Научиться дышать...

      Она переступает порог квартиры, затаив дыхание; внутренне молясь, чтобы это оказалось правдой, а не одним из её многочисленных снов, которые так часто преследуют её по ночам. И именно этот страх сейчас так сильно гложет её… Егор Владимирович едва успевает закрыть дверь, как девичьи губы порывисто впиваются в его рот, заставляя мужские руки в готовности заскользить по её спине.       В один момент всё перед их глазами теряется. Ранги. Должности. Возраст. Условности. Абсолютно всё за пределами этой комнаты теряет смысл. Потому что здесь есть только он и она, скрытые от этого мира. Хотя бы этими прочными стенами…       Учитель продолжает мягко целовать её губы, одной рукой зарываясь в красивые чёрные волосы. Как странно… все говорили, что тёмные волосы жёсткие, а волосы Мендес казались ему мягче шёлка. Почему-то именно сейчас ему безумно хотелось полностью почувствовать эту малышку. Прижаться к её хрупкому телу, вдохнуть её запах и… целовать… целовать до умопомрачения. А его ученица лишь лишь с трепетом подавалась ему, выгибаясь в его руках, как кукла.. Наверное, этого так желал его мозг всю прошлую неделю болезни… — Я так долго хотел этого, — произносит он, признаваясь ненадолго отрываясь от покрасневших губ, чтобы опустить их на чувственную шею, ещё не знавшую этих касаний. — Останови меня, Арина… Останови… если я перехожу грань…       Остановить? Какая глупость… Разве она смогла бы сделать это, чувствуя его рядом с собой, ощущая на себе его сладостные касания, сводящие бедную девушку с ума… Мендес лишь покачала головой. Боже, какие же он порой говорит глупости… Будто не знает, что одна его просьба и ученица спустилась бы за ним и в ад, ни секунду не раздумывая…       Черноволосая лишь только качает головой, судорожно продолжая вдыхать воздух, понимая, что в несколько уверенных шагов мужчина уводит её в свою спальню, не переставая целовать её лицо, губы и… Она сама не понимает в какой момент начинает тянуться к пуговицам на его рубашке, кажущейся такой лишней сейчас. Какое-то безумное наваждение, охватившее тело и разум, казалось бы такой скромной девочки.. Её руки начинают дрожать, маленькие проворные пуговицы не подаются ей, но Егор Владимирович просто накрывает её ладони своими, поднося пальцы к своим губам. — Не торопись, малышка… — ласково шепчет мужчина в её ушко, ощущая её дыхание на своей шее. — Просто наслаждайся…       Мендес поднимает на него свои чёрные глаза. Такие чистые и верные, что желание начинает приливать с новой силой. И педагог не выдерживает, начиная целовать её с остервенелой силой, срывая с неё лишнюю блузку. Ловко и умело. Пресловутый опыт, который с ней, кажется, грязным. Ещё никогда его руки так сильно не дрожали, никогда так не хотелось оказаться внутри девушки, как сейчас… Болезненная пульсация в штанах, словно бы портила всю романтическую атмосферу. Он, чёрт возьми, так давно хотел этого.       Ещё увидев её когда-то в своём классе его сразу привлекала эта девчонка, она так отличалась от остальных. А потом сильнее… затягивала с каждым занятием всё сильнее… Обволакивала своей заботой, нежностью, что даже его сердце дрогнуло. Однако ему понадобилось слишком много времени, чтобы это осмыслить, только потеряв её…       Учитель сам избавил себя от рубашки и мягко уложил бережную ношу на бежевую постель. Она была прекрасна. Волосы, разметавшиеся по подушке, прикрытые в ожидании глаза, припухшие губы, ожидающие последующих поцелуев, затвердевшая от вожделения грудь. Да… её тело было прекрасным, но мужчине так хотелось завладеть её искренней, нетронутой грязью душой. — Прошу тебя… Прошу… — в полубреду просила ученица, покорно разводя ноги в стороны, отбрасывая стыдливость. Ведь ей слишком сильно хотелось ощутить его полностью в себе… Пусть даже это и будет перемешано с болью… — Прошу… Не мучай меня… — Я мучаю тебя? — спрашивает он, целуя её за ушком, скользя пальцами по плавным изгибам. Никогда ещё это не приносило ему такого удовольствия… Только с ней. Невинной малышкой… — Ты всегда мучаешь меня… Но я люблю тебя…       Тоненькая рука касается его лица притягивая к своим губам, сильнее обхватывая его шею, позволяя… Всё внутри буквально сгорает от желания, и мужчина больше не выдерживает, мягко входя в податливой тело…       Ей становится больно, но она пытается сдерживаться, заглушая эту боль поцелуями. Мужчина же старается быть мягче медленно входя в неё, но как же хочется сорваться на бешенный ритм. Она понимает, чувствует, сама тянется к нему, сама насаживаясь сильнее на возбуждённую плоть, чтобы только ему было с ней хорошо…       Девушка переплетает их ладони на бежевых простынях, сжимая сильнее в такт его несмелым движениям. И это куда дороже всего остального. Размеренные проникновения, красноречивые стоны, скрип кровати и переплетённые ладони. Это не приносит бури эмоций, но становится для него слишком ярким, выливаясь в исчерпывающий финал… — Прости меня… — шепчет мужчина, касаясь её лба своим. В её глазах лишь искорка страха. — За что? - За то, что столько времени бежал от того, от чего мы всё равно не смогли убежать.. — признаёт Егор Владимирович, прикрывая глаза. — Ты, чёрт возьми, нужна мне, Арина Мендес…       Черноволосая усмехается, качая головой. Учитель откатывается в сторону, ненадолго освобождая девушку от веса своего тела, разглядывая выцветший от времени потолок, пока чёрные глаза изучают его лицо. — Боже, у тебя больные глаза, — говорит то, что её давно беспокоит Мендес, кладя ладонь на его щёку. — Зачем ты пошёл в школу? — Я хотел тебя увидеть…       Честно. Просто. До безумия нужно. Арина лишь раскатисто вздыхает, отчасти ощущая себя виноватой, но всё же преданно ложится на его грудь, поглаживая её маленькой ладошкой. — Останешься? — совершенно неожиданно спрашивает мужчина, когда дыхание ученицы немного выравнивается, но черноволосая лишь качает головой… — Не могу… — А если подумать, — просит он, подминая девушку под себе и целуя её точёную, красиво очерченную шею, переходя на груди, ставшие пленниками его уверенных ласк… — — Я…       Снова поцелуй в области ключицы, а пальцы продолжают творить грехопадение с такой чувственной частью девичьего тела, вынуждая стонать, подаваясь любой его просьбе… — Я… останусь, мой учитель..