На книжных полках светло и пыльно

Эд видит Освальда и просто не может перестать улыбаться — широченная улыбка будто сама собой расцветает на губах каждый раз, стоит только Освальду попасть в поле его зрения. Эду кажется, что он знает об Освальде если и не все, то — как минимум — знает его так же хорошо, как самого себя. А Освальд смеется над слишком короткими рукавами пиджака Нигмы и, в итоге, заказывает ему новый костюм, идеально подобранный и просто идеальный. И тогда Эд понимает, что Освальд тоже знает его ничуть не хуже. Освальд Кобблпот — мэр Готэма, король преступного мира, как его называют все вокруг, кроме него самого. Эд знает, что Освальд по-настоящему опасен: с ним опасно дружить, его опасно любить, с ним опасно вообще хоть как-то в этой жизни пересекаться и взаимодействовать. Потому что Освальд Кобблпот из тех людей, кому ничего не стоит убить кого-то той же зубочисткой или забить до смерти зонтом. А еще у Освальда столько врагов, что и не сосчитать. И если от самого Освальда Эдвард не ждет опасности, то понимает, что враги Освальда теперь — и его враги. Казалось бы, откуда у обычного библиотекаря во врагах может числиться половина преступников Готэма? Всего-то и достаточно было, что стать другом их «короля». С Освальдом действительно опасно дружить, его опасно любить — а не любить невозможно. Эд, в конечном счете, даже сам не помнит, когда именно влюбился в Освальда, просто однажды проснулся и вдруг понял, что теперь уже совершенно не может выбросить Освальда из головы. Освальд ведь… такой Освальд. Эдвард часто видит его не на публике, не как босса и криминального авторитета, он видит его дома. Он видит его то взъерошенным птенцом, в конце непростого дня закутавшемся в расшитый золотом халат. Видит ранимого и эмоционального музыканта, когда пальцы Освальда чутко скользят по клавишам фортепиано. Видит немного застенчивого, милого и совершенно очаровательного парня, когда сам Эд задерживается в библиотеке, забывая о времени и еде, а Освальд приходит, чтобы позвать его к столу ужинать, а потом приносит ему чашку зеленого чая и сам садится в соседнее кресло. Эдвард обожает их совместные чаепития. Эдварду настолько нравится время, проведенное в доме Освальда, что он предпочел бы, чтобы оно и вовсе никогда не заканчивалось. И когда Освальд, непривычно взволнованный и нерешительный, предлагает поужинать вместе, Эд почти понимает, что именно скрыто за этой нерешительностью. А потом сам настолько пугается собственной догадки, что говорит первое, что приходит в голову: — А ты знал, что самцы императорского пингвина сами высиживают яйца? — Ч-что?.. — Освальд пару раз быстро-быстро моргает, будто выпадая из реальности, а потом неуклюже улыбается: — Нет, не знал. — Об этом есть один прекрасный документальный фильм… Эдвард готов хоть сейчас подробно, поминутно рассказать, что именно было в этой документалке и почему она так прекрасна. Но замолкает, когда понимает, что попросту тянет время перед своим уходом. Впрочем, после знакомства с Освальдом он, и правда, полюбил документалки про пингвинов. — Значит, ужин. В восемь, — еще раз повторяет он, и Освальд кивает: — С тебя вино. И им, конечно же, нет никакой нужды повторять все еще раз, но они все-таки повторяют: и про ужин, и про время, и про вино. Как если бы оба отчего-то очень сильно боялись вдруг передумать и все отменить.

***

Эд все-таки опаздывает на ужин. Не критично, но… неприятно. Для обоих. — Прости за опоздание, Освальд. Пока я выбирал вино для ужина, произошла одна встреча и… — Встреча? — расстроенным, обиженным или злым Освальд не выглядит. — Да, с бывшей коллегой из городской библиотеки, Изабеллой. Ты ее, кажется, не знаешь. — Вот как? Они с Изабеллой были коллегами на протяжении последних семи лет. Ну, до того, как Эдвард уволился, конечно же, и сменил место работы на особняк мэра Готэма. И все эти семь лет он был в нее безответно влюблен, то задаривая ее подарками и цветами, в каждом из которых была скрыта так любимая и Изабеллой, и самим Эдвардом загадка, то приглашая на ужин, то… Эд был влюблен в нее уже очень долгое время. И теперь, случайно встретив ее в магазине алкогольной продукции, уже готов был вновь почувствовать привычное легкое головокружение, учащенное дыхание и повышение уровня эндорфина в организме. Но, к собственному удивлению, не сумел почувствовать ничего из этого. Он был рад видеть ее, был рад поговорить про работу в библиотеке и повспоминать различные забавные случаи из общего прошлого, но… Эдвард посмотрел на часы и понял, что опаздывает на ужин. И тогда же он понял, что во время всего их разговора он все еще ждал этого самого ужина, и Освальд Кобблпот из его мыслей никуда не делся. И вряд ли уже куда-нибудь денется. Эд все еще не уверен, что правильно понимает намеки Освальда, не уверен даже, что эти намеки в самом деле были, а не просто привидились ему, но… Эд уверен в одном: сегодня ему точно есть, что сказать Освальду. Эдвард открывает бутылку красного сухого вина, собираясь расписать его букет и рассказать, на каких склонах и в каком году был вырощен этот урожай, а вместо этого вдруг неожиданно для себя произносит: — Освальд, а ты знал, что пингвины во время ухаживаний дарят своим партнерам камешки? Специально ищут самый красивый камень самой идеальной формы и потом закладывают его, так сказать, в фундамент их общего гнезда? — Ты снова пытаешься пересказать мне ту документалку? — Освальд сначала подозрительно хмурится, а потом смешливо фыркает: только разговоров про повадки пингвинов ему сейчас и не хватало! Когда Эдвард кладет на стол перед Освальдом маленький круглый камешек, обнаруженный накануне в кармане пальто (и как только туда попал?), Освальд давится вином и начинает кашлять, чуть не опрокинув бокал. — Вот я и подумал, что, по-моему, это очень милая традиция, — между тем продолжает говорить Эд, и Освальд перестает кашлять, немного хрипло выдыхая в ответ: — Да, хорошая традиция, — и кладет камешек в карман своего пиджака.