***
Час спустя… Когда Ребекка так сильно закричала и потеряла сознание в гостиной, мы со Стефано остановили тут же свою драку. Хоффман уже приехала и сидела в комнате моей «сестры», она была не только психологом, но и начинающим врачом, а она уже успела сделать успехи в данной области. Мы с Валентини уже забыли на данный момент о нашей ссоре и о… драке, ожидая Хоффман из комнаты Ребекки. Меня волновала Ребекка, никогда в жизни я не пугался за нее, она так закричала, словно ее сжигали или словно резали заживо. И тут невольно вспоминая свой сон о прошлом Ребекки, в котором я побывал в ее доме и с ее настоящими родителями. Я задумался, может быть как-то прошлое дает о себе или же все мы довели ее до нервного срыва с Валентини? Про первый случай я даже боюсь думать, если она вспомнит рано или поздно о своей прошлой жизнью и поймет, что она уже в течении многих лет не жила своей жизнью, мне кажется она может навечно замкнуться в себе и будет избегать меня. Ведь я ей считаюсь совершенно чужим человеком… Что мне было больно на душе. Но я поклялся в себе, что я буду оберегать ее. — La mia Rebecca, spero che tutto vada bene con te*… — что-то на своем языке проболтал про себя Валентини. Взглянув на Стефано, который стоял неподалеку от меня, я понимал, что она тоже ему безразлично не была, и от этого я больше начал приводиться в бешенство и сильно ревновать, но сейчас мне надо было помалкивать. Я не мог стоять вечно около комнаты Ребекки. Я ходил из угла в угол, не находя себя места. В коридоре царило напряженное молчание. Я искренне надеялся, что с Ребеккой все будет хорошо. Но мое волнение пересилило меня, и сердце колотилось, как бешеное. Бедная Ребекка… Наверно, она перенервничала. Мне не стоило так вести себя и драться с итальянцем. Как бы я хотел, чтобы эти дикие минуты страха и неизвестности поскорее пролетели! Но Хоффман так и не выходила из ее комнаты. Почему так долго? Почему Юкико не пускает меня? У меня похолодели руки и закружилась голова, что я облокотился рукой об тумбочку и снял свои очки… Затем, я подошел к окну, оперся о подоконник руками и прислонился лбом к холодному стеклу. Прикрыв глаза я начал думать о том, чтобы с моей «любимой» все было хорошо… Больше я ничего не хотел на данный момент. Юкико наконец-то вышла из комнаты «сестры» и тихо закрыла за собой дверь. — Джозеф, Стефано, — отозвала нас психолог. Я тут же отошел от окна и надел свои черные очки. Девушка отвела нас с Валентини подальше от комнаты, чтобы та вдруг ничего не услышала о нашем разговоре. — Сейчас лучше ее не трогать, — сняла она с себя стетоскоп и серьезно взглянула на нас, нахмурившись, — У нее… Не дав ей договорить, я начал паниковать. — Что случилось с ней?! — не выдержал я, хватаясь за плечи коллеги, — С ней будет все в порядке?! Юкико вытаращила на меня большие глаза и убрала мои руки от себя. — Скажу одно, Джозеф, — она снимала медицинские перчатки, — Вы… оба «постарались»! — прокричав, она кинула недовольный взгляд на меня, а затем на итальянца. — В каком смысле?! — не выдержал я. — В прямом! — она резко ответила мне, — Мы посмотрите на себя, оба! — указала на нас, — Ребекку вы довели до нервного срыва, что она потеряла сознание! Что вы сделали друг с другом?! Фотограф почему-то хмыкнул и дотронулся до своего шрама на щеке, где я оставил осколком от журнального столика. — Кто еще кого довел, Хоффман… — скривился в лице Стефано, — Если бы Джозеф, слишком сильно не опекал ее и доверял бы ей, ничего бы не было! Вот сволочь… Как он может об этом спокойно говорить?! Ведь еще Ребекка не знает, что полюбила серийного убийцу Кримсон-Сити. Но если она узнает, кто он, я боюсь, что она навсегда потеряет веру в мужчинах и будет даже опасаться со мной общаться! Я сам только что понял и осознал, что это была моя вина. Но не надо было при мне ее обнимать и тем более оставлять на ее шее багровые засосы! Я не поверил своим глазам, когда я увидел Стефано с гостиной, который вальяжно обнимал мою Ребекку на кухне, когда та стояла за мойкой. Одна рука Валентини свободно скользила по её талии, а другой он держал её за плечи. Моему негодованию не было предела… Я почувствовал, как к моему лицу прилила кровь, а руку невольно сжал в кулак. Моя беспомощная ревность сковала мое сознание. Я ничего не мог поделать с собой. Мне было горько видеть, как итальянский фотограф забирает у меня моё сокровище, мою Ребекку, которую я оберегал и заботился в течении многих лет! Я так и знал, что Стефано без моего отсутствия в доме, сделает подобное с моей «сестрой»! Даже он не побоялся, что я его прикончу на месте за его выходки! Тогда я резко оборвал разговор с Джули по сотовому в гостиной. Естественно я не выдержал этой картины и не смог держать себя в руках и набросился на Валентини. Я бы его убил тут же, если моя «любимая» не потеряла сознание, а мне она была важнее всего на свете… Я тоже был «хорош», доводил ее два дня своим загробным молчанием из-за своей же дикой ревности. И мне было тошно от того, что Валентини вел себя как ни в чем не бывало при мне, знает же, что я работаю в департаменте полиции! И опустив свои глаза, мне было стыдно за свое поведение и как я вел себя с Ребеккой, а вот Валентини только усмехнулся от моей реакции, скрестив руки на руки. Юкико тяжело вздохнула и продолжила. — Лучше ее пока не трогать, да и мне кажется от такого сильного «скандала», она вообще может потеряет память, — Юкико сказала это очень строгим голосом, что мне стало не по себе. Мне стало еще вдвойне стыдно, что я так вспылил, тем самым спровоцировав потерю сознания Ребекки… В последнее время, я не наблюдал, чтобы ей было как-то не по себе или же плохо себя чувствовала. Видел только, что она была не в настроении и немного подавленной, не более… Потеряет память… Мое сердце, пропустил удар, услышав такое от Хоффман. — В каком смысле потеряет?! — мне кажется, я только переживаю за Ребекку, а тот был невозмутим. С другой стороны, он не начинал драки. Вина была именно на мне. Из-за своей же дикой невыносимой ревности, я довел Ребекку до такого состояния. Сам же я позволил им встречаться в доме, а веду себя как полный придурок… Молодец Джозеф, сначала ты сделал, а потом только начал думать о своем поступке! — Валентини, — сказал я. — Настоятельно прошу: не смей волновать её! — Ода, у меня взаимная просьба, — итальянец покачал головой. Я хотел было сказать ему пару ласковых, но сдержался при Хоффман. Сердиться сейчас было неуместно. Мы оба должны были делать все, чтобы Ребекка пришла в себя. Юкико устало потирала глаза, показывая что ей все это надоело. — Я имею ввиду именно этот день, если она забудет, для нее это будет лучше… — вздохнула и обратилась к Стефано, — Пожалуйста, не начинайте при ней ругаться и тем более устраивать бои без правил в доме. Валентини вскинул бровь. — Хоффман, вы же знайте, я то устойчив вполне, но оскорбления от Оды не потерплю! — повысив тон на последних словах и кинул на меня злобный единственный взгляд. Я хотел снова ему врезать по лицу, но Хоффман встала между нами, удерживая нас. — Да, прекратите вы оба! Я смотрел на Валентини, как именно на своего врага и почему я должен его терпеть?! Ведь он не знает, или возможно догадывается, что я уже знаю об его мерзком деле. Что именно Стефано убил свою модель — Эмили Льюис. Как он отреагирует, когда я ему скажу об этом прямо? Может он оставит мою «сестру», по боясь угодить за решетку? Но при Юкико я не хотел говорить, этот разговор оставлю на потом, меня волнует состояние Ребекки. — К ней нельзя зайти? — взволнованно спросил Стефано, подойдя к двери моей «сестры». Юкико помотала головой и остановила его. — Нет, она должна прийти в себя чувство, и возьмите это, — она протянула ему лист и мне вручила какую-то коробочку, а в ней как понял, находились препараты. — Здесь лекарства? — спросил я Хоффман, открыв коробочку. — Да, это необходимые препараты, если вдруг… у нее будет «вспышка», и тебе тоже принесла, ты о себе тоже не забывай Джозеф. Вот тут я забушевал на нее. — Со мной все в порядке, Юкико! — вынул свои препараты и давая ей обратно, — Уже все нормально со мной! Хоффман покачала головой. — Не спорь со мной! — положила обратно в коробочку лекарства, — Вижу, какой ты «нормальный», если ты был в порядке, то не довел бы Ребекку! — Я тоже самое говорил Ребекке… — поддержал Хоффман итальянец, — Если кричит и психует, значит… здоровый! Вот тут она меня заткнула, да и фотограф мог бы не комментировать и вообще… откуда он мог узнать, что у меня тоже со здоровьем не все в порядке?! — «Вспышка»? — не понял Стефано, — Что это значит? — Стефано, если она будет в «припадке», — промолчав на минуту Юкико, — Проще говоря, это успокоительное… Я задумался и фотограф тоже. Хоффман кто-то позвонил, и извинившись, она отошла от нас. Стефано посмотрел на меня с подозрением. С чего бы это вдруг? — Когда меня отправить за решетку собираешься? — изогнул свою бровь, и хмыкнув мне, — Ведь тут еще полицейский… Я не могу поверить, как он вообще все может знать?! Я поправил очки на переносице. — Не волнуйся, — грубо ответил я ему, не боясь смотреть в его единственный холодный глаз, — Ты не останешься без наказания, Валентини! Мужчина снова хмыкнул. — И неужели ты сейчас меня убьешь, Ода? Посмотрев на дверь Ребекки и на Хоффман, которая все еще разговаривала по телефону, я стал вплотную к фотографу. — Если я тебя убью… — мое горло сжималось от слов, — Меня… — сняв свои очки, — Ребекка не простит никогда! Самое главное для меня — счастье моей Ребекки. Рано или поздно да, я понимал, что она найдет свою любовь, но не только не убийца! По Ребекке я видел, как искренне полюбила она его, и она ему так доверилась. Я буду хранить тайну, у меня другого выхода не было. Если я сдам Стефано полиции прямо сейчас — для моей «сестры» это будет ударом, от которого она, возможно, никогда не оправится. После этого она потеряет радость, свое простое маленькое счастье. Бедняжка ничего не знала и не знает о Валентини до сих пор… Я на какой-то момент подумал, а вдруг Стефано и вправду не желал зла Ребекке? И его жестокое сердце способно на любовь?.. Влюблённость и любовь делают мою «сестру» по-настоящему счастливой. Я видел, как загораются ее красивые глаза счастливыми огоньками. Видел её улыбку… Я не могу допустить, чтобы Ребекка стала несчастной… Но мне будет тяжело покрывать убийцу. При этом у меня был страх, а вдруг он будет еще на какое-то время прикидываться влюбленным, а потом ее убьет ради же своего искусства?! Вот об этом я точно не хотел думать и мне стало не по себе, когда я представил разорванную Ребекку, а вместо ее головы букет алых роз. Думая о такой ужасной картине, я уперся об тумбочку, так как у меня начало немного кружиться голова. — Значит, все же она тебе важнее, Ода… — дотронувшись до своего подбородка пальцем, словно о чем-то думал, — Ты ее до глубины души любишь, как и… я. Как и я… Неужели действительно он не имеет зла к Ребекке? Юкико подошла к нам, я надел обратно свои очки и отошел от тумбочки. — Простите, мне нужно уезжать на другое место, вы… — нахмурив брови, — Надеюсь, поняли, что нужно делать? — она ждала нашего понятия со Стефано, — Если что… вы мне звоните, ладно? Мы одновременно со Стефано кивнули головой. — Джозеф, можно тебя на минуту? — позвала меня коллега. Я пошел с ней вниз по лестнице, а Стефано остался наверху, сторожить комнату моей «сестры». Юкико сразу направилась на кухню, там можно было спокойно поговорить. Но вот, только о чем? — Джозеф, ты начал да все это? — упершись руками об бедра. — Что именно? — облокотился я об вход кухни. Юкико помотала головой. — Не начинай, увиливать! — Хоффман начала злиться, судя по ее красному лицу, — Ты в последнее время, вообще стал раздраженный, когда Стефано начал общаться с Ребеккой! Так как какого черта, ты ей позволил?! — Юкико! — Нет ты выслушаешь! И ты устроил драку из-за того, что Ребекка полюбила его и начала с ним встречаться?! — Откуда ты знаешь?! — Джули мне рассказала, что они начали встречаться. — Откуда?! — подошел к ней вплотную. — Тебе остальное не надо знать, Джозеф! Я окончательно запутался. Что-то мне Кидман не рассказывала значит, либо она знала, как я на это отреагирую. Ну уже каков смысл мне допрашивать ее, чтобы я снова забушевал и избивал Валентини?! Мне уже хватило, что Ребекка потеряла из-за меня сознание. И в первый раз я видел такую Хоффман, она никогда ни на кого тон не поднимала, пока ней мере, я не замечал, чтобы она была такая. И тем более уж на меня тон никогда в жизни не повышала. — Позволил? — мои виски начали кипеть, — Не вы мне сами сказали, чтобы я доверял ей?! Хоффман ткнула на меня пальцем. — Но однако ты сидишь и психуешь, что она встречается с ним! Почему ты так его ненавидишь?! Почему ты не смиришься, что она полюбила другого мужчину?! Юкико с каждой секундой била меня по больному месту своими словами, потому что, она была права. Но она еще не знает о том, что в моем доме находится убийца! Я бы с радостью сдал его в департамент, но я не могу! Не могу! Не желая дальше продолжать с ней разговор, я попросил спокойно, чтобы она уезжала по своим делам, но она это приняла за грубость. — Ты не видишь других, кроме своей Ребекки! Говорят, правда ранит больше всего. Действительно, слова Юкико словно ударили меня. Я понял, что мне трудно сдержаться. — Юкико! Ты ничего не понимаешь! — воскликнул я. — Будь осторожнее, Джозеф, — ответила Юкико, опустив глаза и прошла мимо меня, и хлопнув входной дверью, она окончательно ушла. А я был вкопанный, не понимая, к сказала Юкико, что я не вижу других…***
Когда Хоффман уехала, я направился к Валентини наверх и попросил его, чтобы он спустился со мной в гостиную. Художник просто пожав плечами, проследовал за мной, и встал напротив камина, а я встал напротив него. — Мне с самого начала ты уже не понравился, Валентини, — оперев свои руки в бока, — Когда еще на выставке увидел твое «называемое» искусство. На что он просто хмыкнул, скрестив руки на груди. — Ты мне тоже, Ода, — повелся пальцем по подбородку, — В день выставки ты слишком был назойливым… — Не понял? — я напрягся на его слова, сощурив свой взгляд на него. — Ты Ребекку, так хотел от меня увести… — уныло сказал он, — Мы с ней только знакомились. Я вскипел тут же. — Что я сожалею, что она вообще с тобой связалась! — махнув рукой, развернувшись от него спиной, — Ничего бы не было, если она не попросила на эту выставку ее отвезти! Валентини слегка засмеялся и помотал головой. — А ты бы не мог ей все равно отказать, Ода… Развернувшись к нему, я сжал кулаки. Стефано был прав, как я мог, в чем-либо отказать Ребекке? Правда все же некоторых вещей, я не позволял ей и держал все на контроле. Но сожалею в одном, что я послушал других и дал ей волю общаться с итальянцем! Если я бы знал, к чему это все приведет и кого она полюбила в своей жизни! — Неужели до Ребекки, у тебя не было женщин?! И именно, моя Ребекка тебя так заинтересовала?! — прокричал я, посмотрев на Валентини. Я давно заметил, что Валентини предпочитает бросать пыль в глаза своей интересной внешностью. Он втирается в доверие и очаровывает женщин. Особенно молодых и жалостливых девушек, для которых его недуг кажется чем-то романтичным и таинственным и придает особое очарование. Я надеялся, что для Ребекки её чувство станет мимолетной влюбленностью, но оказалось, что все намного серьезнее… Валентини скрыл свою страшную тайну. Он безумен… И я переживал больше всего, что этот жестокий человек, который убивал людей ради своего искусства, в том числе и Льюис, навредит моей «любимой». — Валентини, — отозвал я его. Тот, продолжая задумчиво барабанить пальцами по камину, взглянул на меня, услышав свою фамилию. — Повторю свой вопрос, что тебя так интересует в Ребекке? — продолжил я. Этот вопрос прозвучал резко, и тон у меня был недовольный. — Скажи, что. Если не твоё желание кровавого искусства! Художник медлил с ответом. Его единственный взгляд гулял по комнате. Фотограф не смотрел на меня, опасаясь чего-то. — Ребекка… Она другая, — наконец сказал он, подняв голову наверх к потолку. Это прозвучало, как обрывок мысли. — Я полюбил в ней всё… — Что? — переспросил я. — Чего слышал, Ода! — вернув свой взгляд на меня, — Я люблю её. И восхищаюсь её естественностью и простотой. Как я могу тебе еще объяснить?! Да, Ребекка очаровывала именно своей простотой и естественностью. Тихий и скромный ангел — она такая и была. Но порой она была немного капризной, но это ничуть не мешало ее характеру. Её светлый образ я видел даже во снах, но я никогда не говорил ей об этом, и сколько я думал о ней на своей работе. Её простота оказалась притягательной и для итальянского художника… С сожалением признаю, у Валентини хороший вкус. — Почему именно она, Валентини? Что не так было с другими? Например… с Эмили Льюис? — Стефано вздрогнул и посмотрел на меня. Единственный глаз глядел с испугом и злостью, как мне показалось. — Я не могу сравнивать её с другими! — прошипел он, — И не впутывай сюда Льюис, Ода! Не желая продолжать этот разговор, я вытащил из кармана джинсов снимки, бросив все доказательства на осколки от журнального столика, чтобы он увидел, и осознал свою вину, что он убил молодую неповинную девушку Льюис. — Здесь как видишь, достаточно того, чтобы доказать, что ты убил свою модель, — скрестив недовольно руки на груди, — Тем более, в своей фотостудии ты держишь ее голову, а считай, что ты держись трупа! Художник посмотрев на мои снимки, он указательным пальцем вновь проводился по подбородку и вскинул бровь. — Ты молодец, Джозеф. Далеко зашел, — и поднял на меня голову, оторвавшись от снимков, — Жаль, что упорство в нашем мире не считается искусством, ты явно был бы маэстро… — и снова посмотрел на снимки, — Может и не Микеланджело, но по меньшей мере Ван Гогом. Тут я не выдержал и подбежав к нему, я взял его за горло джемпера. — Значит, ты осознаешь и понимаешь, что ты виновен?! — посмотрел на него озлобленно сквозь своих очков, которые уже плохо сидели на мне, — Ты не понимаешь, что ты впал в доверие Ребекки?! Валентини повернул взгляд к камину и уставился на фотографии. — Знаешь, Джозеф. Ты тоже не лучше меня, — он взял мою руку и убрал от себя, взяв одну семейную фотографию в рамке, — Здесь… явный фотошоп. У меня глаза были на орбите. Он что еще тут успел сделать исследования в моем же доме?! — Отдай фотографию! Валентини поднял фотографию вверх, где я был со своими родителями и сама юная Ребекка. Я не мог дотянуться до нее и он вновь посмотрел на фотографию с ухмылкой. — Скажи Джозеф, неужели Ребекка не видела и не понимала, что это явная подделка? — серьезно спросил он, сощурив единственный глаз. Слова Валентини ударили наотмашь. Зоркий глаз фотографа распознал даже такой умелый профессиональный фотошоп! — Это не твое дело! — прошипел мужчине. Художник теперь начал осуждать меня. — Я уже сразу заметил еще тогда… — он так и держал рамку с фотографией в руке. В каком смысле тогда?! — Не понял?! — отстранился я от него, но потом я вспомнил слова Ребекки, что он у нас здесь был не один раз. Он вернул фотографию на место, посмотрев на нее внось с изучением, он развернулся ко мне с недоумением. — Где настоящая семья Ребекки? Я стоял без движения, чувствуя, как у меня к горлу подступает комок. Я только бессильно сжал кулаки. Он догадался… Как же так… Неужели он расскажет обо всём Ребекке?.. На его лице пробежало подобие улыбки. Я старался дышать глубоко, чтобы успокоиться, но мой пульс оставался таким же частым, а дыхание прерывистым. Я был шокирован. Валентини, наверно, мысленно смеялся надо мной. — А тебе не кажется, что лезешь не в свое дело?! Валентини оскалился в лице. — Извини меня, мне Ребекка тоже важна, как и тебе Джозеф! Стоп, а почему он так перевел тему?! — Погоди-ка, почему ты о себе не говоришь?! Валентини пожал плечами. — Я знаю, что я виноват в убийстве Эмили… — взглянув в окно, — Я не отрицаю, что я ее убил. — Понимаешь, да?! Если ты действительно понимаешь, почему ты с моей «сестрой» встречаешься?! Чтобы точно также покалечил, ради своего так «называемого» искусства?! — я уже словно кипел и я кричал на него. — Я уже с первого дня понял, что никакие вы не родственники… Из меня дурака не делай, Ода! — взмахнул рукой. Не успел я снова возразить, как Валентини перебил меня и вскинул бровь. — Ты, во-первых, что кричишь? — он кивнул в сторону лестницы, — Забыл, что Ребекка наверху без сознания? Я сжал кулаки. — Ладно, выйдем на крыльцо. Там поговорим, — буркнул я Стефано. — Может… ты для начала уберешь фотографии с пола? — указал мне пальцем на все мои доказательства. Я хмыкнул. — Да? — вскинул я бровь, — С чего бы мне убирать? — А если она вдруг встанет и увидит все это? — опустив голову, словно провинился и я понимал, что он все же осознает свое причастие к убийству, — Ты хочешь ей нанести новый удар для ее состояния? Не спорив с ним, я неохотно убрал фотографии и спрятал глубоко под сиденье дивана и мы с Валентини вышли на крыльцо. — Ну, так ты ответишь на мой вопрос или нет? — На какой конкретно? Ты столько вопросами заваливаешь… — облокотившись итальянец об перила и смотрел на дорогу, и на соседние дома. Я последовал его примеру, но рядом с ним не встал. — Зачем ты убил Льюис? — Вот убил и все, — скривившись в лице, — Зачем тебе подробности знать? Я был в удивлении, от его странного вопроса. — Как зачем? Просто так людей не убивают, знаешь ли! Валентини просто смотрел на дорогу и тяжело вздохнув, он опустил голову. — Возможно, Льюис была не виновата в моей жизни… Я взглянул на него недоуменно, он продолжил. — Если уж так хочешь знать, я тебе расскажу. Что уж… мне скрывать то, — он снова вздохнул, — Моя жизнь, не такой уж была радужной, когда я жил еще во Флоренции. Отец никогда не уделял мне времени и не любил мою мать никогда, однако она меня родила, несмотря на то, что она родила от нелюбимого ей человека… — К чему ты все мне это говоришь?! Какое отношение это имеет к Льюис?! — Ты уж если спросил, соизволь выслушать меня до конца! — бросил на меня грозный взгляд. Я решил послушать его, что он скажет дальше. — Мой отец имел на стороне очень много любовниц. И вот я в Эмили… — сжал он свои кулаки, — Узнал ту женщину, которая имела связи с моим отцом. — То есть… — я начал думать о его словах, — Та была… матерью Эмили Льюис? Валентини кивнул. — А ты сразу догадываешься, Джозеф. Да. Эмили была очень похожа на свою мать. Я ее узнал тут же, как она пришла в мою фотостудию год назад. Я начал снова задумываться. Может Валентини ее убил по этой причине, потому что он так хотел отомстить? — Я так понимаю… Ты убил ее потому, что ее мать когда-то встречалась с твоим отцом? — Да. И тут Стефано начал выкладываться по полной программе. Мать Эмили — Сара имела любовные отношения с его отцом, иногда она приходила к его отцу, а он все видел. В то время, его мать тяжело заболела и он был в недоумении, почему его бессердечный отец не уделял его матери внимания. В конечном итоге, мать Валентини умерла, несмотря на все его старания вылечить мать, без помощи отца. И вот спустя, несколько лет, после войны, он переехал сюда с наследием своего отца и открыл здесь фотостудию за пределами города и спустя месяц, к нему пришла Эмили и с того дня они начали общаться и даже заключили контракт. Но их дружба длилась только год… Выслушав его, я задумался и спросил. — Интересно, а если ты ее сразу узнал, что ты не убил тут же? Вот тут он замешкался, и промолчав так две минуты, он отвернулся от меня. — Я… в последний момент только осознал, что… она не виновата ни в чем, и я зря с ней так поступил. Неужели у убийцы было чувство сожаления? Я думал, что он эгоистичный и думал только о себе, как и о своем искусстве. И мне казалось, что ему было все равно на других. Неужели как-то моя Ребекка могла повлиять на него?.. Не успев его спросить, как он сам продолжил. — В один день, я не выдержал. И я… — сжав свои губы, — Убил ее. На меня в течении стольких лет, накатилось отчаяние, обида и боль за все. Я обдумывал все слова Валентини, и вспомнил про труп девушки. — Но… — старался собрать вопрос в голове, — Как так получилось, что тебя не было утром в парке Ридж? Как ты мог так быстро скрыться? — Телепортировался. Я не понял. Что он сказал? — Что? — нахмурил я свои брови. — Ты не ослышался, я телепортировался. Он наверняка шутит, что значит «телепортировался». Как такое возможное?! — Но как… — Об этом извини, я не могу сказать, Ода. Ты уже и так много знаешь обо мне. Ладно, оставим этот сумасшедший вопрос на потом. — Но все же… Если ты осознаешь, что ты убийца, почему ты встречаешься с Ребеккой?! Какая у меня гарантия, что ты не убьешь ее?! Валентини посмотрел на меня с полной серьезностью. — Как… я могу убить ее. Если я… — художник вздохнул и дотронулся рукой до своего сердца, — Полюбил ее? Валентини действительно полюбил мою Ребекку. Я видел, что он не шутит, что даже я не замечал его полуулыбок на лице. Но то что я услышал, я в душе кричал от этого. — Мне хватило двух неделей во время моего отсутствия и осознать… что я действительно ее полюбил за столь короткое время… Я вспомнил, что в какое время Ребекка не общалась с ним в течении целого месяца, а я тогда как раз был на лечении. — Отсутствие? Ты все же уезжал куда-то? — На самом деле, я ее обманул. Все это время я был дома за пределами Кримсон-Сити. Ведь она… присматривала за тобой. — Откуда ты знаешь? — Ребекка мне говорила о твоем состоянии. Так вот откуда он знал, что у меня было плохое состояние, когда он упоминал при Хоффман. Ему все говорила Ребекка… — Теперь ты мне расскажи, Джозеф. Я то, уже выложил всю душу, считай тебе. Я не сразу отошел от своих мыслей. — И… что ты хочешь знать? — Во-первых, как ты связался с Ребеккой в жизни? — Я… спас ее. — Вот как, — удивился художник, — Где ты ее спас? — В лесу. После… похорон своих родителей. В тот день она была в таком состоянии… — Представляю… — опустив свою голову, уставившись куда-то, — Я уже достаточно насмотрелся на страдании людей. Я присел на скамейку и отложив свои очки, я тоже решил исповедоваться Валентини. — И в тот день, когда я ее спас, она меня назвала братом… — упершись локтями об колени, — Сама. И, я не могу ее выставить, понимаешь? Я… сам ее полюбил, когда она появилась в моей жизни*. — Неужели у нее не было вопросов, где ее родители? — присел рядом со мной художник. — Были конечно, поэтому… мне пришлось сделать фотошоп, чтобы она не думала, что живет у чужого человека. — Знаешь Джозеф, мы с тобой схожи однако… — В чем это? — не понял я художника, взглянув на него с удивлением. — Мы оба имеем тайны от Ребекки, знаем тайны друга и… мы оба ее любим, ты ведь… — он посмотрел на меня с полной серьезностью, — Понимаешь, что если она узнает о чем-либо, либо я, либо ты мы ей сломаем ей жизнь. И даже возможно… оба и мы потеряем ее. Валентини был… прав. Мы оба теперь квиты и боимся ее потерять, мы оба были влюблены в нее. Хоть понимаю, что я практически покрываю серийного убийцу, получается я заодно с ним! Если я доложу об этом в полицию, то Ребекка навсегда разочаруется в мужчинах и всю жизнь она будет жалеть о том, что она полюбила убийцу и вообще потеряет доверие ко всем в мире. И если он расскажет обо мне ей, Ребекка будет докапываться до правды и она не будет спать спокойно, узнав, что всю жизнь, она жила с чужим ей человеком. — Джозеф, я тебе точно обещаю одно. — Что? — взяв свои очки и надел их. — Если… Ребекка узнает в один день, что я являюсь убийцей… То, я ее отпущу и не будет присутствовать в ее жизни. Ведь я себе не прощу, если причиню ей боль. Все же у убийц бывает сердце… Я не думал, что Валентини такой. Однако я ошибался в нем. Но все же, что он убивал многих, такое не простительно… — Но ты… Надеюсь с ней не… Валентини округлил глаза от моего подозрения. Я же должен удостовериться, что он не успел с ней переспать, когда меня не было дома. От моего вопроса итальянец вскочил со скамейки. — Я на кого по-твоему похож, Джозеф?! — А кто тебя знает?! Я не сомневаюсь, что со многими женщинами ты уже переспал! — я поправил очки, — Без обид только, ладно? Художник слегка хмыкнул. — Да… Это было раньше, но после появления Ребекки я перестал заниматься случайными связями. И… убийствами. Надеюсь, что он действительно завязался со всеми своими грязными делами. — Надеюсь, ты не прописываешь ее в случайные связи? Валентини помотал головой. — Нет. Ребекка не такая, как другие… — он опустил голову, — Я сдерживаю себя при ней, — руку приложил к горлу, — Ведь я сам понимаю, что я с ней только месяц в отношениях. И… если ты о другом, я ни за что не буду принуждать ее в этом. Мы увидели, что тучи начали смещаться по небу, скорее всего, скоро пойдет дождь. И встав со скамейки, я позвал Валентини, чтобы мы зашли во внутрь.***
Мы с фотографом направились на второй этаж в комнату моей «сестры», и аккуратно открыв дверь, мы вошли. Ребекка так и лежала на кровати до сих пор без сознания**. — Ребекка, так и спит до сих пор… — расстроено сказал я ему. — Да… — тихо вздохнул Валентини. Мы с Валентини тихо оба зашли в комнату, я сел на кровать с одной стороны, а он с другой. И как странно, мы одновременно взяли ее за руки. Мы удивленно посмотрели на друг на друга, и действительно… Нам нужно держаться. И стараться при Ребекке не показывать свою неприязнь к друг другу, как бы нам не хотелось этого. Мы оба любим Ребекку и… боимся потерять ее. И с этим мы точно не поспорили бы. И еще… мне придется покрывать убийцу, а значит получается, что я с ним заодно. Как будет развиваться дальше события, после всего произошедшего? Ответа на этот вопрос, к сожалению я не мог найти…