проще? В сам хрусталик, – указал он пальцем ей в глаз, – никто не полезет. - Сладенький,.. - Ты обещала. – Взял Ваня ее за плечи. - Я не смогу отдать тебе такую сумму. – Покраснела она и отвернулась. - И не надо! Это же и не мои деньги. - Я… - Рыжая вопросительно взглянула на него. - Доверься мне! Я же с тобой буду. Пожалуйста. - Хорошо. – Выдохнула, полностью соглашаясь со своим другом. - Да! – Победно вскинул руки Ваня и крепко обнял ее, понимая, что не чувствует боль. "Доброе утро, пустые танцполы, Голые завтраки и теплая Кола, да, На радиоволнах grunge, Uplifting и alcohol, oh. И что-то потеряно, а что-то украдено, Жестокие игры нам, свинец или платина, Да голодные сердца" Mujuice