Большой, молодой, злой

Ламберт очертил взглядом свой первый боевой шрам: он уже зарубцевался, но алой полоской все же выделялся на коже. Выше, под ключицей, красовался другой, но он был не столь памятен и значителен. «Неплохо, — подумал Ламберт, оглядывая невредимую спину. — Еще никто не сумел застать меня врасплох и атаковать исподтишка.» Он, одеваясь, с тоской отметил, что кошель его почти пуст: там сиротливо валялась пара крон. Весь свой прошлый заработок он просадил на еду, питье, комнату в корчме и карты, надеясь подзаработать. По итогу удача ему не улыбнулась, или же колода противника была сильнее. Спустившись в таверну, Ламберт ловил недоверчивые взгляды, что невероятно бесило его. С языка была готова слететь колкость, только бы кто посмел пикнуть в его адрес, но все переговаривались меж собой, провожая его взглядом. Его предупреждали о таком двойственном отношении. В городах — он на себе прочувствовал это — ведьмаков уважали, и они пользовались доверием — резко вырос спрос на умертвление чудовищ, поэтому приходилось мириться с мутантами. В деревнях и селах же люд не обладал такой учтивостью и с недоверием озирался, видя в вооруженном чужаке бандита. При его виде мужики настораживались, а бабы следили, кабы он не умыкнул чего. Он был диковинкой в их краях. Ламберта это неимоверно раздражало. Его раздражала сама бытность, сущность ведьмака. Была бы возможность, он бы продал мечи, повесил доспехи и выкинул к чертям амулет и занялся чем-нибудь другим. Только чем? Его обучали только убийству всякой гнили. Ничего больше в этой жизни он не знал и не умел. И он останется мутантом, даже если прекратит ведьмачью деятельность. Он был только рад уехать из Каэр Морхена: крепость угнетала его, сминала своими холодными чертогами. Своих братьев по цеху — кроме Эскеля и Геральта — он братьями не считал, чувства долга перед всем человечеством и рвение защитить от всякого рода зла не испытывал, и поэтому со всем он с легкостью расстался. Но чувство отвращения осталось. Была осень, и его не радовала перспектива скорого возвращения в Каэр Морхен на зимовку, но выхода у него не было, если он не хотел умереть с голоду и холоду. Ведьмачий цех отнял у него все: жизнь (и смерть его поганого папаши), нормальное существование, возможность выбора. Был бы у него выбор… Что бы он сделал? Ламберт не знал, и, когда мысли в очередной раз возвращались к этому, он одновременно утешал и угнетал себя мыслью, что мучительного выбора ему не придется делать. Поэтому он, по ведьмачьему обыкновению, еще раз изучил объявление, приколоченное к столбу, и направился к заказчику. Им оказался лысый детина, со спины выглядящий, как тролль, но стоило ему повернуться, как его почти детское, румяное, толстощекое лицо нахмурилось при виде незнакомца. Он, немного постояв, дальше начал колоть дрова. — Ты Томаш? Тот, с недовольным пыхтением вогнав топор в пень, глянул на Ламберта с непониманием и даже удивлением. — Ну я. Чего надо-то? — с присвистыванием сказал он. — Я по поводу заказа. Ты писал? — Я писал, — ответил Томаш, усевшись на пень. — Достала эта бестия, чес-слово. Задрала у меня две козы, у Миколы — соседа, то бишь — на пастбище коров разорвала! А у Ежи… — Понял я, понял — задрали скот. А как бестия хоть выглядит, знаешь? — А как же! — ощерился он, и Ламберт увидел недостающих у него зубов. — Тварь огромная, то ли полуптица, то ли полукот. У дворян на гербах такая же зверюга, только вместо посоха в лапищах половина моей козы! — Грифон, значит… Не вижу я что-то у вас гор. Знаешь, где может быть гнездо? — Он там в основном охотится, — Томаш показал пальцем за спину Ламберта, — может, и гнездо в той стороне. А что, твари горы надобно для житья? У нас правда нет таковых, но холм есть высоченный — может, видали, когда сюда ехали. Ламберт отрицательно покачал головой. — Лес густой там стоит, — Томаш опять выставил палец за спину ведьмака, — а за ним — речка. Ее перейти, и будете у холма. Там эта тварь гнездится? — Скорее всего. А чего сам-то не пошел и не зарубил? — Ламберт окинул его взглядом. — Ты бы мог его руками разорвать. — Я ж не ведьмачий, — пожал плечами Томаш, — да и никогда не бился с гадами такими. Кто их знает, чего удумают? Для этого ж вы существуете, чтобы погань всякую убивать, — он осекся, встретившись со злобным взглядом Ламберта. — Обсудим цену, — проскрежетал тот. — А сколько хотите, милсдарь? Я в ваших ценах не соображаю… Наверное, крон сто стоит? Ламберт злобно прыснул. — Свинопасы и то с расчистки говна больше получают. А я похож на свинопаса? — Н-нет. — Значит, и плата должна быть больше. Я не буду рисковать жизнью за сто крон. А вот крон за четыреста — еще может быть. Томаш округлил глаза и насупился. — Чего ж так много, милсдарь ведьмак, а? Обворовываете работяг честных! Осень на дворе — надо в городе шкуры закупать — одеваться не во что зимой будет, все моль съела… Да и инструменты в городе только нормальные мастерят… — Значит, придется вам с грифоном соседствовать, — поковыряв каблуком землю, Ламберт развернулся и начал медленно уходить. Он услышал, как Томаш, ошарашенный, со свистом подорвался с пня. — Милсдарь ведьмак, как так-то!.. Как же мы будем с тварью-то жить! Не успеем мясо забить, как она все сожрет! — И верно. А когда скотина закончится, примется за вас. — Ух, холера… Ладно, ладно, стойте! Будет вам четыреста крон! Но получите, только когда бошку евонную принесете. Ламберт ухмыльнулся и, развернувшись к Томашу, сказал: — Договорились.

***

Погода выдалась ненастная. Ветер подгонял свинцовые тучи, уже застлавшие горизонт, и нес запах дождя. Он трепал плащ Ламберта, и тот, бурча, придерживал его руками. «Так даже лучше, — подумал он. — Грифон реже будет в воздух подниматься, падаль такая». Позавчера Ламберт взял след грифона, когда тот напал на пастбище. «Совсем озверел, курва — на равнину лезет». Проследовав за ним, он обнаружил, что гнездо действительно находится на холме. Ему повезло: он выиграл немало крон в таверне и смог позволить себе еще несколько дней под крышей и более-менее сносную еду. Набравшись сил, он бродил по округе, собирая растения, торговался со знахарем, и, в конце концов, сделал масло против гибридов. То немногое, что ему нравилось в ведьмачьем ремесле — это алхимия. Его завораживала возможность из ничего создавать смертоносные масла, бомбы, эликсиры, достигая невероятных эффектов. Работая над очередной припаркой или взрывчаткой, он думал о том, что мог бы сгодиться в бандитизме. Тучи настигли Ламберта, поглощая синеву неба. Ветер дунул с новой силой, остервенело рвя плащ. Ведьмак, разразившись проклятиями, стянул его с себя и, скомкав, кинул в сумку. Покапал дождь. Ламберт поторопился — скоро капли намочат камни, сделав их скользкими, и подъем по скалистому склону сделается не менее опасным, чем предстоящая битва. Ламберта обуревали смешанные чувства. Он опасался и одновременно с вожделением ожидал грифона — ему выпал шанс порубить не утопца или гуля, а уже серьезного противника. Вспоминая успехи на Мучильне, Ламберт ухмыльнулся — именно ловкость поможет ему убить грифона. Он взобрался на холм и увидел пустующее гнездо. Над ним висели только тучи. Ламберт, подойдя ближе, пытался уловить сквозь вой ветра и шум дождя крики грифона, но так и не сумел. «Куда же он улетел в такую погоду?» В гнезде оказалось два яйца. Скорлупа была твердая — иначе бы грифон не покинул детенышей. «Значит, здесь орудует самка. Видели только одну тварь, а самцы не высиживают яйца. И она очень разозлиться, если я трону их». Ламберт, вытащив из второй сумки крушину и, морщась и кашляя от резкого зловонного запаха, раздражающего чуткий нюх, выложил ее на землю, надеясь, что грифон находится в стороне дуновения ветра. Переждать непогоду он не мог — платить за комнату дальше было нечем, да и селяне стали его подгонять и грозиться снизить гонорар, ведь бестия успела в его присутствие задрать еще пару скотин. Ламберт проткнул одно из яиц, но оно оказалось пустым. Не успел он проткнуть второе, как услышал грифона. Бестия появилась с той же стороны, где взбирался Ламберт. Она не рискнула набрать высоту, поэтому, летя низко, почти у самой земли, чуть ли не перебирая лапами, стремительно приближалась к нему. Ламберт, выждав, когда тварь подберется близко, отскочил в сторону, успев рубануть ее по морде. Она вскрикнула и, вцепившись лапами в землю, развернулась, прикрывая собой гнездо. Ей хватило доли секунд, чтобы обернуться и увидеть, что одно из яиц проколото. Ламберт заметил ее поворот к детенышам. Он вовремя отскочил, когда грифон истошно закричал и метнулся к нему. Так они кружили по холму. Ламберт, отскакивая и уворачиваясь, жалил бестию по крыльям, бокам, морде, но она не могла уловить его. Дождь неожиданно перерос в ливень, и водная завеса мешала грифону скоординироваться. Но не Ламберту. Пользуясь временным замешательством, он уколол грифона в бок; меч вошел слишком глубоко, и ему понадобилось время, чтобы вынуть его. Этого времени хватило для бестии, чтобы откинуть Ламберта лапой. Он, упав, перекатился дальше от грифона и вскочил. Правое бедро пульсировало, но боль сейчас мало занимала Ламберта. Теперь бестия заняла позицию у гнезда; уворачиваясь от атак, ведьмак двигался полукругом, ведь на другой половине было гнездо, которое грифон с остервенением будет защищать. Ливень прекратился так же внезапно, как и возник. Ветер больше не завывал, а затянутое тучами, почти черное небо светлело. — Блять, — буркнул Ламберт и отскочил от разящих лап грифона. Бестия замедлилась — многочисленные раны дали о себе знать. Теперь она не понеслась на ведьмака. Помахав крыльями, будто стряхивая с них кровь, тварь взлетела. — Куда ты, сука, засобиралась! — он сложил пальцы в знак Аард, и бестия упала. Пока она поднималась, Ламберт успел к ней подскочить и перерезать сухожилие. В этом была его ошибка. Взревев, она цапнула лапой его плечо, выбив из равновесия. Подскочив, лбом опрокинула его наземь и, подомнув под себя, намеревалась клювом раздробить его лицо. Ламберт вонзил меч наискось ей в грудину, и она неистово взревела. Он повернул меч, и хлюпанье мяса и крови еле слышалось в вопле. Грифон, схватив Ламберта лапами, взлетел и понес от его холма; видимо, бестия намеревалась бросить его с высоты, убив наверняка, но ее сил не хватило: когда они оказались над каменистым склоном, она выпустила Ламберта из лап и сама камнем полетела вниз. — Су-у-ук-а-а! — вопил ведьмак, стремительно приближаясь к земле.