***
В тот день, когда мы с Джозефом устроили драку в гостиной, Ребекка сильно закричала, словно ее сжигали заживо и тут же потеряла сознание. От того дня у меня остался шрам на щеке от осколка журнального стеклянного столика, а у Оды пару синяков. Когда мы более менее успокоились и поговорили, Джозеф мне не позволил остаться в его доме, чтобы присматривать за Ребеккой. Хоть я и понимал, что после признания Оды о своей жизни, а я о своем чистосердечном признании в убийстве юной модели, мы не станем сразу закадычными лучшими друзьями на всю жизнь. И однако я понимал его недоверие ко мне, хоть и не запретил навещать его называемую «сестру». Когда Ода работал в департаменте полиции, он не разрешал мне без его ведома следить и присматривать за его «сестрой», а я как понял, за ней присматривала его коллеги — Кидман, либо Хоффман. Поэтому я ждал Оду, пока он сам будет лично находиться дома. Неужели он и вправду думает, что я могу причинить ей боль без его ведома или хуже… убью ее? После своего признания к девушке в парке, я решил раз и навсегда покончить с убийствами и оставить свое дело, и… оттолкнуться от проповедника Теодора раз и навсегда. Каждую минуту я не мог перестать думать о Ребекке, которая относилась ко мне всей душой. И возвращаться снова к своим страшным делам я не желал, я поздно осознал все мои ошибки. И я постараюсь всё исправить, но вот… только как и какими способами? Девушка стала моим ангелом, который вернет в мою жизнь счастье и уберет всё плохое из прошлого, что тревожит меня до сих пор… Чтобы там не было, я… защищу свою возлюбленную любой ценой от любого недоброжелателя и темного зла, чего бы мне этого не стоило, и даже ее неродного «брата», которого она так любит и заботится о нем.***
Когда я находился у себя дома в течении двух дней, я ни к чему не мог притронуться и даже заниматься своей работой в личной фотостудии за пределами города. Конечно я уже знал, что Ода нашел мою потайную дверь в подвал, которая вела к голове покойной Льюис, но при Ребекке, я не подавал в виду, что что-то случилось. Увы, мне были знакомы эти хитрые коварные повадки полицейских — Ода вторгся в мою фотостудию без ордера на обыск и обшарил весь дом, пока я проводил время с Ребеккой. Откуда я узнал? Потому что, Ода ведь не знает и не догадывается, что у меня есть «любимица», которая все фиксирует, пока я отсутствовал. Хоть меня и удивило, что Джозеф не встретился там с Обскурой, но моя «любимица» молодец, что не показалось ему, а скрытно все делала нужное. Но все равно, это было возмутительно, но я не мог что-либо сделать с этим. У меня не было выбора. Не мог же я пойти и высказаться прямо Джозефу, что он нарушил неприкосновенность частной жизни?.. Да еще при своей возлюбленной мне как-то не хотелось. А Эмили… Почему я оставил у себя её голову в своем тайном подвале, которая находилась под моей фотостудией? Льюис была всегда так хороша. Когда её настигла смерть, Эмили всё равно сохранила на лице умиротворённое выражение, маску спокойствия… Я смотрел в глаза Льюис, и это ощущение возвращало мне силы и желание творить дальше. Я хотел, чтобы она навсегда осталась застывшей во времени — вечно молодой, нетронутой мерзкой старостью, морщинами и сединой. Формалин надолго сохранил её такую… Но все же, я был действительно безумен, я стал таким, после войны, когда я лишился своего правового глаза, а еще стал стал безумнее, когда я связался с Теодором Уоллесом, который мне обещал власть во всем мире. В то время я словно был ослеплен им и его силой, которой он владел. Теперь я сильно сожалею, что я стал его личной пешкой. Отбросив свои тяжелые размышления о своей жизни и о «кровавом» искусстве, я устроился за камином на кожаном диване и тяжело вздохнул, прикрыв левый глаз. И знаете, мне впервые за столько много лет ко мне вернулось чувство тревоги за любимого человека. Ребекка находилась без сознания уже довольно продолжительное время, что не могло меня не беспокоить… Волнение, как яд, проникло в мое сознание и завладело мыслями. Я не мог сосредоточиться ни на чём. Всё вокруг не вызывало никаких чувств, кроме холодного равнодушия ко всему. Даже Обскура старается как-то подбодрить меня, но… она видит, что я нахожусь не в духе, поэтому она ушла от меня в свои тайные покои, которой я выделил для нее. Мне было почти что стыдно за то, что я оставил Ребекку в такой ответственный момент… Да, с ней был называемый «брат». Я знал, что он позаботится о ней, но все же… мне было не по себе и я не мог сидеть и ничего не делать. И я думал только о ней, о Ребекке. Я хотел надеяться, что она просто спит от монотонной работы по дому… Я вспоминал событие того дня, вспоминал ложную семейную фотографию на камине Джозефа, наш разговор на крыльце дома и попытался представить, какая семья была у Ребекки и как так могло случиться, что бедная хрупкая девочка оказалась в холодном лесу зимой… Кто-то скорее всего убил всю её семью, кто же мог это сделать? И лишь Ребекке чудом удалось спастись, но как?.. Несмотря на моё отношение к Оде, я благодарен ему — если бы не Джозеф, Ребекка бы умерла и я бы не встретил такую юную прекрасную добрую «особу» в своей жизни… Узнав его тайну, я лишь подтвердил свои мысли — Ребекка и Джозеф не родные брат и сестра, еще со дня своей выставки я все это понял, когда увидел их на выставке в своей части. Но теперь я был сильнее уверен в том, что её наглый, но всё же любящий «брат» являлся моим главным соперником, как бы не хотелось мне этого признавать. Однако, во мне было странное смешанное чувство… С одной стороны, я ощущал себя таким счастливым — что я открылся Ребекке, и наша любовь оказалась взаимной за короткое время. Но с другой стороны, где-то из глубин моего сознания начали выходить призраки прошлого, как будто бы специально для того, чтобы омрачить мою появившийся радость в жизни. Я вдруг вспомнил Эмили и других девушек, которые погибли от моей руки. Эмили Льюис в моих мыслях представлялась танцующей с той проклятой банкой, где лежала её голова; девушка заливалась смехом, пристально глядя мне в глаза. А кровавые бабочки из галереи, кажется, вспорхнули с пьедесталов. Я не знаю, почему моё воображение показало это именно так, и мне стало не по себе. Есть ли способ уничтожить пелену безумия и очистить мою совесть?.. Ты хочешь, чтобы с Ребеккой что-то случилось? В мою голову пронзили слова, от которого я надеялся, больше не слышать в своей жизни. Неужели… Тебе не хочется убить того, кто каждый день ее видит? Кто прикасается к ней… Я вскочил с дивана, и прикрыл свой правый глаз, в котором пульсировала неприятная колючая боль. Если ты сам ей признаешься в том, что ты не тот, за кого ты себя выдаешь. Я обещаю, что я не трону Ребекку. Сжав свои зубы, и подойдя к стене, я ударил сильно кулаком об стену. — Не смей меня принуждать! — прокричал я знакомому голосу, — Уходи! Её… ждет другая участь. Вокруг меня резко образовалась тьма, и конечно появился сам проповедник — Отец Теодор, который шел медленно и целенаправленно на меня со своей излюбленной тростью. — Значит ты действительно, решил пойти против меня?.. — спросил меня, сверкая своим недовольным взглядом, — Ты без меня никто, Стефано. Я твёрдо решил сбросить этот тяжелый груз, который сковал всю мою жизнь, впиваясь в нее острыми шипами. Я должен уничтожить то, что гложит мой рассудок. — Я тебе сказал, что не желаю быть с тобой в твоих делах! — остановил его рукой, — Я отрекаюсь от тебя Уоллес! Проповедник остановился, сощурив на меня свой холодный жестокий взгляд. — Я думал, ты одумаешься о своем поступке, Стефано, — сжав свою трость в руках, — Думаешь, у тебя все теперь впереди хорошо? — посуровел он в лице. Почему в этот момент у меня было ощущение, что мой голос пропал, после того, что он сказал и затем продолжил, не дав мне высказать ни одного слова. — Разве не ты все бросил ради девушки? Неужели она так одурманила тебя, что ты решил отречься от своего «кровавого» искусства и от меня?! — накричав на меня, стукнув об пол своей тростью, — Если бы не я, ты пропал бы в своей никчемной жалкой жизни! Я сглотнул неприятный ком в горле и злобно на него сверкнул. — Тебе… — я начал задыхаться от накопившийся эмоций, — Тебе не понять, Уоллес! — грозно на него указав, — Ты никогда не поймешь, что значит иметь чувства к человеку! Теодор сильно хмыкнул, прикрыв глаза, словно обдумывая что-то. — Надо было мне побольше ее довести два дня назад… Мое сердце пропустил удар, когда я услышал это. — Что?! — я не мог поверить его словам, — Это твоих рук дело, Уоллес?! Проповедник высоко поднял голову, словно я его хвалил. Но это не было не так, я был возмущен до предела! — А что ты думал? — показав свою подлую мерзкую улыбку, — Как я не мог помочь Оде, когда он только дал мне повод для разогрева, — злобно он усмехался, — Хотя… ты же не сдержался при нем, верно, Стефано? Сам его же разогрел, — злобно хихикал про себя, — Когда ты трогал Ребекку. Он ударил меня по больному месту. — Скажи напрямую, что тебе нужно?! — я смотрел на него все с большой ненавистью. — Чтобы ты вернулся ко мне, Стефано, — указав на себя, — Я тебе обещаю все, что ты пожелаешь… — Ни за что! — махнув рукой, — Я не вернусь в зло! Из-за тебя моя жизнь, чуть не покатилась к чертям! — прокричал я на него, не побоявшись его угроз ко мне, — Мне ничего не нужно от тебя, я всего лишь пешка в твоей злосчастной игре! Проповедник резко вздернул брови. — Значит… — оскалив свои зубы, — Ты действительно решил от меня уйти… — стукнув снова тростью об пол, что вокруг меня преобразовалась сильное огненное пламя, — Подумай, над своими словами, хорошенько! Круг огня начал сужать меня медленно. — Нет! — я сжал кулаки и зубы, — Даже и не подумаю! Убирайся, Уоллес! — не по боясь посмотреть ему в глаза. По Уоллесу было видно, что он крайне взбешен тем, что я не желаю быть с ним. — Хочешь, чтобы я тебя убил тут же?! — проорал он, выпучив на меня свои глаза и протянул на меня свою руку, — Ты поплатишься, за это, Стефано! В мою грудь что-то ударило, я тут же онемел и не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Как будто я оказался связанным чем-то невидимым в воздухе. Я почувствовал, как в глазах у меня появляется темнота, закрашивая все цвета. Вдруг по всему телу разлилась тянущая боль, которая то периодически усиливалась, то спадала. «О, Боже», — помыслил я. Я готов был рухнуть на землю от упадка сил, но эти воздушные оковы не давали мне упасть. Моё сердце то бешено колотилось, то затихало… Я закрыл левый глаз. — Я… — из моего рта начала идти кровь, — Признаюсь… Ребекке в убийстве! — прокричал я, — И ты… не… — начал я сильно кашлять, — Не тронешь ее! Пламя исчезло вокруг меня, я начал переводить дыхание от боли и вытирал тыльной стороной ладони свой рот от крови. — Я понаблюдаю, как ты уживешься с ними… — промолчав на минуту, обдумывая свои мысли, — И… я приготовлю, скоро свой «подарок» девушке, — Теодор сначала злобно хихикал, а затем начал подло и громко смеяться во все пространство. — Что, ты сказал?! — с трудом прокричал на него, держась за свое сердце, которое бешено колотилось. Проповедник словно издевался надо мной, как и над моей Ребеккой. Затем Уоллес остановился и взглянул на меня со всей ненавистью. — Ты пожалеешь об своем уходе! — Уоллес сильно стукнул тростью об пол и я резко вернулся в свой дом. Я с трудом переводил дыхание, и когда дыхание восстановилось более менее, я облегченно выдохнул. Огляделся еще раз — я точно находился у себя дома. Мне хотелось думать, что этот мерзкий разговор и видение были всего лишь моим сном, но… это всё произошло на самом деле. На моей душе было очень тяжело. После произошедшего, я направился в ванну, набрал холодной воды в руки и умыл тут же свое лицо. Мне стало чуточку лучше, но те остатки ментальной связи с отцом Теодором оставались, и ощущение груза внутри не покидало меня. Тот страшный обморок Ребекки, оказывается, был делом рук Теодора… От этой мысли мне стало просто невыносимо! Мерзость, мерзость, еще раз мерзость — вот чем был этот человек! И этим же было моё прошлое…***
После слов подлого коварного проповедника по отношению к Ребекке, я решил тут же набрать Джозефу, чтобы узнать ее состояние, но пока Ода что-то не отвечал… Отключив телефон, я хотел уже направиться к их дому. Я хотел телепортироваться из своего дома, но что-то у меня меня не выходило сразу, я попытался сконцентрироваться еще раз и я понял, что Уоллес… лишил меня сил, которые он меня «одарил», когда я связался с ним. С другой стороны… это было к лучшему, что у меня нет его сил и ничего больше не связало с Уоллесом. Надеюсь, что больше с ним никогда не свяжусь в своей жизни и не тронет мою возлюбленную — Ребекку и даже ее «неродного» брата. Но нужно быть наготове, если что-то произойдет рано или поздно. И что Теодор имел в виду, что он преподнесет девушке «подарок», на что это он намекал?.. Все мои тревожные мысли сбил звонок с сотового, я тут же взял телефон и поднес аппарат к уху. — Стефано, ты звонил? — строго спросил Джозеф. Я вздохнул с облегчением, что Ода мне сам же набрал. Но мой голос дрожал, и сделав пару вдохов, я немного расслабился и ответил ему. — Да… — взглянув в окно, — Как там… состояние Ребекки? — мой голос все равно задрожал, когда я спросил об этом. Ода тяжело вздохнул, мне не понравилось такая реакция на мой вопрос. — Пока… — промолчав на минуту, — Ничего, она словно спит долгим сном, но не просыпается… — Главное, она… дышит? — Да. В мою комнату вошла Обскура, которая ждет моего внимания к ней. Но я не мог разорваться между Одой и своей «любимицей». Прикрыв ладонью телефон, чтобы Ода ничего не слышал, я попросил, чтобы она пока удалилась из моей комнаты. На что она тяжело простонала и покинула меня. Затем я вернулся к разговору с Одой. — Ты уже дома? — Нет, вот только я еду домой после работы, мне еще нужно приобрести дополнительные лекарства для Ребекки. — А для себя? — За меня не надо беспокоиться, все в порядке со мной! — уверил он и сильно кашлянул. Я бы не сказал так про его здоровье… я же помню, о чем мне говорила Ребекка о его состоянии. Но лучше не приставать со своими вопросами, иначе его это может вывести, зная его характер, хоть и с виду он был спокойным. Но со мной он не был таким. — А завтра, же едешь на работу завтра, Джозеф? — Да, а что? — У меня нет никаких дел, да и… пока оставлю временно свою работу в фотостудии, я за девушкой могу присмотреть. Джозеф почему-то долго молчал, но затем выдал, что меня неприятно кольнуло в сердце. — Послушай, ты ведь сам прекрасно понимаешь, что я, не могу тебе ее вот так… доверить! — прокричав последнее слово, — Не забывай, что я тебе не простил ту выходку с ней на кухне! Я тогда действительно не мог себя сдержать, Ребекка была словно манящим цветком… — Послушай, — опустив голову, — Мне жаль, что я… тоже набросился на тебя. — Если ты ее не трогал, ничего бы не было с ней! — вспыхнул Джозеф в телефон, что аж его голос проник в мою голову. Мне нет прощения?.. Правда, я совершил столько непростительных ошибок? Если человек оступится раз, то он навсегда будет лишен доверия и будет чувствовать себя униженным… И его слова сильно уязвили меня, будто напомнив о моём прошлом, обо всех убитых девушках и об Эмили Льюис. Его слова уничтожили наш хрупкий временный мир, я вспылил внутри, раздумывая, что сказать ему в ответ. Джозеф считал до сих пор меня безумцем. Ода был груб по отношению ко мне, а я ведь сам еще не простил его за тот шрам, который он оставил стеклянным осколком на моей щеке. И часто бросал резкие фразы, что очень задевали, в частности, — меня. Джозеф даже однажды смеялся над моим несчастьем, а именно над моим правым глазом, которого я лишился на войне… Я сжал телефон в своей руке от слов Оды, что он мне сказал. Мне стало, честно говоря неприятно, что он до сих обо мне в плохом мнении. — Неужели ты до сих пор думаешь, что я могу ее убить?! — рявкнул я в ответ в телефон Джозефу, — Я тебе уже сказал, что я никогда не причиню ей боли! — Нет, когда я приеду домой, тогда! У меня есть Кидман, которая присматривает за ней! — Она что не работает? — Тебя это не должно волновать, Валентини! Ну вот снова перешли к друг другу на грубый тон, а вначале нашего разговора он не был таким… Придется мне как-то наладить с ним отношения, иначе он никогда мне не позволит даже общаться со своей «сестрой». Хоть конечно он меня не сдал тут же полиции, все улики и фотографии моего ужасного кровавого деяния находились у Оды, что он мог в любой день меня сдать тут же и все… я проведу свою оставшийся жизнь в тюрьме, а Ребекку я больше никогда не увижу. И девушка никогда меня не простит за мою ложь. Я не уверен до конца, что Ода оставит просто так это дело и прикроет меня. Но получается он со мной заодно, если покрывает мое убийство. Нет, мне нужно стараться лишний раз не скандалить со своим «соперником». А ведь он еще не знает, что некоторые убийства в Кримсон-Сити были от рук самого проповедника Теодора, и что я убивал по его приказу людей, которые отказывались принимать его сторону. Как я не хочу этого признавать, что настало тяжелое и трудное время для меня. Надеюсь, ничего не случится ни с кем, даже… с Одой, как бы я его тоже недолюбливал за его дерзость ко мне. — Ладно… — смирившись с его интонацией ко мне, — Через, сколько ты примерно приедешь? — Через… пол часа, примерно. — Хорошо, буду ждать твоего звонка, Ода. — Угу, — и тот вырубил со мной связь. После разговора я не мог спокойно стоять, а тем находиться дома и ждать его звонка. Нет, мне все равно, что он запретил! А если дома была Кидман, она по-любому пустит меня в дом. Несмотря на запреты ее «брата» и не теряя ни минуты, я направился к ним домой. Я бы использовал свои силы, но их лишился, я тут же вышел выхватив свою куртку с вешалки и вышел из своего дома. Затем направился к дороге, где была транспортная остановка в сам город Кримсон-Сити. Если что-то случится с Ребеккой, я никогда себе этого не прощу, как и Уоллеса, который не дай бог, что-нибудь с ней сделает. И почему мне кажется, что проповедник, что-то скрывал от меня по отношению к девушке?***
Час спустя… Наконец-то я приехал на общественном транспорте в город, и быстрым ходом я направлялся к дому Оды. Наконец-то я увидел крыльцо их дома и тут же позвонил в звонок в дверь. Дверь не сразу хотели открывать, а я нервничал все больше и больше. Наконец-то дверь открыли, и за за ней была Кидман, которая удивленно на меня взглянула. — Стефано? — спросила она, — Что вы здесь делайте? — Здравствуй, Джули… Я приехал навестить Ребекку, — я хотел войти, но Джули меня не пускала, загородив рукой вход. Кидман покачала головой. — Простите, я не могу вас впускать без ведома Джозефа к ней. — Я очень тебя прошу, Джули, — умоляющее попросила девушку, — Я не могу долго ждать Оду, у меня самого нервы на пределе! Кидман скривилась в лице, но затем пожала плечами. — Если Ода начнет… — Ничего, я уже привык, что он меня недолюбливает, — слегка скривился в лице. Девушка полностью открыла дверь, но с неохотой пропустив меня в их дом. — Она… в своей же комнате? — обратился я к Джули. — Да, — шепотом ответила мне, — Только прошу вас потише, ладно? — Конечно. Я осторожно поднимался по ступенькам лестницы. Я открыл дверь и вошел в комнату, где лежала моя любимая без сознания уже целых два дня. — Ребекка… — я бесшумно вошел и аккуратно устроился на краю кровати и взяв ее тонкую руку, я коснулся нежно своими губами и сжал хрупкую руку, — Ребекка… — отзывал ее, чтобы она хоть как-то услышала меня, но она никак не реагировала. Её миловидное лицо было бледным, но теперь на нём было выражение спокойствия, и даже уголки губ уже не были опущены вниз, а застыли в еле заметной улыбке. Пальцы Ребекки легонько двинулись, я облегченно вздохнул. Как мне хочется, чтобы она поскорее поправилась… Я сделаю всё что в моих силах, чтобы моя возлюбленная выздоровела… Я на минуту прикрыл свой единственный глаз. — Валентини, — отозвала меня шепотом Джули, — Не трогайте ее, пожалуйста. Но я ее уже не слышал… Потому что, у меня сразу в сознании проявилась — Ребекка. Моя возлюбленная улыбалась мне, она была одета в ослепительно белое платье с прозрачной длинной фатой, держа в руках большие бутоны из белых чистых роз. Её тёмно-каштановые волнистые волосы струились по плечам. В глазах Ребекки светилось счастье и она улыбалась. Затем подошла ко мне и протянула свою руку — я сжал её пальцы в своей руке и притянул к себе. Я не мог оторвать от нее свой взгляд… Ребекка была очень нежной и хрупкой девушкой, которая полюбила меня всем сердцем, как и я ее. Я хотел ее нежно поцеловать в лоб, но вдруг… произошло что-то странное. Ребекка внезапно исчезла передо мной и через минуту раздался в моих ушах пронзительный ужасный стон, девушка вновь появилась, но теперь оказалась неподалеку от меня. Её белое платье начало покрываться кровавыми темными пятнами, прекрасное лицо искажалось выражением ужаса, глаза расширились и по ее щекам потекла кровь… — Стефаааанооо… Она протягивала ко мне свою руку, но не могла подойти ко мне, будто невидимая сила сдерживала нас, не давала двинуться с места… Фигура Ребекки раздвинула руки, и за спиной у нее резко появилась с большим брызгом алая волна, которая превратилась в огромные мясные крылья. А я не мог открыть глаза и трясся от ужаса, я с трудом заставил открыть свой глаз и наконец я смог. Я с ужасом смотрел на свою любимую, которая превратилась передо мной в «кровавый» манекен. Я не могу поверить, что прошлые мои деяния, оказываются на ней, неужели мое прошлое не хочет меня отпускать?! Не могу в это поверить, нет, нет! Я никогда не причиню ей зла, я не прощу себе этого никогда! От этого я только сильнее сжал ее руку, словно боялся ее отпустить и она вот-вот исчезнет. — Ребекка… — мой голос дрожал, я хотел дотронуться до ее головы, как я краем уха услышал знакомый ворчаливый голос Оды снизу. — Ты зачем его впустила, без моего ведома, Джули?! — прокричал внизу Джозеф в гостиной Джули. — Не кричи, я и Стефано наверху! Ода быстром шагом поднимался по ступенькам и уже оказался в дверях комнаты своей «сестры». — Стефано! — отозвал меня Джозеф. Я медленно развернулся к неродному «брату» девушки. — Выйди отсюда, немедленно! — немного повысив свой шепот, а когда он заметил, что я не отпускаю ее руки, он напрягся в лице, — Выйди! — сказав мне сквозь зубы, сжав кулаки. Я не стал спорить с назойливым ее «братом», и я неохотно встал с кровати девушки и с трудом отпустил ее руку со своей. Встав с кровати, я направился к выходу из комнаты, и Джозеф тут же закрыл комнату Ребекки, и резко обернувшись ко мне, впечатал тут же меня в стену своей рукой. — Ты все равно, сделал по-своему! — прокричал мне в лицо, — И как мне тебя ей доверять, Валентини?! — прорычал он мне. Джули подоспела к нам. — Джозеф, ты опять, что кричишь?! — она взялась за его плечи и потянула на себя. Ода убрал от меня свою руку и резко взглянул на Кидман сквозь своих очков. — Давай, ты тоже не будешь начинать?! — возникала девушка своему напарнику, — Забыл, что Ребекка тут? — Кидман быстро покачала головой, — Без обид, Джозеф, порой ты действительно бываешь заносчивым, — и затем тяжело вздохнула, — Ладно, если Стефано здесь, я пожалуй поеду… — Куда? — удивился Джозеф. — Я конечно все понимаю, что нужно за ней присматривать, но пойми я же не могу целый день с ней быть… — слегка посуровев в лице, — В любом случае, я на связи, как и Хоффман тоже. Я поеду уже, ладно? У меня есть свои дела тоже… Ода по его выражению лица, не очень-то хотел, чтобы я находился здесь. Но однако, он смирился с уходом Кидман. — Хорошо… Если что, наберу, — поправив свои очки, — В любом случае, спасибо, что… присматривала за Ребеккой. — Пожалуйста только, не начинайте вдвоем устраивать скандал, как тогда, ладно? — попросила нас Джули. Попрощавшись с нами, она ушла со второго этажа по лестнице. Джозеф ничего мне больше не сказав, потребовал, чтобы я спустился с ним в гостиную и находился внизу. Я не хотел спорить с ним и тем более злить его еще больше, и я сделал то, о чем он попросил.***
Три часа спустя… Мне было как-то не по себе находиться рядом с Джозефом, который читал и печатал что-то на своем ноутбуке. А я не мог просто спокойно смотреть телевизор и ничего не делать. — Джозеф… Ты хоть на минуту можешь оторваться от своей техники? — решив как-то вывести его хоть на какой-нибудь разговор. Ода даже бровью не повел, о чем я его попросил. — Ты до сих пор злишься, что я не дождался тебя? — Да, — сухо ответил он, не отрывая своего взгляда от ноутбука, — Но я уже не буду тебя выставлять за дверь, у меня другие заботы, кроме тебя, Валентини! Я покачал головой на его приятную «общительность» со мной, и чтобы отвести куда-то свой взгляд, и отвлечься, я начал осматривать их гостиную. В этой большой комнате, озаренной мягким желтым светом, было очень уютно. Стены были окрашены в нежный бежевый цвет. На окнах были плотные шторы. В деревянных высоких шкафах стояли книги, а в центре комнаты — диван и новый журнальный столик. В камине полыхал огонь, отбрасывая маленькие оранжевые языки. Здесь была очень приятная спокойная атмосфера какого-то спокойствия, умиротворения… Ещё раз оглядев комнату, я остановил своё внимание на фотографиях над камином, так ловко подделанных Джозефом, в которых Ребекка не замечала в течении многих лет — подделку. Я бы честно говоря, не сидел так спокойно рядом с Ребеккой, будь я на месте Оды. Как интересно Джозеф смог с ней столько прожить и чтобы девушка даже не спрашивала ничего практически о своей родной семье? И неужели девушка вообще окончательно потеряла память о своем прошлом?.. — Слушай, Валентини… — оторвав меня от камина Ода, — Тебе ничего подобного не снится? К чему это интересно был такой вопрос? И неужели он решил оставить свою технику и со мной о чем-то поговорить? — Странный вопрос у тебя, Джозеф… — я наклонил голову вбок, — А что? Он прикрыл ноутбук и отложил на новый журнальный столик. — Ничего я найти не могу о нем, вообще ничего! — взмахнул он руками, — Много таких фамилий в городе и вообще в мире! — Ты о ком вообще говоришь? — не понял я его. — Не знаю, как тебе это объяснить… — откинулся на спинку кресла и сняв очки, он начал пальцами потирать свои уставшие глаза, — Как-то… я видел сон, где была Ребекка со своей… настоящей семьей. Ода решил мне исповедаться? Тем более… о настоящей семьи девушки? — Сон? — слегка я напрягся, и пододвинулся к нему ближе, — И… о чем он был? Ода, как ни странно, начал мне выкладывать все о своем сне, а ведь недавно, он чуть меня не придушил за то, что я не дождался его прихода. Если Джозеф бы знал, что мне мерещится в моем сознании, что Ребекка неоднократно была моим кровавым «искусством», он ни на шаг меня не подпускал к ней. Выслушав его рассказ, меня потрясло до глубокого ужаса. Что кто-то все же убил ее семью, но ради чего и кому это было нужно? И как интересно могло такое присниться Джозефу? — Вот как… — задумался я, поправив свою челку, чтобы Ода не видел моего правого глаза, который начал снова неприятно пульсировать, — И… получается отец Ребекки вышел из дома, чтобы расправиться с тем человеком? — Да, но перед тем, как меня поглотил огонь… — опустив голову, уставившись в камин, — Я отчетливо слышал слова ее отца — Питера. — Какие? Ода сощурил свои глаза, сжав руками подлокотники кресла. — Уходи отсюда, Уоллес. Мы не отдадим нашу девочку. Я вздрогнул, услышав до боли знакомую фамилию. Я инстинктивно посмотрел на Джозефа круглыми от удивления глазами, но тут же убрал взгляд и повернул свое лицо так, чтобы Ода не видел его выражения. Я нашел в себе силы прийти в себя и успокоиться… Я ни на минуту не сомневался, что виновником всех бед был… сам проповедник — Теодор Уоллес! Должно быть, именно он уничтожил семью Ребекки, а теперь хочет найти и её саму… Так вот почему он каждый раз упоминает о ней и угрожает ей! И почему он хотел забрать ее, зачем?! Что ему нужно от девушки? Теперь я точно знал, что Ребекке грозит большая опасность. И я даже знаю причину этой опасности, но пока не могу ничего поделать… Я не могу сказать об этом Джозефу! Пока я должен молчать… Когда я думал об проповеднике, у меня начал вдвойне неприятно покалывать правый глаз, я прикрыл ладонью, чтобы Ода не видел, что у меня пульсируют невидимые венки. — Ода, принеси мне пожалуйста воды… — Что с тобой? — удивился он, встав с кресла, — Глазное давление? — надев на себя обратно черные очки. — Да, принеси… Ода удалился на кухню, чтобы принести мне воды. С каждой секундой у меня неприятно пульсировал правый глаз, и я еле сдерживал свою боль, но я не хотел, чтобы Ода видел моего правового обезображенного глаза. После лишения сил от проповедника, мое состояние словно увядает, но я должен держаться ради Ребекки. И теперь я стал покрывать вторую страшную тайну, я знаю убийцу семьи Ребекки, от этого мне держать в себе тайны тяжело вдвойне! — Вот, возьми, — протянул мне стакан с водой Ода и какую-то таблетку. — Что это? — взглянув на таблетку с недоверием. — Как что? — Джозеф закатил глаза, — Если думаешь, что я хочу тебя отравить, то ошибаешься. От глазного давления, давай выпей и не спрашивай меня лишний раз! Я взял с руки Оды таблетку и положив в рот, затем взяв стакан с водой и залпом выпил. — Спасибо… — и отдал ему пустой стакан, а он что-то рассматривал мое лицо. — Ты не можешь убрать руку от своего лица? — Прости, но тебе это лучше не видеть, — отвернув от него свое лицо. — Ой, — махнул он рукой на меня, скривившись в лице, — Я хуже зрелищ видал на месте преступления, и после твоего трупа в подвале уже меня ничего не удивит, — подколол он снова меня. — Ты можешь не упоминать об этом мне?! — прорычал я, — Тем более, когда еще Ребекка тут! — Прости, — развел он руками в стороны, — Я все равно не могу спокойно с тобой общаться, узнав, что ты и есть тот серийный убийца. Ода начинает меня снова выводить из себя, но я не хотел снова повторять тот случай, и я решил его спросить начистоту. — Почему ты тогда меня не сдал полиции?! — вскочил я с дивана, встав к нему вплотную. — Потому что… — он сжал кулаки, — Если я тебя посажу в тюрьму и моя Ребекка узнает, о твоем убийстве, она может все что угодно с собой сделать от шока! Как и она о моей тайне, которую ты уже раскусил с первого дня! — он поспешно удалился на кухню. «Моя Ребекка» — эти словно отчетливо сказал Ода прямо мне в глаза. Мне стало не по себе, когда он упомнил о трупе Льюис. Я теперь вообще сожалею, что я стал таким убийцей и… связался с Уоллесом, который же убил Ребеккину семью! Ода вернулся обратно в гостиную. — Убери свою руку от лица и пошли, наверх. Как ни странно, боль немного утихла и убрал ладонь от своего правового глаза. — К Ребекке? — Нет, в мою комнату, — больше ничего не сказав он поднимался по лестнице, а я следом за ним.***
Я вошел в комнату Оды, а он что-то уже начал искать среди свои книг в полке. — Ты что-то хочешь мне показать? — спросил я его, рассматривая его комнату. — Да… Ода вытащил какую-то темную большую шкатулку и показал мне. — Здесь… хранится прошлое Ребекки. — Ты не боишься мне это показывать? — удивился я. — Ты все равно уже знаешь мою тайну, как и я о твоей… — промолчав на минуту, — Несмотря на то, что мы с тобой не в отличных отношениях… ты должен знать все до конца. Ода положил на свой рабочий письменный стол и начал поворачивать колесики, чтобы составить комбинацию и вот крышка шкатулки уже открылась. — Смотри… — показал он мне содержимое внутри. Я подошел к столу, и в первую очередь, я увидел в шкатулке свернутую пожелтевшую газету, и аккуратно взяв из шкатулки газету, я раскрыл осторожно, чтобы не порвать. За пределами Кримсом-Сити сгорел частный загородный дом семьи Уинтеров. Неужели это про… семью девушки? Я внимательно вчитывался в статью. Среди жертв оказались — Питер Уинтер, его супруга Сюзанна Уинтер, и их старший сын — Джо Уинтер. В доме обнаружены обгоревшие до неузнаваемости тела четвертой степени, и они умерли от болевого шока и гиповолемии. Их удалось распознать только по личным документам и вещам. Жертвы страшной трагедии были — Питер Уинтер в возрасте сорока лет, его супруга Сюзанна Уинтер в возрасте тридцати двух лет и их сын в возрасте двадцати лет — Джо Уинтер. Рядом с Уинтерами никто не жил, и поэтому полиции не удалось ни с кем поговорить и тем более найти свидетелей жестокой расправы над семьей простых рабочих. В самом Кримсон-Сити знали о них, лишь единицы, но никто не знал, с кем они общались и были у них враги или нет. Также в ходе расследования выяснилось, что у них есть младшая дочь — Ребекка Уинтер в возрасте пяти лет, но ее тела не обнаружили нигде. Полиция предполагает, что ее похитили и она погибла от рук убийцы в другом месте. Дело до сих пор раскрывают, но все пока безуспешно… А внизу под статьей были фотографии их двухэтажного сгоревшего дома и сами их сожженные тела до неузнаваемости, от такой картины мне стало не по себе. Тем более зная убийцу, я не сомневался, что к этому был причастен сам проповедник — Теодор Уоллес! — Где ты… — не отрывая взгляд от ужасных фотографий в газете, — Нашел эту статью? — затем взглянул на Оду с округленными глазами, мои руки начали дрожать, и я присел на стул. — Из архива, — скрестив руки на груди, — Мы искали дела, которые были совершены десять лет назад. И вот… к счастью, попалась мне это статья. — Получается, ее настоящее фамилия… Уинтер. Тогда мне Ребекка представилась, как Ода. Неужели, она действительно настолько потеряла свою память, что они ни капли не помнит что-то из своего трагического прошлого? Затем шкатулки вытащил ее золотой кулон, в котором внутри была черно-белая семейная фотография. — Значит, это ее… настоящая семья? — Да. Я рассматривал ее настоящую семью, она была очень похожа на свою мать. Затем я серьезно взглянул на Джозефа. — Но… если ей было тогда в районе пяти лет, где она до этого была? — Вот этого я сам не знаю, но… когда я привез домой, она была вся в синяках, шрамах и в ужасных гематомах. Странно все это, где она и вправду была и как она до тринадцати лет выживала одна? — Когда ты ее нашел в лесу и привез сюда… Неужели она не поняла, что ты не ее родной брат? — Я сам удивился… — облокотившись спиной об стену, скрестив руки на груди, — Ведь ее брата звали Джо и… может так его имя повлияло на меня. — Но ты же не Джо… — Знаю, когда она была в более нормальном состоянии спустя неделю, я ей все время говорил, что я Джозеф, и я отмахивался, что Джо это просто сокращенное мое имя. — Вот как… — я еще раз взглянул на кулон девушки, — Ребекка не видела этого всего? — Она видела только шкатулку, но не само содержание в нем. Если она все это бы увидела, я не думаю, что она спокойно бы со мной рядом находилась… Как мне за Ребекку было больно, но кто мог знать… что Уоллес жестоко расправился с ее семьей?! За что он с ними так, зачем ему нужно их было убивать?! До этой трагедии, к счастью, я не был знаком с проповедником и хорошо, что я не причастен к этому делу, будь было бы иначе раньше с ним знакомство. Мне стало не по себе снова, что мой глаз снова начал пульсировать. — Что снова глазное давление? — спросил Ода. — Нет, просто нервы и все. Ода присел за свой стол, схватившись за голову. — Если я бы знал, кто убийца ее семьи, я клянусь… убил бы его тут же! — ударил кулаком об стол Ода, — Мне тяжело в последнее время, ты не понимаешь, каково скрывать все это, Стефано… Знаю, что уже прошло столько лет, а такую ношу несу внутри себя и я боюсь, что я не выдержу всего этого. Как я его понимал, в этом плане мы были похожи друг на друга. — Знаю, по себе… — Даже ее рисунки, уже о чем-то говорят… — Какие рисунки? — удивился я, — Там вроде ничего такого не было, обычные наброски всего и мой портрет. — Ну… не знаю, — скрестив пальцы на руке, — Что Ребекка тебе там показывала, но я видел странные рисунки, она словно рисовала свое прошлое. — А ты мог бы их показать, мне? — я очень хотел сам на это посмотреть, но Ода покачал головой. — Ребекка как я понял, уже их спрятала. Не знаю, где они сейчас. Я тяжело вздохнул и обратил внимание на настенный календарь с месяцем ноябрь, в котором было обведено красным маркером двадцать третье число. — А что там помечено у тебя? Он обернулся к календарю. — Как же я мог забыть… — встав со стола, он медленно подходил к календарю, — У Ребекки… послезавтра день рождения. Я встал со стула. — День рождение? — переспросил я Оду. — Да. — А откуда ты знаешь, что это ее день? — В старой базе данных я нашел, когда случилась та трагедия, там и были все личные данные ее семьи. Значит у Ребекки было день рождение в ноябре… — И… что мы будем делать? — спросил я Оду, не отрывая взгляда от обведенного числа. Он заумно поправил очки. — Лучше не будем вспоминать о ее трагедии, мы… постараемся, чтобы Ребекка была счастливой в этот день и будем стараться, чтобы… — его голос начал дрожать и я понимал почему. — Я тебя понял… — согласился с ним, — И нам нужно как бы ты не хотел, наладить с тобой отношения, ради Ребекки. Ода просто кивнул головой и больше ничего мне не сказав, взял с моей руки кулон и свернул газету, затем все положил обратно в шкатулку и спрятал за книгами, закрыв свой книжный стеллаж на ключ. — Пошли в гостиную, там обсудим. Я направился молча за Одой вниз.***
Позже… Когда Джозеф сказал, что у Ребекки послезавтра день рождения, теперь нам предстояло решить трудную задачу: что же ей подарить? Чтобы найти ей такое, что уж точно понравится нашей милой Ребекке? Я очень хочу, чтобы она была счастливой в свой особенной день, ей исполнится двадцать четыре года. У бедняжки очень слабое здоровье, и нужно поддерживать её хорошее настроение, чтобы больше никогда не случалось таких внезапных «обмороков» и надеюсь, что Уоллес не посмеет сделать ничего в ее день. Теперь я понял, что он имел в виду насчет своего «подарка» и нужно быть начеку, но Ода не должен знать о том, что я был знаком с убийцей Уинтеров. Первое, что пришло в голову — цветы и вкусные сладости. Это обязательный незаменимый атрибут, без них вообще никак… Потом я подумал о драгоценностях. Было бы неплохо подарить ей какой-нибудь красивый браслет… Но у меня есть особенный браслет от моей покойной матери, но думаю… лучше приберечь его для особого случая. А еще, чтобы Ребекка никогда не унывала — может быть… какого-нибудь питомца? Мне показалось, что девушка очень близка к природе. — Слушай, Джозеф. Может ей подарить друга? — Какого еще друга? — удивился он, оторвав свой взгляд от ноутбука, где он присматривал подарки, — Мне уже хватает на свою голову тебя! Ода снова начинает подкалывать, но я пропустил его слова мимо ушей. — Ну… я имел в виду мохнатого и домашнего. — Питомца чтоле? — вздернул он бровь. — Ну, а почему бы и нет? — пожал я плечами. — Ну, я хотел, чтобы-нибудь такое… для творчества ей подарить. — Ну, это банально дарить ей какой-то набор, — отмахнулся я, — А вот питомца, я думаю лучше будет ей подарить, за которым она будет с радостью присматривать и ухаживать. Ода был весьма упрям, но все же немного подумав, он решил обсудить со мной о моем предложении. — Но допустим, если мы поедем выбирать ей питомца, то как же… — Ты можешь снова набрать Кидман, она пока присмотрит за ней, а мы поедем в центральный городской зоомагазин и быстро вернемся обратно. — Ну… думаю можно, — затем он встал с кресла и подошел к окну, — Я помню, как у Ребекки была мечта поступить в художественную академию, но я… думаю, что это пустая трата времени. С этим высказыванием я был не согласен. — Послушай, Ребекка сам понимаешь, уже не маленькая девочка… И она должна решать, где ей учиться. — Да, но… я много об этом думал, и все же… думаю она поступит туда в следующем году. Я почему-то хмыкнул. — Неужели ты ей разрешишь там учиться? — Если Ребекка так хочет и она действительно считает, что это ее, то я не буду ей запрещать. Честно я был удивлен, да и сам я помню, как Ребекка мне говорила на выставке о своей мечте. Неужели и вправду он позволит ей то, что она хочет? — Я видел ее рисунки… — но других рисунков, о котором сказал Ода, к сожалению я не увидел. — Да… — затем развернулся ко мне, — Но, пока ничего ей не говори, — тяжело вздохнул он и затем обернулся к часам, — Уже поздно и… прошел еще один день, а Ребекка так и не проснулась, — разочарованно сказал он и снова тяжело вздохнул, — Надеюсь, она очнется ко своему дню рождения… Я встал с дивана и направился к вешалке. — Я пожалуй тоже пойду… — не успев взять свою куртку, как Ода меня остановил. — Да, ты кстати… — подойдя к огромному шкафу, он вытащил толстое одеяло, подушку и простыню, — Можешь остаться только на сегодня, но спать… будешь в гостиной! — указав мне на диван пальцем. — Остаться? — взглянув с диким удивлением на постельные атрибуты, — Ты не очень-то хочешь, чтобы я оставался тут… Ода хмыкнул и заумно поправил свои очки. — Один день можно, но не каждый день! — отмахнулся он и направился в свою комнату, — Доброй ночи. — Доброй… Я ничего сейчас не понял, что это было только что. Неужели Ода разрешил мне переночевать в его доме? С чего бы это вдруг? В любом случае, я решил не доставать его своими расспросами и подойдя к дивану, я постелил себе и прилег на диван, но заснуть я не мог. Так как я узнал новую ужасную тайну Уоллеса, он не только сжигал своих жертв в Кримсон-Сити, но и жестоко расправился с семьей девушки несколько лет назад. Только спустя два часа, я мог уснуть в гостиной.***
На следующий день… Как я и хотел, Джозеф попросил на этот раз Хоффман, чтобы она посидела с Ребеккой и мы поехали с Одой за подарком для дня рождения девушки. Джозеф настаивал на том, чтобы сначала заглянуть на птичий рынок, но так как он располагался далеко, Ода и я приняли решение сперва обойти все ближайшие зоомагазины в Кримсон-Сити. Магазин на Дэйли-стрит был очень большой, но в то же время уютный. Там продавались и товары для животных, и сами домашние питомцы разных любых пород на вкус. Джозеф даже невольно залюбовался блестящими перламутровыми рыбками, которые медленно плавали в круглом аквариуме. И я даже подумал, может ему стоит такое приобрести дома, чтобы свои нервы успокаивал и меньше на меня ворчал? Но, я решил не подкалывать его, и просто молча наблюдал за ним. Когда мы подошли к другой части зоомагазина, где были домашние питомцы, я изучающе смотрел на маленьких веселых щенят и котят, и прикидывал, кто подойдет Ребекке лучше, котенок или щенок? — Забавные, — сказал Ода, взглянув на щенят и котят, и слегка улыбнулся про себя. Надеюсь, мы не начнем сегодня спорить здесь и тем устраивать ссоры при всех… Может сегодня, мы как-то наладим отношения между собой? — Да, — согласился я, — И всё же я в сомнениях… — задумался я, — Кого Ребекка больше любит, кошек или собак? Ода обернулся ко мне, вздернув бровь. — Мне кажется, она любит всех, но я думаю, что лучше подарить ей… котенка. — Это почему еще? — слегка я хмыкнул. — Потому что, с собакой каждый день нужно гулять… — закатив свои глаза, скрестив руки на груди. — Всё ясно с тобой, — усмехнулся я, — А коты все домоседы, да? Хочешь, чтобы Ребекка вообще не выходила из дома? — подколол я его этим, зная его отношение к этому. — Валентини, — строго сказал Джозеф, сжав кулаки, — Я не хочу ссориться в такое время, ладно? И тебе… не советую! — буркнул он мне. — Я ничего плохого не сказал… — успокоил я его, — Остынь, Ода! Джозеф тяжело вздохнул, сняв с себя свои очки и потирал пальцами свои глаза. — Не знаю, как ты, но я за котенка, — и снова надел на себя очки. А что, неплохая мысль — подумал я про себя… Можно и подарить котенка, я думаю, Ребекка будет рада иметь маленького пушистого друга, за которым она будет присматривать, а не только за своим «заносчивым» братом. Хорошо, что Ода не читал мои мысли, а то он бы убил меня за мои слова в его адрес. — Смотри какой там, с умными глазами, — кивнул я на понравившийся котенка головой, — Серенький, — я указал на маленького пушистого котенка, который тихонько сидел в клетке и рассматривал нас большими глазами. — Это… британская голубая кошка, — сказал Ода с видом эксперта, — Да и у них шерсть густая, по всему дому будет… Я махнул на Оду, оставив его заумные мысли. — Мне кажется, Ребекка будет очень рада! И я не думаю, что она не будет его расчесывать, если ты об этом. — Мне… он нравится, — сказал Джозеф, — Только надо завести ему ветеринарный паспорт, сертификат прививок, свозить к ветеринару… — О-ой, как занудно, — ответил я, — Но ты прав. — И еще, прежде чем его покупать, давай его в руках хотя бы подержим… — Давай. Мы попросили продавца, чтобы нам показали этого котенка, и мужчина вытащил нам котенка из клетки. — Если что, это мальчик, — сказал продавец и протянул в руки серого маленького комочка Джозефу. Ода очень сильно вглядывался в котенка, как-будто он в чем-то его подозревал. — Мальчик значит… — он осматривал его как бриллиант, — А сколько ему месяцев? — Только два месяца. — Чистая порода? — серьезно спросил Ода. — Да, — ответил продавец. Мне казалось, что Ода с подозрением смотрит на этого котенка, а я наоборот не отрывал своего взгляда от британского котенка. — А что мне нравится, — я почесал указательным пальцем котенка за ушко, — Ребекке понравится, такой озорник, — хмыкнул я слегка. — Да, думаю можно… — согласился со мной Джозеф, — Тем более, британские прекрасные домашние компаньоны, да к тому же умные и не слишком требовательные кошки… Продавец аж загорелся, что аж вник в наш разговор. — Это порода, станет преданной и любящий, но только взамен вашей преданности и любви. И чем больше времени, энергии и любви вы отдадите этим кошкам, тем лучше будут ваши отношения. Да и по характеру достаточно спокойные и не пакостные, — улыбнулся он нам, — А кому вы дарить будете? — Любимой, — одновременно мы сказали с Одой, что мы оба были удивлены, взглянув на друг друга. — Ааа… вашей сестре, тоесть? Мы промолчали и просто продавцу кивнули головой. А вот Ода мне кажется, слегка покраснел. — Да, я согласен, — отогнав свое смущение Джозеф, взглянув на продавца, — Да, вы правы. Хоть кто-то его уговорил все же, да и мне сама понравилась это порода. — А еще вопрос, как дарить, если… — начал я задумываться. — Это проще простого, — теперь Джозеф перебил меня, — До завтрашнего дня рождения Ребекки, он поживет у тебя. А потом ты его принесешь в день праздника. Вот так! Я представил котенка в моем доме, и мне стало не по себе. Котик мог разорвать шторы, поцарапать объективы, да и все что угодно… Еще он может привыкнуть к моей квартире, и потом снова убежать ко мне… Да и тем более, я боюсь, что сделает с ним моя Обскура, она может его истоптать насмерть! А мне не хотелось, преподнести трупа на ее день рождения и меня тут же Ода закопает заживо. — Джозеф, слушай, а можно же его пока здесь оставить, а в день рождения забрать? А то несколько проблемно выходит… — предложил я Оде. — Чего проблемно? — Мы можем вам до завтрашнего дня оставить этого котенка, а вы заберете, — успокоил нас продавец. Я снова обратился к Оде. — У меня дома его оставлять не вариант… Ну, коты, понимаешь, они хотят все исследовать… Он поцарапает мне чего-нибудь, — начал я отговаривать его от этой затем. Джозеф неприятно прыснул со смеха. — Чего смешного?! — взбушевался я. — Да ничего… Просто вариант «у меня» тоже не подходит, он как замяучит в комнате, и Ребекка увидит раньше времени свой подарок. — Но надеюсь… она проснется в свой день, — уныло сказал я. — Да… — согласился Джозеф и обратился к продавцу, — Мы его сейчас покупаем и… все необходимое для котенка. — Хорошо, как скажете, — продавец улыбнулся и взял рук Джозефа котенка и куда-то его понес. А мы с Джозефом покупали все остальное и наконец-то закончив с покупкой, мы решили питомца, пока пристроить у Кастелланоса и поехали к нему тут же, чтобы потом завтра забрать у него на день рождения для Ребекки.***
Пока Джозеф направился в дом к своему начальнику с котенком и со всеми его атрибутами, я ждал его внутри машины. Как странно, за половину дня я не ругался с Одой, а только немного ворчали друг на друга, хоть и на этом спасибо… Но все же мне было не по себе до сих пор. После последнего разговора с проповедником и тем более узнав еще больше о прошлом Ребекки, мне стало тревожно еще сильнее, чем раньше. Я ни мог пока ничего говорить Оде, он не должен знать, мне нужно все обдумать пока самому. А пока нужно думать о другом… о дне рождении любимой — Ребекки и главное, чтобы она проснулась в свой день.