Мальчик, который любил Смерть

      Гарри ходил в младшую школу вместе с Дадли. Мир оказался намного больше, чем Гарри себе представлял, но это нисколько не омрачило его, лишь раззадорило. Позже он с чисто детской радостью узнал, что у него в классе учатся аж три мальчика Тома. Тогда подумалось, что поиски особо и не затянутся, но после того, как Гарри удалось заглянуть в список учеников школы, он чуть не задохнулся от накатившего чувства безысходности.       Двадцать пять Томов. Двадцать пять мальчиков Томов в одной только его младшей школе. А сколько этих Томов и школ по всей стране? А во всём мире? Гарри никогда не думал начать искать Тома раньше того момента, как он начнёт учиться в школе. Воспитательная беседа с тётей в своё время сильно повлияла на него. Да и не думал он как-то о том, что Тома будет так сложно найти. От наивности определённо точно нужно было избавляться.       Уныние держалось пару дней, а потом пришла мысль, что госпожа не дала бы ему какое-нибудь невыполнимое задание, а значит, всё проще, чем он думает.       Решение оказалось очень простым. Ведь если леди Смерть вытащила кусочек Тома у него из шрама, то значит, что он мог попасть туда только в момент получения. Гарри было необходимо узнать всё о той автокатастрофе. Возможно, из-за Тома его родители погибли. Кажется, неизвестный мальчик был не совсем мальчиком и не совсем неизвестным.       Осада тёти Петуньи шла не самым лучшим образом. Хоть за прошедшие годы у них и сложились довольно-таки неплохие отношения, но этого явно не хватало, чтобы выведать у тёти больше чем "были пьяны и попали в аварию, не лезь больше". Узнать так ничего и не вышло.       Гарри всё также мечтал встретиться со Смертью. Он больше не отсылал ничего госпоже, после того раза с бабочками. Гарри знал, что всё точно получилось, да вот только он потом ещё неделю лежал с лихорадкой не в силах пошевелиться. Тётя долго ругалась и сказала что-то о переутомлении. Больше Гарри не отправлял таких подарков госпоже, хоть и очень хотелось, но мальчик пообещал себе, что новый сделает только тогда, когда найдёт зацепку в поисках Тома.       Миссис Лавхёрт периодически сидела с ним, когда Дурсли хотели отдохнуть (несколько чудесных рецептов домашних пирогов сделали её добрым другом Петуньи). Она рассказывала ему удивительные истории, угощала вкуснейшей выпечкой и тепло улыбалась. Гарри радостно называл её другом. Она привила ему любовь к книгам, научила слышать музыку, показала прекрасное в самом обычном. Всё чаще и чаще он начал замечать, как её лицо, почему-то отчаянно напоминающее печенье с шоколадной крошкой, кривилось от боли. Гарри видел, как из неё медленно утекает жизнь.       Миссис Лавхёрт была уже давно не молода. Она подслеповато щурила необычайно синие живые глаза, когда читала. Кожа её была морщинистой, загорелой с множеством родинок и яркими выступавшими венами, будто застывший воск. Темноватый, испытанный временем, но всё ещё мягкий.       Гарри нравилось проводить пальцами по светлым рекам вен на руках миссис Лавхёрт, чувствовать течение её жизни под кончиками пальцев, она говорила, что от этого становилось легче и теплее. Почему-то ей было холодно умирать. Волосы, всегда забранные в строгий пучок, уже давно забыли цвет своей молодости. Она была такой хорошей, таким прекрасным другом и тем печальней было знать, что расставание близко. Гарри знал, что так надо, что это правильно.       Когда Гарри было девять, миссис Лавхёрт умерла. Мистера и миссис Дурсль пригласили на похороны, как близких друзей. Гарри взяли только на поминки. Он сидел во дворе дома миссис Лавхёрт и знал, что леди Смерть позаботится о его добром друге.       — Почему ты улыбаешься в такой день? — прервал размышления Гарри злобный девичий голос.       — А зачем мне грустить? Миссис Лавхёрт было больно, а сейчас ей тепло и спокойно. Леди Смерть её не обидит, — с лёгкой печальной улыбкой Гарри посмотрел на стоящую перед ним девочку лет восьми и с трудом узнал в ней внучку своего старого друга.       — Ты... Ты... Ты просто дурак! Как можно радоваться её смерти? Её же больше нет с нами! Она же больше никогда не будет со мной! — девочка покраснела от злости, тяжело дышала и яростно сверкала такой знакомой небесной синевой своих глаз.       — Ей было очень больно, — Гарри пожал плечами. — Она сильно болела и долго мучилась. Я думаю о её счастье и спокойствии. Ей там будет лучше, вылечить её не могли. Леди Смерть освободила её от боли. Хоть мне и грустно, что миссис Лавхёрт больше не будет рядом, но я прежде всего хочу, чтобы ей было хорошо.       Девочка рассержено топнула ножкой и в злых слезах убежала в дом, не найдя что ответить. Гарри тяжело вздохнул и, последний раз посмотрев на дом миссис Энис Лавхёрт, шёпотом пожелал ей счастливой дороги.       Жизнь шла своим чередом. Всё ближе было его одиннадцатилетие и почему-то тётя Петунья всё более нервно посматривала на него. Будто ждала, что он сейчас взорвётся и заберёт их всех с собой. Тётя Петунья что-то знала. И она продолжала чего-то со страхом ждать, а может просто переживала из-за скорого дня рождения Дадли. Это было вполне в её духе.       Гарри много времени проводил в городской библиотеке, тётя великодушно оформила ему читательский билет, чтобы "не было времени на всякие странности". Мальчик многое узнал за прошедшие года. Про леди Смерть, про то, что в одной из религий Востока бабочки собирают души и относят в другой мир... В общем информации было много, но чему верить Гарри не знал.       Поиски неизвестного человека с расколотой душой теперь казались невыполнимыми. Гарри однажды даже почти поверил, что госпожи Смерти не существовало никогда, и он сам её придумал, но золотой огонёк в руке заставил собраться с силами. Мальчик больше не позволял себе усомниться в леди.       А потом он случайно выпустил огромную змею из террариума в зоопарке. Было почти что весело, если бы Дадли не провалился за стекло. Тётя и дядя очень выразительно посмотрели на Гарри, после того как вытащили сына и получили извинения от персонала зоопарка.       На удивление, его не ругали, а из подслушанного разговора тёти и дяди удалось понять лишь то, что они готовы отправить его в школу, чтобы он больше не творил так явно свои странности. Дядя вообще давал тёте Петунье добро на все её решения. До Гарри так и не дошло при чём здесь школа и исчезнувшее стекло.       В один из прекрасных летних дней на имя Гарри Джеймса Поттера пришло письмо. Мальчик тупо на него смотрел в непонимании, пока Дадли не вырвал конверт у него из рук.       — А Гарри получил письмо! — Поттер даже поморщился от верещаний Дадли.       Тётя Петунья выглянула с кухни, забрала у сына письмо и отправила того завтракать. Женщина задумчиво смотрела на Гарри, будто не могла решиться на что-то, а потом, глубоко вздохнув, отвела его в свою спальню, подальше от Дадли, и рассказала о волшебстве.       На секунду мальчик испытал разочарование, что волшебный огонёк действительно оказался... волшебным. При чём волшебным не из-за леди Смерти, а из-за того, что сам Гарри был чародеем.       — Из-за чего на самом деле погибли мои родители? — многое из рассказа тёти обрело смысл, делало его собственную жизнь намного понятней.       — Их убили. Я не знаю всего, мне и не сказали бы ничего, — недовольно фыркнула Петунья. — Был у них какой-то там волшебник. Вроде война с ним или ещё что... Не знаю! Убил Лили и её мужа, а тебя не смог. Это всё, что я знаю.       На Петунью было жалко смотреть. Сердце Гарри сжималось от сочувствия. Он не помнил свою мать, не мог грустить по ней так, как надо. Петунья потеряла сестру. Она потеряла самого родного, по-настоящему своего человека из-за чужого мира, чужой войны, чужого эгоизма.       Теперь всё обретало особый смысл. Тонкие линии морщинок у глаз, горький изгиб рта, невыносимая тоска в глазах и седая прядка, которую тётя всегда так старательно закрашивает. Маги забрали у Петуньи сестру, и она привязывала как могла к себе Дадли, чтобы если что, тот не смог её покинуть.       Просто Петунья где-то глубоко в душе была несчастна от этого страха. Просто не могла насладиться в полной мере своим счастьем. Гарри это видел, понимал и принимал.       — Я не дам им больше ничего разрушить, тётя, — и хоть больше он ничего не сказал, не пояснил свои слова, но Петунья как-то облегчённо выдохнула, расправила плечи и вышла из комнаты, тихо, на грани слышимости, шепнув Гарри "ты тоже часть семьи". Большего было не надо.       Письмо мальчик всё же прочёл и подумал, что ни за что бы не взял жабу в школу как домашнее животное. Уговорить тётю пойти с ним в волшебный квартал, чтобы закупиться к учёбе, оказалось легко. Всего лишь выполотые грядки — цена.       Забавно, что сопровождающий из школы заявился в тот же день, что и планировался для похода за учебными принадлежностями. Огромный человек, великан не иначе, нечёсаный, неопрятный, какой-то даже необразованный... Откликался на фамилию — Хагрид.       — Я ж тебя совсем махоньким помню, Гарри... А сейчас вона как. Уже в школу идёшь, — кажется, ещё чуть-чуть и Хагрид начал бы лить слёзы. Умиления ли, сожаления ли Гарри так и не понял. — Я тут это... Я зачем пришёл-то... Гарри, я тебя в Косой переулок сопровождать буду. Собирайся и пошли!       Вот только Гарри что-то совсем не прельщала идея идти с каким-то непонятным, незнакомым человеком куда-либо. Хорошо, что тётя вступилась за него.       — Мальчик никуда с вами один не пойдёт. В любом случае я буду с ним, — тётя Петунья строго посмотрела на великана и добавила, видя, что он хочет что-то возразить. — Это не обсуждается.       — Я без тёти не пойду! — решил вставить своё веское слово Гарри, и великан окончательно сдался.       Дадли был оставлен у старушки миссис Фигг за неимением других вариантов, Гарри не мог злорадно не похихикать по этому поводу. Кошек миссис Фигг они с Дадли не любили одинаково сильно.       Косой переулок был... сумбурным. Было слишком много всего и выцепить из этого всего что-то нужное было очень сложно. Слишком много ненужного, слишком фантиково... Что под этим фантиком, Гарри не знал. Казалось, что переулок пытается заманить его в какой-то выдуманный им самим мир. Гарри не хотел быть ведомым. Тётя держалась с достоинством, но Гарри кожей чувствовал исходящее от неё напряжение. Она привыкла бояться этого мира. Он осторожно взял её за руку.       — Сначала нужно эт... в банк зайти. Надёжней Гринготтса места нет! Может только Хогвартс... — за огромными шагами Хагрида ни Гарри, ни Петунья нормально не поспевали, зато слышать его могли бы и с другого конца улицы. — Твои родители, Гарри, тебе наследство оставили, снимем деньги и купим всё необходимое, — тётя недовольно поджала губы.       Гоблины были неприятными, но ощущение оставляли хорошее. Собранные, деловитые... и забавные. Маги правда верили, что сотрудники банка взвешивают настоящие драгоценные камни прямо у всех на виду? Гарри отчего-то отчётливо видел стекляшки. Самые обычные подделки. А потом стало не до гоблинов с их стеклом.       Тётя Петунья, презрительно кривя губы и уничижительно смотря на Хагрида, язвительно интересовалась у гоблинов, почему ключ от сейфа наследника семьи Поттеров находится непонятно у кого. Сотрудник банка явно стушевался и передал ключ миссис Дурсль, как опекуну. Они обменяли фунты на галеоны и пошли за покупками. Тётя что-то недовольно бормотала под нос и яростно торговалась за каждый кнат с продавцами.       Было волнительно покупать волшебную палочку. Тётя осталась снаружи, кажется, у неё были не слишком хорошие воспоминания об этом месте, а Хагрид попросту был таким огромным, что и не зашёл бы.       Мистер Оливандер был странным. Чувствовалось в нём что-то знакомое. Необычными были глаза, которые словно видели что-то другое, что-то не относящееся к их миру. И мистер Оливандер явно что-то знал о нём, хоть и не говорил ничего, кроме пространных рассуждений о сущности волшебных палочках, что даже начало усыплять Гарри.       Щекотка в мыслях на краю восприятия заставила встряхнуться и представить свой волшебный золотой огонёк, который внезапно вспыхнул в мыслях так ярко, что мальчику пришлось зажмуриться даже в реальности.       — Вы очень сильны, мистер Поттер. Удивительно, что вы почувствовали, — прикрыл глаза, словно от головной боли, мистер Оливандер.       — Вы копались у меня в голове! — Гарри не видел пляшущего пламени в своих глазах, он не слышал, как тихо звенят стёкла. Гарри терпеть не мог, когда лезли в его дела.       — Мне было любопытно, какой дар вам подарила Вечная Леди, — казалось, Оливандера вообще ничего не трогало.       — Вечная Леди? Вы о ком?.. — смятение вытеснило ярость.       — О Смерти, конечно же. Правда, я так и не увидел почти ничего... Многие дары даются леди Смертью. Есть маглы-медиумы и это может быть дар Вечной Невесты, — мистер Оливандер помолчал немного и, сомневаясь в том надо ли это говорить, сказал. — Мастерами волшебных палочек не рождаются. Нужно получить дар леди. Попробуйте эту палочку, — Оливандер перевёл тему так быстро, что Гарри в прострации пробовал каждую палочку, что давал ему продавец.       Остролист и перо феникса подошла лучше остальных, но не идеально. Оливандер недовольно бормотал себе под нос, но Гарри уже так устал, что купил эту палочку. И уже уходя, мальчик обернулся, чтобы задать лишь один вопрос:       — Вы так и не сказали... какой дар достался мне от леди Смерти?       Оливандер задумчиво смотрел на Гарри, так долго, что мальчику даже стало неловко:       — Я не знаю что подарила вам леди Смерть, мистер Поттер, — мастер волшебных палочек говорил с недовольством в голосе, его явно било по самолюбию то, что есть что-то неизвестное ему. — Ваш подарок либо слишком далеко, либо совсем на поверхности... До встречи, мистер Поттер.       — Прощайте, мистер Оливандер.       Пора было возвращаться, день прошёл слишком насыщенно, поэтому Гарри хотел отдохнуть. Учебники посмотрит намного позже, всё лето впереди. Перед отбытием на Тисовую улицу удалось всё же узнать имя человека, что убил его семью.       Гарри смотрел на слова "Лорд Волан-де-Морт" на листе бумаги и думал. Ему казалось, что он пытается собрать воедино тысячи разных осколков. Со смешком подумал, можно ли создать из этого слово "вечность", а потом собрал имя "Том". Этот человек возможно был тем, кого он искал. Но как найти того, кто мёртв?       Гарри шёл по берёзовой роще. Она завораживала. Верхушки деревьев пронзали острыми пиками небо. Яркое, бьющее по глазам золото листьев в первые секунды ослепляло, но вскоре Гарри привык к этому свету. Белые стволы деревьев были словно поражены чёрными гнойными червями. Тёмные полосы на коре смотрелись странно, неестественно, ненужно.       Где-то что-то зашуршало, листья, что укрывали плотным полотном землю вдруг начали подниматься вверх. Гарри на мгновение подумалось, что и он сейчас взлетит ввысь, но обошлось. Он стоял на маленьком островке золотых листьев, единственном оставшемся, и смотрел вниз. На тёмное небо.       Тихие, практически неслышимые шаги заставили отвлечься от рассматривания неба под ногами. Гарри сразу узнал тёмные глубокие, как сам космос, глаза. Смерть шла плавной походкой к нему, следы её горели ярчайшими звёздопадами, а золотые листья всё поднимались и поднимались. Фарфоровая кожа радовала глаза персиковым оттенком, тёплый янтарный свет делал девушку более живой... Она была настоящей сейчас и не казалась недостижимой мечтой детства. Шёпот её дыхания заставлял сердце Гарри замирать в сладостном предвкушении чего-то. Мальчик жадно смотрел на ту, кого так давно не видел.       — Молчи, скрывайся и таи... И чувства и мечты свои — пускай в душевной глубине встают и заходят оне, — голос её переливался мириадами нежных серебряных колокольчиков. — Взрывая, возмутишь ключи, — питайся ими — и молчи.       Необычайно остро она смотрела на него, Гарри слушал её затаив дыхание, запоминая каждое слово. Она подошла совсем близко, она была совсем рядом с ним. Последние слова леди Смерть прошептала прямо на ухо замершему в восхищении ребёнку.       — Лишь жить в себе самом умей — есть целый мир в душе твоей таинственно-волшебных дум; их оглушит наружный шум, дневные разгонят лучи, — внимай их пенью — и молчи!.. — слова госпожи вызывали благоговейный трепет, Гарри во все глаза смотрел на неё, впитывая в себя ощущение от близости с ней, она посмотрела ему в глаза, снова невольно заставив мальчика тонуть в своём космосе. — Проснись, Гарри.       Гарри подскочил на кровати с бешено колотящимся сердцем. Пора было собираться на вокзал. Сегодня его ждал Хогвартс.