Живая машина

Убедительная просьба прочесть комментарий перед главой.

— Ты умеешь петь? — спрашивает Рино, взявшийся из неоткуда. Резко замолкаю и вздрагиваю. Черт, он слышал, как я пою? Сглатываю подступивший к горлу комок, разворачиваюсь на каблуках. Мех стоит прямо передо мной почти впритык, отчего приходится сделать шаг назад. Он мне не понравился ещё с самого начала, когда я и Жан притащили его в штаб из леса. Уже и не помню, кто из нас додумался взять его с собой и показать Ханджи, но идея была… чертовски безумной. Нет, я не против того, что он живет среди нас и помогает нам… Не хочется признавать, но помогает он во всем. Его металлическое тело не устаёт, а морально он устойчив. Краем уха я слышала их разговор с Ханджи, Рино рассказывал ей о своей жизни ещё до того, как стал таким. — О чем эта песня? — тихо спрашивает он, заводит свои руки за спину и чуть наклоняется вперёд. Видно, что в нем есть что-то человеческое. Его движения плавные, а повадки как у человека. Но… движений и повадок недостаточно, чтобы быть человеком, верно? Обвожу его тело взглядом с ног до головы и глубоко вздыхаю. — О спокойной жизни и мире, — отвечаю на его вопрос. — Мне эту песню пела мама, когда я была совсем маленькой, но тогда… Я не задумывалась о смысле. Я помню ее грустную улыбку в те моменты. От сказанных слов меня передергивает, по телу, словно удар молнии, пробегают мурашки, и я ежусь. Черт, почему он такой… проницательный? Я видела, как он разговаривал с другими солдатами. Все они, как один, рассказывали ему о своей жизни открыто, без задней мысли, а он их молча слушал, изредка задавая вопросы. Рино был… другим, не таким, как все остальные солдаты гарнизона. Хах, ну конечно! Он из другого мира. Такого же жестокого, но в то же время непохожего на наш. — Все мы об этом мечтаем, не так ли? — отвечает он и выпрямляется. — Ты очень хорошо поешь, но не показываешь этого. Почему? — Не вижу смысла, — говорю я, опираюсь на толстый ствол старого дерева и, скрестив руки на груди, отворачиваюсь от Рино. Легкий ветер дует прямо в лицо, отчего короткие волосы вздымаются. На пару мгновений воцаряется тишина, прерываемая только щебетанием птиц и шелестом листвы. Я чувствую, что Рино хочет что-то сказать, даже без лица все видно. — Не молчи, — говорю так, будто капризный ребёнок. Черт, это совсем не похоже на меня. Кто меня вообще за язык тянет? — С тобой даже я боюсь вставить слово. — Он говорит это с какой-то издевкой, отчего кажется, что улыбается, но… Поворачиваю голову в сторону Рино. Только синий визор и ничего больше. Интересно, как он вообще принял то, что лишился тела? Лишился… свободы? Ведь эмоции делают человека человеком, ему не прикажешь перестать чувствовать. — Прости, — более мягко отвечаю я. — Я не привыкла долго разговаривать. — Даже с Эреном? — Это был очевидный вопрос, который напрашивался уже давно, но на который даже я сама не смогла ответить. — У вас же не совсем «семейные» отношения. По тебе видно. Мех изображает воздушные кавычки и скрещивает руки на груди. От услышанного щеки сразу же приобретают пунцовый оттенок, приходится зарыться в шарф поглубже. Зачем он вообще это спрашивает? Ему-то какая разница, какие у нас отношения? — Микаса, по тебе все видно, — продолжает мех, похоже, ему это нравится. — Твои взгляды можно назвать «больше-чем-просто-брат». Рино вновь изображает этот жест. А ведь он прав. Прав на все, мать их, сто процентов. Мои взгляды совсем другие, они «не семейные». Думаю, что каждый знает об этом (кроме самого Эрена, наверное), но решился сказать об этом только Рино. — Я же вижу, как он тебя отталкивает от себя. — Каждое его слово отражается в голове диким эхом, отчего она начинает болеть. — Ему плевать на тебя. Ты разве не замечаешь, что он может огрызнуться или ударить тебя, будто это сущий пустяк. Это ненормальные отношения. — К чему ты вообще это завел? — слова, больше похожие на шипение, резко вырываются из глотки, к которой уже подступает горький комок слез. Он выжидающе молчит. Я знаю, что ему есть что сказать, но Рино хочет помучить меня, добиться эмоций, понять, что я человек, а не… Осекаюсь от продуманного. Что я человек, а не машина. Он добивается от меня эмоций, которые он сам не может выразить. Грусть, печаль, одиночество… Только сейчас до меня доходит, что все время Рино спрашивал у всех только хорошее. Он что, видит во мне только это? На ум опять приходит Эрен. Когда Рино разговаривал с ним, мы были в столовой. У моего брата он спрашивал цель жизни, а у Армина — его мечты. Ярость и ненависть. Радость и вдохновение. Грусть и одиночество. Я перевожу взгляд своих глаз на меха. Я понимаю сразу, что он добился своего, получил эмоции, которые сам не мог выразить. От этого становится противно на душе, слякотно. Он и я понимаем, что мы полностью несчастны. Рино скрывает это под маской беззаботности, а я — безразличия. В чём-то мы чертовски похожи. — Догадалась? — тихо спрашивает он и подходит ближе. Его голос становится грубее обычного. К горлу уже подступил горький комок, а на краях глаз выступили слезы. Догадалась, черт возьми, догадалась! Теперь я на сто процентов знаю, что он не просто машина без чувств, созданная убивать. Он — человек, просто в другом обличии. Я тихо ахаю, когда его металлические руки нежно обвивают мой торс и бережно прижимают к себе. Он… обнимает меня? Поднимаю голову, он смотрит куда-то в сторону. Смущается? Я тоже. Это непривычно и неправильно. Он и я это прекрасно понимаем. Но мне становится от этого спокойнее… И он это чувствует.