Узник замка Энд

      Первое что я вижу утром: красивые волнистые волосы, напоминающие мне пламя, которое охватывало замок Энд прошедшей зимой. Но я не испытывал страх или какие-либо негативные чувства. Это было лишь прошлое, принятое всеми, кроме Хью и Робби. Они до сих без слез не могли вспомнить тот день, ведь где-то там погиб их брат Жером. Первые дни были самыми тяжелыми, особенно для Хью. Дом не был готов к приему такого особенного гостя, поэтому без чьей-либо помощи он не мог выйти даже из комнаты. Обычный слуга был не в силах толкнуть даже коляску так, чтобы она преодолела необычайно высокий порог комнаты.       Каждый день Хью смиренно ждал моего возвращения, когда я сделаю все дела в дома, разберусь с управляющим насчет поддержки хозяйства, отвечу на все деловые письма и подпишу нужные бумаги. Ему было особенно тяжело осознавать, что ему даже завтракать приходилось отдельно. Но вскоре Робби оказался в таком же положении из-за тяжести своего живота.       Ко всему прочему приближался день родов. Доктор буквально ночевал у нас в особняке, мы ему так же доплачивали за то, что он сидел с обоими омегами. Как оказалось, ситуация Хью не так уж и безнадежна. При должном уходе и лечении он мог встать на ноги, можно сказать как ребенок учится ходить, так и он может научиться, но это требовало терпения, много усилий и стараний.       Восстановление дома шло полным ходом. Дэвид с Робби теснились до последнего в небольшой гостевой комнате, где Хью мог бы с трудом проехать на своей коляске. После долгих консультаций и осмотров, мы начали восстановление не только дома, но и ног омеги.       Не раз я присутствовал на массаже и так сказать зарядке Хью, которые устраивал доктор. Парень корчился от боли, ронял слезы, которые не мог удержать, ведь каждый слишком большой сгиб в суставах приносил невыносимую боль, а массирующие движения отдавались как огнем в ослабших мышцах. Хью как ребенок потом дул губки и просил его обнять и поцеловать. Он боялся боли, но терпел, чтобы ходить рядом со мной.       Несмотря на то, что мы почти сразу начали спать вместе, ведь за Хью нужен постоянный присмотр, дальше чем до поцелуев у нас еще ничего не доходило. Даже малая инициатива в виде языка вызывала бурю эмоций и яркий румянец на усыпанных веснушками щеках Хью.       Однообразная рутина затянула всех жителей дома в свои лапы, но только не Хью. Каждый день он узнавал что-то новое о семье Хинлорд, поместье, находил в сопровождении с Льюисом новые комнаты, хотя дворецкому и было тяжело, но он был счастлив видеть улыбку на лице парня.       Весна уже вступила в свои права, а мне не терпелось вывести Хью на улицу. Дэвид же волновался за Робби, который ждал своего малыша. Казалось, вот, уже должны быть роды, а схваток все нет и нет, а живот уже невероятных размеров, что даже без посторонней помощи омега встать с кровати не может.       На сегодня я отдал последний приказ о последнем пороге в доме и подготовке сада для Хью, который я хотел ему показать как только растает весь снег. Сложив оставшиеся бумаги в угол стола, я прищурился в поисках стрелки часов. Было уже достаточно темно, а свеча почти потухла. Хью наверно уже спит…       Я уже собрался уходить, как в дверь кто-то настойчиво постучался. Наверно появились какие-то неотложные дела. Я быстро вернулся за стол, подготовил чернила и перо. Стук повторился.       — Войдите! — крикнул я, как только стук прекратился.       — Господин Эдвард, мистер Хью… — явно запыхавшись, начал тараторить Льюис — течка… быстрее…       Я резко подскочил, не произнеся ни слова, помчался в сторону нашей комнаты. Прислуга уже столпилась вокруг, явно ощущая сладкий манящий запах из спальни. Многие альфы- простолюдины стояли и дрожащими руками держались за одежду, будто это может сдержать их. В каждом проходящем они надеялись увидеть течного омегу, но тут же отстранялись как дикие звери от огня, как только понимали, что ошиблись.       Еще месяцем ранее был серьезный разговор с цирюльником, когда были замечены постепенные изменения в организме Хью. Он стал больше спать, меньше кушал, все больше походил на ленивого и ласкового кота, напрашивался на поглаживания и капризничал. Мужчина сделал предположение, что скоро должна быть течка. Дабы урегулировать цикл, было принято решение отказаться от лекарств и любых подавителей. Я же должен находиться рядом и поддерживать омегу.       У самого входа уже стоял врач с небольшой стопкой полотенец, пеленок, теплым одеялом под мышкой и совсем молодой лакей-бета с кувшином воды.       Какое-то время я стоял молча прямо перед самыми дверьми, из-за которых доносился легкий стон. Приторный аромат напоминал сад замка Энд. Казалось что именно он и наполнял все пространство между деревьями и цветами, будто я вернулся туда опять. Не самые приятные воспоминания.       Положив руку на до ужаса скрипучую дверь, я медленно приоткрыл ее, пропуская минимум света в комнату. Некоторое время мне понадобилось, чтобы сориентироваться в темноте. Тяжелое дыхание Хью в перемешку со стонами наполняли помещение горячим воздухом. Было невероятно душно.        — Эдвард? — прошептал омега, умоляюще посмотрев на меня.        — Да, родной, — сняв с себя все до ночной рубашки, отозвался я и прилег рядом.       Хью сразу же прильнул ко мне, будто ища с моих объятиях защиту. Тонкие пальцы вцепились в белоснежную рубашку, которая впитывала в себя соленые струйки пота с лица и тела омеги. Он судорожно цеплялся за меня, томно произнося мое имя.       В этот момент я понял, что Хью не мог себя контролировать. Ярко-розовый румянец не сходил с его лица, а бедра, хоть и с трудом от тяжести ног, медленно двигались, потираясь об мою ногу половым органом омеги. Не стану скрывать, что от такого я и сам возбудился, но сейчас было еще не время. Это лишь первая ночь течки, надо было подождать, пока запах немного поутихнет и с новой силой сможет выпустить достаточно феромонов для соития.       Хоть и омега одобрил наше решение об отказе от подавителей и попробовать зайти куда более чем обычные поцелуи, это было очень тяжким решением. Только когда Хью начал и сам ощущать приближение течки, наконец согласился. Такого смущения я еще никогда не видел на его лице.       Сейчас же все границы стерты. Омега льнул ко мне, умоляя прикоснуться. Но все было также нерешительно. Рукой, на которую он положил свою голову, я чувствовал как постепенно поднималась температура. Обжигающее дыхание касалось моей шеи, а пухлые влажные губы умоляюще целовали мои ключицы.        — Эдвард, прошу вас, — своей рукой он ловил мою и притягивал к истекающей смазкой гениталии.       Всегда, когда Хью смущался он переходил на более формальный стиль общения, обращался ко мне на «вы», обменивался любезностями. Это было своего рода особенностью омеги, которая умиляла меня.       Своими грубыми руками я старательно и нежно начал водить по органу Хью, а он в свою очередь неуверенно касался моего возбужденного члена.       До самого утра мы касались друг друга, предаваясь наслаждению и сопротивляясь соблазну. Несколько раз я отдергивал свои руки от ягодиц парня. Феромоны еще слишком слабы. Еще никогда я так страстно не целовался. Хью буквально не отлипал от меня. Под утро, когда солнце только начинало радовать нас своими первыми лучами, омега уснул.        Я аккуратно обтер Хью свежим полотенцем, собирая многочисленные капельки пота по всему телу и обильную смазку. Еще вечером слуга принес сменную рубашку для омеги. Комната вся пропахла запахом парня. Его феромон слегка утих, теперь ему надо отдохнуть перед бурей. Завернув в теплое покрывало парня, я начал сборы перед трудовым днем, пока мой любимый беззаботно спит.       В кабинет я даже не собирался. Надев новую рубашку и штаны, накинул халат и уселся за стол, что был у кровати. Постепенно и максимально тихо мне приходилось принимать посыльных и слуг, чтобы дела в доме не встали на месте.       — Эд! — вопил в панике Дэвид, ворвавшись в комнату, на что я ему пригрозил и кивком головы указал на спящего сладко Хью.       Дэвид опешил и растерянно прикрыл рот рукой. Я отпустил, сидевшего сейчас у меня посыльного, по-быстрому подписав документы, что он мне принес. Брат молниеносно подбежал ко мне, прошептав на ухо, дрожащим голосом лишь два слова: «Робби рожает.» И в этот момент в доме начался переполох.