Золото

- Неправильно! - зарычал раздраженно Торис, глядя через плечо юноши на исписанный листок, и шлепнул ладонью по столу. Светящаяся лампочка звякнула и потухла. Вечерний сумрак окутал комнату. Феликс сначала испуганно сжался от неожиданности, зажмурившись. Ручка выскользнула из непослушных пальцев и, разбрызгивая по столу и белым длинным штанишкам чернильные кляксы, упала на пол. - Аккуратнее! - зашипел Лоринайтис с досадой, осторожно подняв двумя пальцами погнутое уже кое-где перо, положил его на парту и щелкнул выключателем. - Грязнуля. Но мальчишка уже пришел в себя. Двинув рукой, он снова уронил бедную ручку, влезая попутно рукавами в самую черную и жирную кляксу. Пускай понаклоняется! - И что ты хотел? – самодовольно рассмеялся Лукашевич, глядя, как альфа, скрипя зубами, поднимает заново это чертово писало. – Идиот! Последнее, конечно, было зря, но остановиться он уже не мог. - Так-так, - вкрадчиво произнес Лит. - Какие мы словечки знаем! - Уж побольше твоего-то! - По тонкому льду ходишь, милашка, - зашипел Торис, сжимая кулаки. - Получишь ведь! - И что ты сделаешь? М? Расплачешься? Омега зло расхохотался. Торис, отряхнув клетчатую рубашку и черные брюки от пыли, усмехнулся. О, мальчонка не знает, во что ввязался! Он подошел к учительскому столу и вытащил из ящика огромную железную линейку. - Так, - отсмеявшись, Феликс, наконец, обратил на него внимание и испуганно замер, нервно улыбаясь. - Не надо. Я извиняюсь. Я был... ужасно, чудовищно неправ! Только убери эту штуковину. - Поздно, - Лит угрожающе приближался. - Спускай штаны. - Ну-у, нет! Ты даже близко не подойдешь! - мальчишка быстро развернулся и... со всего размаху запнулся о стул и растянулся на сидении, едва не стукнувшись головой о пол. Лоринайтис тем временем уже стоял над ним, постукивая по ладони линейкой. - Ых!... - Лукашевич дернулся вперед, но Торис ловко поймал его за шкирку. - Все, не уйдешь. Он ловко опустился на стул и положил тощенькое тельце себе на колени. - А ну пустил, черт! Вот я освобожусь и вмажу тебе! Пусти, кретин! - Феликс со страху так ругался, что впору бы ушам завернуться в трубочки от подобных словечек. - Сейчас я за каждое плохое слово еще пятерочку добавлю. - Не надо, Лит! - Уже добавил. Нужно было думать, прежде чем что-то говорить, - и он с лисьей нежностью приспустил белые штанишки и замахнулся. - Сколько раз я просил тебя не называть меня так, м, солнышко? - Ай-ай-ай! - Феликс задрыгал ногами в тщетных попытках выбраться. Но теплая рука крепко прижимали его к коленям, не позволяя двинуться с места. - Извиняйся. Будешь еще ругаться? - мягко спросил Торис, со смехом глядя на забавно извивающееся тельце и чувствуя, как коготки в отместку вонзаются ему в ногу. - Буду! - с вызовом прозвучало снизу, и тут же, - Ай-йя-а-а-ай! Нежная кожа слегка покраснела там, где линейка ее коснулась. - Будешь ругаться? - Буду! - голос мальчишки слегка дребезжал, словно он собирался заплакать. Но линейка неумолимо щелкала по порозовевшей попе... ... Упрямец не сдавался. Ни после пятнадцати, ни после тридцати, ни после пятидесяти он так и не извинился. И на один и тот же вопрос из раза в раз он громко выкрикивал "Буду!" И каждый раз все жалостливее, все отчаяннее звучало это слово, срываясь с искусанных губ Феликса. Попка уже горела пунцовым пламенем. - Ну что, будешь ругаться? На этот раз омега не ответил. - Молчишь... Торис нежно провел пальцами по мягкой коже, заставляя Феликса вздрогнуть, а потом поставил его на ноги, застегивая штаны. Юноша стоял, опустив голову и натягивая руками рубашку. - Хватит с тебя на сегодня. Можешь идти. Едва только последняя пуговица его штанов была застегнута, его и след простыл. Торис остался в классе. Линейка в руках опасно поблескивала, словно орудие убийства. Странное чувство овладело им тогда: ему, кажется, очень не хотелось ранить своего омегу... Такое было впервые. Феликс жил у него уже месяц. И каждый день этого месяца стоил много вымотанных нервов. Мальчишка умел портить кровь на ровном месте! Но и альфа в долгу не оставался. С первого дня Феликс будто попал в Ад. Уроки начинались с самого утра и кончались поздно вечером, так что хватало сил только едва ли не ползком добраться до крохотной комнатки и упасть ничком, даже не переодеваясь. Все было: он и оставлял непоседу без обеда или ужина, заставлял переписывать огромные тексты без единой ошибки, запирал на ночь в классе со сложными детскими книжками, а наутро заставлял рассказывать весь текст наизусть дословно. Но мальчишка все также дерзил, творил пакости и не слушался! Но успехи-то делал... Может, зря он вообще это затеял? Другие ведь живут без пары... Почему-то в то время, когда он предлагал Феликсу проживание в его доме... не предлагал - ставил перед фактом и не оставлял выбора - тогда у него не возникло никаких сомнений. Хотелось сжимать его в объятиях, говорить нежные слова... Проблема в том, что он больше в руки не давался. Словно дикий котенок, норовящий разодрать лицо тому, кто приблизится ближе, чем на метр. И всех его полулюбовных мечтаний, скорее всего, не разделял. Все-таки он перестарался сегодня с наказанием - Феликсу было очень больно, стыдно и обидно. Но гордость ведь не позволит ему отступиться и признаться в том, что он неправ! Вот же морока... Торис развернулся и медленно двинулся наверх, туда, где располагалась крохотная комнатка омеги. Остановившись перед дверью, он уж думал постучаться, но рука его замерла на полпути - оттуда, изнутри, послышались тихие всхлипы. Торис тихо приоткрыл дверь, скользнул в щелочку и огляделся в поисках омеги. Феликс нашелся тут же. Он лежал на кровати ничком, в самом углу, в одной рубашечке, сжимая в руках покрывало, и не заметил, как кто-то другой появился у него в комнате. - У-у! - бедняжка тихо скулил. Лоринайтис не видел, но чувствовал, как по щекам катятся крупные слезы. Ему было очень больно и обидно, это даже чувствовалось в воздухе. Еще не решаясь подойти, альфа смотрел на свободную белую рубашку, скрывавшую все еще очень тонкое и практически невесомое омежье тело до пояса, на голые ножки, чуть разведенные в стороны, на простую косичку, которую он собственными руками заплел сегодня утром, на выбивающиеся из нее светлые пряди, спадающие беспорядочно на красивое лицо. Альфа про себя отстраненно отметил, что Феликс специально незаметно заправляет их за ушки, чтобы казаться аккуратнее... - Дурак, - различал Торис между всхлипами. - Дурак, дурак! Лоринайтис вздохнул и улыбнулся, покачав головой. - Как ты думаешь, понравится ли твоему истинному, что ты обзываешься? Забавно было наблюдать, как мальчишка вздрогнул и попытался натянуть рубашечку ниже пояса, толкаясь при этом плечами о кровать, чтобы подняться. Получалось у него... как бы сказать... как у рыбешки, выброшенной на берег. - Лежи, не прыгай, - хмыкнул Лоринайтис, присаживаясь на край кровати. - Ты чего приперся? - буркнул Лукашевич, зарываясь покрасневшим носиком в подушку. - Проведать тебя. Ну, как я вижу, ты полон сил и энергии и готов продолжать, раз грубишь? Омега резко поднял голову и с опаской оглянулся. Взгляд его тут же метнулся к рукам Лита. Не найдя в них линейку, мальчишка в растерянности поднял глаза. - Не волнуйся, я и так могу! - со смехом Торис хлопнул по нежной пунцовой коже на открытой попе. Феликс зашипел и снова уткнулся лицом в подушку. - Что, неужели так больно? - альфа наклонился и осторожно расплел светлую маленькую косичку. Золотые локоны рассыпались по тонким плечикам. - Конечно больно, идиот! - прошипел юноша в подушку. - Даже касаться больно! Его неожиданный гость поднялся. - Подожди меня немного, крошка. Он улыбнулся и вышел из комнаты, чувствуя на себе внимательный взгляд. Спустившись к себе в кабинет, он осмотрелся. По огромным шкафам стояли разные баночки, колбочки и огромные папки, в которых записывались все исследования. Найти здесь аптечку - то еще испытание. Но, как ни странно, Торис затратил на это сегодня гораздо меньше времени, чем обычно. Наверное, это из-за того, что сразу после приезда этого непоседы она требовалась ему практически каждый день: шрамы, синяки и странные царапины покрывали омегу с ног до головы, скрываясь под многолетними слоями плохо смываемой пудры и странной бурды, которой все это покрывали, а сам альфа ежедневно получал по дюжине длинных и тонких царапин. Не то чтобы было больно, но ужасно неприятно. Да и дезинфекция лишней не бывает. Вернувшись, альфа обнаружил Феликса в той же самой позе: он терпеливо ждал, не сводя глаз с приоткрытой двери. Сначала мальчишка глянул на руки и, обнаружив какой-то непонятный крем, вопросительно поднял глаза. Где-то внутри черным затрепетал огонек тревоги, и беспробудной тоски, и разочарования. - Что это? - спросил он внезапно упавшим голосом. - Крем заживляющий, извращенец, - рассмеялся Торис, присаживаясь обратно на кровать. - Что ты там себе успел надумать? - Я думал о том, как бы лучше с ноги тебе по лицу заехать, чтоб ты не подошел, - рассерженно зашипел Феликс. - Как нехорошо, - зацыкал Лит и придвинул легкое тельце ближе к себе. Наступила тишина. Торис осторожно приподнял белую рубашечку, наблюдая за тем, как алеют маленькие ушки омеги. - Стыдишься меня? - Н-нет, - театрально хмыкнул Лукашевич, но пальчики его нервно дрогнули и сильнее сжали простынь. - Разве не забыл, кем я был? Мне такое нипочем! - И что тогда? - улыбнулся Лит. Врунишка, врунишка... - Ну... Скотта напоминаешь и этой его мазью... - Скотта? - альфа щелкнул крышкой крема, всеми словами проклиная ту жуткую субстанцию, которая оказалась в руках у Керкленда, а после и на коже у его истинного. - Ну да, бармена нашего. Он был похож на маму. - На твою маму? - для верности уточнил Торис, представляя этого огромного рыжего альфу в роли матери. Получалось слишком уж забавно. - Не-а, - безразлично пожал плечами юноша и, поднявшись на локтях, посмотрел куда-то вверх. - На вообще маму. Типа, заботился и все такое... - А твоя мама разве не заботилась о тебе? Феликс только насмешливо хмыкнул. - А как ты думаешь? Не забыл, где меня нашел? Думаешь, мама позволила бы мне?... - То есть, ты сбежал, - с укором произнес Лит. - То есть, меня бросили, - серьезно перебил его Лукашевич. - Оставили только бумажку: "Лукашевич Феликс. Родителей не ищите" или как-то так. И как раз - вот счастье-то! - у ворот борделя. Меня хозяин этот подобрал, - он вздохнул и запрокинул голову. - Сначала хотел продать на органы, но потом почему-то передумал. Мальчишка задумчиво перебирал пальцами. - И я рос в борделе. Вместе со шлюхами. Первое время, когда я уже стал достаточно взрослым, чтобы держать поднос и запоминать названия блюд и коктейлей, я работал официантом. Сколько тогда на меня косметики пролилось! А однажды, - омега уже воодушевился, - хозяин пришел и сказал: "Хей, Фелек, мы типа в игру, будешь с нами?" Ну, короче, тогда я в первый раз танцевал. Ну и... ну, того... первый раз был тогда... Я маленький был. Было больно, и кровь текла. Я помню, что плакал. Просил хозяина помочь... А он стоял и смотрел... Феликс замолк. Торис не прерывал его рассказа и теперь тоже молчал, выдавливая холодный крем на руки и с печальным вниманием вглядываясь в неловкие движения его крошки. - Потом появились Скотти и Арти. Они такие же, как и я, только шлялись по улицам и, наверное, воровали. Ну, они старше меня были все равно, - тут он улыбнулся задумчиво. - Помню, когда в первый раз их увидел, к Скотт с какими-то ребятами дрался, которые к его брату приставали. Ну, к Артуру, - добавил он, видя непонимающий взгляд Лита. - И вот представь, стою я напротив него, а вокруг меня разбросанные тела. И смотрит он четко на меня, и глаз не сводит. А потом так грозно: "Что ты здесь делаешь, малявка?"! Я уж думал, он меня убивать собрался. Как я тогда ревел! Не помню, как оказался дома, - Торис осторожно хлопнул по красной коже обратной стороной ладони. - Ай! Ну, я хотел сказать в борделе. Но меня кое-как успокоили тогда. Мальчишка радостно рассмеялся. - И представь потом мое состояние, когда через пару дней я вижу этих двоих на пороге кабинета хозяина! Я подумал... Да мало ли что я там подумал! В общем, страшно было - жуть! А потом... потом они стали работать с нами. Ну, в борделе. Они - хорошие ребята. Феликс тяжело вздохнул и улегся обратно. Некоторое время было совсем тихо. - Скучаешь? Омега хмыкнул горько. - А ты как думаешь? Они моя семья, пусть и не очень хорошая. Артур, Ваня, Скотт, малявки... даже хозяин, в конце концов... Торис печально глядел на притихшего мальчишку. Теперь он больше не сомневался в правильности своего решения. Отложив тюбик, он осторожно мазнул по алой коже. - Ай-ай! Что это? - мальчишка в испуге потянул руки назад, но альфа перехватил их и по одной уложил обратно. - Не мешай. Это крем. - Холо-о-одный! - Терпи. Осторожно нажимая, Лит медленно провел пальцами по мягкой коже вниз по позвоночнику. Кожа под его пальцами мягко прогибалась, а тело слегка напрягалось. - Расслабься. Мальчишка уткнулся лицом в подушку и оттуда что-то промычал. - Смущаешься? - ласково усмехнулся Торис. - Сам же говорил, что тебе это нипочем... Феликс только помотал головой, не отрываясь от подушки. Ушки сверкали красным. Альфа только надавил сильнее там, где начиналась тонкая расселина. - Мх-х... - мальчишка как-то странно дернулся, словно выгибаясь навстречу, но потом только крепче прижался к подушке. Какое-то странное чувство откликнулось тогда где-то внутри у омеги. Хотелось подчиниться этим теплым рукам, хотелось доверять... любить хотелось, в конце концов! Но как бы посмотрел на это Торис? Может, именно сейчас он думает о том, что он, Феликс, может так запросто отдаться? И тогда он отвернется и возненавидит омегу? - Ну все, поднимайся, - легонько шлепнув по розовеющей коже, сказал Торис и встал. - Что? - еще не пришедший в себя от волнения Феликс оторвался, наконец, от подушки. - Вставай, говорю. Или ты чего-то другого ожидал? - Лоринайтис игриво подмигнул. - Так вот не дождешься! Мальчишка поджал губы то ли от смущения, то ли от гнева и обиды. - Ничего такого я не ждал! - сердито прошипел он, но штаны натянул как можно быстрее и резво вскочил. - Знаю-знаю, - рассмеялся альфа. - Иди за мной, покажу кое-что! ...- Ух ты! Офигеть, как же здорово! Просто... просто слов нет, Лит! - мальчишка осекся и в страхе оглянулся на альфу. Тот только вздохнул обреченно. - Ладно, ты можешь меня так называть. Но не на людях, ясно? Феликс просиял. Торис и не знал, какой восторг вызовет это маленькое позволение. Глупышка был так счастлив, просто сверкал и искрился! Такую улыбку хотелось видеть всегда на лице у маленького золотца. Особенно тянуло мальчишку к огромному роялю. - Ого! Ты умеешь играть? - допытывался Феликс, глядя на Лита сверкающими глазами. - Да так, учился, - легко улыбнулся тот, польщенный восторгом. - А меня? Меня научишь же, да? - А когда? - со смешком произнес Торис. - Разве что по ночам. И тем более - если ты не умеешь читать, то вряд ли и это поймешь. - А если я научусь читать?... - А вот когда научишься, тогда и поговорим, - покачал головой Лит. - Посмотрим на твое поведение. А это, - он, чувствуя прожигающий и всепожирающий взгляд Феликса, вытащил из шкафа несколько тонких тетрадочек и положил их на крышку рояля, - пока полежит здесь. - Га-м-мы, - громко и раздельно прочитал мальчишка. - Правильно, первый раз. Если хочешь, завтра тебе сыграю. А теперь спать. *** - Итак, - собравшиеся в кухне притихли, - по какому поводу вы потревожили мой наиценнейший сон? Торис в ночном халате, потягиваясь и зевая, заварил себе кофе. Гилберт, кажется, совсем задремал, запрокинув голову и распластав конечности насколько это было возможно. Сонный Франциск что-то тихо говорил Альфреду, то и дело замолкая и пытаясь раскрыть слипающиеся глаза. Альфред был мрачен. Темные тени пролегли под глазами, а лицо было бледнее обычного. Его единственного среди них всех не касался своею властной рукой сон, а ночь для него еще не вошла в права. - У Альфреда истинный его сбежал, - сонно моргнул Гиль. Торис зевнул и сел на стул. - Поподробнее. - Ну, он не сам сбежал, - пояснил Франциск, поднимая на него глаза. - Его выкрали. - Надо же, - хмыкнул Лит, делая глоток. - И кто же осмелился? - Бармен и слуга, - буркнул Джонс хмуро, а потом резко встал, под всеобщее молчание взял с полки кружку и опрокинул туда кипяток. Лит вздохнул глубоко и попытался осознать это странное положение. И сдался. - Да-а. Звучит, как конец подзаборного детектива... Вдруг до них донеслась тихая несложная мелодия. Она часто обрывалась, где-то фальшивила, останавливалась и повторялась вновь. Все трое, кроме Лита, замерли, вслушиваясь в завораживающие и слегка пугающие звуки. Некоторое время они настороженно вслушивались. Только Лит спокойно потягивал свой кофе. - Ну что, мы так и будем молчать, да? - устало произнес он. Франциск развернулся к нему. - Если это розыгрыш, то прекрати. Ты слышишь? - Ага, - Торис снова устало зевнул. - Это омега мой. Каждую ночь так играет. Представляешь, пошел смотреть однажды, спит ли он, а его в комнате нет! Ты не сможешь себе вообразить, как я тогда испугался. Я вышел, а он внизу. Гаммы долбит. - Твой омега? - Гилберт даже приоткрыл глаза. - Когда успел? - Да, похоже, тогда же, когда и вы все, - отмахнулся Лоринайтис, поднимая кружку. - Погоняться за ним пришлось, конечно, знатно... - Ну и... - Байльшмидт, наконец, проснулся и выжидающе поглядел на друга. - Рассказывай, кто? - Одуванчик, Феликс Лукашевич, - Торис сделал еще один глоток. - Но сам он пока не учуял мой запах и не знает, что мы исти... - Серьезно? Одуванчик? - Гиль вскочил. - Да это же... Вау! Говорят, он лучший в своем деле, правда это? Но Торис внезапного энтузиазма друга не разделял. Хмуро опустив голову, он печально обвел каемку кружки пальцем. - Мы еще этого не делали. Я думаю, он меня ненавидит. Гилберт рассмеялся. - Тю-ю! Он же проститутка! Взял бы, и... - Как, собственно, и твой, - спокойно парировал Торис. - Ты же не платишь ему за каждую ночь? И больше не поднимай эту тему. Байльшмидт пристыженно замолчал. - И что, он прямо каждую ночь так играет? И спать тебе не дает? - поинтересовался Франциск. - Твой, я вижу, тоже, - Торис показательно зевнул, глядя на потрепанного и заспанного Франциска. - Завидуй молча, - хихикнул тот. - Хватит, - Альфред закрыл дверь. Мелодия притихла. - Мы сюда пришли не омег обсуждать. Бонфуа устало вздохнул. Гилберт вновь уселся на свое место. - Рассказывай, как все произошло... ...Все четверо погрузились в молчание. Из маленького окошка в кухню заглядывало светлеющее небо, а тихая, будто засыпающая мелодия все еще витала в воздухе. Они сидели, мрачно опустив головы. Торис уже давно допил свой кофе, но все еще сжимал в руках края кружки. Кипяток в чашке Альфреда остыл. Он так к нему и не притронулся. - Дела-а, - протянул Франциск, перебирая пальцами. - То есть, он обещал забрать всех, да? - уныло вздохнул Гилберт. - Именно, - кивнул Джонс. - Значит, так, - Торис поднялся. - Единственные, кто может точно сказать о местоположении Ромашки - это бармен и слуга. Черт его знает, где сейчас околачивается слуга, значит, остался только бармен. Тебе нужно любыми способами вытащить из него эту информацию. И желательно, не так, как ты обычно это делаешь! - он слегка повысил голос. - Постарайся вызвать доверие, а не страх, как всегда. И ничего не предпринимай! Альфред хмуро кивнул. - А вы, - Лоринайтис обернулся к Франциску и Гилберту, - делайте все, чтобы омега сам не захотел от вас уходить! Заботьтесь, лелейте, ясно? - Ага, - хором отозвались двое. - Расходимся теперь, - Торис отставил кружку и взглянул на часы. - Мой уже выдохся. И он твердо вышел и зашагал по коридору к музыкальной комнате. Остановившись у двери, он вслушался. Мелодия звучала все тише и неуверенней, будто кто-то совсем забывал нажимать на клавиши. Потом послышался громкий стук и какой-то невообразимый рычащий аккорд. Заснул. Торис осторожно приоткрыл дверь и вошел в полутемную комнату. "Этюды", которые он давеча, будто невзначай, оставил на столе, с шелестом упали с подставки рояля на пол. Феликс спал, уронив голову на клавиатуру. Одна рука безвольно свесилась. Нежная персиковая кожа тихо отсвечивала в темноте, а рассыпавшиеся золотистые волосы посверкивали в свете еще не наступившего дня. Наверное, он - ангел. Падший ангел, который стал его Парой. Светящиеся прозрачные пальчики, умиротворенное спящее личико, приоткрытые губки... Альфа осторожно приблизился и, опустившись, поцеловал расслабленные пальцы, провел по нежной коже. Какой же он... милый... Осторожно уложив на руках светлую головку, он поднял Феликса и закрыл крышку рояля. Мальчишка прижался к нему во сне, словно чувствуя нить, которой они связаны. И неужели кто-то осмелился бы украсть у него это чудо? Поднявшись в комнату Лукашевича, Торис аккуратно уложил его на кровати. Уходить сразу не хотелось: кофе делал свое дело. Светлая рубашечка, аккуратная, без единого пятнышка, мягко обнимала худощавое тельце. Пятен нет даже на рукавах. И когда он успел стать таким аккуратным? Пусть подколы и дерзости не прекращались, даже больше сыпались на голову альфы, но что-то точно поменялось. Тетради больше не валялись где попало, хоть и видно было, что Феликсу тяжело поддерживать порядок. Да и тексты переписывать он стал пусть и медленнее, но зато красивее, даже без помарок... Вдруг омега нахмурился во сне и дернул руку к голове. Пальцы как-то привычно провели по лицу и, собрав разметавшиеся волосы, убрали их за ушко. А сам он беспокойно заворочался. - Ну-ну-ну, тс-с-с, - Лоринайтис с улыбкой погладил Феликса по голове. - Все хорошо, я здесь. - Лит, - тихо послышалось ему. - Да, крошка? - альфа наклонился ниже. - Я люблю тебя, Лит, - невнятно произнес омега во сне. Рука его тронула убранные волосы и упала на подушку. Феликс тихо и беспробудно спал. А Торис, резко поднявшись, вышел из комнаты. В груди разлилось что-то теплое, не давая дышать, а на лице сияла бездумная счастливая улыбка. Пора заканчивать этот глупый план. *** Он громко распахнул двери и вошел в комнатку. Феликс только сонно потягивался, едва-едва раскрывая глаза. - Поднимайся! Я твоего истинного нашел! - сразу начал Лит. - Что? Какой истинный? - мальчишка потирал глазки спросонья, совершенно ничего не понимая. По телу прокатывались какие-то незнакомые теплые волны и вставать вовсе не хотелось. - Твой! - Торис дрожал уже от нетерпения. - Я проанализировал все твои показатели и нашел полностью совместимого кандидата! Омега уже окончательно проснулся и поднялся на локтях. Далось ему это немного тяжелее, чем обычно: тело стало каким-то... теплым и непослушным. Он глядел на Лита, и в глазах его медленно зарождался ужас. - Подожди, т-то есть... - Вставай-вставай-вставай, потом вопросы! - Лоринайтис подбежал к омеге и, подхватив его под грудь, радостно завертел по комнате - сверкали только растопыренные ручки и ножки. Мальчишка завизжал испуганно и весело. - Он придет сегодня вечером, тебе нужно срочно подготовиться! И не вздумай ничего напортить, слышишь? Не зря же я тебя учил все это время! Альфа быстро опустил его на пол и выбежал, оставив Феликса совершенно смятенным. Где-то внутри зарождалась тихая тоска, а вслед за ней пришла отчаянная решимость. Он-то думал, что этот момент никогда не настанет... Быстро одевшись в свою светлую как всегда одежду, он прихватил волосы розовой лентой и босиком выскочил вслед за альфой. Тот нашелся в классе. Надо решаться! Сейчас или никогда! Феликс неслышно вошел, замирая от волнения. Что говорить? Как? А что скажет Торис? Что о нем подумает? - Эм... Лит... Альфа обернулся. Мальчишка задрожал под взглядом этих глубоких синих глаз. - Что? Сильные ласковые руки быстро собрали темные шелковые волосы черной лентой. Лукашевич даже засмотрелся на это незамысловатое движение - руки его сами потянулись к растрепанным и непричесанным волосам. - Ты еще не умылся? - строго произнес бархатный голос, отрывая юношу от созерцания. - А ну марш в ванную! И Феликс, повинуясь этому полушутливому приказу, вышел печально. Не получилось... Минут через пятнадцать он снова стоял за спиной Лита. - Ой! Ты меня напугал! - рассмеялся альфа, разворачиваясь. - Лит, я... - Причесываться! - Лоринайтис снова выпихнул его за дверь. - Но Лит! - Да что ты заладил - Лит и Лит, других слов, что ли, не знаешь? Что у тебя? - Торис уже, кажется, сердился. Феликс набрал в грудь побольше воздуха. - Я не могу! - выкрикнул он и зажмурился. - Я не могу сегодня встретиться с моей парой! Он слышал, как Торис, медленно и мягко шагая по полу, приближался, нависал над ним... - И почему же это? - произнес он полушепотом, наклоняясь к пунцовому ушку. - Я...я...я болен! Феликс усиленно закашлял, сквозь едва приоткрытые глаза поглядывая на недоверчивую складочку между бровями. И в самом деле, то ли от волнения, то ли еще от чего, сердце билось чаще, словно разгоняя по телу чутко спящий огонь, в любую секунду, готовый зажечься. Это было новое и совершенно непонятное ощущение. - Да неужели. Ну-ка, - Феликс почувствовал мягкое прикосновение ко лбу. Как же он тогда желал, чтобы Торис почувствовал весь этот пробуждающийся огонь в его крови! Но он только насмешливо хмыкнул. - Ничего не знаю. Давай, ради сегодняшнего дня я столько над тобой работал, а ты! С твоей стороны будет очень невежливо все испортить! - Лоринайтис потрепал мальчишку по голове, развернулся и ушел, закрыв за собой дверь класса. Феликс остался один. Душа его разрывалась. Ему очень не хотелось обижать Лита, заставлять его себя ненавидеть, но при этом... он не представлял себе жизни с кем-то другим. Любая мысль об этом вызывала сильное отвращение. Лучше уж умереть! Если сегодня все пройдет хорошо, то, возможно, альфа будет доволен и никогда больше не будет следить за ним. И тогда... впору тогда удавиться. Теперь он знал, что делать. Он решительно развернулся и быстрыми шагами направился в свою комнатушку. Жить ему, получается, оставалось чуть больше суток: значит, стало быть, помирать - так с музыкой! Уже через несколько минут он стоял под дверью кабинета причесанный, умытый и ухоженный и улыбался. Ярко и совсем наигранно... Целый день прошел совсем незаметно. Готовка, уборка, выбор одежды, украшение комнат - за мелкими делами прошел целый день. Трудно представить, что вот этот конкретный день - последний в твоей жизни, практически невозможно. Кажется, что все это - неправда, что завтра проснешься и раз - все то же самое! А завтра уже не будет. В животе, где-то внизу, была какая-то неестественно теплая пустота, голова раскалывалась - но Феликс все списывал на волнение. - Ну что, готов? - прошептал бодро Торис, наклоняясь к светлым волосам, с безупречно вплетенной в них черной лентой. Рука его скользнула по мягкой свободной синей блузке, к соблазнительным бедрам, обтянутым в узкие черные штаны. Все это скоро будет его... - Угу! - весело промычал омега и улыбнулся. Благо, в сумерках не было видно, как предательски мокро сверкали его глаза. - Не дерзи, не перечь и делай то, что он тебе скажет, ясно? - строго погрозил Торис. - Понял? Омега только слишком уж радостно кивнул. - Ну тогда вперед! - его подтолкнули к двери. - А я не буду вам мешать. И во всем длинном темном коридоре он остался один. Музыкальная комната - ха-ха, какая ирония: место, с которым было связано столько счастливых моментов, станет его проводником ко вратам Ада! Голова жутко болит... Да и ладно, кому какое дело в конце концов! Он просто обязан соблазнить эту неизвестную скотину, которая разлучает его с Литом! Глубоко вдохнув - перед продажей не надышишься - он шагнул к приоткрытой двери... Гость уже ждал его там. Сокрытый от него ночной темнотой, он сидел на кожаном черном диване, положив ногу на ногу и облокотившись на подлокотник. По комнате медленно распространялся свежий запах пшеничных колосьев. Будто он вышел в поле жарким летним днем и идет, и нет полю ни конца, ни края... Даже голова, кажется, не болит... - Здравствуйте, - Лукашевич легко поклонился. - Я... - Феликс, - закончил за него чуть низкий и даже слегка неестественный голос. - Я осведомлен. Ну что ж, Феликс, - незнакомец величественно опустил голову, - Расскажите о себе. Чем вы занимаетесь, что умеете? Лукашевич медленно двинулся к стулу напротив незнакомца. Ему срочно нужно было выиграть немного времени, чтобы привести свои мысли в порядок. Что отвечать? Что он - бывшая шлюха? - У меня была несколько тяжелая ситуация в... самом начале моей жизни, - начал он запинаясь, сжав руки в кулаки и положив их на колени. - Но потом все стало хорошо... благодаря моему очень хорошему... другу... наверное... И теперь я играю на фортепьяно... Это все. Прошу прощения за краткость, - мальчишка опустил голову, ожидая следующих указаний. - Не беспокойтесь. Так вы играете на фортепьяно? А можете ли продемонстрировать? - голос прозвучал даже слегка заинтересованно. Мягкий аромат заставлял сознание плыть, внизу живота и где-то у поясницы было уже не тепло - жарко. Он почти чувствовал, как внизу становится мокро. Это сила истинного? Что это, черт возьми?... - Да. Всенепременнейше, - кивнул хмуро Феликс и, чувствуя, как ноги начинают дрожать, медленно шатнулся к роялю. Непослушные пальцы привычно легли на клавиши. Омега глубже вздохнул - и тут же начал. Мелодия прыгала и переливалась, словно живая. Ноты перед глазами расплывались, разрывались и соединялись в странном танце. Пальцы выводили нечто такое, что пугало его своей дикой и неприрученной красотой. И запах. Этот тихий запах заполнял легкие, сводил с ума. Юноше внезапно стало страшно. Оборвав мелодию резким аккордом, он развернулся. Среди всех этих расплывающихся в глазах предметов он четко различал властную фигуру, медленно к нему приближавшуюся. - Прошу прощения, - выдавил он. - Мне... слегка нездоровится... Я выйду?... Он поднялся, шагнул, и... пошатнувшись, упал прямо на руки подошедшего альфы. - Я... Теплые знакомые руки нежно обняли его. - Не уходи. Останься. Я с тобой... *** Солнце поблескивало сквозь задернутые занавески. В смятой постели было тепло, даже жарко. Лукашевич открыл глаза. Туманные события прошлой недели словно проснулись вместе с ним и закрутились в бедовой голове. Собственные стоны, боль, даже разодранную его коготками кожу... Ему стало чертовски стыдно. Тут даже списывать все на физиологию бесполезно - от волнения ли, или от близости, но похоже, организм стал по-особенному реагировать на этого человека. Наверное, именно это и называлось у Арти "течкой" и из-за этого он отсиживался в своей комнатенке. А впрочем, это не так важно. Разве не он был так непоколебимо и самодовольно уверен в том, что любит только Лита? Не он ли клялся себе, что "если не с ним, то ни с кем больше"? Не он ли испытывал страшное отвращение до этой встречи к неизвестному? Он. Он, Феликс, стонал и извивался под чужим телом, получал самое искреннее, незабываемое и оттого не менее постыдное удовольствие. Тьфу. Отвратителен сам себе. Кроме него на кровати уже никого не было. Наверное, альфа встал минуту или две назад - под одеялом было все еще жарко. Что ж, пожалуй, так и лучше. Он поднялся, морщась от давно забытого ощущения где-то внизу спины, и, чуть пошатываясь, вышел из комнаты. Это была та часть дома Ториса, в которую он так и не успел зайти. Но дела это не меняло: Феликс знал, куда идти, чтобы быстрее попасть к кухне. Все это - последнее, что он увидит в жизни, да он и не особо смотрел. Какая уже разница? Каждая ступенька все ближе подводила его к страшной черте, которую он в отчаянии решился переступить. Вот уж и лестница кончилась. Коридор. Стоит ли просто взять нож и уйти из дому? Лит, наверное, испугается, когда найдет его дохленькое тельце у себя на кухне. А так... Подумает, что слишком смутился и попросит этого чертова незнакомца поискать омегу на ближайших улицах, а сам останется дома. Вот и дверь. Тяжело ступая по холодному полу, он дошел до шкафов. Кажется, ножи лежат здесь... - Так-так, и что это у нас за чудо-юдо? - недовольно проговорил кто-то за спиной. Лукашевич отпрянул от стола и развернулся. Перед ним в мягком белом халате на голое тело стоял Торис, опершись на косяк двери. - Я, конечно, все понимаю, это твой дом и ты такой красивенький, но это вовсе не значит, что можно расхаживать голышом, - он перевел взгляд на руки юноши, - да еще и с ножом в руках! Если ты хотел себе хлеба отрезать, то ножичек ты взял слишком уж большой. Положи. Феликс послушно отложил свое будущее орудие самоубийства обратно в шкаф и смущенно закрылся руками. - Давай, рассказывай, что ты собирался делать. - Ничего, - буркнул Лукашевич, отводя взгляд. Не говорить же ему правду, в конце концов! Альфа принюхался. Врет ведь как дышит! - Если бы было "ничего", ты бы остался в кровати. Ну? Мальчишка задрожал под его взглядом. - Хотел поесть приготовить... Нет. Снова ложь. Ну что же, тогда придется идти на крайние меры. По кухне внезапно распространился знакомый запах свежей пшеницы, смешиваясь со сладким яблочным ароматом. - Что ты собрался сделать? - бархатный голос был вкрадчив и мягок, но не терпел неповиновения. - Я... собирался себя убить, за то что был не с тобой... - тихо послышалось ему в ответ. Осознание сказанного пришло в следующую секунду. Омега ахнул и зажал рот руками, чувствуя, как мрачнеет лицо Ториса. - Феликс, - мягко проговорил он, приближаясь. - Мой глупышка... Дурачок... Солнышко мое... Я дурак, зря затеял этот глупый спектакль! Если бы я знал, что ты так решишься... Ласковые теплые руки ловко подхватили мальчишку. Альфа прижал его к груди, чувствуя, как трепещет в ладонях худое тельце. Что было бы, опоздай он на пару минут? - Так это... ты... - выдохнул юноша, прижавшись крепче. - Это ведь ты? Ты мой истинный? На лице его расцветала радостная улыбка, а глаза сияли. Он весело рассмеялся и впервые смело обнял свою настоящую, лучшую в мире Пару. - Да, это я, я здесь, с тобой, - Торис мягко провел по светлым волосам, пахнущим цветами яблони. - мое маленькое Золото...