***
Вечернее время самое коварное. Час-полтора времени, в которое люди совершенно не понимают, как себя вести. День светел и безопасен, в ночи творятся преступные делишки, а вечером может произойти что угодно, даже то, чего ожидать нельзя вовсе. Когда солнце тонет за линией горизонта, создаётся обманчивая пелена, дарующая ложное чувство спокойствия. Вроде бы и света предостаточно, можно идти по улице без факела и не натыкаться при этом на разные углы, но на деле люди становятся наиболее уязвимыми в этот промежуток времени. Человеческий глаз не способен различать в сумерках какие бы то ни было детали, и уж тем более видеть окружающий мир таким, каков он есть. Это иллюзия, которая лишь оттягивает тот момент, когда нужно собраться с мыслями и начать беспокоиться об охране себя и своих близких.
Командор Эрвин Смит... не произвёл ровным счётом никакого впечатления на Присс. Слово "разочарование" пришло ей на ум первым при виде спокойного, расслабленного мужчины, сидящим за письменным столом. В полумраке, едва озаряемом парой свечей, было тяжело разглядеть черты лица, но широкие густые брови, придающие командору весьма суровый вид, мгновенно бросались в глаза. В кабинете находилось ещё несколько человек, и они вызывали у девушки куда больший интерес, нежели их лидер. Однако, из-за кромешной темени ей так и не удалось тщательно изучить их внешний вид. Вдруг Эрвин привстал и медленно поднял глаза на вошедших. — Я, кажется, ясно дал понять, что нужно поторопиться, Роланд. Или ты хочешь сказать, что в следующий раз мне нужно выражать своё намерение более чётко? Присс бросила на лейтенанта любопытствующий взгляд, но тот совершенно не смутился. Напротив, в течение следующих пяти минут он с удивительным смирением на лице выслушивал замечания старшего по званию и лишь затем приступил к оправданиям. Которые, к слову, звучали, как нападки, а не как извинения. За это время никто из присутствующих, кроме Эрвина и Роланда не проронил ни слова. Все эти люди, наверняка играющие не последнюю роль в штабе, не сводили глаз со своего командира. Наконец, Эрвин жестом дал понять, что с условностями покончено, и вернулся на своё рабочее место. Присс отметила, с какой точёной аккуратностью он принялся поправлять и перекладывать документы. В комнате царила исключительная тишина. Из-за непроницаемых створок окна она казалась не просто пустой, а всепоглощающей. Эрвин методично перебирал бумаги и, казалось, не замечал никого вокруг. Присс не решилась нарушить таинство процесса. — Эрвин, до скольки ты собрался нас здесь держать, напомни-ка? Звонкий женский голос раздался откуда-то из-за книжных полок. Со своей позиции Присс едва могла разглядеть тонкую фигуру и копну тёмных волос. — Ханджи, ты узнаешь первой, когда я решу вас распустить, клянусь тебе. Послышалось лёгкое фырканье. Эрвин ненадолго прикрыл глаза, а затем впервые посмотрел прямо на Присс и заговорил с ней: — Значит, ты и есть та самая добровольная смертница. Присцилла Экхарт, верно? Присс слегка кивнула. Нервозность как рукой сняло, ей на смену пришла раздражительность. — Я не собираюсь испытывать твои нервы, у меня нет такой цели. С этого момента меня и моих сослуживцев абсолютно не интересует твоё прошлое, поэтому ты можешь не утруждать себя рассказами о несправедливой судьбе. От других новобранцев тебя отличает только наличие особой миссии. Все привилегии, выделенные тебе впоследствии, компенсируются неизбежным риском конечной цели. Эрвин на секунду отвлёкся, потянувшись за носовым платком. В этот момент он достаточно низко наклонился над пламенем свечи, чтобы Присс смогла, наконец, разглядеть его лицо. Чистые, уложенные волосы пшеничного цвета, острые грани лица: нос, скулы, подбородок. Он был очень красив в своей невозмутимости, но это и отталкивало в то же время. Трудно было сказать, носит ли он маску или общается с близкими и друзьями аналогичным образом. — Относительно тебя я и мои ближайшие помощники решили следующее, — Эрвин элегантно вытер платком нос и убрал его в карман. — Подготовку будешь проходить наравне с новобранцами под руководством Дита Несса. Тебя не будут сильно нагружать, в конечном итоге, навыки сражений с титанами тебе не пригодятся, значение будет иметь лишь умение владеть УПМ. Эрвин слегка напрягся и прочистил горло. Он неотрывно смотрел Присс прямо в глаза, анализируя её реакцию на каждое произнесённое им слово. — Я буду честен с тобой, Присцилла. Рано или поздно ты умрёшь за пределами этой крепости. Ты наш туз в рукаве. Наше смертельное оружие в войне человечества против титанов. У Разведкорпуса есть сведения о титане невероятных размеров. Если они подтвердятся, это будет означать, что вся наша армия, все мои люди, обучавшиеся годами использовать оружие и УПМ, будут бессильны против колосса. Мы пока не знаем, что он такое, но нужно быть готовыми. Могут пройти недели или даже месяцы, но его появление — лишь вопрос времени. Я так считаю. Правительство может мне не верить, но они и не будут в курсе. Я хочу продемонстрировать им, что разведчики тоже могут быть на шаг впереди. Присс, которая доселе ни разу не задумывалась всерьёз о своей участи, сейчас усердно пыталась незаметно стереть накатывающие на глаза слёзы. Ей оставалось надеяться, что Эрвин этого не заметил. Она ничего не должна этим людям. Ей не за что сражаться. Это чужие принципы и чужие приоритеты, которые никак её не касаются. Но неужели это действительно всё, что ей в итоге остаётся?... Эрвин никак не отреагировал на душевные метания девушки. Или сделал вид. В любом случае он монотонно и беспристрастно продолжал: — Однажды мы столкнёмся с силой, с которой не сможем совладать по классической схеме. И тогда Разведкорпус призовёт тебя, главный козырь. Лаборатория поработает над деталями, но основной план таков: тебя вместе с заряженным взрывным устройством выпустят один на один с чудовищем, а затем похоронят с почестями. Ты станешь легендой в кругах разведчиков, Присцилла, если уже ею не стала: слухи распространяются быстро. И помни: мы не делаем особой тайны из этого события внутри штаба, но старайся не болтать об этом попусту. В этом нет никакого смысла. Все и так обо всём уже знают, я в этом не сомневаюсь ни на минуту. Сквозь приоткрытые занавески Присс наблюдала, как последний луч солнца скрывается за чертой горизонта. Сейчас она очень смутно представляла себе жизнь в стенах Разведкорпуса: энтузиазм вновь сменился внезапной хандрой. Ей казалось, что все вокруг, даже разговорчивый лейтенант Вульф, если и не желают ей смерти, то уж точно плюют на её существование. — Присцилла, — лицо Эрвина вдруг стало необъяснимо добрым и мягким, и эта перемена вывела Присс из глубоких раздумий, — я искренне надеюсь, что ты быстро свыкнешься с обстановкой, освоишься и, быть может, даже найдёшь друзей. Это правда. Чувствуй себя как дома, насколько это возможно. И не стесняйся обращаться к любому из нас за помощью. Каждому уготована своя судьба, так вышло, что твоя ведёт к неминуемой гибели. И если тебе не отрадно от мысли, что ты станешь героем человечества, хотя бы постарайся провести остаток жизни в комфортных условиях. А мы изо всех сил будем стараться тебе в этом помочь. Присс просияла от этой скомканной, но поразительной речи. Сейчас она всем сердцем верила в прямоту Эрвина и не хотела разбирать, делает ли он это специально, будучи крайне гибким лидером. — Пусть только языком много не мелет о своём райском положении, а то всех бойцов мне испортит. Эту фразу на одном дыхании произнёс мужской голос, находившийся где-то слева. Присс машинально дёрнула головой в его сторону, но уловила лишь тёмные неясные очертания фигуры, вальяжно занявшей диван. После нескольких часов, проведённых на свету, глаза никак не желали привыкать к темноте. Мрак окутал всё помещение, только несколько лепестков пламени выхватывали из тьмы лицо Эрвина, и в дальнем углу комнаты освещала подсвечником книжные полки женщина-командир, которую, казалось, вовсе не интересовало происходящее. Эрвин тихо вздохнул: — Не могу не согласиться. Не нужно разведчикам знать о твоих преимуществах над ними, догадок вполне хватит. — Я обещаю, что не доставлю вам никаких неудобств в период моего нахождения здесь, командор Смит, — выдавила из себя Присс. Она посчитала, что молчать столько времени как минимум неприлично. Раздался слабый презрительный смешок. — Ты где такую послушную откопал, Эрвин? Всё тот же хриплый мужской голос. Звучал тихо, но удивительно чётко. Такой человек точно не будет повторять свои слова дважды. Но Эрвин пропустил его высказывание мимо ушей. Роланд, до этого момента стоявший, как статуя, вдруг оживился: — Командор, позволите, я покажу ей замок? Эрвин сдвинул брови в недоумении: — Если тебе нечем заняться... — Я всё равно рассчитывал на отдых сегодня, поездка далась нам не очень легко, по правде говоря. Смит ничего не ответил и лишь пожал плечами. Далее он сделал жест рукой, давая понять, что Присцилла свободна. Не зная, как правильно попрощаться с присутствующими командирами, она неловко поклонилась и вышла вслед за Роландом. Дверь в кабинет закрылась, и девушка наконец-то позволила себе выдохнуть: командирская аура действовала на неё не лучшим образом. Роланд заметил это и улыбнулся уголками губ: — Есть что сказать? Присс обхватила голову руками и спустилась вниз по стенке на пол. — Видимо, ты осталась под чрезвычайным впечатлением от нашего командора. — Да нет, я... Нет, он правильный человек, я просто... Роланд присел на корточки прямо напротив. — Не можешь осознать ситуацию? Присс поникла. — Да... — Тебе просто нужно время, поверь мне. Наутро будет намного проще. Будет что поизучать, некогда думать о мелочах. — Роланд, я не хочу, чтобы со мной нянчились. — В Разведкорпусе мы называем это взаимной поддержкой. Так что привыкай. — Я не хочу привыкать к неизбежности собственной смерти... Дверь в кабинет главнокомандующего вновь распахнулась, и оттуда вышли двое мужчин и женщина. У них был очень усталый вид. Роланд мгновенно выпрямился, Присс же растерянно оставалась сидеть на дощатом полу. К её удивлению, вместо того, чтобы спешно разойтись по своим комнатам, все как один, командиры вдруг остановили шаг и заинтересованно посмотрели на девушку. Со стороны эта мизансцена смотрелась ужасно нелепо: трое статных воинов, стоящих в ряд в тесном коридоре, испуганная девушка, вжавшаяся в стену, и невозмутимый лейтенант между ними. Неловкое молчание длилось несколько дольше необходимого. Присс упорно выдерживала взгляды командиров. С нескрываемым любопытством на неё смотрела женщина-командир по имени Ханджи. Холодно-презрительный взгляд принадлежал невысокому темноволосому мужчине, облачённому в зелёный плащ Разведкорпуса. Он умудрялся не отрывать глаз от объекта внимания и при этом демонстрировать к нему абсолютное равнодушие. Третий, с волосами чуть светлее, чем у Эрвина, и с неаккуратной редкой бородкой, казалось, своим взглядом сейчас пригвоздит Присс к полу. При этом он ещё странным образом морщил нос и сводил брови, будто принюхивался. Эта игра в гляделки никому не приносила удовольствия, но каждый сделал из неё свои выводы. Сборище самодовольных придурков. — именно такое определение пришло Присс в голову. Она терпеть не могла, когда к ней относились пренебрежительно по наитию. А в данный момент лица разведчиков выражали что угодно, кроме снисхождения, понимания или, упаси Бог, толики уважения к её персоне. Всё прервалось, когда Ханджи протянула руку и одним рассеянным движением взъерошила Присс волосы. — Не переживай, дорогая! С этими словами она вдруг схватилась за живот и согнулась пополам в приступе смеха. — Очкастая, уймись, — лениво произнёс разведчик, который был ниже всех ростом. Он грубо схватил Ханджи за руку и повёл её к выходу. Третий поплёлся за ними. Как только они ушли, Присс медленно встала и вопрошающе посмотрела на Роланда. — Прежде чем ты вывалишь на меня весь поток вопросов, прошу, давай повременим с беседами и отложим их, ну скажем, на завтрашний день. Я адски устал, ты тоже, командующие, как видишь, нуждаются в ещё большем отдыхе, чем мы с тобой, так что предлагаю тихо и без лишних разговоров сейчас дотопать до жилого корпуса. Идёт? Присс согласно кивнула.***
Роланд отвёл её в левое крыло и, указав на нужную дверь, благополучно ретировался. Комната была небольшой и обставлена очень скромно. Вдоль стен были компактно, чуть ли не впритык друг к другу, расположены кровати. Вещи Присс, к её радости, находились у самой крайней постели, у окна. Судя по количеству коек, комната вмещала в себя двенадцать человек, которые, вероятно, находились в столовой. Присс плюхнулась на кровать и закрыла глаза. Мысли сумбурным клубком перекатывались в голове. Ей не хотелось ни о чём думать. Не сейчас. Желудок предательски заурчал. Жаловаться не имело смысла — они с Роландом опоздали к ужину, и теперь оставалось только дожидаться следующего дня. Придётся теперь придерживаться местных порядков, ничего не поделаешь. — девушка похлопала себя по животу и усмехнулась. С новым приступом голода она не выдержала, подошла к окну и настежь распахнула ставни. Лёгкий сумеречный ветерок обдал тёплым потоком. Было невыносимо душно. И тоскливо. Армейские бараки сильно контрастировали с уютной и привычной комнатой, в которой Присс прожила почти два десятка лет. Здесь не за что было зацепиться взгляду, поэтому оставалось только погружаться в угрюмые мысли. В это время в замке обычно кипела жизнь, каждый так или иначе занимался своими делами. Новобранцы из 104-ого корпуса уже успели отужинать и дружным строем возвращались в свои комнаты. Однако, Присс так и не успела с ними познакомиться — переплетения тревог плавно унесли её в мир забытья. Наверняка ей стало бы чуточку легче, если бы она узнала, что соседки, после недолгого обсуждения, решили оставить большую часть унесённой тайком из столовой еды на тумбочке Присс. Но это она обнаружила уже наутро, а сейчас, засыпая в слезах, Присс видела доброе улыбающееся лицо папы и мысленно тянулась к нему руками.