* * *
— Доктор Пейдж, мы привели его. Готовы прямо сейчас провести первый тест, — оповестила девушка, сотрудница ПОРОКа, канцлера, зайдя в ее кабинет. — Хорошо, — ответила молодая женщина, оторвавшись от изучения документов за своим рабочим столом. — Нет, пока повремените с этим. С юношей сначала поговорю я. — Как скажете, доктор Пейдж. Я могу идти? — Да. Девушка скрылась за дверью, а Ава отложила все свои дела на какое-то время и тоже покинула кабинет. По длинному узкому коридору, цокая высокими каблуками, она быстро дошла до одной из камер комплекса, куда поместили еще одного здорового человека сотрудники компании в надежде, что он тоже станет частью их собственности, как и остальные испытуемые. С помощью специальной карточки она открыла замок на тяжелой железной двери и вошла внутрь камеры. В самом ее углу на кровати сидел худенький, щупленький юноша. Очень он походил на повзрослевшего мальчика, который еще только вчера гонял машинку по полу своего дома. Юноша испуганными глазами посмотрел на женщину и еще больше сжался. Ему хотелось впечататься в стену, чтобы больше никогда не видеть окружающей его неприятной обстановки: черные стены с потресканной краской, какие-то глухие непонятные звуки снаружи, постоянно мигающая тусклая лампа на деревянном столике в центре, который едва держался на своих слабых ножках. Но такое его желание неосуществимо. За ним уже пришли и сейчас явно сделают что-то гадкое и не лицеприятное. Другого, по его мнению, и быть не могло. Его судьба уже обречена на отнюдь не положительный исход. Женщина аккуратно прикрыла за собой дверь и сделала шаг вперед. — Здравствуй, — довольно приветливо поприветствовала она юношу. — Меня зовут Ава Пейдж. Я глава этой компании, — она светло улыбнулась и сделала еще несколько шагов в сторону молодого человека. — Я очень рада, что тебе выпал шанс попасть к нам, где ты всегда будешь в безопасности от внешнего мира. Не бойся, у меня нет цели причинить тебе боль. Ее ведь и так достаточно в твоей душе. — Откуда вы...? — не удержался юноша, выкрикнув пару слов. Доктор Пейдж посмотрела на него добрым и нежным взглядом и присела на краешек кровати. — Все, что мы здесь делаем, это ради спасения будущего. Твоего будущего. Новых поколений. И я очень хочу, чтобы ты стал частью тех, от которых зависит жизнь всего мира. Молодой человек внимательно, не моргая, смотрел на женщину во всем белом, стараясь запомнить каждую ее деталь, штрих, морщинку. На будущее. Пытался уже сейчас сложить об этом человеке свое впечатление, чтобы знать, как действовать потом. — Как тебя зовут? — Дженсон, — уже не так робко ответил молодой человек. — Хорошо, Дженсон. Что ты можешь рассказать о себе? Юноша недоверчиво посмотрел на доктора и напрягся. С какой стати он должен что-то говорить? — Не надо слагать сложными предложениями. Достаточно несколько простых фраз. — Я ничего не собираюсь вам говорить! — выдал юноша. — Уходите! — Понимаю, — вместо дальнейших вопросов или упреков женщина лишь тепло ответила. — И не требую от тебя всего и сразу. Ничего, со временем привыкнешь. И мы с тобой обязательно познакомимся поближе. А сейчас пойдем, я провожу тебя в столовую. — Я не голоден! Оставьте меня в покое! — недовольным тоном произнес Дженсон и отвернулся к стене. — Уходите же!! — Агрессия — не лучший вариант спасения от проблем. — Вы что — психолог? — не выдержал молодой человек. — Нет. Просто пытаюсь тебе помочь. — Тогда у нас с вами разные понимания о помощи! Он так и не повернул головы в ее сторону. Не дождется эта женщина от него больше, чем он сам захочет рассказать. — Что ж... — доктор Пейдж глубоко вздохнула и встала с кровати. Обернулась в сторону молодого человека, подождала несколько секунд, а затем добавила, — как тебе будет угодно. Она сделала несколько шагов в сторону двери. Дженсон услышал это по звуку ее обуви и резко развернулся, сильно дивясь тому, что эта женщина так быстро свернула свои намерения выпытывать из него информацию. Ава тоже обернулась. Их взгляды первый раз встретились. Ее такие красивые серые глаза изумительной формы и очень теплый взгляд, в котором ни капли коварства. А его голубые очи отражали лишь боль и недоверие, во взгляде читалось непонимание всего, что с ним происходит. Она улыбнулась краешком губ и мягким голосом произнесла: — Все будет хорошо, Дженсон. Скоро все изменится. С этой секунды у юноши больше не возникло ни капли сомнения, что его жизнь действительно круто поменялась.* * *
Немного отойдя из мира воспоминаний, которые снова поселились в сознании доктора Пейдж о своих юных годах, женщина издала слабый стон. Но скорее это был душевный крик помощи тому, кто сможет раз и навсегда избавить ее от всех мучений: как моральных, так и физических. Однако вторые сейчас стояли на планку выше. У Авы очень сильно болел бок, ныл, тянул, колол, будто из раны огромными клещами с изогнутыми концами против ее воли вытаскивали приличные куски плоти. Нестерпимая боль расползлась и почти парализовала все тело. Женщина почти не чувствовала ног и рук, внутри все было каким-то ватным и истлевшим. Не размыкая тяжелых век, Ава очень медленно подняла правую руку, чтобы прикрыть ладонью кровоточащую рану. Но рука не слушалась, словно была свинцовой, и, не рассчитав свои силы, доктор уронила кисть руки прямо на раненное место. Боль эхом отозвалась во всем теле. Истошный и одновременно хриплый стон вырвался из груди женщины. Глаза наполнились чистыми слезами. — Господи, — одними губами обратилась доктор Пейдж к высшим силам, — дай мне умереть... Дай... Женщина сморщила лицо от тех мук, которые рвали ее тело и душу на куски, не оставляя ни единого шанса даже на веру во что-то положительное. Да и разве оно теперь суждено произойти с ней самой? Нет, такая история явно не про Аву Пейдж. Канцлер медленно распахнула глаза, потому как слезы так и желали вырваться наружу. Но, когда им представилась такая возможность, они ею не воспользовались. У Авы даже плакать не хватало сил. Лишь усилием воли она заставила себя всмотреться в окружающую обстановку. Все плыло, предметы приняли округлые очертания и Аве пришлось сильно напрячься, чтобы хоть что-то разглядеть вокруг себя. Что-то темное впереди, справа — прозрачное, за ним нечто светлое, песочное, оранжевое, красивое, что-то круглой формы соприкасается с чем-то горизонтальным охрового цвета. Яркий круг освещал собой все пространство того, на чем женщина смогла сфокусировать свой взгляд. Может быть, она уже в каком-то особом мире, ведущем на тот свет? И совсем скоро все ее испытания навсегда закончатся. Сейчас Ава готова была душу продать, лишь бы облегчить свои нестерпимые муки. Только кому она нужна, такая грешная? В бок снова что-то укололо, такое твердое и жесткое, заставив Аву на несколько мгновений прикрыть очи. Через секунду перед глазами всплыл зараженный Дженсон... Направляющий дуло пистолета прямо на нее. Ава помнила этот звук выстрела, его яростные глаза, ухмылку и даже мимолетную радость на лице от совершенного. Видимо, удар по лицу можно считать только цветочками. И ее жертва мужчине вовсе была не нужна. Она ошиблась: и в Дженсоне, и в себе, когда полагала, что этому человеку можно целиком и полностью доверять. Но о сделанном поступке она не жалела. Дженсон не был для нее посторонним человеком. И если он решил именно так гадко и жестоко поступить, если посчитал, что ее смерть что-то изменит, значит у него имелись на то свои причины. Почувствовав какое-то нелепое, даже грубое прикосновение пальцев к своей шее, Доктор Пейдж распахнула глаза и увидела перед собой расплывчатую фигуру человека. Взгляд постепенно начал фокусироваться на ней и несколько секунд спустя Ава разглядела знакомое мужское лицо. — Дженсон? — удивилась она, надеясь, что обозналась. Пусть лучше будет так, чем он на самом деле окажется подле нее. А может, он тоже на какой-нибудь стороне Ада вместе с ней, вот и пришел повидаться? Мужчина проверил ее пульс. Слабый, очень слабый. Даже на шее его не так легко нащупать. Но главное, что он был, значит доктор Пейдж еще поборется за жизнь. Дженсон с облегчением выдохнул. Не задел он своей дурацкой пулей ее легкое, не просочилась та в ее сердце. — Наконец-то! Очнулись! Так... Пора бы вам проветриться! — Дженсон протянул руку женщине, полагая, что она сама выйдет из салона, однако доктор Пейдж умоляюще попросила о другом: и больным взглядом, и словами. — Дженсон... — теперь его имя с радостью сошло с ее уст. Она точно узнала своего заместителя по голосу. Этот человек точно осуществит, немедля, ее желание. — Что же вы медлите? Убейте же меня! Я прошу... Мужчина напрягся и вскинул бровями. И такое он слышит от канцлера ПОРОКа? — Доктор Пейдж, что вы несете? — произнес он совершенно спокойно. — Вы явно перегрелись в салоне. Но все фразы Дженсона Ава пропустила мимо ушей. Ему никогда не понять, как боль разрывает ее на части, как ломит тело, полощет, словно острый нож, ее душу. — Я прошу, Дженсон... Избавьте меня от этих мучений, — эту фразу Ава произнесла на последнем издыхании. Последние слова Дженсон вообще едва мог услышать, насколько тихо они сошли с уст раненной женщины. — Доктор Пейдж, вы бредите! — четко произнес Дженсон. — Прекратите нести эту чушь! По командной интонации мужчины Ава сообразила, что такой простой просьбе не суждено осуществиться. Она прикрыла глаза и повернула голову в сторону. Дыхание стало замедляться и теперь, и только сейчас из-за почти что белой кожи лица доктора Пейдж Дженсону на ум пришла мысль, что Аве намного хуже, чем он может себе представить. Его взгляд остановился на ее ране, из которой по-прежнему по капле с каждой секундой вытекала алая жидкость. — Черт! Черт! — Дженсон стукнул кулаком по корпусу машины. Напряг сознание на пару секунд, дабы определиться, как ему поступить далее, и снова взял женщину на руки, вытащив ее из теплого салона автомобиля. На этот раз он старался взять ее намного бережнее, словно чувствуя свою вину за содеянное, и хотя бы прикасаясь к ней, не делать ей еще больнее. Вина. Гадкий поступок. Про Дженсона ли все это? Мужчина в очередной раз не мог понять, что с ним происходит. И это слишком сильно давило на его мозг. Ему бы сначала разобраться, как прожить следующий час на пару с обессиленной женщиной без еды, воды, имея лишь только крышу над головой в качестве автомобиля. Кажется, это невозможно. Подходили к концу уже вторые сутки, как начался их путь по Жаровне, и если он сам что-нибудь не предпримет, тогда ранее сказанная им фраза убегающему Томасу будет действительно верна: «Лабиринт — это одно. Но вы, детки, и дня не продержитесь в Жаровне. Если не стихия вас убьет, то зараженные!» Дженсон медленно опустил измученную женщину на одну из найденных в салоне тряпок, которую ранее успел постелить возле широкого ствола дерева поближе к недавно разожженному костру. Потом аккуратно снял с нее пыльное от грязи и дыма, испачканное в крови пальто, и как следует встряхнул в стороне, чтобы из ткани вышло как можно больше всякой нечисти. Один из рукавов разорвал пополам: получились две длинные части, которые затем мужчина связал воедино. Образовалась одна достаточно длинная и узкая ткань, которой впоследствии Дженсон обмотал тело доктора Пейдж, дабы остановить кровь в раненом боку. Ава не сопротивлялась. Дженсон почему-то думал, что она его и близко к себе не подпустит после всего того, что было. И из-за того, что она не подала никаких признаков жизни, даже после того, как он прикоснулся к ее теплой коже, Дженсон в душе забил тревогу. — Эй! Эй! Доктор Пейдж! — почти прокричал он ей над ухом, обхватив голову двумя руками. — Очнитесь! — приказал он ей. — Ну же! Доктор Пейдж! Вы слышите меня?! АВА!!! ОТКРОЙ ЖЕ ГЛАЗА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ!! Наконец женщина слабо откашлялась и приоткрыла тяжелые веки. — Вы издеваетесь, да? — звучало как упрек. — Зачем... — невольно сорвалось с ее уст тихое слово. — Что — «зачем»? — резко спросил Дженсон. — Зачем вы это все это делаете?.. — Что — «все»? — вопросы Авы начинали раздражать мужчину. Но канцлеру каждое лишнее слово давалось с большим трудом, поэтому сейчас она предпочла промолчать, полагая, что Дженсон сам сообразит, что она имеет в виду. — Доктор Пейдж, знаете что? В отличие от вас я еще хочу пожить! А если вы решили сдохнуть, то вперед! И на какой черт меня за собой тянуть?! — Дженсон не сдержался. Выдал все, что накипело за последние несколько секунд. Бросив колкий и холодный взгляд на беззащитную и слабую женщину, он вернулся в машину, с силой захлопнув дверь водительского места.* * *
«Вот, зараза! Вот дрянь! Я не собираюсь слечь с ней по соседству! — размышлял Дженсон, положив руки на руль. — Несет какую-то ересь, только бесит! Черт! И почему я? Зачем мне все это? Почему я это делаю? А, правда, зачем я это все делаю? Ну что я ору на нее? Вижу же, как ей хреново! Она бредит! А я, как идиот, еще больше только подливаю масла в огонь. Я ума не лишился только потому, что она принесла сыворотку! Только уже за одно это я должен благодарить ее! А что сам творю?» Дженсон набрал в легкие побольше воздуха и повернул голову в сторону окна. Через стекло он смог видеть Аву, которая сидела все так же неподвижно, прислонившись спиной к широкому стволу дерева. Ему снова на мгновение стало так жаль доктора Пейдж, а смотреть на ее муки и быть почти бессильным — еще больше давило на сознание. На душе Дженсона стало как-то неспокойно. Его мысли продолжили мучить хозяина в надежде прийти хоть к какому-нибудь ответу. «Что она чувствует сейчас, помимо боли в теле? Дженсон, не будь идиотом! Понимаешь же прекрасно, не аромат алых роз! — мужчина усмехнулся, ведь он уже и сам не помнил, как пахнут эти цветы. Последний раз, когда он смог их увидеть, это накануне ссоры его отца с матерью. Тогда маленький Дженсон раз и навсегда запомнил эти колючие шипы, которые смогут порезать не только кожу, но еще и ранить душу. — Дженсон, а с какой стати тебя волнует, что чувствуют другие? В частности доктор Пейдж? Как ты к ней относился и продолжаешь относиться до сих пор? Ты доверял ей, — ответил мужчина сам себе. — И продолжаешь доверять. Ты уважал ее... Но всегда хотел быть на ее месте. Хотел сам решать все вопросы и хоть иногда получать благодарность, на которую она всегда была скупа! Между нами всегда были напряженные отношения, но мы несмотря на них, понимали друг друга. Но разве это много? Ты вовсе не отличался к ней каким-то пониманием. А сейчас тебе вдруг стал важен ее внутренний мир. Зачем? Может, потому что ты привык к ней! Ты привык постоянно быть у нее на виду, выполнять все, что она велит, да в конце концов, вы оба хотели найти лекарство. А, может, потому что она чуть не умерла на твоих глазах? И ты едва ли смог что-либо сделать, чтобы помочь ей. Ты еще спросил бы у себя: «В чем смысл жизни?» А действительно, в чем был мой смысл жизни? В том, что ты каждый день, из недели в неделю, из месяца в месяц находил иммунов и приводил в лабораторию для проведения массы тестов? В этом твой смысл жизни? — Дженсон усмехнулся, насколько его выводы оказались поразительными. — Ведь иной ты не видел. Тебя вполне устраивало все, как в ней текло. Почти все! Ты многое хотел изменить, исправить, но это было невозможно. Ни тогда. Ни сейчас. И почему был? Разве смысл куда-то делся? Куда-то исчез? Почему ты понимаешь смысл в прошедшем времени? Жизнь-то продолжается. Другое дело, устраивает ли она тебя такая, какая есть? Естественно, нет! Но другого не будет! Уже не будет никогда!» Оказывается, это так сложно копаться в себе, в своих чувствах, отношении к другим людям. — Так, Дженсон, — сказал мужчина самому себе уже вслух. — Довольно мыслеблудия! Впрок это не пойдет! Он снова вышел на улицу, уже заметно успокоившись после бури эмоций, вызванных плохим самочувствием Авы. А потом медленно подошел к ней, сняв по пути свою черную и тоже не менее грязную куртку. Присел перед Авой на корточки и спереди укрыл ее легкой одеждой. — Держитесь! — Дженсон с сочувствием посмотрел на бледное лицо женщины. — Вы слышите меня? От такой нежной заботы и теплоты в голосе Дженсона, который холодно и бездушно убивает всех, кто встает на его пути к достижению цели, доктору Пейдж стало еще противнее. Так погано доселе она себя никогда не чувствовала. Даже в самые гадкие времена в ПОРОКе. Но такие добрые поступки мужчины, которым она не могла дать объяснение, совершенно не укладывались в ее сознании, ведь это все так непохоже на того Дженсона, которого она знает многие годы. Неужели сыворотка стала виной столь резким изменениям в его деяниях? Нет, это абсурд! И Ава прекрасно знала, что такое невозможно. Тогда что же повлияло? Неужели ее паршивое состояние? Ава слабо кивнула, смотря полуоткрытыми глазами на Дженсона. — И что б больше никаких идиотских вопросов, вы поняли? — Ох, Дженсон... — ее сиплый голос донесся до его уха. Доктор Пейдж отвернулась и закрыла глаза. Нащупала больной бок правой ладонью и через несколько секунд провалилась в темноту.* * *
— Конечно! И где я еще могу застать тебя, как ни в своем кабинете? Молодой мужчина в темно-сером костюме и черной рубашке, которая была расстегнута на первые несколько пуговиц, вошел в небольшое помещение, оторвав Аву Пейдж от изучения документов. Она подняла голову, посмотрела в сторону вошедшего и устало улыбнулась. — Дорогая, ты на часы смотрела? Для чего я их тебе подарил? — мужчина медленным шагом подошел к столу и нежным взглядом окинул лицо доктора Пейдж. — Чтобы ты допоздна штудировала свои тесты, да? — он изобразил на лице некое разочарование и обиду. Но все не всерьез, лишь для того, чтобы важный его сердцу человек наконец-то понял, что и от работы необходимо отдыхать. — Ну что ты, не сердись, пожалуйста, — молодая женщина закрыла папку с отчетом и встала из-за стола, поправила свой белый пиджак и убрала выбившуюся прядь светло-песочных волос за ухо. Теплым взглядом посмотрела на мужчину и мягко положила свои ладони к нему на плечи. — Ты же знаешь, как у нас много дел. — Вот именно, что они никуда не денутся, а ты совсем себя изводишь! — мужчина приобнял одной рукой Аву за талию, прижав к своей груди, и поцеловал в лоб. Она почувствовала, как тепло от его только что прикоснувшейся ладони медленно расплылось по всему телу. В такие минуты доктор четко осознала, насколько приятно чувствовать поддержку дорогого человека в трудные времена. — И не бережешь! Тебе по праву положен отдых. Тем более в самый важный период нашей жизни! — произнес он мягким и бархатным голосом, одновременно с любовью посмотрел в ее серые выразительные глаза, а затем осторожно прикоснулся ладонью к ее уже немного округлившемуся животу, в котором бурлила новая жизнь. — Как себя чувствует мой сынок? — Хорошо. Наверное, спит, — улыбнулась Ава краешком губ и опустила вниз глаза, в которых мужчина успел прочитать некую грусть и даже тревогу. — Дорогая, все в порядке? Что с тобой? — к нему в один момент подступило волнение за любимую женщину. Ава с благодарностью посмотрела на него и покачала головой, наклеив на себя слабую улыбку, лишь бы не омрачать никого своим паршивым душевным состоянием и несветлыми мыслями о будущем. — Все хорошо, правда. Не волнуйся, — вполголоса ответила она, коснувшись лишь кончиками пальцев его щеки. Ее прикосновения такие робкие, но одновременно нежные и теплые заставили сердце мужчины пропустить все больше ударов. Она обошла его и сделала несколько небольших шагов в сторону двери. Однако мужчину такой ответ не устроил. Он догнал ее и преградил собой путь. — Ава, ты что-то не договариваешь! — утвердил он. — Что? Я имею право знать! Женщина отвела взгляд и глубоко вздохнула. Пауза начала затягиваться. — Ава, дорогая, что случилось? — мужчина с беспокойством попытался заглянуть ей в глаза, но она снова не позволила выразить свою слабость. Сделала шаг в сторону и присела на краешек небольшого кожаного черного дивана. Мужчина, немедля, расположился рядом с ней и тут же ласково обнял за плечи. — Я... Я просто боюсь... Боюсь за тебя, — ее голос немного дрожал. — Понимаешь? — Дорогая, не надо. Я всегда буду рядом с тобой. Рядом с вами! Обещаю! И меня не пугает тот факт, что мой организм неустойчив к Вспышке. Я никогда вас не брошу, слышишь? — в его голосе звучала уверенность и бодрость. Впрочем, как и всегда, когда она начинала этот разговор. — Но ведь вирусу все равно... Какого не иммунного заражать... Это так страшно... Потерять тебя... И не суметь защитить... — Я ему не позволю! Я не дамся! Я выдержу! — он очень аккуратно накрыл своей ладонью ее руку и несильно сжал. Ава почувствовала приятное тепло его пальцев и ощутила на себе такой же трепетный взгляд его изумрудных очей. — Ведь мы с каждым днем все ближе и ближе к истокам сыворотки. Я уверен, что ты обязательно ее создашь. — Я? — молодая женщина вскинула бровями. — Я вряд ли... — Ава почти в этом была уверенна. — Канцлер Андерсон не доверяет мне много важной информации. Скрывает то, что может оказаться нужными звеньями в цепочке. И я не могу на него повлиять, ты же знаешь. — Давай я поговорю с ним еще раз. Скажу, чтобы он выслушал тебя. В конце концов мы здесь все делаем одно дело. — Не стоит. Все это не так важно. Важно другое, — Ава выдержала небольшую паузу, а затем тихо-тихо добавила: — Что есть ты. Ты очень важен для меня. — А ты — для меня! — лучезарно улыбнулся мужчина, наградив Аву любящим и нежным взглядом. — Знаешь, а я тут имя подобрал нашему мальчику. Клемми. Нравится? — Красивое, — речь о будущем малыше невольно заставило Аву хоть немного отвлечься от насущных проблем. — Ты хочешь так его назвать? — Только если ты не будешь против. Ава... — шепотом произнес он ее имя и чуть подался вперед, к ее лицу. Ласково провел кончиками пальцев по ее виску, щеке, затем спустился ниже, чувствуя нежную и бархатистую кожу шеи, не отводя взгляда от ее выразительных больших глаз, а затем позволил себе коснуться ее мягких губ легким поцелуем, желая продлить это божественное состояние наслаждения.* * *
Она что-то бормотала одними губами и тяжело дышала от еще колеблющейся температуры и жара. К Аве снова и снова возвращались воспоминания о прошлом. О счастливом прошлом. Где были все те же проблемы, эта же цель, но грела душу надежда, что когда-нибудь все закончится. Однако после смерти отца Клемми изменилось многое. Несмотря на то, что сын еще был по-прежнему с ней, женщина все равно чувствовала себя одинокой, поэтому отдавалась целиком и полностью работе еще сильнее, еще глубже погружалась в пучину бесконечных исследований, цифр и тестов. Лишь бы только заглушить нестерпимую боль от потери близкого человека. Клемми рос и с каждым годом Аве все сложнее и сложнее было находить с ним общий язык. Мальчик был сильно привязан к отцу и мать для него никогда не являлась авторитетом или образцом для подражания. Как бы доктор Пейдж ни старалась окружить сына своей заботой, становилось только хуже. Клемми, не имевший иммунитета к Вспышке, с уверенностью считал свою мать убийцей, когда одним днем понял, что сердце отца больше не бьется. Маленький мальчик, переполненный болью и мраком, сбежал из дома на следующий же день и больше Ава его не видела. А выжить одному ребенку среди обезумевших зараженных невозможно. Женщина до сих пор считала себя виновной в его смерти и держала только в своем сердце эту любовь и боль к последнему человечку, которого любила. В последующие годы чувств милосердия, сострадания, доброты как будто и не осталось. Доктор Пейдж старалась выглядеть жесткой и неприступной. Строго работа. Строго наука. И ни слова о трагичном прошлом. Она стала канцлером, так и не смирившись с тем, что Андерсон не раскрыл ей много важных вещей. Так второй раз за свою жизнь в непосредственной близости от себя она смогла наблюдать, как медленно, но верно когда-то здоровый человек превращается в неконтролируемое существо. Но в душе при этом чувствовала облегчение. Все шло так, как нужно. Как правильно. Так должно было быть. Появилось в ее жизни и новое поколение: Томас и его друзья. К юному и очень смышленому мальчику Ава не смогла стать равнодушной. И это стало первым ее переломным моментом.