Restrictions

      Все гости давно уже заняли свои привилегированные места в VIP зоне и начали развлекаться, как только могли. Столы были накрыты, выпивка лилась рекой. Странно, но никто даже не заметил отсутствия виновника торжества.       Чонгук с Тэхёном прибыли позднее, дав о себе знать эффектным появлением. Именинника тут же окружила толпа и увела за собой. Дикие вопли, пьяные поздравления, только самые офигенные тосты и пара-тройка штрафных — всё сегодня для него, всё сегодня в его честь. Он даже не обернулся, его просто унесло течением.       А что остаётся Тэхёну? Не торчать же на одном месте всю ночь. Хотя мысль о том, чтобы простоять до тех пор, пока он не провалится сквозь землю, была очень даже привлекательной. Ну, или хотя бы до тех пор, пока не разверзнется земля, и его не заберут туда, куда, как ему казалось, он теперь заслуживает попасть.       Паршивое было состояние у светловолосого: все мысли разом решили посещать его голову именно сейчас, до боли долбиться о черепную коробку, атаковать в самое сердце, заставляя его бешено колотиться при любом «а если…», всплывающем в фоновом режиме. Подвешенное состояние неопределённости именно так можно было точнее всего описать состояние парня, который всё же решился сдвинуться с места.       — Напиться и забыться, — пронеслась в голове очередная правда Чонгука. Тэхён встряхнул волосами, приглаживая челку чётко на глаза, как штору, осмотрелся вокруг и, приметив барную стойку, направился прямиком к ней. Платить сегодня не придётся, как здорово, ведь всё давно оплачено. Оставалось только самое интересное: влить весь бар в себя самым искусным образом, как раз так, как умеет и любит Тэхён, да так, чтобы без последствий. Чем и занялся парень, познакомившись со своим лучшим другом на сегодняшнюю ночь, с барменом. Разговор завязался быстро, ведь любителю коктейлей всегда есть о чём поговорить с тем, кто их профессионально делает.       Всю ночь, плавно начинающую перетекать в утро, Чонгук и Тэхён были порознь: один наслаждался своим "величайшим празднованием" и веселился до упаду, другой пытался утопить своё состояние в алкоголе или, судя по количеству выпитого, утопиться самостоятельно.       Всё шло просто замечательно, ровно до того момента, пока стрелка на часах максимально не приблизилась к четырём утра. Гости начинали потихоньку расходиться, время брони подходило к концу, близилось закрытие клуба. Близился тот самый момент, когда два лучших друга снова останутся наедине. Тэхён всеми силами старался об этом не думать, когда ещё был в состоянии думать. Чонгук всеми силами старался не истерить от осознания этого еще до того, как напился. Оба не знали, что будет, оба практически перестали соображать несколько часов назад.       — Третий подъезд, — доносится до ушей Тэхёна, когда он обнаруживает себя в машине, понимая, что он был не в силах расслышать свой собственный адрес, произнесённый Чонгуком таксисту буквально несколько секунд назад. Светловолосый парень просто развалился на заднем сидении, пытаясь собрать хоть какие-то мысли в целое, чтобы хотя бы создать видимость того, что он соображает и отдает отчет собственным действиям. Но всё, как оказалось, было тщетно, всё рассыпалось на мелкие осколки, не давая ни малейшей надежды на то, что хотя бы пазл сегодняшних событий соберется в целую картинку. Он просто сидел рядом с Чонгуком и улыбался, понимая лишь только то, что сейчас окажется дома.       — Чонгука-а-а, — тянет Тэхён, заваливаясь на тумбочку в коридоре своей квартиры, — Я такой пьяный, — уже шепчет он, искренне веря в то, что по нему совсем не видно, что он на семьдесят процентов состоит не из воды, а из алкоголя. — Да что ты, — язвит Чонгук, поднимая друга, собирающегося завалиться на пол. — Долбаная гравитация, — кряхтит Тэхён, пока ему пытаются помочь дойти до какой-нибудь горизонтальной поверхности.       Разместив на кровати тело, больше напоминающее сейчас мешок картошки, чем человека, Чонгук силился придумать, что делать дальше.       — Как тебя угораздило? Ты никогда не напивался до такой степени! — сетовал Чонгук, стоя напротив Тэхёна. Тот лишь дебильно улыбнулся и развёл руки в стороны, наблюдая за вертолётами с закрытыми глазами.       Брюнет вздохнул и отправился на кухню за бутылкой воды и таблетками.       — Тебе не помешает, — сообщил Чонгук, вернувшись именно тогда, когда Тэхён вспомнил, что даже не успел моргнуть. Он разместил предметы первой помощи на тумбочке, до которой было довольно легко дотянуться в случае чего и позаботился о бедолаге. — Я в душ, а ты попытайся протрезветь, — с этими словами Чонгук распахнул балконную дверь, позволяя утреннему прохладному воздуху проникнуть в комнату, и отправился "смывать с себя все грехи".       Теперь уже совершеннолетний по всему миру парень не был трезвым на все сто процентов, примерно пятьдесят на пятьдесят, что сыграло ему на руку: домой добрались без приключений, они с Тэхёном целы и невредимы, контролировать себя он может совершенно спокойно. Одно только было некстати: как быть с тем, что произошло у Чонгука в комнате.       Тёплые водные потоки грели парня, мучившегося от собственных мыслей. Как бы он хотел сейчас утечь вместе с ними в мировой океан, а не думать об этом всём, не расхлёбывать заваренную кашу. Заваренную так, что казалось, будто это последнее, что он успел сделать в своей жизни, а дальше пустота.       Измучив себя морально, но расслабившись физически, и по факту завершив водные процедуры примерно через час, Чонгук вновь пришел к выводу: он ни капли не жалеет о том, что между ними произошло. Ему плевать, что скажут или подумают другие, осудит ли его кто-то или нет. Его заботило лишь то, как можно оправдать своё долгое молчание об этих странных чувствах к Тэхёну, как не испугать парня и ни в коем случае не потерять его, как узнать, что же тот чувствует к нему или хотя бы что именно думает о нём, и немаловажное: что же делать дальше.       На самом деле Чонгук не спонтанно решился на подобное, ведь он сам на протяжении нескольких лет вынашивал в себе чувства, которые, как оказалось позднее, были чем-то большим, чем дружеская привязанность. Было слишком сложно каждый раз думать, что значит тот или иной жест; думать, нормально ли то, о чём он думает, или же это патология; быть хорошим другом, опорой и поддержкой, искренним и честным, но не договаривать каждый раз; представлять себе, что было бы, расскажи он, что у него на душе; думать, каково это поцеловать его, но держать свои губы при себе; обнимать, как друга, на секундочку забываясь; терзать себя всё время, тешить надеждами, но до ужаса бояться разрушить всё то, что есть сейчас.       И вот он решился, сегодня, именно в свой День Рождения, именно пьяный, именно у себя дома. Ничто так не развязывало руки, как сложившиеся из всего перечисленного обстоятельства и пьяный Тэхён, милый растрёпанный воробушек и жертва именинника, на Чонгуковой кровати. Парень ожидал всего, что угодно, даже был готов к тому, что ему врежут, но исход событий его порадовал: Тэхён сдался без сопротивлений. И появился ещё один повод мыслям беспорядочно роиться в голове почему он поддался? Он перебрал? Он не против Чонгука? Он ему нравится? Или тогда Чонгук был не худшим вариантом, чтобы избавиться от "проблемки"?       — Соберись, соберись, соберись! — цедит Чонгук сквозь зубы, злясь на самого себя за слабость, оставляя отпечаток ладони на запотевшем зеркале. Это помогает хоть как-то взбодрить себя, хотя врезать сейчас по чему-нибудь или кому-нибудь было бы эффективнее.       Парень обматывает полотенце вокруг бёдер, запускает пальцы в волосы и треплет их, чтобы сбросить капельки воды, скопившиеся на кончиках, набирает в лёгкие побольше воздуха и открывает дверь, являя себя народу.       — Да сука, — матерится Тэхён, окончательно проигравший в ожесточенной схватке с одеялом: пододеяльник сполз и опутал ноги парня мёртвой хваткой, а тяжесть громадного одеяла норовила раздавить Тэхёна, ну или же хотя бы удушить его. Парень настолько был увлечён своей войной с постельными принадлежностями, что совершенно упустил тот момент, когда в ванной стих шум воды. Зато он отчетливо слышал щелчок замка в двери, именно поэтому принялся орать:       — Мелкий, ты совсем охренел, я тут околел, пока ждал тебя! Нахрена ты балкон расхлебенил! Я тут… — выпутавшись из одеяла и, наконец, обратив свой взор в сторону Чонгука, Тэхён подавился воздухом, — У-ми-ра-ю, — по слогам выдавил Тэтэ.       Чонгук стоял в одном полотенце, плотно стягивающем его бедра. Капли воды, очерчивая мускулы, стекали по широкой накачанной груди. Всё его тело было в мурашках, видимо, от контраста температур в ванной и в комнате. Пропустив волосы сквозь пальцы, парень забросил челку назад, приподняв подбородок вверх, как бы случайно открыв вид на выпирающую на шее венку. Естественно, капли с кончиков волос прилетели Тэхёну в лицо: на, мол, освежись! Из-за спины Чонгука исходил свет.       «Крыльев не хватает…» — всплыло в голове у Тэхёна, на что он начал яро трясти головой, потирая глаза, — «Нет, это не сон!» — злорадствовал внутренний голос.       — Заткнись, — прошипел ему Тэхён.       — Чего? — не расслышал Чонгук, подходя чуть ближе.       — А, не, не, я это не тебе, я просто… — попытался оправдаться парень, но слишком залип на своего друга. Своего самого лучшего друга.       Ничто так не отрезвляет, как холод, на котором Тэхён пробыл больше положенного. Ничто не заставляет Тэхёна так мечтать вернуться в эту морозилку, как убийственное обличие Чонгука всего в нескольких метрах от него.