Нет времени на глупости

Нет времени на глупости. Больше нет времени на глупости. Дверь комнаты распахнулась, рискуя вылететь с петель. - Гастингс? – растерянно воскликнул Пуаро. – Старина, что вы здесь делаете… Капитан решительно перешагнул порог, закрывая за собой дверь. На замок. Бельгиец немного нервно сглотнул. - Старина… - Нет больше времени на глупости! – заявил Гастингс. Его голубые глаза вызывали тревогу в душе детектива. Так Артур смотрел на него, когда до него «вдруг доходило» нечто вроде развязки дела, над которым они работали. Точнее, работал один Пауро. Расчеты капитана же, как правило, были никудышными… - О чем вы, старина?.. – крякнул седовласый мужчина, когда его молодой друг присел к нему на кровать. Был поздний вечер, и время клонилось ко сну. На Пуаро был его любимый темно-вишневый халат, подаренный его превосходительством графом Людвигом фон Штрехеном за услуги, оказанные ему Пуаро, не исключая, конечно, суммы гонорара. И, признаться, Пуаро был готов уже отойти ко сну, когда его покой был так возмутительно нарушен. Впрочем, от капитана можно было ожидать чего угодно… - Что вы задумали, Гастингс? – серьезно спросил детектив, делая невозмутимый вид, хотя в груди его уже нарастала нешуточная тревога. А все было исключительно потому, что дела сейчас они никакого не вели, и лишь проводили совместный отдых в тихом загородном отеле мадам Форенбау, где гостило всего несколько человек, включая их с Пуаро. - Друг мой?.. – взволнованно спросил Пуаро капитана, видя, как блеск в его – уже – темно-голубых глазах становится ярче. - Не времени на глупости, - повторил мужчина уже намного тише, чуть хрипловатым шепотом. Бельгийцу вдруг захотелось быть как можно дальше от нагрянувшего в гости друга. Он предчувствовал события, и как всегда знал наперед, что ни к чему хорошему это не приведет. Ни его, ни Гастингса. - Больше ни на что нет времени… - сообщил ему капитан, фокусируя взгляд на замечательных изумительных легендарных усах детектива. Ворот его рубашки был опасно распахнут, и Пуаро поспешно отвел глаза. Он чувствовал себя гусем… на рождественском столе в окружении шпината и розмарина. Руки стали ненавязчиво подрагивать. Все это походило на безумие. - Гастингс… - так же тихо произнес Пуаро, пытаясь остановить «старину». – Гастингс, почему бы вам не пойти к себе в комнату и не оставить меня… «В покое» или «одного» - было не слишком подходяще для завершения фразы, и сыщик задумался. И, наверное, впервые в жизни упустил момент. Он выронил, стиснутое в судорожно сжатых пальцах пенсне, и как-то совсем не к месту порадовался, что вещь упала на мягкий ковер… Эркюля овеяло мармеладным запахом другого человека, давно знакомого, но «открывшегося» лишь минуту назад. Причину этой внезапности, Пуаро решил разгадать чуть позднее. Капитан был чрезвычайно ухожен, что как нельзя радовало детектива, и сейчас, лежа под ним, Пуаро мог с удовлетворением положить ладонь на мягкий вельвет его костюма, чувствуя кончиками пальцев все его безупречность. Славившийся любителем дам капитан был весьма искусен в своем умении искушать… Пуаро провалился в головокружительный водоворот чувственности и экстаза, позволяя целовать себя, обнимать, разрешая ухоженным наманикюренным пальцам лучшего друга прикасаться к своей особенно чувствительной коже. Он сам старался не уступать страстным губам, самозабвенно отвечая на поцелуй. Ему бы хотелось, чтобы этот момент никогда не заканчивался, никогда не наступало утро, и не надо было спускаться вниз, дабы поздороваться с другими гостями отеля. - Не… не надо… - выдохнул, задыхаясь Пуаро, когда Гастингс потянулся к выключателю настольной лампы. – Я хочу вас видеть, друг мой… На этот раз тень смущения коснулась прекрасного лица капитана. Его светлые ресницы обворожительно дрогнули, открывая Эркюлю завесу всех таинств этих бесподобных голубых глаз. Бельгиец улыбнулся, он погладил лицо капитана, ощущая невидимый под желтоватым светом жар его кожи, обвел пальцем контур губ, спустился к вороту рубашки… - Хорошо… - тихо отозвался Артур, перехватывая его руку. Он поцеловал открытую ладонь, и, не сводя глаз с Эркюля, расстегнул оставшиеся пуговицы. Пуаро внимательно следил за капитаном, не оставляя ему возможности что-либо скрыть от себя. Внимательно и ласково, точно боясь спугнуть, и уж точно не желая еще больше загнать в краску. Меняясь с Гастингсом ролями, Пуаро помог ему расстегнуть и снять элегантные светло-серые брюки. Белоснежная кожа Артура, покрытая горстью рыжеватых веснушек тот час же овладела сознанием детектива, заставляя прижаться к ней губами, дотронуться языком, ощутить ее вкус, тепло, упругость… Гастингс стонал и выгибался под стараниями Пуаро. Отбросив все свои принципы по поводу отношений с кем-либо, детектив ласкал нежную и сладкую кожу капитана. Он чувствовал, как инстинкты заменяют ему отсутствие опыта, открывают новые и новые горизонты… Видеть возбуждение друга было чем-то вроде расследования самого изощренного преступления: его белоснежный труп на фоне черного громового неба, как послание самого всевышнего, как предзнаменование, как знак. Хотелось запомнить каждый миллиметр фарфоровой кожи, на которой был запечатлен бельгийский поцелуй. - О, Пуаро!.. - Сдержанней, друг мой… Гастингс кусал губы, зажимая рот кулаком, но рваные стоны и всхлипы все равно соскальзывали с его губ. Эркюлю казалось, что в соседнем номере могут заинтересоваться этими звуками, и ему бы не хотелось ловить на себе мимолетные неприятные взгляды, словно бы намекающие на нечто не вполне уместное. Естественно, никто бы и подумать не мог, кто именно , а точнее, что именно происходило в каюте знаменитого сыщика… но опасность все же была. - Почему вы остановились, дорогой мой?.. – дрожащим голосом пролепетал капитан. - Потому что, дорогой мой, - шутливо передразнил его Пуаро, - вы слишком громко шумите. И, смею заметить, завтра мы станем предметом всеобщего перешептывания. А мне бы не хотелось быть настолько знаменитым… Гастингс тихонько хмыкнул. Это происходило практически непроизвольно, когда Пуаро делал вид, что скромность его основная черта. - В таком случае… - прошептал Артур, поднимаясь на постели, - Мы поступим иначе. Пуаро удивленно заморгал, глядя как молодой человек не грубо, но настойчиво просит его лечь на свое место, а сам устраивается на его место. Теперь была очередь бельгийца невольно впадать в смущение и тянуться за выключателем. Но он себя сдержал. Гастингс распахнул на нем халат, мягко касаясь шелковой пижамной ткани. - Вы напряжены… - заметил Артур. - Еще бы… - отозвался мужчина. Он во все глаза следил за руками капитана: как он выуживает пуговку за пуговкой на элегантной пижамной рубашке, как распахивает ее и пускается ниже. Пуаро почти не дыша наблюдал за тем, как Гастингс игриво проводит пальцами под резинкой его пижамных штанов, как тянет за шнурок, скрытый в шелковой складке, как медленно, почти мучительно стягивает шелковую прохладную ткань с его бедер. Острые концы бельгийских усов задрожали в предвкушении, когда лицо Гастингса зависло над ним в неминуемой близости. И мир рухнул под его ногами, когда губы капитана прикоснулись к нему. В отличии от эмоционального Артура, Пуаро был более сдержан: его учащенное дыхание и учащенный пульс не превышали нормы, которую он для себя установил. На почти бессознательном уровне. Но будучи человеком покладистым, он эту грань не переступал. Как оказалось, Гастингс и в этом деле был довольно успешен. К Пуаро невольно подкрадывалось покалывающее чувство ревности по отношению способностей его друга в этом довольно таки щепетильном вопросе. - Гастингс… друг мой… старина… Откуда вы… кто Вас так… ох… - попытался осведомиться детектив, но решил, что спросит об этом в более подходящей обстановке. Скажем, утром, за завтраком. Артур лишь промычал что-то невнятное, и занялся дальше своим делом. Его взлохмаченная голова двигалась, заставляя сердце Пуаро выпрыгивать из груди. Мужчина сжимал руками простыни, откидывался на подушки, снова поднимал голову и не мог больше думать ни о чем… Утро встретило мужчин неплотно зашторенными портьерами. Солнечный свет во всю лился из образовавшегося прореха. За окном слышался веселый гомон начинающейся ярмарки, в которую входили всяческие конкурсы и представления. Пуаро посмотрел на спящего рядом с собой Гастингса. То, что произошло вчера ночью не шло ни в какое сравнение с представлениями детектива об отношениях. И все же было лучше, чем ничего… Эркюль встал и прошелся в ванную, но увидев в зеркале свой всколоченный вид, поспешил выйти из нее. Он надел халат и подошел к окну. Его номер располагался на втором этаже этого чудесного отеля в старо-голландском стиле. От этого казалось, что они на этаж выше. И это было весьма кстати, так как позади Эркюля образовался капитан, на котором не было одежды… - Бога ради, старина! – воскликнул Пуаро, - Наденьте на себя хоть что-нибудь!.. На лице Артура блуждала мечтательная улыбка, а взгляд был полон озорства. - Но мне и так комфортно. Следом за улыбкой детективу открылся и вид утренней бодрости… духа капитана. Пуаро нервно сглотнул, понимая, как некстати эта «бодрость». - Прикройтесь… - бросил он, отворачиваясь. Но Гастингс обнял его сзади, пристраиваясь через тонкий халат к сыщику. Эркюль закусил губу, продолжая рассматривать подготовления к ярмарке. Внезапно он резко зашторил окно. Капитан так же замер, прислушиваясь. - Мадам Форенбау, - заговорчески сообщил детектив. – Надеюсь, она не видела… всего. Он развернулся к Артуру, но продолжить свою мысль так и не успел. К завтраку они спустились спустя полчаса, во всеоружии так сказать. Гастингс принялся весело заигрывать с дамами, а Пуаро – за десерт. В сущности признаться, это был самый приятный отпуск проведенный великим бельгийским сыщиком за много лет. И самое главное, серые клеточки были полностью удовлетворены…