В тумане тайн

Где-то в соседней комнате мерно тикают часы, отсчитывая минуты и секунды нашей бестолковой жизни. Рядом — твой нахальный рыжий кот, который беспардонно устроился возле тебя. Завернувшись в уютный плед, ты сидишь на диванчике и смотришь собственный фотоальбом. — Грейнджер… — я аккуратно поправляю каштановый локон, бросивший тень на твоё лицо. — Расскажи, где ты? — Я здесь, — улыбаешься ты, откладывая в сторону альбом в темном переплете. — С тобой. — Конечно, — соглашаюсь я, глядя на искрящиеся лучики в карих глазах. — В моём воображении. — Я бы это так не назвала. Ты задумчиво наклоняешь голову, устремляя на меня самую загадочную из всех улыбок, существующих на свете, а потом нежно целуешь. Я привлекаю тебя к себе, обнимая ещё крепче. Я не хочу отпускать тебя, Грейнджер!.. И кто виноват, что ни улик, ни новых зацепок нет? Сейчас — впервые за всё время своей работы — я оказался в тупике. И только ты, только ты, Грейнджер, не разрешаешь мне опустить руки и окончательно сдаться. «Мяу». Рыжий котяра снова проголодался и хочет есть. Ухожу на кухню, а вернувшись, уже не вижу ни тебя, ни твоего пледа. Только темный фотоальбом, одиноко лежащий на диване. Это снова лишь обрывки твоей души, навсегда покинувшей тело. В воздухе — лишь слабый аромат духов с оттенком пряного сандала. На журнальном столике — те самые злополучные фотографии, из-за которых в нашем деле стало на два трупа больше. Опускаюсь в кресло рядом со столиком и в очередной раз беру два склеенных снимка. Теперь я знаю, о чем ты хотела поговорить с Поттером. Портретная карта раскрыла новый виток этих загадочных преступлений, но не прояснила ситуации. Я уверен — ты знала больше нас всех, ты хотела сказать что-то важное. «Привычка» — надпись на обороте, которая тебе говорила об очень многом, но мне — ни о чем. Снова смотрю на изображения четырёх людей, которых уже давно нет в живых. Весёлая пухленькая Пэнси в кремовом пальто, которое так ей идёт. Рядом — её молодой супруг, напоминающий художника в небрежно наброшенном шарфе. Возле них, на втором снимке — улыбчивая Миллисента в бордовом платье с открытыми плечами. Вечер прохладный, а потому любящий Майкл заботливо обнимает её, укрывая коричнево-бежевой шалью. Счастливые и влюблённые — в прошлом. Внезапно мой взгляд зацепляется за одну незначительную деталь на снимке с Милли. Сущая мелочь, но от увиденного начинают дрожать руки, сжимающие фотографии. Лихорадочный взгляд несётся влево — на изображении с Пэнси та же деталь. Этого не может быть! Это какое-то безумие! Внутренний голос слабо пытается найти какие-то вялые доводы обратного, но именно сейчас небо мыслей светлеет, разгоняя пасмурные облака. Теперь мне всё ясно. Или практически всё. Даже не вспомнив о верхней одежде, я бросаюсь на улицу, захлопнув на ходу дверь дома. Щелчок и быстрый вихрь трансгрессии. Теперь я знаю, кто убийца, но это — лишь твоя заслуга, Грейнджер!

***

Невысокий, достаточно старый особняк встречает меня пустыми окнами и темнотой в них. Дверь поддается с третьего заклятия. Стараясь идти быстро, но бесшумно, миную коридор, осматриваю несколько полупустых комнат. Ничего. Никого. Возвращаюсь ко входу и дергаю ручку двери, ведущей в подвал. Не открывается. Несколько заклятий вызывают неприятный шум, но всё-таки освобождают путь. Темная лестница, запах сырости и гнили. Заметив что-то светлое на полу, бегу по скользким ступенькам, едва не падая. Грейнджер! Это ты, Грейнджер! Трясу твоё вялое тело, которое сейчас напоминает лишь сломанную куклу. Холодные руки, бледное лицо, ледяные губы. Я знал, что увижу это, но всё равно не был готов. — Гермиона… — тихо шепчу я, пытаясь разглядеть хотя бы искорку жизни в твоём мертвом лице. — Ты всё-таки пришёл, — раздаётся презрительный голос за спиной. Резкий поворот, удар заклятия и взмах палочкой. Прекрасно отработанная на квиддиче реакция в очередной раз не подвела. Наши палочки не просто выбило из рук — по всему подвалу разлетелись их мелкие щепки. — Как ты нашёл меня? — злобно спрашивает она, не в силах скрыть досаду.  — По чеку, — равнодушно отвечаю, поднимаясь во весь рост, словно заслоняя собой тело Грейнджер. — Ты ведь совсем недавно купила это поместье, Астория. Последнее слово — как пощёчина, и её лицо едва не дергается от ненависти и отвращения, которое я вложил в него. — Какая же ты дрянь, — бросаю ей в лицо. — Ты не лучше! — королевская маска разлетается вдребезги. — Всё из-за тебя, Малфой! После поражения Тёмного Лорда ты, Пэнси, Миллисента — вы все продолжали купаться в деньгах! А я? Что я? Мне пришлось стать лишь обедневшей подругой вас, избранных! Все мои платья, украшения были проданы, приглашения на приёмы и встречи уже не приходили — но я терпела. Я верила, что справедливость победит! А потом ты бросил меня! Эти две стервы, Пэнси и Миллисента, наслаждались жизнью, а потом вышли замуж за очень состоятельных людей. У меня не было ничего! И я решила отомстить всем вам! — Я знаю, — холодно отвечаю я, жалея, что не умею убивать взглядом. — Что ты знаешь? Что? — в исступлении кричит она. — Ты не знаешь, как было трудно отравить сначала одного, а потом второго подонка, муженьков этих потаскух! Но я ведь была другом этих семей! Я сделала оборотное зелье и почти неделю обнимала и целовала каждую из этих шлюх под видом её мужа, уговаривая поехать в романтическое путешествие. Они снимали деньги — и это был их приговор. Ты не знаешь, Малфой, какой ужас я испытала, когда эта дрянь, — она бросает полный ненависти взгляд на мёртвую Грейнджер, — когда эта чертова гриффиндорка начала копать под меня и лезть не в своё дело. — Значит, она оказалась умнее тебя, — ядовито отвечаю я. — Нет! — безумно хохочет Астория. — Она была лишь на пути к разгадке. Я для нее была вне подозрений. Разве можно подозревать в убийстве несчастную подругу? Она сама впустила меня в свой дом. Я хотела сразу забрать фотографии, которые у неё были, но проклятый Поттер нарушил планы. — Не повезло тебе и во второй раз, когда ты влезла через разбитое окно, — продолжаю я. — Эти снимки нашёл я. А потом — и два новых трупа. Даже портретная карта мракоборцев не распознала обмана на этих фотографиях. — Да, — кивает она. — Но мой главный вопрос: как ты вычислил меня? — Мне помогла в этом Грейнджер, — злобно ухмыляюсь я. — Она всё-таки намного умнее тебя, Астория. — Как? — шипит она, делая шаг навстречу. — Привычка, — пожимаю плечами и бросаю в неё весь лёд во взгляде, на который только способен. — Она подозревала, что все убийства — дело рук одного человека, хотя, скорее всего, не подозревала, кого именно. На последнем фото Пэнси тесёмки на шарфе её «мужа» заплетены в хитроумные узелки. На шали Миллисенты есть бахрома, которая побывала в руках её «супруга» — и там то же самое. Грейнджер не знала, но я-то прекрасно помню, кто с детства плетёт узелки на всех нитях. «Психологические особенности личности таковы, что человек не может изменить определённые привычки, оставшиеся с детства. Даже усиленно стараясь перебороть в себе нейрофизиологические привычки, человек не сможет побороть их до конца» — это вырезка из какой-то научной статьи, которую сохранила Грейнджер. Простой клочок старого пергамента разгадал все твои тайны, Астория. — Ты всё равно не выйдешь отсюда живым, — сверкают ненавистью её суженные глаза-щели. — Или ты играешь по моим правилам, или будем биться до конца. — Врукопашную? — насмешливо бросаю я. — Мне всё равно. Говори, что тебе нужно. Это правда. Рядом — мёртвое тело единственного человека, который заставил меня поверить в свет и счастье, увидеть улыбку солнца в самый пасмурный день, в самом простом домике на окраине Лондона. Больше, чем потерян, уже не потерять. — У меня есть два одинаковых флакона, — Астория вынимает из элегантной сумочки два пузырька с прозрачной жидкостью. — В одном снотворное, в другом — смертельный яд, при котором происходит засыпание. Давай выпьем за наше прошлое — и потом узнаем, кому суждено проснуться. — Ты так и не научилась жить без своих спектаклей, — бросаю я и наугад выбираю один из флаконов. — За будущее! Но не твоё, Астория. Залпом пью приятную сладковатую жидкость, замечая, как она делает осторожные глотки из своего пузырька. Говорят, убийцы всегда боятся смерти — даже в тумане собственного безумия. Но иногда именно смерть может быть избавлением от земных страданий. Астория медленно опускается на каменные ступени подвала, удовлетворённо улыбаясь и смеживая потяжелевшие веки. Да, сегодня ей снова повезло. Но мне всё равно. Чувствуя тяжесть, которая постепенно наваливается на сознание, опускаюсь на холодный пол рядом с Грейнджер. Ледяные тонкие пальцы и бархатная кожа. Поправляю прядь непослушных волос, упавшую на её лицо и вдыхаю легкий сандаловый аромат. Как там назывались эти духи? «Янтарные чары» или что-то вроде того. Да какая разница — дело ведь не в твоей парфюмерии, Грейнджер. Только прости, что не успел, что так и не понял всё вовремя, раньше. Возможно, ещё тогда, в далёкие и глупые школьные годы…