виновен

Сокджин добрался до прокуратуры в рекордные десять минут. Для этого пришлось объезжать по тротуарам гудящий трафик, рискуя задавить пешеходов, не сбавлять газа перед "красной волной" светофоров и плевать вообще на все правила дорожного движения. "Вас отстранили от рассмотрения дела." Казалось, что не может быть еще хуже. У Мин Юнги практически нет шансов выйти на свободу, но Джин бы из кожи вон вылез, чтобы хоть что-то сделать. А теперь... теперь у него нет никаких законных оснований участвовать в расследовании с какой бы то ни было стороны. Намджун не позволит. Он обезопасил себя полностью, так что теперь дело остается за малым. Тот прокурор, что придет на смену Сокджину за милую душу отправит за решетку "Ангелов" во главе с Юнги, примет все условия Джуна и... Сложно представить, что будет тогда. Поэтому Сокджин только стискивает зубы и сжимает руками руль, подъезжая к прокуратуре. Джин добирается до своего отдела, преодолевает пролет за пролетом, перескакивая через несколько ступенек, и при этом успевает ловить на себе косые взгляды. Вряд-ли кто-нибудь когда-нибудь видел Сокджина в таком виде: растрепанные, тёмные волосы обрамляют бледное лицо, на котором зло сверкают потемневшие глаза, вся одежда не первой свежести, белая рубашка помята, а о существовании галстука этим утром Джин и не вспомнил. Но естественно вся прокуратура глазеет на Ким Сокджина не только потому что он сейчас похож на загнанного, взбешенного зверя. Все знают, что этого блестящего прокурора отстранили от рассмотрения дела. А еще все знают причину, по которой это было сделано. Но Джину, откровенно говоря, плевать. Единственный, с кем хочется сейчас переговорить помимо Юнги, это Хосок. Пусть все расскажет, как следует. С этой немой просьбой Сокджин и обращается, заметив Хо около своего кабинета. - Джин! Наконец-то, я вас уже заждался. - Спешил, как мог. - Ладно, зайдем в ваш кабинет, поговорим. Там, на столе, лежит приказ о вашем отстранении. Джин пулей залетает к себе, пока Хосок осторожно заходит и плотно прикрывает дверь, с силой нажимая на ручку. - Только не делайте необдуманных поступков, босс. Пожалуйста, очень вас прошу. Хуже сделаете и себе, и Мин Юнги, - Чон предостерегающе выкидывает руку вперед и с тревогой наблюдает за Сокджином, который мнет в руках бумагу. - "... в связи с установленными тесными, родственными отношениями"? Что? Что это за бред! Как это они установили? - Сказал же вам, не взрывайтесь. - О чем ты вообще? - выкрикивает саркастично Сокджин, ударяя кулаками по столу. - Я спокоен, как Тихий океан... Как они это раскопали? Джин несколько секунд остервенело осматривает свой кабинет, будто пытаясь найти что-то, что поможет решить все проблемы сразу, и останавливает взгляд на нахмурившемся Хосоке. - Это был очень-очень глупый вопрос. Ким Намджун. Кто же ещё? - покусанные губы уже отдают металлическим привкусом крови, но Сокджин этого практически не замечает. Все чувства настолько обострились и смешались, что теперь сложно отделить их друг от друга и от разума. Хотелось только одного - спасти Юнги и начать новую жизнь. К прошлой уже не вернуться. - Босс, скажите честно, что вы задумали? - Для начала - переговорить с Джуном. - А вы сможете держать себя в руках? Какие верные вопросы задаёт Хосок. На этот раз именно ему принадлежит голос разума, а не Сокджину. Сможет ли он держать себя в руках? Скорее нет, чем да. - Мне это уже ни к чему, - хрипит Джин и, оттолкнувшись от стола, направляется к выходу, но Чон хватает его за плечи, не пропускает дальше. Он здорово уступает прокурору в росте, но упорства ему не занимать. - Остыньте. Сначала сходите к начальству. - Зачем мне это нужно? - Вас просили прийти, Джин, не глупите. Сокджин недовольно хмыкает, нервно передергивает плечами, сбрасывая руки Хосока, но все же соглашается. *** Напротив только безразличное лицо директора Ли, не выражающее никаких эмоций, и неутешительные слова, которые придавливают своим грузом Джина, вцепившегося руками в кожаные подлокотники кресла. - Джин, скажите спасибо, что мы вас просто отстранили, - сказано все так же безразлично, приторно мягким тоном. - Спасибо сказать? - Мы могли бы представить вам обвинение в соучастии и укрывательстве. Ведь в чьей квартире был найден Мин Юнги? В вашей, кажется? Я верно говорю? - директор тычет кончиком ручки в грудь Джину, на что тот только поджимает губы и дышит часто, стараясь держать себя в руках. - А я говорю верно. Это был мой долг - отстранить вас. Ведь нет ничего важнее справедливо законченного дела. Сокджин, вы бы этому помешали. - Кто? - В каком смысле? - Кто дал наводку на то, что Мин Юнги укрывается в моей квартире? - А это уже вас интересовать не должно, не в вашем положении задавать вопросы. - Значит я не могу участвовать в рассмотрении дела? - Ни в коем случае. Джин чувствует, как все внутри распаляется, злость рвется наружу. Ему и Юнги полностью перекрыли кислород, нет больше возможности увидеться, но Сокджин еще хватается за любую возможность. - А я могу присутствовать на слушании? Просто, как зритель. Джин не знает, как это поможет, и поможет ли вообще, но надеется на положительный ответ. Может в таком случае, он перестреляет всех участников слушания и поможет Юнги сбежать. Это не кажется теперь такой уж бредовой идеей. И директор Ли соглашается. Неохотно, но соглашается. - Хорошо, если вам так хочется. А потом берите новое дело и продолжайте работу. Я очень ценю ваш труд... Но Джин его не слушает и слышать не хочет. Независимо от исхода он здесь работать больше не будет. У двери его всё же останавливает фраза вдогонку. - Не опоздайте. Слушание через час. - Что? Почему через час? Оно должно было состояться завтра! - Сокджин сжимает дверную ручку до белых костяшек пальцев, он возлагал большие надежды на эту отсрочку, надеялся что-то изменить. - Прокурор же поменялся, - напоминает Ли в который раз, - они с адвокатом пришли к соглашению, что незачем больше откладывать процесс. Сокджин, не в силах больше это слушать, с силой захлопывает дверь, оставляя утомлённого им директора в одиночестве. Всё. Теперь ничего не помешает Джину найти Намджуна и разукрасить ему лицо. *** Только спустя полчаса Сокджин замечает машину Ким Намджуна, приближающуюся к парковке. Сам адвокат, найдя свободное место, не спеша ступает на асфальт и выглядит абсолютно счастливым и спокойным. Естественно, сегодня адвокат и прокурор придут к полному соглашению, хакеры сядут, на них вообще плевать, но главное то, что Мин Юнги будет отдуваться за всех. Улыбка на лице Намджуна делается шире и ярче, когда он видит бегущего к нему Сокджина. - А, добрый день, Джинни... Джун давится словами, когда его хватают за ворот пиджака и припечатывают к машине, выбивая из легких весь воздух. Взгляд Джина обжигает, царапает, и от этого коробит очень сильно. - Ну что, ты доволен? Это именно то, чего ты добивался, - Сокджин глухо бросает обвинение, сильнее прижимая Намджуна, надавливая на шею. - Боже, Джин! Я бы тебя сейчас поцеловал, если все не было бы так драматично, - хрипит Джун, пытаясь вырваться, но злость придает его противнику достаточно сил,- я даже отпираться не буду. Да, я собой доволен, поставил перед собой цель и добился. Какой я молодец. - Оставь хоть на секунду свой сарказм и насмешливый тон! - Ну нет. Не тебе раздавать советы. Ты и в себе, и в своей жизни разобраться не в состоянии... Джин сбивает слова с губ Намджун сильным, размашистым ударом, чувствует злорадное удовольствие от подобной воли. Ещё и ещё раз. На сжатых кулаках появляются ссадины, идеальный костюм Намджуна уже таковым не является. Адвокат сплевывает кровь и с улыбкой жалости заглядывает в глаза напротив. - На этот раз мы могли бы быть по одну сторону баррикад... Обвинитель и защитник, заключили бы мирный договор... Я по сути сделал за тебя всю твою работу, защищая хакеров, я заставил их признаться в своих грехах, и какая разница, кто у них там главарь, - Джун постепенно повышает голос. - Но тебе вздумалось влюбиться! И в кого? Во второсортный пробник человека? Расплачивайся теперь. Джин в последний раз приходится кулаком по ухмыляющемуся лицу, толкает сильно, и Намджун сползает вниз, зажимая рукой нос, хватая ртом воздух. - Что ты вообще творишь? Мне через двадцать минут предстоит выступать перед судом! Как ты себе это представляешь?! - Ничего страшного, замажешь тональником, - глухо бросает Сокджин, уходя всё дальше, теперь нужно увидеть Юнги. Хоть на расстоянии. Просто увидеть. *** Все встают, согласно обычаю приветствуя судью. Встает и Джин. Только он не на обычном своем месте, а на скамье, среди всех остальных. За его столом, рядом с надувшимся от радости главой центрального Банка сейчас прокурор Сон. Он тоже доволен, практически всё уже сделано. А Джин выбрал место поближе к скамье подсудимых, там сидит весь оставшийся состав "Ангелов", а с краю - Мин Юнги. Сидит, сгорбившись, сжав ладони на коленях и низко опустив голову; на лице и костяшках пальцев несколько новых ссадин и синяков, разбита губа. Юнги кажется ещё меньше, ещё более хрупким, чем есть на самом деле. Уже после начала слушания Мин поднимает голову, блуждает взглядом, перебирая лица присутствующих, ища только одно, до боли необходимое. И находит. Совсем близко и вместе с тем, так далеко. Джин хватает этот взгляд, налаживая разорванную связь, шепчет одними губами "прости". За то, что не смог помочь, не сделал всего возможного и невозможного. За то, что на этот раз его профессионализм разбился о чувства, уступил замыслу адвоката Ким. За то, что обещал и не сделал. Не уберег. И сейчас даже нет возможности бороться. Юнги в ответ улыбается. Также грустно и надломленно, как и в то утро после кошмара. Тогда Джин сравнил эту улыбку с утренними, ломающимися, солнечными лучами. Она и сейчас такая. И адресована она только Сокджину, и никому больше, и она тоже просит прощения. А в это время прокурор Сон и адвокат Ким соглашаются друг с другом, принимают условия друг друга, даже не повышая голоса. Видно, как возмущается Ким Тэхен, потому что никакой защиты от Намджуна они не получают. А никакой защиты и не будет, одно только название. Намджун преследует совсем другие цели. Но все это не доходит до Мин Юнги и Ким Сокджина, они словно окружены стеклянным куполом, ограждены от всех, от всего мира, как это было всегда. - Обвиняемый Мин, имейте уважение, не вертитесь. Юнги на минуту исполняет волю судьи, но затем снова поворачивается к Джину практически всем корпусом. Мин бежал, практически всю свою жизнь бежал от себя и своего прошлого, но это прошлое неизменно превращалось в такое же безрадостное настоящее. Юнги всегда старался оставаться одиночкой, так было проще, потому что никто не расплачивался за ошибки, кроме его самого. А теперь Мин потащил за собой на дно другого человека. И все. Это привело к краху. Практически всё слушание они смотрят друг на друга, думают и будто читают чужие-свои мысли. Джин хватает, как глотки свежего воздуха, каждую черточку Юнги, каждый поворот головы, тактильно ощущает мягкость его кожи, будто дышит его запахом. Сокджин, каким он был раньше, никогда бы не подумал, что можно вот так раствориться в другом человеке. К реальности их привязывает монотонный голос секретаря. - Всем встать. Суд удаляется для рассмотрения приговора. И раздается разрозненный звук тел, поднимающихся со своих мест. Кто-то затем снова возвращается, кто-то выходит из зала, чтобы размять ноги, Джин встает только для того, чтобы подойти к Юнги. Как только он приближается к деревянной ограде, отделяющей место основного действа от зрителей, к Сокджину направляются сразу двое полицейских, предупреждающе выбрасывая руки. - Прокурор Ким... нельзя. Мы вам не советуем. Но одного только взгляда достаточно, чтобы понять, что на все эти "не советуем" и "нельзя" плевал прокурор Ким с башни Намсан. Поэтому полицейские отступают на почтительное расстояние, но глаз с подсудимого не сводят. Ещё за этим всем с интересом и насмешливой полуулыбкой наблюдает Намджун. Но Джину плевать, он протягивает вперед руку, касается щеки Юнги, проводит большим пальцем по свежему рубцу. - Было больно? - Терпимо, - бормочет Мин, время от времени прикрывая глаза от удовольствия, - а у тебя рубашка несвежая, мятая такая. Фу, Джин, как ты себя запустил. Сокджин смеется хрипло. Эта фраза неумолимо переносит их к такому простому, домашнему быту, разговору за завтраком, милой, семейной ссоре. - Ну прости, что не надел свой лучший костюм, или просто не надел что-то другое... Сил как-то не было. - Знаешь, я понял. Мне нужно сидеть дома, это самое лучшее занятие для меня. Я бы мог утром собирать тебя и провожать на работу... - Ты этого хочешь? - Хочу. Только... - Юнги, звеня цепью наручников, накрывает своей ладонью ладонь Джина,- только это уже неважно. Помнишь, что я говорил однажды? Не важно то, что я хочу, важно то, какие у судьбы на меня планы. - То есть нам остаётся просто слепо довериться судьбе? Мин молча кивает, тянет на себя Джина, заставляя того перегнуться через деревянное ограждение, и целует. Целует, как в последний раз. А впрочем это он и есть, тот самый последний раз. Целует, наплевав на десятки взглядов. Растерянные - у полицейских, неприязненный - у Намджуна, осуждающие, по большей части - у всех присутствующих. *** - Всем встать, суд идёт. И это неумолимо жестоко разрывает поцелуй, заставляет их отпрянуть друг от друга. Сокджин ещё раз гладит Юнги по щеке и шепчет, прежде чем вернуться на своё место: - Ещё увидимся. Мин поворачивается к нему спиной, не понимая, когда будет это "ещё", и хочется повернуться спиной ко всем этим людям. Но пока остается только сцепить руки и поднять голову, чтобы выслушать приговор, сразу смирившись. Это Джин не готов пока мириться, не готов принять очевидное, не готов слепо повиноваться судьбе. Зас суда замолкает под действием давящей тишины. Адвокат Ким прожигает взглядом вовсе не прокурора Сон, Ким Сокджина, и в этом взгляде так явно читается безумная радость от победы. Джин только иногда перехватывает это молчаливое послание, сейчас важнее то, что скажет судья. Наконец тишину прерывает сухой, короткий кашель и не менее сухие слова. - Взвесив все предъявленные доказательства, изучив полученные в ходе разбирательства данные, оценив деяние и причастность к нему обвиняемых с независимой точки зрения, суд постановил: согласно статье о неоднократном распространении и использовании вредоносных программ, статье о неправомерном доступе к компьютерной информации, статье о краже в крупном размере, совершенной группой лиц по предварительному сговору, с незаконным проникновением в хранилище, статье о сопротивлении сотрудникам полиции при задержании, участников хакерской группировки признать виновными и назначить наказание в виде пятнадцати лет лишения свободы каждому. Согласно данным об организации группировки с преступной деятельностью и ввиду всех вышеперечисленных статей обвиняемого Мин Юнги признать виновным и назначить наказание в виде двадцати лет лишения свободы. Приговор может быть обжалован в суде в течение трёх суток. Ну вот и всё. Виновен. Как бы ясно это ни было, только слова, произнесенные другим человеком, по-настоящему пригвождают к реальности. Джин словно в замедленной съёмке наблюдает за тем, как полицейский конвой выводит из зала возмущенного Тэхёна и его дружков, и совсем разбитого Юнги, как он бросает у входа ещё один, последний взгляд в сторону Сокджина. Джин практически не слышит самодовольного "я же говорил, что знаю, как против тебя играть" в исполнении Намджуна. Джин безвольно позволяет Хосоку утащить себя к выходу, а затем и к своему кабинету. Нежелание верить в повиновение судьбе сменяется тупому оцепенению. Неужели и правда конец? *** Джин приходит в себя только тогда, когда кто-то, а точнее Чон Хосок, мощно трясёт его за плечи. - Так и будете сидеть, босс? - А что ты предлагаешь? - Я? Ничего. А вот вы, кажется, что-то предлагали. Не помните? Ну, про романтику побега... - Хосок... - Или вы сдались? Я на вас, конечно, не давлю, но Мин Юнги перевозят в тюремную камеру завтра днём, и перевозят отдельной машиной, с конвоем, состоящим из трёх человек. На пропускном пункте они будут ровно в два часа... Но раз вам это не интересно... - Чон, заложив руки за спину, идёт к выходу, и именно тогда его останавливает Джин. - Хосок. - Я внимательно слушаю. - Ты можешь съездить в аэропорт и купить два билета до Тэгу? Думаю, это тот самый случай, когда в ход наконец-то пойдет мой короткоствольник... Ответом ему служит улыбка. - Хосок? Зачем ты это делаешь? Именно ты утром просил меня не поддаваться глупости и эмоциям. Что изменилось? - В целом, ничего. Я просто всё ещё считаю, что вы заслуживаете счастья. Всё. Я в аэропорт. За Хосоком захлопывается дверь, а Джин думает, что Мин Юнги тот самый человек, за которого можно пуститься во все тяжкие.