На книжных полках светло и пыльно

Вот уже неделю камешек приятно оттягивал карман то пиджака, то халата, то ночной рубашки Освальда, и это можно было бы считать их с Эдом общей победой, если бы не одно небольшое но… Вот уже неделю Освальд и Эдвард не могли поговорить о своих чувствах, ни словом, ни взглядом не давая друг другу даже намека на то, что этот камешек все же был подарен — и что он все-таки что-то для них обоих значил. Почти случившееся признание забивало мысли, горело оранжевым пламенем в камине, скрипело пригибающимся под тяжестью двух человеческих тел диваном, шуршало ветками по оконным рамам и стекало янтарно-зелеными каплями с крышки фарфорового чайника. Признание было готово сорваться с языка, но почему-то замерло в горле. Освальд откашлялся. Наваждение не спало, камешек по-прежнему лежал в кармане домашнего халата, а Эдвард сидел настолько близко, что Освальд не мог сказать с уверенностью, чье тепло он сейчас ощущает сильнее: камина, чая или все же самого Эда. — Как прошел твой день, Эд? После того, как Эдвард уволился из городской библиотеки и стал личным библиотекарем Кобблпота, Освальд вообще мало представлял, как и чем именно Нигма занимает свои будни. Не переставляет же целыми днями книги с полки на полку? Первые недели своей работы здесь он, возможно, именно этим и занимался, но домашняя библиотека отца Освальда, пусть и была достаточно внушительной, но явно не настолько. — Все хорошо, Освальд, — без заминки ответил Эд. Его признание, возможно, сейчас тоже рвалось с губ. И тоже не сорвалось. — Спасибо, что спросил. А как прошел твой день? Возможно, спрашивать о том, как прошел чей-то день, когда стрелка часов едва перевалила за пять часов утра, было не самым мудрым вопросом. Но накануне вечером поговорить у них возможности не представилось, а домой Освальд вернулся всего полчаса назад — только и успел, что переодеться в домашнее и вымыть пропахшие порохом, запыленные волосы. И Эд, как обычно, ждал его с чаем в гостиной. — О, у меня все отлично! То есть, хорошо. Э-э… нормально?.. Освальду нравилась власть, нравилось внимание. Ему определенно нравилось быть мэром, притворно улыбаться и махать рукой на камеру. Еще больше ему нравилось возвращаться под вечер домой и знать, что он обязательно встретит здесь Эда. — Что-то случилось, Освальд? — проницательно спросил Нигма, повернувшись к нему, и огонь от камина отразился в его круглых очках. Такой смешной, такой странный и такой умный! Освальд не представлял, что делал бы, если бы в его жизни не было этого слишком умного человека. — Все в порядке. В буднях мэра Освальду нравилось почти все. И совсем не нравилось вдруг срываться посреди ночи на какую-то очередную криминальную встречу, как это было минувшей ночью, и возвращаться домой лишь под утро, измотанным, уставшим, сонным и в заляпанной кровью рубашке. Без крови такие встречи вообще редко проходят, и оставалось только радоваться, что в этот — очередной — раз кровь снова принадлежала не ему. Главное, что он возвращался. Каждый раз. А Эдвард, в самом деле, был умным и наблюдательным человеком. Он видел, в каком состоянии Освальд возвращается после таких встреч, и, пусть не знал точно, что именно происходило во время внезапных ночных отъездов Пингвина, но каждый раз на рассвете встречал его с чашкой ароматного зеленого чая в руках. А потом давал Ольге, прислуге в доме Кобблпота, советы о том, как и чем лучше отстирать кровь и прочую… грязь. Это было меньшее, чем он мог помочь. Потому что напрасное беспокойство не помогало, а только мешало и запутывало еще больше. Эд уже давно, с их первой встречи, знал, что Освальд — опасный человек, с ним было опасно иметь какие-либо дела, но… Эд раньше не задумывался о том, что в самой большой опасности, в первую очередь, находится сам Пингвин, его смешной, забавный, милый пернатый друг. С мокрой головой и чуть ли не по уши завернутый сейчас в золотистый халат, Освальд был больше похож на попавшего под дождь попугая или воробья, чем на грозного и хищного Пингвина. И Эд был благодарен, что только он может видеть Кобблпота таким, абсолютно уютным и почти родным. Эд не представлял, как жил бы дальше, если бы Освальд больше… не жил. Пусть он и старался не думать об этом каждый раз, когда Освальд уезжал по своим криминальным делам, но и не думать он не мог: а что, если в следующий раз Освальд не вернется? Но он возвращался, и чертово дурное предчувствие все сильнее нашептывало в ухо: всегда везти не будет, однажды даже Пингвин может проиграть более сильному противнику. Эд всеми силами гнал прочь эти мысли, но… Всегда везти не может. Когда-нибудь Освальд Кобблпот проиграет, и Эдвард еще не готов отстирывать от рубашки теперь уже его кровь. — Освальд, послушай, я… — Эдвард, я хотел сказать, что… Два признания уже готовы были сорваться с губ, и Эдвард с Освальдом оба остановились, запнувшись на полуслове. Кто должен сказать сначала? И как понять, что сказанные слова — именно те самые? Что они не испортят все еще больше, не сделают только хуже? — Позволишь мне начать первому, Освальд? — Да, конечно, Эд. — Камешек, что я отдал тебе на прошлой неделе, — Эд говорил медленно, подбирая слова с такой осторожностью, словно сам еще не знал, чем закончится его речь и куда эти слова его приведут. — Это было мое признание. Я не прошу от тебя ответа и не жду, что мои чувства… что-то изменят между нами. Но каким бы ни был твой ответ, я всегда на твоей стороне. Я буду рядом и… Я хочу, чтобы ты знал: я для тебя что угодно сделаю, Освальд. — Я это знаю. И… Я тоже тебя люблю, Эд. Их первый поцелуй случился в залитой лучами рассветного солнца гостиной, на диване, под треск камина и шелест листвы за окном. — Думаю, мы должны стать партнерами. — Ч-что?! — Партнерами в твоих криминальных делах, Освальд. Один ты явно не справляешься. — Ты серьезно, Эд? Ты же библиотекарь, а не преступник! — Всегда хотел попробовать себя в чем-то новом. — Но все же… — Послушай, Освальд, я не переживу, если с тобой что-то случится. — А если с тобой что-либо случится, то не переживу уже я. Освальд верил в судьбу и собственную удачу, Эдвард же больше доверял хорошему планированию и пистолету. В конце концов, он уже слишком долгое время был обычным библиотекарем, пусть и библиотекарем самого мэра. И, кажется, настала пора расширить свои сферы влияния и попробовать себя в чем-то ином. Исключительно ради Освальда. Ну, и немного из собственного любопытства. — Может, мне тоже взять себе какой-нибудь псевдоним в криминальным мире? — Эд, давай об этом мы подумаем уже потом? — Может, Загадочник? Мне всегда нравились загадки… — Тогда уж Библиотекарь! Книги тебе тоже всегда нравились, насколько я знаю. А камушек все так же лежал у Освальда в кармане — как признание в любви и как обещание всегда возвращаться. Каждый раз. Неизменно.