***
«Будь у нас больше доверия себе, мы могли бы отыскать путь почти к любой цели.»
«Франсуа де Ларошфуко»
***
Снова чудесное утро. Птички поют, цветочки благоухают. А рыжее, угрюмое страшное чудище, ещё не пробудившись ото сна, спокойно лежит на своей дорогой мягкой кровати, тихо посапывая, и совсем не догадываясь, что через какое-то мгновение его умиротворение прервётся раздражающим звонком будильника. Как по привычке, парень зажмурившись, потянулся к будильнику, но рука все никак не могла достать до этой злосчастной штуки, и в итоге, немного психанув, Накахара ко всем чертям вышиб этот «вруБОЛЬник в новый день» на пол, где тот продолжил своё сольное выступление. Шарить рукой по полу смысла уже не имело, и кажется будильник успел закатиться под кровать… Юноша, потянувшись на кроватке, постепенно опустил ноги на мягкий белый ворсистый коврик, и разлепил свои васильковые очи. Ещё разок потянувшись, и постаравшись отогнать от себя остатки сна, рыжик глубоко вздохнул, и встал с кровати, готовясь прошествовать в ванную. Но звук звенящего будильника его немного ввел в ступор, но скептически взглянув на немалых размеров кровать, и щель под ним, парень плюнул на это дело, и, всё же, пошёл в ванную. Заснёт ещё там, под кроватью. Темно, тихо, уютно, и коврик мягкий есть… плевать. Пусть будильник хоть сдохнет там, от потери зарядки. Не так уж и там плохо. Полежит на коврике, пока хозяин о нём не вспомнит. Холодные и бодрящие струи душа полностью вернули юношу в эту реальность, а на лице возникла бодрая улыбка.«Так! Теперь завтрак!»
На скорую руку сварганив себе завтрак, поев, и собравшись, Чуя пошёл в школу. Да, пошёл, а не побежал, как это бывает в многих мангах с главными героями. Торопёшку он не любил по-прежнему. Ясное небо, свежий воздух, твёрдый асфальт под ногами, и запах дождя, хорошо пропитавшийся в окружающую атмосферу придавал ещё большей бодрости и настроения. Выдохнув облачко пара, Накахара воодушевленно улыбнулся.«Прекрасно»
Неторопливо шагая по осенней аллее, усыпанной разноцветной яркой и разнообразной листвой, и устремив взор лазурных очей в небо, юноша задумался. О прошлом, будущем, о дне, о небе, об окружающем. Обо всём, что было ему интересно, и хоть как-то колышело. А больше всего в данный момент его волновала именно одна весьма экстравагантная личность… Осаму… При одних лишь воспоминаниях о том вечере, щеки рыжего наливались ярким алым румянцем, а взгляд блестел и начинал бегать из стороны в сторону. Эти слова, этот низкий тембр, шёпот… это обжигающее дыхание, и мягкое прикосновение губ…«Чуя… теперь ты точно, только мой…»
Чёрт. Если только лишь при воспоминаниях, его сердце отбивает такую бешеную чечётку, то что будет, когда они в живую встретятся? — Доброго утречка, Чуя! — сзади, на плечи тяжёлым каменным грузом приземлились чьи-то руки. Несложно догадаться, чьи именно. — Как жизнь, как утро?Чёрт, чёрт, чёрт, чё-ё-ёт, кажется у Чуи начинается тихая истерика.
— У…утра, Дазай. Жизнь хороша, утро прекрасно, и блестит как морда кота. — выдает парень то, что первое попалось на ум, а потом мысленно чертыхается.«Что за бред?»
— Морда кота? А хорошее сравнение ты выбрал, Чуечка, — шагая вперёд, довольно протягивает кареглазый, хитро щурясь. — А ночка как? Спалось нормально?«Да что ж ты, лосось чёртовый, пристал то?»
— Нормальная ночь, как у всех обычных людей. Спалось просто замечательно. Выспался, как Гималайский медведь, после спячки, — хмыкает Накахара, махая рукой, в попытках отогнать это «нечто». — А сам то спал как? — Да вот уснуть не мог. Похоже вновь бессонница! Вернулась, эдакая леди из недальних краёв, опять меня доставать. — пожаловался парень, потерев затылок. — Да? А из-за чего же бессонница твоя необъятная объявилась? — подняв бровь, но не замедляя шага, интересуется голубоглазый, мельком взглянув на Осаму, несмотря на рост, шагающему ему точно в шаг. — Вот всё о тебе думал. Никак дождаться не мог нашей новой встречи, любовь моя! — чувственно воскликнул Дазай, жестом указав свою чрезмерную эмоциональную вспышку. — Да не ори ты так! — пыл выступающего на публику быстро остудила сильная шалабашка, так милосердно дарованная злым призлым чудищем, обитающем на морских глубинах. — Слышно же, люди не так подумают. — А что тут можно не так подумать? — вопросом ответил на это заявление шатен. Карие глаза опасно сузились. — Я люблю тебя, и никому отдавать не собираюсь. — Ты оборзел? — ошарашенно говорит рыжеволосый, во время того, как его сердце при этих словах опасно дрогнуло.«Ну, нет. Хер там плавал. В этот раз слабину я уж точно не дам!»
— И мне плевать на общество, Чуя, но, — А Осаму, похоже, заканчивать свою речь не собирался. Оглядевшись по сторонам, Дазай берёт шокированного такой наглостью, одноклассника под ручку, и утаскивает куда-то в тенёк, за деревья. Кажись, там никого нет. — Если для тебя это важно, то я могу скрывать это. Не ожидала такого поворота событий, Накахара лишь удивлённо открывает рот. — Правда? — Да, я говорю на полном серьёзе, — произнёс кареглазый, но потом добавил. — Но, если кто-то будет на тебя посягать, то я за себя не ручаюсь, знай это. Все же, Чуя, ты лишь моё милое рыжее чудо. То, как тепло и искренне были сказаны эти слова, заставили бедного Накахару вспыхнуть. Все, не выдержала ледяная королева таких натисков. — Я не твой, я свой! — с гордо поднятой головой заявил юноша, хлопнув себя по груди. — Нет, Чуечка, мой, и только мой. А я… — выдохнул кареглазый, внезапно приблизившись к лицу покрасневшего рыжика. — Принадлежу лишь тебе. Теплое, нет, горячее прикосновение губ, затуманенный взгляд карих глаз Осаму, его крепкие руки на спине, и настойчивые движения, чёрт, из-за всего этого крышу сносит окончательно и безвозвратно. Накахара, поддавшись навстречу ласке, сжал руки на спине одноклассника, с удовольствием прикрыв глаза, позволил Дазаю делать все, что ему, блин, угодно. Ну и картина с маслом с ним, ничего, если он простит себе эту маленькую слабость. Да, на это и надеялся Осаму — эдакий хитрый лис. Молчание — ответ, как в знак согласия. Таков вердикт, и ничего ему потом будет предъявить. Точно коварный лис! Если бы ёкаи существовали, то он точно стал влиятельным кицуне, да какой там! Чуя сразу ставит на самого короля. Обдурить такое количество людей, и злющего хозяина глубин… Такое подвластно лишь самым «способным». И в своей жизни Чуя встречал лишь однажды такого «умного» человека, и это именно тот индивид, который отстранившись от него, с воображаемыми искорками в глазах, смотрит прямо на него. А, стоп, он кажется, что-то спросил? — Что, прости? — осознав свою оплошность, промолвил рыжеволосый, с недоумением взглянув на вооброжаемого властителя лис. Всё, с этого момента Накахара будет называть его лисой. Точка. Лишь одному Богу известно, что твориться в его голове. Хоть и говорят в обществе, что у каждого человека свои мысли, свой мир, и свой взгляд на вселенную, и человек не всесущий, при взгляде на этого отдельного представителя человеческого рода ты невольно сомневаешься в правдивости этих слов. Он знает, что в головах других, но никто не знает, что в голове у него. Что за закон подлости? — Я говорю, идём на урок, прогульщик! — заявляет Осаму, приняв грозный вид. Словно педагог, отчитывающий гуляющих в учебное время детишек, блин. Но Чуя готов поклясться, что Дазай ранее говорил совсем другое. Предложение было короче, интонация совсем иная, да и губы шевелились немного по-другому. «Интересно, а что он сказал?» — голубоглазому действительно стало любопытно, что такое ляпнул кареглазый, но потом решил изменить свои слова. Но спросить он об этом, конечно же, не мог. А что он скажет? «Повтори, ты творил что-то другое, у тебя губы иначе шевелились!» Ох, какой кошмар… Чуя следил за губами Осаму… До чего мир докатился? — Что-то не так? — насмешливый тон не заставил себя ждать. — Чего застыл, Чу-у-уя? — Всё в порядке, задумался просто, — фыркнув, отвечает Накахара, распушившись, словно злой кот. — Пошли, так пошли, дело говоришь.«Фигась тебе, а не признание!»
— Неужто, обо мне грезил? Рыжик чуть не давиться своим же приступом смеха.«БЛЯТЬ, ПОЧТИ!»
— У-у-у, Чу-у-уя, по какому поводу ржёшь? — Дазай этим временем принимает приступ смеха рыжего чуда по-своему. — Ахаха… нет… ахахах… селёдочка… не обижайся…ахах… только! — еле выговаривает парень, задыхаясь новыми приступами смеха. Чёрт те падери, он даже не знает, почему ржёт! — Ну, я так не играю. — дуется скумбрия, недовольно вскинув подбородок и отворачиваясь. — Эй, эй, ЭЙ, ДАЗАЙ! — Накахара, немного преодолев свой смех, и еле сделав лицо, аля «кирпич», бьёт ладошкой по затылку Осаму. — Ну, ДАЗАЮШКА? — Что, прости? — СЕЛЬДЬ ПОД ШУБОЙ ОКЛИКНУЛАСЬ, АХАХАХ, ЛОЛ, УМОРА, АХАХАХАХ, СЕЛЁДКА, СЕЛЁДКА-А-А! — неожиданно начал восклицать рыжик, пальцем тыкая в застывшего шатена. — СЕЛЁДКА ПРЕКРАСНАЯ, СЕЛЁДКА ВОЛШЕБНАЯ, КУДАХ-ТАХ-ТАХ! — Чуя… Ты что-то не то съел? — ошарашенно проговаривает Осаму, смотря на растрёпанного собеседника. — Вроде бы с утра не пил, запаха и вкуса во рту не было… — ЭЙ, ДАЗАЙ?! — а Чуя потуг Дазая вспомнить или додуматься хотя бы до чего-то совсем не замечает, и ничуть не смущаясь продолжает. — КУ-КУ, ЁПТА! — О, кошмар… — А СКАЖИ ЧЕСТНО, ТЫ РЕАЛЬНО КУКАРЕКАЮЩАЯ СЕЛЁДУШКА? — Эммм… Да, возможно. — решает согласиться Осаму. Ему просто стало интересно, что произойдет дальше. Обычно все отрицают, но, а что будет, если ответить согласием? Подготовился ли к такому ответу наш рыжик? Но рыжик не отчаивался. — ДА ЧО ТЫ ВРЁШЬ?! Ик! СЕЛЬ-Л-ЛДЬ КУКАРЕКАЮЩАЯ! — Да ты сам только что кукарекал! — всплеснув руками, говорит Дазай, стараясь держать сердитое лицо, но уголки губ, непроизводительно, поднимаются вверх. — ТА ДЫ БРЕДИШЬ! — ДА НУ! И в таком темпе прошла прогулка этих двоих до школы. Со временем, возникшее на пустом месте веселье Чуи передалось и Дазаю, и успокаиваться им пришлось самостоятельно, без чьей-то там помощи. Как только парни ступили на порог учебного заведения, к счастью, они успокоились. Вовремя, к слову. Сложно представить, как бы юноши сидели в таком состоянии на уроке. Их скорее бы выгнали, чем позволили так сидеть. И вообще, «Как молодому поколению не стыдно, так себя вести?!». Белый флаг ворчунам в руки, ибо им таких тонкостей не понять. Накахара заметил не сразу, но когда заметил, по коже пробежал неприятный холодок: на них откровенно пялились. Множество глаз, их одногодок, школьников помладше и старше, были устремлены на них. И совсем не стеснялись смотреть. Наверно думали, что их не замечают. Но верилось в это незнанием с трудом. Такие взгляды не заметить никак нельзя. Даже если не увидишь, то почувствуешь. Шестое чувство человеку никак не зря дано. Но что тут поделать? Не смотреть же на каждого в ответ, как гопник со дворов, и не «стрелять глазами», мол: «ЧО ПЯЛИШЬСЯ, А, УЁБОК?» Похоже почувствовав, как Чуя сжался, Осаму тихо шепнул, чтобы было слышно лишь им двум: — Я тоже это вижу. Не обращай внимания. Прекратят. Но сначала, нужно разобраться, в чём причина. Глазеть на всех подряд — не самый лучший выход. И Дазай уже примерно догадывался, в чём именно тут его просчёт. Ну, ничего, он это исправит. Как только перед юношами оказалась нужная дверь из класса, Осаму натянул на себя прекрасную жизнерадостную лыбу и открыл дверь. — Всем доброго утра! — радостный воскликнул, и полная тишина в комнате. Взор карих глаз оглядел одноклассников. — Как настроение? — О, Дазай-кун, все отлично, а сам то как? — первым очнулся какой-то парень. Видимо понял, что игнорировать человека, как минимум, плохо. Но, если подумать, если его сейчас не проигнорировали и не отреагировали как-то по «чёрному», то значит, все не так уж и плохо. Либо странные слухи, которые точно есть, не подтвердились, либо слишком невероятны для того, чтобы в них поверили. Вот и хорошо. А дальше, как по старому сценарию, шатена окружила толпа, но в этот раз Дазай по дружески положив свою ручонку на затылок «рыжему Кракену» прошел к свой парте. «Лучше уж там все вместе поговорим. Бросать Чую одного в этот момент тоже не выход. Но и вариант находится слишком близко тоже недопустим. Тем более, если мои догадки насчёт того, какие именно слухи ходят по школе, верны.» — шатен внимательно оглядел одноклассников, что толпой ютились около их парт. К Чуе никто с разговорами не лез, а к самому «королю» приходилось выслушивать все слова, от самых глупых до наитупейших, и по-доброму лыбиться. Болтали одноклассники о всякой фигне. Дазай умело заговаривал всем зубы, а другие просто не решались говорить что-либо напрямик. Вот и не нужно.«По крайней мере до того момента, пока это рыжее создание со мной.»
Нет, Накахара не был слабым местом, или что-то на подобии этого, просто… Он совсем не умеет лгать. Но ему и не нужно. Дазай сам это сделает. Прозвенел звонок, и начался учебный день. Ученики рассосались по своим местам, а со входом учителя в класс, наступила блаженная тишина. Вот только напряжение осталось. Примерно на середине урока, в классе послышался стук. После короткого «войдите» от учителя, в классную комнату вбежала запыхавшаяся девушка с большой кипой бумаг. — Простите, но можно, пожалуйста, мне кого-нибудь, для помощи с работой? В библиотеке завал, а переносить книги и документы некому… — тихо промолвила девушка, нервно теребя очки на переносице. «Бедняга… — подумал голубоглазый, с сожалением взглянув на потрепанную, и с большими черными кругами под глазами, юную леди. — Наверняка и дома с этой стопкой бумажек сидит.» Никто не откликнулся. А девушка, уже обречённо вздохнув, хотела было в который раз, поклонившись, уйти, как Накахара поднял руку. — Я могу тебе помочь, если хочешь. Это радостное облегчение на лике уставшей от работы ученицы было… таким облегченным и радостным? Но парень был рад, что сможет хоть чем-то помочь этой бедняге. Рядом послышалось недовольное шиканье Дазая. «Чёрт, вот же, до невозможности добрый человек! Всея благодетель, блин!» Но пойти с ним в этот раз он уже не мог. Тогда слухи только сильнее разгорятся, и подтвердить их будет легче, а опровергнуть, следовательно, сложнее. «Чуя… Ты дурак, — обиженно выдохнул кареглазый, смотря на то, как его рыжее благодетельное чудо выходит из класса, спеша на помощь бедняжке. — Вот же... Но, если поразмыслить, так даже лучше. Главное, чтобы на него не наехал кто-то из наших. Тогда будет весьма проблемно. Водить за нос всю школу после полного краха будет не под силам даже мне.» Не сильно поджав губы, и сжав ладонь, Осаму мысленно пожелал рыжему чуду удачи. «Ничего, он справится.»***
О чём Накахара думал, когда соглашался на всё это? Точно ведь! Он думал о грёбаном чувстве долга и о бедной девочке. Да, второе оказалось абсолютно верным утверждением: та кипа бумаг, что она принесла в класс, была только одиннадцатой частью, или же ещё меньше. Видимо, для того, чтобы людей не пугать, или же, если предположить более логичным способом, она бы просто не смогла потащить это, да ещё и по всему этому коридору, что, честное слово, больше напоминал муравьиный бункер. Но, в принципе, привыкнуть можно. Так вот, сейчас Чуя уже десятый раз успел пожалеть о своём выборе. Он, на деле, был «за» помочь этой девушке, но… о благородстве своём невольно забываешь, когда роняешь эту стопку книженций на пол уже пятый раз. И вся соль не в том, что никто ему не поможет собрать, ну и фиг с этим. Не только не помогут, но они ещё и поугарают, книжку пнут, наступят на листки, и вылупят глазки, как не знай кто. Нет, сравнивать этот род людской с совами было бы грехом и неуважением, по отношению к этим прекрасным пушистым созданиям, поэтому… а между прочим, кому было бы не в обиду, если бы его сравнили с этим? Ой, что-то он явно перебарщивает. Вот что делают с людьми многократные неудачи, общество и недостаток сна. А ещё психологическое напряжение и осень. Он вроде как бы и не женского пола, но видимо матушка природа, решила возместить недостаток особенностей женского организма, межсезонными срывами на нервной почве. Но белочка, вроде бы, ещё не приходила. Ладно, что хотя бы стресс, а не психопатия с шизофренией. Ох, теперь бы только не накаркать. — Чуя… «Ну, бля… — подумал рыжик, хлопнув себя по лбу, изобразив этим фейспалм. — Серьезно что-ли?» Но видимо это была не шизофрения, по существу говоря, голоса не совсем материальны, как например руки, которые затащили, не успевшего даже опомниться парня, в шкафчик. Либо у него сейчас нечто хуже нашествия белок, либо же его реально утащили в шкафчик. Если это второе, то, пипец, наглешь, грабёшь среди бела дня, и наглецу несдобровать, и света белого ему ещё долго не видать. Пусть сто раз подумает, прежде чем кого-то красть. Но тут и думать не нужно — чудище из вод морских утащит на дно океана и сделает из бедняги фарш или приправу. Накахара резко двинулся назад, пытаясь зарядить локтем по роже нахала, но тот благополучно увернулся, и успешно затащил рыжика в шкафчик. Замок захлопнулся. Ну всё, кабзда ироду. Чуя уже хотел было оставить на этом олухе ещё парочку синяков, как знакомый голос, заставил кулак, находящийся в паре сантиметров от плоти, затормозить. — Я, это, я, рыжее чудо может не пугаться так сильно. — Какого хера ты творишь, Осам… — начинает возмущаться рыжеволосый, яростно сверля взором васильковых глаз наглеца, к коему сейчас поворачивался, но договорить свою мозгоебительную речь не успевает, так как этот самый «наглец» так некомпетентно его затыкает.Поцелуем. В рот.
— Хмф! — жар тут же охватывает тело, а душная и маленькая обстановка лишь содействует образованию комка внизу. «Жарко, как же жарко и душно, и… тесно, сейчас… не могу больше…» — Накахара из последних сил противиться, ухватываясь за ту крошку в сознании, которая твердит, что они, мать вашу за ногу, в школе, и их в любой момент могут застукать. А ещё эта самая «крошка» твердит своему хозяину, что Дазай в скором времени получит больших звездюлей. И ему, когда они выйдут светит если не полнейший капут, то хотя бы фонарик под глазом. Накахара старается как можно больше отгородиться от кареглазого, и выставляет одну руку меж ними, отталкивая этого коварного лиса от себя. Помощь второй руки тут бы точно лишней не стала, но она придавлена спиной. И ногой по морде не дать — мало места, а если и поднимет ногу, то его положение станет только хуже. Вот же чёрт. Но Осаму на этом не только прекращает, а решает зайти еще дальше, языком пробираясь в чужой рот, сначала изучив юркий язычок, что прежде наверняка такой близости не ведал, а потом зубы и нёбо. Чуть прищуренный взор тёмно-шоколадных глаз смотрит с озорством, а проворная рука мягко ложиться на ярко-рыжие вьюны, и настойчиво притягивает к себе, сильнее углубляя поцелуй. Вторая рука Дазая тоже не висит без дела, а оглаживает живот и грудь рыжеволосого, постепенно пробираясь под рубашку. Из-за этих ласковых прикосновений по телу Чуи проходили не то табуны мурашек, не то маленькие электрические разряды. — Ос-саму, прекрати! Нога Дазая упирается между ног Накахары, после чего тот немного ёрзает, пытаясь убрать эту коленку, но этим движением он лишь сильнее раззодоривает их обоих. Руки Осаму притягивают рыжеволосого ещё ближе, а поцелуй становится ещё более глубокими, и влажными. — Ах! — сам такого порыва от себя не ожидая, Накахара поспешно прикрывает себе рот, в испуге взглянув на парня напротив. «Еба... это он только что ляпнул? Да не-е-е, он не мог не услышать… — Осаму, похоже, сам такой реакции не ожидал. Об этом свидетельствовала перемена во взгляде парня: от хитрого он переменился в удивленный. — Сука, слышал!» Но потом, проследив за действиями своего чуда, Дазай собственно убедился, что этот звук вышел именно из этого существа. На лице шатена появилась довольная улыбка, а сам обладатель карих глаз снова вплотную приблизился к лицу голубоокого, при этом убрав руку Чуи. — Как это мило, Чуя, — опаляя своим горячим дыханием произносит Осаму, сильнее прижавшись к покрасневшему рыжику. — Ты не представляешь, на сколько я счастлив слышать тебя, и видеть таким. — Д-да, что ты… отъебись! — Из-за таких слов Чуе, какой там успокоиться, ему ещё хуже стало. И как при таких ситуациях вообще сохранять здравый рассудок? — Таким открытым, и искренним, — продолжает Осаму. — Чуя, запомни, такого тебя могу видеть лишь я. — Да что ты такое… — становиться на столько душно и горячо, что сдерживаться становиться ещё тяжелее. Какой там о физическом состоянии говорить, если и духовное состояние тебя уже подводит, а здравый смысл махает на прощание ручкой? Чёрт, кабинка настолько мала, а они так близко, слишком близко… невозможно. Ещё чуть чуть и Накахара сдастся, и плюнет на все правила приличия и на это общество, которое в любой момент может их спалить. Горячая рука пробирается под рубашку и почти касается чувствительной точки, и вот почти изо рта Накахары готов сорваться очередной стон, как: — Ученик старшего класса, Накахара Чуя, прошу зайти в кабинет директора! — прогремело оповещение в стенах школы. Где бы этот ученик не был, он по-любому должен был услышать это взывание из высшего света. Будь он даже в самых дальних уголках учебного заведения. Но в данный то момент они находились почти под самой этой громохуилкой, и это оповещение, что по сути то дела, было хлеще самого громкого ультразвука. И Чуя бы задался вопросом, последнее ли это, что он слышит, и оглохнет ли он после такого повреждения для слуха, но в этот момент мысли голубоглазого были далеко-далеко от этой точки. Когда у тебя самая настоящая паника, о такой «мелочи» ты и не думаешь. Парней как ледяной водой окатило. Большим таким ведром. И с водой такой, в прямом смысле ледяной, во всяком случае кусочки льда там плавали точно. Если не булыжники. Но это их фактически не убило. Физически. Да тут настоящая комбинация из трех пальцев, не иначе, черт возьми! А у Накахары в это время разгорался натуральный ужас.«Его увидели?»
«Кто-то заметил, как они…»
«Знали об этом?»
«Но как?»
«А может его хотят за что-то отчитать?»
«Его исключат?»
«Сообщат родителям?»
«Что тогда скажет мать и отец?»
«Что с ним станет?»
«Что станет с Коё?»
«Что станет с Осаму?»
«Его же не…»
— Чуя, Чуя! Чуя, успокойся, мать вашу! — оказалось, в то время, пока Накахара, широко открыв голубые очи, стоял в видимой прострации, немного приоткрыв рот, Дазай пытался достучаться до него, тряся за плечи, и негромко, но слышимо зовя. — Всё в порядке, слышишь? — А что, если нас увидели? Нас ведь потом… — просипел Чуя. Нет, тут и до тревожного расстройства недалеко топать. Рукой подать, пожалуйста, как говорят в народе: «только после вас!». Нет, он не был тем, кто истерил по каждой ерунде, и пессимистом тоже не слыл, но этот случай был отличимым ото всех. В этом, при их поимке, им могло светить не только обычное звездюлей, но и вовсе неудачное заключение без никаких шансов на восстановление. Неудачное — это реально неудачное, которое впоследствии и пощупать можно — раз уж на головушку свалится. Правда этого Чуя бы не хотел, прямо как и Осаму, который решительно пытался привести своё рыжее чудо в чувство. — Да блять, Накахара! Успокойся, а то жуть какая! — кареглазый несильно ущипнул и легонько потянул щёчки рыжика в стороны. — Никто нас не видел. Я заранее проследил за этим. В этом участке даже камер нет, и люди обычно не ходят. Это ты тут по счастливой случайности проходил. Да и если бы нас даже увидели, никто бы директору об этом сразу не заявил. Более вероятно, что сняли бы на камеру, или же слухи распределили, но никак не директор. Тем более, если даже директор все-таки как-то прознал бы, он точно позвал бы нас обоих. Сам подумай головой. Попытайся её включить, в таких ситуациях провал обычно происходит именно из-за паники. Через некоторые мгновения здравый рассудок так-таки начал работать, и паническое состояние смиренно уступило. «Действительно. То, что говорит Дазай больше похоже на правду, чем весь тот пугающий бред, что в страхе опасности сочинило моё подсознание, — дошла здравая дума постепенно до Накахары, и тело, вместе с сознанием, начало расслабляться. Теперь и сердечный ритм, вроде как, был в норме, и тахикардией, как несколько мгновений назад, не пахнет. Замечательно. Теперь бы ещё краснь с лица убрать, так вообще перфект будет. — Ага, краснь с лица убрать, как это легко!» — Ну что, Чуечка, сейчас медленно выходим отсюда и разбегаемся по сторонам. — мило протянул Осаму, потянувшись рукой до замка. В это мгновение взгляд аквамариновых очей упал на одежду. А-а-а-а, сука! Он же полураздетый стоит! По рефлексу, рука рыжика ухватила руку шатена, и резко потянула на себя. Во взгляде так и читалось: «Что ты творишь, балда?!» Но этот индивид, похоже, воспринял этот жест немного иначе: — Ох, Чу-у-у-я, ты так хочешь продолжить? — промурлыкал Осаму, лукаво улыбнувшись. — Да не в этом дело! — вспыхнул рыжик, возмутившись громче обычного, а потом поспешно затихнув — они в школе. — Не нужно быть таким скромным, тем более со мной, Чуечка. — промолвил кареглазый, снова потянув свою патлю под одежду.«С-с-сука!»
— А ну лапы убрал, мать твою! Я что, по-твоему полуголым в коридор выйти должен?! Ага, сейчас, блять, ещё и до неба полетать может?! Чо лыбишься?! Патли живо убрал! — О, а малыш Чу сердиться. — ещё шире заулыбался кареглазый, за что рыжему вдруг захотелось хорошенько треснуть, и стереть эту раздражающую лыбу с лица. — Пошёл нахуй! — С радостью! Если только на твой. Или лучше ты на мой… Глаз Накахары нервно дёрнулся.***
Осаму обиженно дулся, сидя на уроке, и старательно притворяясь, что слушет учительские лекции, и учителя самого лично, который пытался что-то да втолкнуть в мозги ученикам. На щеке парня ярко-алой краской расцвёл громадный след от«Интересно, кто его вспоминает? Не его рыжее чудо ли?»
Осаму забавно хихикнул.«Да, было бы мило»
Прозвенел звонок, а Накахара так и не вернулся в классную комнату. Похоже, разговор у них важный, и мысля по этому поводу, Дазай начал немного волноваться.«Что могло понадобиться директору от Чуи?»
«Личные дела? Нет, глупо. Какие могут быть дела от взрослого человека, совершенно незнакомца, к ученику старшей школы? Абсурдно, что директор решил по-обычному познакомиться с учеником. Будь то даже олимпиадник, эта вероятность крайне мала. Но, правда, Чуя не только умом владеет, но и значительными средствами тоже, но и из-за этого заводить «дружбу» директор тоже бы не стал. Иначе меня бы тоже вызвали. Однако, такого не случилось. Этот вариант отпадает. Может, наш директор падок на красивых учеников? Не-е-ет, вряд-ли. Взгляд и манера речи этого мужчины выдавали в нём скрягу, но никак не извращенца. А если даже Дазай, или Мори этого не заметили, то и думать тут не нужно. Отпадает. Остаётся ещё один, основной вариант: что-то, связанное с родителями Накахары. Со своей семьёй у него не такие же хорошие отношения, как с сестрой, и я его понимаю. В таких семьях чудесных отношений не бывает. Как и в моей… Так, нет, не зацикливаемся, анализируем дальше. Возможно, родители о чём-то прознали, или обвинили сына, а возможно они дали сыну какое-то задание? Например заполнить какой-то бланк, или поехать куда-нибудь на участие… нет, тут что-то серьезнее…» Находящегося прямо посреди мыслительного процесса шатена грубо прервали: чья-то рука с небрежным движением приземлилась на его плечо, и взор карих глаз поспешил оглядеть окружение. Да, и как он только не заметил этой западни… Юношу окружили со всех сторон любопытные ученики и одноклассники, что, под видимым желанием дружеской беседы, пришли утолить свой голод чрезмерной «любознательности». «Попался, что тут сказать, — Осаму тяжело вздохнул. — Теперь уж выкручивайся. Хорошо, что Чуи рядом нет. Это упрощает задачу.» — Дазай-кун! Чего грустишь, чего тоскуешь? И что за синяк на лице? С Накахарой-куном поссорился?«Ага, разбежался»
— Нет, Ями-кун, просто стало скучно. А синяк на скуле, — Дазай улыбнувшись указал на свою щеку. — Это я об косяк долбанулся. Неприятность конечно, но зато скука отошла на второй план. — Ясно, — одноклассник подозрительно ухмыльнулся.«Не верит, окаянный»
— А где сейчас Накахара-кун?«Вот же назойливый…»
— Без понятия. Не видел его с того момента, как этот парень ушёл за симпотненькой девчушкой. — Осаму усмехнулся в ответ. «Надо отвлечь их внимание. И этот способ, кажется, идеально впишется.» — Тебе она тоже понравилась? — встрял другой пацан. — Да, да, буфера то вон, какие огромные! Мужская половина громко загоготала. Дазай тоже посмеялся. За компанию. Хотя и ничего не испытал в самом то деле. Совсем. — Хах! Зря это мы волновались! — в пылу смеха, заговорил один, похоже не совсем следя за своим языком. — Подумали было, что ты не из наших! — Как это, не из ваших? — засмеялся шатен, игриво толкнув пацана по плечу. Это разряжало обстановку. — Будто ты по парням! — тыкнул в ответ одноклассник, и все ещё громче засмеялись, а Дазай внутренне утвердил своё мнение. «Так и знал, что они подумали на это.» — Пфф, ну вы и шутники, конечно! — засмеялся кареглазый. — А если я завтра голубую рубашку надену, то я тоже не из «ваших» буду? — Ахах, хватит, ну ты даёшь! Ещё немного поговорив «по душам» со своими «закадычными друзьями», Осаму пошёл обыскивать школу, в поиске его рыжего чуда. Учебное заведение недавно опустело, уроки кончились, а рыжика всё не видать. Но то, что он не дома, Дазай знал точно. И как раз, прогуливаясь по тихому коридору, парень услышал отдаленные грузные шаги. Кто-то нёс что-то очень тяжёлое. Несложно догадаться, кто именно предложил свою помощь измученной леди из студенческого совета. Осаму, ускорив шаг, направился в сторону лестницы, откуда спускался несчастный, у которого, наверняка, из-за книг даже головы видно не было. Когда кареглазый уже готов был завернуть на повороте, на лестнице послышался оглушительный грохот, а после удачно грохнувшийся смачно выругался. Кажется это было не совсем корректное слово. Но в литературной речи употреблять его точно в правила не входило. Ускорившись до бега, Дазай выскочил из поворота, и действительно увидел своё рыжее чудо, с болезненной моськой, и протирающим лодыжку. Кажется, повредил. — Чуя! Ты как, цел? — переживая вопрошал Осаму, подбежав к рыжику. — Сильно ударился? — Осаму? — отвлёкшись от строительства трёхэтажных матовых зданий, произнёс Накахара, удивлённо посмотрев на из неоткуда возникшую скумбрию таким взором, будто: «Ты, чёрт еш, джин из баночки, чтобы так из воздуха появиться? — Да нет, вроде бы всё в порядке. Но попробовав встать на ноги, Чуя понял, что ничего не «в порядке». Всю ногу, вплоть до бедра, пронзила болезненная вспышка, а потом поврежденный участок неприятно заныл. Очень неприятно, прошу заметить. Видимо, в этот момент, Дазай увидел на лице голубоглазого такую вселенскую муку, что обречённо вздохнул: — Что ж с тобой поделаешь, дай помогу. До медицинского кабинета они дошли в полном молчании. Вернее, один дошёл, а другой, опираясь на другого, практически допрыгал или дохромал. Сначала, конечно, Чуя поддаваться не хотел, а ещё и умудрился поворчать на Дазая по поводу учебников, что так и остались валяться на полу. Но шатен просто пропустил это мелкое ворчание мимо ушей. Учебники — учебниками, а Чуя важней. Этим всё сказано. И тем более, Осаму заметил кое-какие изменения в настроении рыжего. Он был каким-то… подавленным? Но старался умело переводить тему и отмалчиваться. Да, можно было смахнуть это на боль в ноге, но Осаму слишком внимательный, чтобы не заметить.Прямо как раньше.
— Ай, твою ж! — прошипел Накахара, когда Дазай стараясь как можно осторожней, осматривал лодыжку. — А поаккуратней никак? — Прости уж, как умею, так могу, — невесело усмехнулся парень, оставив ногу рыжего в покое. — Простое растяжение, можешь расслабиться. Вправлять ногу, или ещё хуже, надобности нет. — Вправлять? — голубоокий шумно сглотнул. — Да, надеюсь, что ты прав. Но откуда ты смог определить это? — Мой отец — доктор, — коротко, и не вдаваясь в подробности, ответил шатен, вставая на ноги. — Тут волей неволей научишься. — Доктор значит… — как-то отстранённо промолвил Чуя, посмотрев куда-то в пол. — Чуя. — Что? — ещё один отстранённый ответ и взгляд. — Что тебе сказал директор? — обманчиво спокойно, как удав или змея, спросил Дазай. Но взгляд, коим он посмотрел на Накахару был совсем не скучающим. Такому взгляду невозможно отказать или солгать. При этом пустом взоре даже заядлый врун начнёт заикаться. — Он… Ничего важного, Дазай. — со спокойствием в тоне ответил голубоглазый. Но Осаму заметил. Он заметил, как лазурные очи посмотрели в сторону от него. Заметил, как тонкие мягкие губы поджались. Заметил, как голос немного дрогнул в конце. Заметил, как Чуя назвал его «Дазай». Он называл его по фамилии довольно часто, но именно в таких ситуациях, они переходили на имена. Этим жестом рыжик попытался невольно отгородиться? Нет. Дазай не позволит. Не позволит этому повториться. Только не в этот раз! — Чуя… — Осаму приблизился к сидящему на кушетке юноше, и прикоснулся к его руке, несильно сжав. — Ты помнишь, как когда-то в детстве, ты попал в передрягу, и мы также сидели в медкабинете, и ты сказал мне, что с лестницы упал? — Да, помню. — чуть помолчав, дал ответ голубоглазый. — Ещё ты также молчал, перед тем как исчезнуть. Ответом служило молчание, а рыжик, кажется, сжался ещё сильнее, как под давлением. Впрочем, оно было. Психологическое, и совсем не слабое. — Чуя, — шатен выдохнул, стараясь унять своё состояние, и найти подходящие слова на то, чтобы как можно лучше выразить свои мысли. — Я не хочу, чтобы эта ситуация повторилась. Накахара выглядел уж совсем болезненно, но таки принудил себя перевести взгляд на ожидавшего Осаму. Да, Дазай попросил его посмотреть в его глаза. Да, попросил, но… Сейчас он уже пожалел о своей просьбе. Столько боли во взгляде голубых, отличающих светлым блеском, очей он ещё не видел… Такое количество боли, горечи и тоски, что у Осаму у самого заболела душа. Но он заставил себя не отводить взгляд, и оставаться твёрдым.— Я уезжаю из страны.