Рейн внимательно посмотрел в черное, как затягивающая воронка, дуло.
- Сэма?
- Ну, да, - Дракон усмехнулся, подойдя ближе, и присел на корточки. – Трэвис, как только его откачали, бедолагу, все рассказал Хозяйке. И про то, как ты стелился под Сэма, чтоб деньги вытягивать, и про завещание. Про все. Где оно?!
Моргнув, Рейн отвернулся и уперся руками в стену, чтобы подняться.
Ему было плевать сейчас, застрелят его или нет. Он даже, где-то в душе, желал этого – пусть все закончится уже. Все и сразу.
Ну на кой таким уродом никчемным на свете-то жить, а?
«Ба только жалко очень, но она не узнает. Иктоми же сказали ей, что забирают меня лечить. А я, неблагодарная сука, решил не возвращаться к ней… Ба не будет ни в чем нуждаться – я знаю».
- Сидеть! – две пули ударили над головой в стену. – Где бумаги, сученок?!
- Я не знаю, о чем ты, – Рейн упрямо поднялся. – Сэм застрелился сам. Устал, наверное.
Дракон ухмыльнулся, поднялся следом за ним и подошел вплотную.
- Мужики, чтоб ты знал, в грудь не стреляются. Так что эта история не проканает. Ты грохнул его, чтобы получить все по завещанию, как только узнал о нем, и оставить Трэвиса ни с чем! Но мы это исправим – Трэвис готов платить больше, чем платил Сэм, если мы отпишем казино ему.
Дуло револьвера толкнуло Рейну в висок.
- Шевели ногами. Доедем до места, напишешь отказ в пользу Трэвиса, отдашь завещание, а там уже потолкуем о твоей шкуре.
Рейн прищурился, задумался на долю секунды и отрицательно качнул головой. Его так и так убьют теперь – это лучшее, что может случиться. И лучше не доживать до встречи с Трэвисом, после того, что сделал с ним Иктоми Рафаэль, лучше сдохнуть тут и раствориться в дожде…
А Сэм… да, Сэм был сукой и тварью, каких поискать, но он не заслужил, чтобы его труды прибрал к рукам кто-то просто так. Сэм хотел иначе распорядиться всем этим, он просто не успел.
Наверное…
Рейн сделал шаг прочь от Дракона…
- Я знаю, ты смотришь на меня сейчас и думаешь, какая я мразь, как тебя тошнит от меня, потому что я сижу тут в дорогущем костюме, пью отменный вискарь и тушу сигары об стол из красного дерева, пока где-то от голода детки мрут, - Сэм пристально смотрит чуть плывущим взглядом Рейну в лицо и криво улыбается. – Знаю я все это, не мотай башкой.
Рейн отрицательно качает головой и нервно затягивается вкусной терпкой сигариллой с запахом кофе. Он не любит такие разговоры.
Не любит холодное дуло у своего виска и полную беспомощность в такие минуты.
От него ничего не зависит.
Сэм может сделать что угодно – убить, изуродовать, покалечить.
Что захочет.
Но Сэм просто пьет и улыбается, пока его револьвер ласково чертит дорожку по щеке Рейна.
- Да, я мразь, Дождь, каких поискать. Но даже такая мразь, как я, иногда хочет сделать что-то хорошее в жизни. Вот хоть отдать тебе пачку этих сигарилл, - пистолет падает на стол, и Рейн тихо-тихо медленно выдыхает. – Потом, когда я буду далек отсюда, все это добро, все-все, – Сэм небрежным жестом обводит свой кабинет. – Все это отдам питомнику для бездомных собачек. Или детскому приюту, куда долго бабки вваливал, чтоб они мне солдат вырастили хороших…
Он снова косо усмехается и прикладывается к бутылке.
Сэм редко пьет из горла – он любит тонкие фужеры из богемского стекла.
- Обещали, ублюдки, что с помощью какой-то сыворотки смогут супер человека создать. Это оказалось враньем, Дождь, только зря гору малолеток погробили – все передохли от их вакцины. А объект, из которого они эту сыворотку делали, убил одного охранника и слинял. Крутой, наверное, раз смог. Так-то.
Рейн дергает плечом и старается ничем не выдать свой шок – значит, Сэм платил за его мучения в приюте, чтобы получить хорошую охрану для своего казино?! С него ради этого живьем панцирь сдирали и резали руки на куски?
- Да и Бог с ними, я простил, - Сэм снова берет пистолет и смотрит в стену. – Я не жалею.
Он передергивает затвор.
- Но об этом никто не должен узнать, понимаешь?
Дуло упирается Рейну в лоб.
Сэм минуту просто смотрит на него, словно что-то ищет в глазах.
Рейн молчит. Ему давно уже не страшно от этого.
Это не первый разговор с Сэмом.
Иногда, напиваясь до хорошего настроения, Сэм вызывал его с отчетом и, вместо того чтобы слушать, начинал говорить сам.
О бывшей жене, о брошенной дочери, сыне, который разбился на мототреке, о том, что всегда мечтал вырастить иву в горшке и посадить жимолость у крыльца своего дома. О том, как убил первый раз за три сотни долларов и нажрался от счастья дешевым пивом, а потом неделю не мог наесться котлетами из столовой, которые смог покупать себе по пять штук за раз. О том, как завалил своего хозяина ножом, чтобы не было шума, сперва заставив переписать на себя все имущество.
Рейн много что знал о Сэме и всегда молчал во время таких разговоров, стараясь уйти из кабинета, пока настроение Сэма не сменило вектор с меланхоличного на раздраженное.
До этого он всегда выбирался живым. Сегодня, похоже, прозевал момент, когда еще можно было слинять.
Рейн поднимает взгляд и думает, что он наверняка не первый такой, кому выпало «счастье» выслушивать Сэма. Не первый и не последний. И он явно плохой собеседник, потому что надоел довольно быстро.
- Не боишься? – Сэм кладет пальцы на курок и чуть склоняет голову. – А знаешь, я передумал. Хочешь, тебе все оставлю, а?
Рейн ловит его взгляд и долю секунды ищет в нем насмешку.
Но Сэм не смеется.
И от этого Рейну становится страшно.
- Нет, не хочу, - онемевшими губами говорит он. – Лучше дай взаймы до зарплаты, а то мне тоже котлет хочется.
Сэм дергает бровью, долго смотрит Рейну в глаза, а потом бросает пистолет на стол и с коротким смехом падает в свое кресло, откидываясь на спинку.
- Святая ты моя наивность, Господи! Да любой бы сейчас «да» орал на твоем месте и уже ботинки мне облизывал. Котлет… какой же ты… черт тебя побери!
И бросает на стол пачку купюр.
- Премия, Дождь. За короткий язык и честное сердце. Иди к повару, скажи, я сказал банкетный ужин упаковать и бросить в кузов твоего пикапа, а мне подать свежей форели на углях! И пусть позовет бабу на свой вкус. Проваливай. Чтоб не видел тебя до завтра.
Рейн берет деньги и поднимается. Отворачивается и идет к двери.
Он не знает, выстрелит ли ему в спину Сэм, или сегодня нет, и они с ба поужинают свежим стейком с овощами и ванильным пудингом вместо пирога.
Сэм любит ванильный пудинг больше всего на свете…
Как и Рейн.
А через месяц Сэм даст Рейну по морде и скажет о своей любви…
А еще через месяц его не станет совсем…
- Стой, урод, куда это ты помчался!
Дверь покосившегося крыльца распахнулась, и в ноги Рейну с визгом выкатился до боли знакомый Директор приюта.
Старый, обрюзгший и уже седой, но с запомнившимися жадными свиными глазками и трясущейся нижней губой.
А следом за ним, дав хорошего пинка, вышли еще три человека с такими же татуировками, как у Дракона, и бейсбольными битами в руках.
- Где деньги, жиртрест? – один из них пнул еще раз скорчившегося Директора. – Сэм же платил тебе несколько лет подряд за что-то, а ты так и не сделал обещанного, да? Пора вернуть все. Хозяйка шерстит всех должников Сэма. Кстати, не оставил ли он у тебя какую-нибудь папку с завещанием, а?!
- Я не… я не… - Директор слепо вцепился Рейну в ногу и поднял взгляд.
Моргнул, икнул и истошно заверещал на всю округу.
- Это он! Это он-он-он!!
***
- Брат, нельзя так…
Предупреждающий крик Дона потонул где-то сзади в гулко хлопнувшем прошлом.
Иногда так бывает – прошлое от настоящего отделяет словно какая-то дверь.
Все остается во вчера, отсеченное одним словом или фразой, или поступком.
«Пророчеством…»
И у тебя нет ни вчера, ни завтра.
Одно только сейчас…
Лео взлетел по лестнице двумя прыжками, как дикая кошка, выбил плечом люк, перекатился, поднимаясь на ноги, и бросился на стоявшего спиной к нему человека.
Он не знал, как именно он тут оказался, какая звезда вывела его именно сюда и именно в этот миг.
Он просто бежал по следам, которые смог распознать.
«Раф, не смог, скорее всего – он не любит искать такие мелочи…»
Человек заорал, падая, развернулся и выпустил в Лео сразу три пули.
Чуть в стороне дико и истошно заверещал какой-то человек, тыкавший пальцем в Рейна, другой, тот, что из Пурпурных Скотов, схватил рацию и что-то в нее заорал.
Картинки выхватывались, как с экрана застывшие кадры…
Лео вскочил, успел толкнуть сына в сторону, принять на лезвие уже скользнувшей в руку катаны монтировку, и закричал:
- Беги!
Их было трое – он бы легко справился и догнал сына, но только запоздало сообразил, что не сказал, куда бежать-то.
Рейн еле ходит еще – непонятно, как добрался сюда…
Удар-отвод-блок.
Видимо, на адреналине. Немудрено после слов Эйприл…
Колющий в ключичную впадинку, мягко. И дожать, чтоб упереться в позвоночник… Бульк и хлюп в глотке, опять истошный визг.
- Крыша!
Парнишка очень сообразительный, поймет сразу, увидев пожарную лестницу… сможет… должен смочь и успеть…
Лео крутнулся, пригибаясь под удар, понял, что скользит по маслу протезом, и надо уходить в кувырок.
«Дон сказал, что нельзя прыгать… сказал же… сказал…»
Краем глаза Лео заметил, что Рейн подтянулся на нижней перекладине пожарки, одобрительно улыбнулся холодными глазами ему в спину и ударил еще одного из Драконов в бок.
На крыше его подберет Рафаэль. Раф точно-точно найдет их чуть позже – просто не может не найти.
Это же Раф! Как иначе?!
Из дверей обветшалого крыльца выскочили еще трое.
Один с автоматом.
Удар по ногам-чтоб свалился. Подрезать сухожилия и ткнуть катаной в открытый орущий рот – не надо сейчас тут соседей. Не надо!
Автомат поднялся на уровень груди Лео.
Человек целился в Рейна.
«Успею… успею…успею…»
Лео швырнул в очередного противника один из своих клинков. Оценил угол подъема автомата, пнул следующего в грудь с такой силой, что хрустнули кости, услышал скрежет металла по металлу, с каким крошились шестерни Донова шедевра.
«Прости, бро!»
Бросил оставшуюся катану в ножны и длинным прыжком пролетел к лестнице.
«Пора! Я успею!»
Руки уверенно сомкнулись на ржавой перекладине и бросили Лео вверх.
«Успел!»
***
Рейн не успел испугаться или удивиться крику:
- Беги!
Он увернулся от брошенного в него кирпича, отпихнул ногой визжавшего Директора и побежал.
Ему было не страшно, но почему-то до одури тепло.
Словно вокруг встал за секунду по местам огромный дурной калейдоскоп.
Впервые в его жизни, кто-то вот так запросто впрягся в драку на его стороне.
И этот кто-то был его отец.
Рейн долю секунды позволил себе посмотреть, как красивая катана завораживающе-быстро отделяет ногу человека от тела, узнал движение, которое видел в боевом зале под землей, и рванул прочь.
Отец сказал бежать – он воин и дух, что бы там ни плела рыжая курица!
Он знает, что говорит!
Он сейчас защитит Рейна, а потом поедет вместе с ним к ба насовсем!
Им не будет тесно – комната, где жил раньше Бегущий Орел, свободна…
«Только велик надо убрать из нее и достать раскладушку…»
А если что… если что, Рейн свою комнату отцу отдаст – она больше, и будет жить на веранде сам.
И у Рейна будет семья назло всему свету.
Настоящая!
Отец пришел за ним! Он его спас! Нашел!
Все будет у них хорошо!!!
Сзади коротко ударила автоматная очередь, вышибив белые искры из стен и перил.
Одна пуля прошила Рейну руку, вынудив разжать пальцы и качнуться назад...
Задавив панический дикий крик, Рейн оступился, понял, что кто-то удержал его за ногу, и ощутил крепкие пальцы, сомкнувшиеся на запястье.
Один мощный рывок выдернул его на крышу, и горячие темно-зеленые руки тут же уложили на гудрон.
Рейн не стал дергаться и дал это сделать, только сжался мысленно, когда тяжелое тело придавило сверху, закрывая собой.
В-ззз еще раз ударило в парапет, с которого они только что скатились, и тяжесть исчезла.
Рейн рискнул открыть глаза и встать, успев удивиться тому, как резко прекратились выстрелы и шум в переулке.
Все смолкло страшно и как-то нереально.
У парапета застыл Иктоми Рафаэль, упершись в него обеими руками.
- Дон, - услышал Рейн сквозь гул крови в ушах в этом нереальном. – Я на крыше… Лео внизу…
