Узник замка Энд

      Врываться в комнату было бы опрометчиво с моей стороны, поэтому, чтобы убедиться в правдивости своих мыслей, я подошел вплотную к двери, устремив свой взор в маленькую щель. К сожалению я мог видеть только половину комнаты, встань я ближе, был бы замечен Майком Эндом. Все помещение было освещено множеством свечей, расставленных по столам, полкам, полу. По центру стоял на коленях Жером, одетый лишь в ночную рубашку, ибо моему взору открывались его маленькие розовые пяточки и аккуратные соблазнительные ягодицы, просвечивающиеся сквозь полупрозрачную ткань.       В дальнем углу комнаты, напротив меня, восседала в кресле темная фигура. Весьма коренастая для омеги, так что это был не Майк. Свечи были расставлены так, что я не видел ничего кроме его белых одеяний, похожих на лекарские. Он надменно наблюдал за всем происходящим и записывал что-то в небольшую книжечку.       Пол вокруг Жерома был залит странной жидкостью, а до меня доносился сладкий знакомый запах, слегка дурманящий голову. Неужели опять течка? Она же была совсем недавно…       Юный омега с усердием пытался что-то выплюнуть, но за подобное получал по лицу, о чем свидетельствовали приглушенные крики Жерома и громкий шлепок по нежной коже.       Майк насильно заливал в рот своего сына сомнительного вида жидкость, после глотания которой запах только усиливался. Мне стоило уходить, пока я не потерял окончательно голову, но я не мог уйти, не узнав что здесь происходит.       Перед глазами все плыло, стоило лишь на секунду расслабиться. Из забвения меня возвращала ноющая боль в руке, вызванная порезом о запонку, сделанным намеренно.       -Нет… Прошу, хватит, — томным голосом молил юноша, от чего у меня ком в горле встал. Возбуждение увеличивалось вместе с запахом.       — Даю тебе неделю, иначе все повторится, — прошипел Майк, подавая знак гостю в углу.        Незнакомец из тени подошел к течному омеге, натягивая на морщинистые руки белоснежные перчатки. Мой взгляд с трудом оторвался от этого будоражащего зрелища, а ноги понесли прочь от всего этого. Приближаясь к лестнице, я лишь услышал стон и решительный вердикт лекаря: «Он готов.»       Моя фантазия бурно восстанавливала происходящее в комнате, что я не пожелал видеть. Всё тело приходило в удушающее напряжение. Впервые в жизни я проклинал свою способность тонко чувствовать запахи, передавшуюся мне по линии оми. Ведь обычные беты не могут насладиться букетами ароматов своих партнеров, хотя и они сами имеют подобный. Единственное спокойное место, которое пришло мне в голову был садик.       Крупные хлопья снега медленно опускались на увядшую давно траву, перемешанную с грязью, покрывал хрупкие, как тело Хью, ветки шиповника и деревьев, промерзших уже вплоть до самого основания, сохранив лишь корни. Кажется время остановилось, но оно быстротечно и не дает нам достаточно, чтобы подумать. Больше нельзя медлить, оставлять все как есть слишком опасно.       Тускнеющий свет из окон едва освещал излюбленный мной садик, где-то за деревьями мерцали редкие фонари конюшни, где обитали только мои лошади, на которых я вскоре должен буду отправиться домой, к отцу.       Порывистый ветер будто уговаривал меня вернуться назад, в тепло, кровать, но я был полон решимости закончить эту страшную историю и забрать Хью на свободу. Чёрный вороной скакун заржал завидев меня, весь изъерзавший от нетерпения. Так давно я не сидел на его крепкой широкой спине и не гладил густую чёрную гриву. С самого детства только на Вороне я ездил верхом, который не подвёл меня даже на войне. В боле битвы укрыл меня от взрыва, подставив своё могучее тело под осколки. Но ему повезло и он не особо пострадал. Лишь пара царапин.       — Ворон, — в тусклом свете фонаря его грива казалась ещё темнее. Словно ночное небо, на котором лишь 2 звезды — его глаза.       Искать седло и уздцы долго не пришлось, еще утром я просил Льюиса узнать как идут дела с подготовкой Ворона к отъезду. Только верхом на нем я въеду в ворота нашего родового поместья. И рядом будет ехать экипаж, в котором может сидеть только Хью.       Ловко запрыгнув на Ворона, погладив его густую гриву, мы помчались в сторону старого сторожевого домика, скрытого глубоко в садах, потерявших свою былую красоту. Лишь голые ветки, бьющие меня на скаку. Как бы я не уворачивался, все равно получал удар, сравнимый с ударом прутика, которым наказывали изменников и захваченных солдат в военных лагерях.       Я без оглядки промчался в сторону выезда из садов, именно там мельком еще в первый день видел этот злополучный домик, но не придал ему особого значения. Теперь его грязные окна, через который едва пробивался свет от свечи, служили не маяком.       — Дэвид…