in love

      Чернилами по бледной коже запястья высечено «Калеб». Ханна смотрит на имя, как на приговор, хочет стереть чёртову надпись, написанную корявым, мелким почерком — почерком Риверса. Ей двадцать три, она ожидала увидеть «Джордан» красивым, расписным почерком. Мэрин, кажется, говорит, что не верит в предначертанность, что не верит в глупые сказки и легенды, что соулмейты — ерунда. Но, когда в день рождения на запястье что-то жжёт, Ханна уверена — чернилами будет написано «Джордан», что она будет счастлива и судьба, вроде как, справедлива; она видит имя, которое заставляет её туго сглатывать и истерично хохотать. У Калеба давно чернилами высечено возле щиколотки «Спенсер».       Ханна пьёт виски, скидывает помолвленное кольцо куда-то на пол и вытирает разводы от потёкшей туши.       — Появилось? — спрашивает Спенсер.       — Нет, — сухо отвечает Ханна, делая дрожащий голос более уверенным.       И Хастингс вопросов больше не задаёт, лишь подозрительно смотрит, смыкая брови. У неё ещё месяц назад под лопаткой почерком корявым появилось «Калеб». Тогда они уже встречались и видеть то, что у него аккуратно выведено «Спенсер», радует сильно.       Ханна смотрит на Арию завидно, потому что у неё возле груди написано «Эзра», потому что Монтгомери по-настоящему счастлива. Мэрин салютует Эллисон и Эмили, потому что чернилами тусклыми у обоих высечены имена друг-друга. Ханна напивается с Тоби в баре: у него, вместо красивого «Ивон», на ладони написано «Спенсер»; они оба несчастны — судьба сыграла с ними в шутку. Спенсер Хастингс выходит замуж за Калеба Риверса. А у Ханны ничего не осталось, кроме как не одетой фаты.       Она становится подружкой невесты, вместе с остальными тремя, помогает надеть платье шелковистое с легким вырезом у груди; затягивает шнуры на спине и помогает спокойно дышать. Ей бы самой научиться дышать спокойно. Тебе бы самой не упасть от бессилия, Ханна.       — Новая татуировка? — Эллисон хватает её за запястье, и Мэрин не знает куда бежать. ДиЛаурентис быстро прочитывает, а потом укоризненно глядит.       — Не говори Спенсер, прошу.       А Хастингс узнает как раз до венчания — случайно прочитывает, когда Ханна нарочно забывает надеть очередной объёмный браслет. И Спенсер в тот день жутко плохо, потому что чернила для неё много значат, потому что Спенсер девочка поломанная, нуждающаяся в решениях судьбы.       — Когда надпись появилась?       — Сразу после дня рождения.       — И ты скрывала!       — Вы счастливы, Спенс, — Ханна натягивает улыбку, а в глазах лишь боль.       Спенсер пыталась смыть чёртову надпись, покарябать кожу или вовсе срезать эту часть. У Ханны чернилами «Калеб» не только на запястье, но и по сердцу. Хастингс хочет быть предначертана любому, только не Риверсу, только не соулмейту Ханны, потому что знает, насколько больно. Рукой срывает с себя фату и насаживает на голову Мэрин. Спенсер отчаянно дышит, не видит больше смысла ждать, скрывать. Боль и обида проедают изнутри, в груди что-то неприятно щемит.       — Давай, Ханна, иди к нему, ты будешь его женой, ты его соулмейт! — Спенсер порывисто дышит. В глазах лишь боль, душа её — тысяча острых осколков.       — Но это твоё имя высечено у него возле щиколотки.       — Сзади, за мочкой уха, мелким шрифтом написано «Ханна», понимаешь? Твоим почерком.       — Такое может быть?       — Может. У него два соулмейта, на выбор, так сказать, — хмыкает Спенсер, стирая слезы с лица, потому что точно знает, кого выберет Калеб. Да, он говорил, что любит её, что Ханна в прошлом, но. — И если бы он любил меня по-настоящему, то твоё имя давно бы стерлось.       У них пятиминутная пауза. Ханна ничуть не зла на подругу, потому что понимает её, обнимает, говоря то, что это не конец, что не стоит отчаиваться и поступать, как она сама.       — Он любит тебя, Ханна, надеюсь, вы будете счастливы, — напоследок говорит Спенсер и уходит со свадьбы.       Видеть, как твой любимый человек женится на другой — больно; видеть, как они счастливо проводят медовый месяц — лезвием по телу; слышать, как их общие дети заливисто смеются — всё равно, что пытки.       И они больше не подруги, потому что отдалились. Ханне неестественно стыдно, а Спенсер угнетающе неприятно. Короткое «Калеб» чернилами по сердцу не только у Ханны Мэрин.