Печаль отчалила

Астроград — солнечный город. Яркие лучи изгибались, сталкиваясь с посеребряной крышей Ратуши Лазоря и рассеивались в теплом и сухом воздухе. Лёгкий ветер обдувал улицы. Светлую широкополую шляпу приходилось придерживать рукой, чтобы не улетела, ведомая воздушным потоком. Елена вздохнула. Гнутые двери Светлочаса были призывно открыты и она подумала, что слишком часто оказывается перед ними. Полгода отсутствия в светской жизни дали свои плоды — про неё частично забыли, но, так или иначе, в старых связях был толк. Летавра — старая директриса — любила её своим большим и добрым сердцем так сильно, как только учитель мог любить своего лучшего ученика. И эта любовь не была лишней или напрасной — Елена Мортинова знала, что такое благодарность. И сейчас, в странное и мутное для неё самой время, она стояла возле входа в помпезное здание, изящно поднимавшее к солнцу свои шпили, и не решалась даже переступить порог. Во всяком случае, хуже уже не будет. *** — И… Если все же будут проблемы, милая… — Вы же не вернётесь. Мягкий взгляд Летавры скользнул по строгому лицу Елены, по её узкому платью, тонким рукам, уверенности, скользящей в каждом вздохе — она никогда не пожалела бы, что оставит лучшую часовую школу на эту девушку. Никогда, даже если бы солнце встало на западе и взорвалось на её глазах, чтобы доказать обратное. — Ты меня понимаешь. Елена кивнула, совсем чуть-чуть опуская голову и поджимая алые губы. Она прошлась пальцами по золоченым статуэткам и подумала о том, что хочет их оставить, а все остальное, что буквально через пару часов попадёт под её крыло, уничтожить, сжечь, извести вплоть до фундамента, каждый камень, подсвечник, книгу и даже ученицу сделать совсем новыми, чистыми и сильными, гибкими и готовыми вступить в мрачную и невероятно сложную часодейную жизнь, славя её имя. *** Маленькая Маришка смотрела строго, чуть с прищуром, высоко задрав голову, окутанную светлыми, почти белыми кудрями. Сжимала маленьком пухлом кулачке кусочек пазла. — Я считаю, что ещё рано. Фариэлла оторвала взгляд от дочери и чуть потрясла головой, чтобы отогнать звенящую тишину, наступившую после прихода дочери. Она располнела, стала совсем похожей на свою собственную мать, подобрела и совсем растеряла свой образ юной, немного стервозной девушки. Атласное платье перехватывал пояс прямо под пышной грудью, и полосатая ткань струилась на мраморный пол. Резникова выглядела уставшей. Это выражалось в её позе — откинувшись на спинку кушетки и сложив ногу на ногу она смотрелась совсем замученной жизнью, если бы не бокал с шампанским и тонкая книга в руке. — Чем раньше — тем лучше, я прошла посвящение в три года и все было хорошо. Она чуть пожала плечами и протянула руку к дочери, убирая той волосы с глаз. Елена смотрела на все те движения, которые совершает Фариэлла рядом с дочерью с лёгким недоумением, выгнув мягко очерченную бровь. — Она может заболеть… — Всё будет хорошо. Резникова звучала твёрдо, будто бы у неё самой не было каких-то иных слов, чтобы ответить. Она повернула голову к Елене, оглядев её любопытным, но при этом чуть неосознанным взглядом. — Так почему, говоришь, ты отрезала волосы?.. *** В семье Огневых произошел полный разгром всего лишь за полгода в неведении. Позор. И дело было даже не в том, что Нортон Огнев поднял руку на свою мать. Хотя, на самом деле, такого шага можно было ожидать от Лиссы в том числе, вспоминая некрасивую дуэль, в которой Елена разгромно проиграла на последнем году обучения всего лишь зазевавшись и тут же получив боевым эфером прямо над сердцем. Тогда она залила свою форму и квадрат полигона кровью, а позже узнала, что будет вечно жить с уродливым шрамом, располосовавшим ее левую грудь, вплоть до соска, на две неравные части. Если опускать все подробности таланта часодейского мастерства Огневых, Лисса стала злее, из мягкой невинной девочки превратившись в мудрую и расчетливую женщину, все также слишком сильно влюбленную в собственного брата. И, возможно, эта единственная порочная промашка позволила её поселить у себя под сердцем его ребёнка. Обо всем, что произошло, Елена узнала от маленькой девочки в тёмном платье с эмблемой Светлочаса, она прислуживала в Черноводе на постоянной основе, будучи то ли дочерью, то ли племянницей местного управляющего. Она приходила в просторный светлый директорский кабинет боязливо молчать, пока перебирала документы учений по личной просьбе директриса, но все никак не могла остановить поток сумбурных мыслей, лившихся на благодарную слушательницу. И когда курносая девчонка, так непохожая на остальных, но при этом бывшая лишь одной из сотен тысяч, пришла в первый раз, Елена поняла, что стать во главе юных девушек из самых разных мест их эферного мира — её самое лучшее решение за прошедшие почти тридцать лет.