Травы цветут

Минул месяц и другой — Джису с успехом выпустила песню, написанную Сон Мино для нее — и песня оказалась достаточно успешной. Не настолько, конечно, насколько грезилось Сын Хену, но продалась песня хорошо. Голос Джису, на удивление, понравился критикам — хороший стабильный голос, пусть и не уникальный, но нежный. Идеально для баллад. Идеально для песен к драмам. Идеально. — Я пела не так… — тихо говорила Джису Даре перед шоукейсом, посвященным выпуску песни. — Не так. — Почему? — шепотом спрашивала Дара, оглядываясь назад. Там, аккуратно сложив ногу на ногу, надев очки, собравшись с мыслями, ее уже ждал Ким Джунмен. — Я не для него должна была петь, — поясняла Джису. — Я не хочу, чтобы он думал, что я пою для него. Мне важно, чтобы он знал это. — Тише, моя девочка… — успокаивала ее Дара. — Тише… И Джису затихала — а потом красивая в чудесном платье выходила к журналистам, ожидающим ее, и говорила все то, чего от нее ждали. Много правильных слов. Много нужных фраз. Она сдержала слово — больше она не ошиблась ни в чем. — Эта песня о любви, — спрашивали ее. — Легко ли вам петь теперь, когда раскрыты ваши отношения? — Я пела песню, основываясь на своих представлениях, в первую очередь, — уклончиво говорила Джису. — Но она действительно написана во имя любви. И во имя любви спета. Отчаянно она смотрела в камеру — Юнги уже несколько недель не выходил с ней на связь, путешествовал с группой в поддержку своего дебютного альбома. Но Джису упорно обращалась именно к нему — и именно его она не слышала в гуле чужих голосов. — Ты прекрасна… — говорил ей Джунмен, когда вез ее домой. — Я всегда думал, что у тебя будет большое будущее, и я не ошибся. Скоро у нас выходит альбом, я буду занят, но пока есть время, я хочу разделить твои тревоги и твой успех с тобой. И дальше, по жизни, я собираюсь делить все с тобой. Он протянул руку и погладил ее по волосам — она не успела отвернуться. От неожиданности и неприязненного напряжения, которое росло в ней, ее охватило отчаяние. Джису физически не хотела, чтобы этот человек был рядом. Она дернулась всем телом, и расплакалась, потому что он смотрел на нее с нежностью и жалостью, будто бы она была больна, она ошибалась, а не он. И тогда ему пришлось припарковаться у обочины, включить аварийку и долго молчать вместе с ней, пока она глотала слезы обиды и ненависти. — Я никогда тебя не оставлю, — говорил он, а ее буквально выворачивало от этих слов. — Ты мое будущее… — шептал он, стараясь обнять ее, успокоить. И Джису сходила с ума от несправедливости — почему именно в этого человека она была так отчаянно влюблена? Почему именно об этих моментах с ним вместе раньше мечтала?.. Она молчала, а он с нежностью гладил ее по волосам, шептал ей глупости, целовал. И не было в целом мире никого счастливее него и несчастнее нее. А потом он отвез ее домой и остался на ночь. Лежал рядом с ней на ее кровати, как тогда в доме у моря, и всю ночь говорил ей об их светлом будущем, о том, как сильно он дорожит ею, как важно ему любить ее. А она с ненавистью смотрела на него, не отвечая ему, не пускаясь даже в споры с ним, и только ждала, когда все кончится — наступит утро, и он уйдет от нее, оставит ее одну. — Однажды ты простишь меня, — сказал он, когда рассвело, и он совсем устал от ее слез и ее молчания, — И ты поймешь, что нет никого лучше меня для тебя. — Пошел к черту, оппа, — устало повторяла она, когда он, наконец, ушел. И измученная одиночеством и пустотой, Джису после релиза песни несколько дней провела дома, сославшись на болезнь. Она просто лежала в пустой кровати и смотрела в стену. Боль стала ощутимой, а отчаяние толкало ее на поступки. — Я хочу рассказать всем правду, — писала она Даре. — Я хочу разорвать контракт. Мне нужно прекратить эту агонию. Любой ценой. Дара слушала ее, давала советы, а в голове у Дары крутились другие варианты — она тоже была в отчаянье и не знала, как спасти Джису, как спасти себя, как сделать все правильно и безболезненно. И Даре впервые было страшно — правильная воспитанная ее девочка впервые давала слабину, проигрывала во всем и сразу, оступалась и не знала, как сделать все правильно. И тогда она сама решила поправить все. Нашла номера нужных людей, нашла правильное время и сделала все так, чтобы Джунмен ничего не заподозрил. К счастью, он был занят — готовился к возвращению своей группы. После череды пережитых скандалов это возвращение обязано было стать успешным. — Вы меня не знаете, — сказала она Юнги — дождалась его у дверей общежития. — Но я вас знаю хорошо. — Что? — не понял он. С дороги Юнги выглядел сонным и уставшим, настроения спорить со странной незнакомкой в худи и темных очках у него не было. — Я работаю с Ким Джису, — сказала Дара, и Юнги оторопел, не понимая, как ему реагировать — вдруг это все подстроено, а это просто журналист. — Ей очень плохо, — выпалила Дара. — Если сможешь, напиши ей или позвони. — Тот человек… — пробормотал Юнги. — Он узнает… И тогда ей будет плохо. — Тот человек сейчас занят, у него будут другие дела. Но даже если и так. — Дара рассердилась. — Я не думала, что тебя будет пугать такое. Я помогу. Позвони мне, когда найдешь время для нее. Вот мой номер. Она скрылась в темноте так же быстро, как появилась — а Юнги долго держал в руке теплый еще кусочек картона с написанным номером. Он вдруг вспомнил, что сильно устал, и что был практически раздавлен весь этот месяц, и надеялся только на то, что Джису не коснется вся эта грязь, но, видимо, ошибался. — Что мне делать? — проносилось в его голове. — Как защитить ее? Как защитить других? Он думал обо всем и сразу, а потом вдруг вспомнил — теперь он не только за себя одного отвечает. За ним всегда будет идти его группа, и, если вдруг он ошибется, заденет и их. Что тогда? Сможет ли он тогда обойти острые углы? Не рассыплется ли карьера парней, которые работают как проклятые, из-за одной его собственной личной истории?.. И Юнги прекрасно понимал всю кощунственность ситуации. Осознавал масштабы. Джису должна была быть самым важным в его истории — и была, но, когда на кону были ни в чем неповинные люди, даже его собственная любовь походила на детские игры. — Я не имею права ошибаться, — думал Юнги. — Я и без того принес всем так много проблем. Он вспомнил, о чем говорил ему говорил Джунмен — смесь высокопарных слов о долге и мягкое напоминание, что только он достоин Джису, и Юнги вдруг стало плоско и тошно от того, что он позволял делать с собой и с ней. Он думал еще очень долго, соотносил факты, пытался сделать вывод, решал и рассматривал, а потом просто набрал номер Дары. И сказал то, что должен был сказать. — Я ее больше не побеспокою, — честно сказал он. — Она поймет, когда вы скажете… Пусть будет самой сильной и смелой. И пусть всегда помнит — я ее люблю. — Не понимаю… — вырвалось у Дары. — Ты с ума сошел? Как это понять? Что это значит? Разве ты не должен бороться за нее? Разве ты отказался от нее так быстро? — Я должен стать кем-то известным и популярным, чтобы я мог защитить ее ото всех и от всего, — твердо сказал Юнги. — Я не хочу врать и заискивать. Кто такой этот Ким Джунмен? Он дитя индустрии, жертва своего времени. Я не хочу стать таким. Это противно мне, моей природе. Я должен упорно работать. — Он постоянно рядом с Джису-ним, он донимает ее, неужели ты не слышишь? — Дара потерять нить разговора. — Я прошу тебя поддержать ее. Будь рядом с ней, пока тот человек отвлекся. — Я не вор и не преступник, чтобы быть с ней украдкой… — твердо сказал Юнги. — Я артист. Я хочу взять ее за руку и быть с ней открыто, как перед богом. Он объяснял Даре простые вещи, как будто бы она была ребенком. — Я могу писать музыку. Я пишу хорошую музыку, — сказал он. — И моя музыка подарит моей группе влияние. Мы станем очень известны. — Пока вы даже в топ не смогли попасть, — ворчала Дара. — Мы попадем туда, куда другие группы не смогут попасть, — твердо сказал Юнги. — Мы будем так высоко, как никто не сможет. И я тогда смогу встать рядом с ней. Моего влияния хватит защитить и ее карьеру, и мою собственную. И у нас будет столько денег, что мы закроем все злые рты. Но до тех пор я не хочу продлевать агонию. Я не могу просто обманывать и ее, и себя. Я должен терпеть. Должен ждать. Тогда все у нас с ней будет хорошо. — Что мне ей передать? — То, что я все делаю для нас, — сказал Юнги. — И я люблю ее. Только ее люблю. Она всегда будет для меня особенной. Он больше ничего не сказал, положил трубку, а потом долго смотрел впереди себя. Впервые он был горд своим решением — и оно пугало его больше всего на свете. — Я напишу еще один альбом, — сказал он Намджуну в трубку полтора часа спустя. — Но мы только дебютировали, — сонно парировал тот. — Нельзя расслабляться, — сказал Юнги. — Я напишу еще один альбом. И еще один. Выпустим за полгода три альбома. — Это нерентабельно и неправильно, никто так не делает. — Тогда мы будем первыми. Сделаем именно так. Все получится. Популярность будет на уровне. Если попробуем, то точно выиграем. — Я даже верить в это не хочу, — Намджун рассердился. — У нас есть стратегия и есть Бан Шихек. Если подведем его, тогда не будет даже первого возвращения с группой. Я переманил Чимина. Он не будет держаться за нас долго, если мы не станем чуть популярнее. А мы не станем — посмотри хотя бы даже как мы выступили. — Да заткнись ты, — рассердился Юнги. — Думаешь, я не вижу? Я знаю, что ты хочешь годами ждать славы и все такое. Но я не хочу. У нас не так много времени. Мы должны выстрелить. Это наш шанс. И мы его используем, понятно? — Что ты от меня хочешь? — Полной поддержки, — буркнул Юнги. — И ресурсы. Можешь мне не платить вообще. Вкладывай в нашу музыку. Она гениальна. Все у нас получится. От его слов сердце Намджуна растаяло, уверенность Юнги стоила дороже любых страхов и сомнений. Пока Юнги верит в то, что делает, разве не нужно ему поддержать его? Помочь ему и поверить в него? — Я сделаю все, что скажешь, — кашлянул Намджун. — Просто помни, что мы прежде всего друзья. А уже дальше — артисты. — Я вспомню об этом, когда мы сможем с гордостью смотреть вперед, — сказал Юнги. — Если начал делать что-то, делай это лучше других. Хватит нам прозябать в тишине и темноте. Я хочу написать гениальный альбом. А лучше — серию. Серию альбомов, вот что я хочу. — Я помогу тебе всем, чем смогу, — сказал Намджун. — Все сделаю так, как нужно, только скажи. Это было великим началом, днем, когда все стало меняться с ног на голову, вторым рождением. И днем начала конца тоже. Джису молча выслушала то, что сказала ей сбивчиво Дара. Встала, подошла к окну, задумалась. — Я думаю, что он сгоряча все сказал, — испугалась Дара. — Он тебя любит. А если нет — он идиот. Не бери в голову, милая. Просто выслушай и… — Он прав, — грустно улыбнулась Джису. — Прав, онни. Как всегда. Прав. Я должна быть сильной. И больше я сломать себя никому не позволю. — Но ведь ты и так не сломана, — Дара подошла к Джису, обняла ее. — Мужчины поставили тебя в такие условия, но ты не обязана подстраиваться под них. Теперь пусть они подстраиваются под тебя. Я сделаю все, как скажешь. Мы обманем Джунмена и если нужно… — Я буду продолжать отношения с ним, — решила Джису. — Но буду такой, какой он заслуживает меня видеть. Никаких игр в его сторону больше не будет. Он ведь хотел фиктивные отношения. Фиктивные и получит. А мне нужно больше тренироваться и работать, онни. Она вспомнила о Дженни — прекрасная песня ее звучала везде и всюду. Дженни была теперь дико популярна, о ней писали и говорили. Но она все еще была ее Джендыки, и она скромно мечтала, как они с Джису когда-нибудь смогут работать вместе. — Онни, — сказала Джису. — Тебе не предлагали отправить меня на шоу на выживание для группы? Или певческие конкурсы? Никуда? — Нет… — задумалась Дара. — Только один продюсер хотел тебя прослушать. Но это было два месяца назад. Он не особо настаивал, просто говорил, что у него будет группа, и ты бы в ней смотрелась. Что-то такое… Я не стала даже вслушиваться. — Я попрошу тебя вслушаться, — сказала Джису. — Найди его контакты, онни, свяжись с ним. — Зачем? — удивилась Дара. — Возможно, это тот самый продюсер, который работает сейчас с моей подругой, Дженни Ким, — пояснила Джису. — Он собирает идеальную группу, что-то новое, сильное, особенное. Я хочу попробовать. — По ты актриса, — ужаснулась Дара. — У тебя съемки расписаны на год вперед. Ты станешь дико популярной после той драмы. И потом — тебе не нужна слава, тебя и так все знают. Ты способная и старательная. — Я хочу попробовать, — упрямо повторила Джису. — Я могу стать айдолом. — Зачем, милая? — Дара с жалостью погладила Джису по руке. — Это тяжелый грозный путь, на нем многие сходят с ума. Я сама когда-то тренировалась, я едва не потеряла человеческий облик. Тебе необязательно идти так далеко. Я найду тебе выгодный контракт, а если ты хочешь петь — купим тебе песню. — Я хочу попробоваться в группу. — Но это бессмысленно, в группе много людей, там можно затеряться. Тебя могут знать, как члена группы и только, а ты соло-артист. Ты слишком хороша, чтобы быть одной из. — И все-таки я хочу попробовать. — А если тебя не возьмут? — Тогда я буду знать, что приложила все усилия, — Джису улыбнулась. — Я не могу сидеть на месте, пока мой оппа работает. Он ведь хочет стать кем-то сильным и великим, чтобы спасти меня. Тогда и я хочу стать сильной. И ждать его там, наверху, нежели просто терять время тут, внизу. — Он сделает все сам, он же мужчина… — Я знаю, я в него верю. Но отношения это работа двоих, это труд, это вызов, и важно идти друг к другу, а не в стороны. И я пойду к нему, онни. Я знаю, что это стоит того. Он заслуживает, чтобы я помогала ему, а не мешала и просила о помощи. — Боже… — Дара с удивлением смотрела на Джису — ну откуда она такая, кто в нее столько вложил и почему. — Я даже слова вставить не смогу. Хорошо. Сделаю так, как ты желаешь. Скажешь — значит, будет так. Найду номер и позвоню. И договорюсь, что он прослушает тебя. Но это тяжелый путь, и необязательно, что это именно твой вариант. Наберись терпения и сил, девочка моя. А я всегда буду рядом. — Спасибо, онни, — Джису обняла Дару, крепко, как обнимала только Дженни и свою родную сестру. — И пожалуйста, запиши меня к преподавателю вокала. Если хочу попробоваться в группу, мне нужно петь идеально. Или почти идеально. Без изъянов. С техникой. — А если вдруг ты ошибешься и проиграешь? — с тревогой спросила Дара. — Такое ведь тоже может быть. Что тогда? — Тогда я начну все заново, — спокойно сказала Джису. — Я не боюсь проиграть, онни. Я боюсь остаться позади него. Он действительно гениален, мой оппа. И когда у него все получится, я рискую не догнать его.