Empty

Как только платье было снято с девушки и оказалось на рабочем столе, мужчина взял в руки канцелярский нож и аккуратно, стараясь не повредить ткань, стал разрезать нитки, которыми были сшиты боковые швы не пришедшегося по размеру изделия. Когда же с этим было покончено и удаленные нитки лежали на краю стола, Эдди поднял с пола небольшой кусочек оставшейся ткани и вырезал несколько длинных, но не очень широких полос, старательно пришивая их к уже почти готовому платью. Все то время, что Глускин работал над свадебной одеждой, блондинка усердно пыталась освободиться, на что мужчина не обращал никакого внимания. Но, вдруг, она перестала дергаться, да и уже почти не двигалась, будто стараясь разобрать еле слышный шепот. Это, хоть и было желанным исходом, но показалось бывшему заключённому несколько подозрительным. Приостановив пошив свадебного платья, темноволосый прислушался, стараясь понять, почему же так резко успокоилась его будущая жена и понял, что произошло это из-за того, что ручка единственной не забаррикадированной двери начала еле заметно дергаться, что предвещало появление незваных гостей в их доме. И это, конечно же не очень нравилось Глускину. Взяв в руку скальпель и чуть сильнее сжав ладонь, в которой находилось это что-то, косвенно подходящее своим видом и остротой на оружие, Эдди подошёл чуть ближе к двери, резко распахнул её и, схватив за руку одного из очень неудачливых докторов, затянул его в комнату, являющуюся мастерской. Не дожидаясь попыток врача вырваться из плена, Глускин разрезал кожу на шее мужчины, слегка задевая скальпелем какую-то одну из основных артерий. Кровь темно-бордового цвета начала буквально хлестать из раны, пачкая все вещи и всю мебель, находящуюся неподалеку от Эдди. Через какой-то не очень длительный промежуток времени тело в руках жениха стало медленно охлаждаться и перестало подавать какие-либо признаки жизни. Надежда девушки на то, что у докторов окажется хоть какое-то оружие, рассыпалась в прах. Психопат убил мужчину как будто перед ним был и не человек вовсе. Светловолосая зажмурилась, отворачивая голову. Её тошнило. Тошнило от металлического запаха, от которого ей было не спрятаться. Во рту она все еще ощущала вкус собственной крови, от чего её желудок то и дело содрогался. Однако, сдержать рвотные позывы ей пока еще удавалось. Глаза бывшая медсестра открыла только тогда, когда тяжелые шаги мужчины стихли в коридоре. Когда же Эдди вышел, услышав подозрительные звуки, доносившиеся из коридора, Габриэлла изогнулась на кровати до боли в позвоночнике, натягивая веревку и лихорадочно дергая рукой. — Ну же, ну же! — про себя повторяла блондинка, заливаясь слезами от собственного бессилия. Её потуги не остались безрезультатными: левая рука выскользнула из пут. Новая волна боли прошила тело Паркер, когда веревка обжигающе скользнула по ране. Закусив губу, слизывая засохшую на ней кровь и сдерживая рвущийся стон, девушка резво начала пытаться высвободить вторую руку, что удавалось крайне плохо. Если с левой рукой ей повезло: кровь получилось использовать как смазку, то с правой все было несколько хуже. Габриэлла попыталась обмазать и вторую руку, но и эта затея успехом не увенчалась. Вышедший же из комнаты мужчина, заметив, что одна из дверей, которая раньше выла закрыта, теперь оказалась распахнутой настежь, направился туда, сжимая в руках испачканный свежей, еще не успевшей высохнуть, кровью. Зайдя в комнату, темноволосый бросил беглый взгляд в противоположный конец помещения, который, к огромному сожалению, был очень плохо освещен из-за шкафов, стоящих около окна и не позволяющих тусклому лунному свету сделать мрачную комнату хоть немного ярче и светлее. Пройдя чуть вглубь комнаты, Эдди заметил какое-то движение неподалеку от окна и сразу же подошел туда. Зрение и слух всё же не подвели мужчину — там сидел какой-то достаточно молодой парень в одежде медработника. Подняв его с пола, Глускин потащил несчастного в свою мастерскую. Как только они вернулись в комнату, где находилась блондинка, Эдди скинул парня на пол и, сделав несколько довольно глубоких порезов на его запястьях, привязал его рядом со своей невестой. — Я привел тебе друга, дорогая! Вы пока что можете поговорить, а я кое-что исправлю в твоем свадебном платье, — «мило» улыбнувшись, произнес темноволосый и провел рукой по волосам девушки, после чего вернулся к своей работе. Паркер сглотнула, сжимая кулаки. Глаза нестерпимо щипало от слез и пыли. Кое-как девушка попыталась увернуться от руки Жениха, что не удалось, после чего она обратила свой взгляд на дрожащего и что-то кричащего рядом с ней доктора. Возможно в других обстоятельствах девушка и залилась бы краской от того, что её в подобном виде, практически без одежды, увидел незнакомец, но сейчас смущение явно было не к месту. Доктор явно знал, что если кровь не остановить, он умрет. От чего его паника и отчаяние захлестнули с головой. Рыдая, он бился почти что в конвульсиях, пытаясь высвободиться. Молодой парень был явно более сильным, чем Паркер. И его попытки вырваться, подкрепленные диким страхом, что иногда даровал людям невиданные возможности, вкупе с усилиями Габриэллы, увенчались успехом. Веревки предательски хрустнули. Девушка незамедлительно воспользовалась шансом и начала терзать веревку, удерживающую правую руку. Времени терять было нельзя. Пока что Эдди не обращал внимания на ее попытки вырваться, но когда в комнате раздался треск рвущейся веревки, он явно заподозрит что-то. И наконец вторая рука была освобождена. Доктор совершил большую ошибку: поддавшись слепому гневу, который породил страх, вместо того, чтобы бежать, он бросился на Эдди, явно надеясь, что со спины ему удастся оглушить его. Но несмотря на то, что это нападение было коварным, как нападение «без предупреждения войны», Глускин был сильнее молодого парня, который, скорее всего, половину своей жизни провел за столом — сначала в школе, потом в университете да и сейчас на работе. Скинув того на пол, темноволосый потянул парня на себя, тут же поднимая с пола и прижимая к стене. Сжав чуть сильнее в руке ножницы, мужчина резко воткнул их в глаз парня, тем самым «прибивая» его к стене и не позволяя никуда сбежать. Проведя рукой по щеке и стирая кровь, потоками вытекающую из пустой глазницы, Глускин улыбнулся. — Сейчас ты, несомненно, выглядишь лучше. Но мне нравится симметрия… — сказав это, Эдди надавил двумя пальцами второй руки на еще целый глаз и аккуратно достал его из глазницы, оставляя парня без последней надежды на спасения — зрения, — Пожалуй, это я оставлю себе… — задумчиво произнес он, рассматривая лежащий на ладони окровавленный глаз. Закончив с «осмотром», мужчина аккуратно положил свой трофей в карман жилета и вышел из мастерской. В то время, пока доктор пытался справиться с Глускиным, Габриэлла пришла к оптимальному на тот момент решению и, не став искушать судьбу, бросилась к двери. Возможно, эта атака подарит ей несколько минут. А может и нет. Остаться и узнать это девушка совсем не желала. Выбежав в коридор, она оглянулась, пытаясь решить, куда же бежать. Наверняка первым местом, куда побежит Глускин, если решит преследовать её, будет та самая лестница, где он её и поймал. Значит, этот вариант отпадает. Выбора больше не было. Пакер побежала к обходному пути. Три минуты, и она у заветной двери на другую лестницу. Через которую выйти ей не удалось. — Поросёночек… — раздался хриплый голос на верхнем пролете, и тяжелые шаги начали приближаться к двери. — Чёрт, чёрт, чёрт, — выругалась Габриэлла, пятясь, а после и вовсе переходя на бег. Дверь, рядом с которой она стояла буквально секунду назад оказалась снесена с петель. Блондинка забежала в первую же открытую комнату, захлопывая за собой дверь и залезая в один из шкафчиков. Паркер надеялась, что Уокер доберется до Глускина. Надеялась, что он убьет того. Габриэлла была на грани истерики: тело била мелкая дрожь, вырывались всхлипы. Боль, страх, дикое желание жить — только эти острые чувства и позволяли девушке сохранить сознание. Пока что. *** Ярко-красный туман ещё некоторое время застилал глаза мужчине и лишь после того, как ему удалось немного успокоиться, Эдди заметил, что девушка куда-то пропала. Выйдя в коридор, Глускин заметил кровавую дорожку, ведущую в ту сторону, где он, видимо, еще не был. Решив, что эта кровь, возможно, принадлежит его невесте, которая только что от него сбежала, Эдди последовал по «кровавому пути», надеясь, что он успеет найти блондинку прежде, чем кто-то другой убьет её. Пройдя по нескольким коридорам довольно большой больницы, Глускин почувствовал себя немного уставшим, но, всё же, решил пока что не останавливаться. Внезапно где-то вдалеке раздался уже знакомый, но от этого не менее противный и ужасающий голос бывшего охранника — Криса Уокера, который сейчас должен был находиться где-то неподалеку отсюда. Быстро пройдя по коридору, мужчина свернул в одну из многих комнат, в которой можно было не только найти невесту, но и спрятаться от невольно навевающего страх охранника. Спешно осмотревшись, Эдди подошел к одному из шкафчиков и распахнул его, забираясь внутрь и надеясь что здесь Крис не сможет достать его. Тяжелые шаги Уолкера раздались совсем неподалеку и можно было даже услышать его неразборчивый шепот и шумное дыхание буквально в метре от себя. Прикрыв глаза, Глускин попытался хоть немного расслабиться. Пусть он и был бывшим пациентом психиатрической лечебницы, остатки здравого рассудка всё же у него остались, поэтому он старался вести себя на столько тихо, насколько это вообще возможно. В планы Глускина не входила смерть в столь юном возрасте, тем более, накануне свадьбы. — Где же ты, Поросёночек?.. —раздался хриплый голос совсем рядом с Эдди и распахнулась дверь соседнего шкафчика. Через маленькие щели в дверце темноволосый мог видеть лицо бывшего охранника, обезображенное какой-то металлической вещью, буквально рассекающей лицо Криса. Еще пару раз гигантский охранник прошел мимо шкафчика, в котором прятался жених, а после неспешно вышел из комнаты в коридор и ушел в неизвестном направлении. Несмотря на то, что Крис ушел, Глускин решился выбраться из своего укрытия только спустя несколько минут. Медленно открыв дверцу шкафчика, Эдди вышел в комнату и сразу же осмотрелся вокруг, надеясь, что больше нежданных гостей не будет и он сможет спокойно продолжить поиски своей сбежавшей невесты. Для начала, мужчина решил проверить все шкафчики, находящиеся в этой комнате, что сделал достаточно быстро, после чего он перешел в соседнюю комнату, где повторил свои предыдущие действия. Блондинки нигде не было, что крайне огорчало мужчину и не давало ему успокоиться. Немного ускорив шаг, темноволосый вошел в следующую комнату и взглянул на стоящие неподалеку от окна шкафы. Подойдя к первому, Глускин распахнул его. Как и ожидалось, девушки там не оказалось. Пнув дверцу ни в чем не повинного шкафчика, Эдди сделал глубокий вдох, пытаясь немного успокоиться. Шаги прошли мимо, но девушка, крепко зажмурившись, не заметила этого. В голове стоял гул, её оглушало даже собственное дыхание, отчаянное биение сердца. До боли в спине Габриэлла прижалась к стенке шкафчика, ощущая голой кожей прохладу гладкой поверхности. Пытаясь успокоиться, она закусила и без того искусанную губу. По подбородку медленно потекла очередная струйка крови. А ведь когда-то Паркер едва ли не теряла сознание от более-менее глубокого пореза. Чудные времена были. Кое-как успокоившись, Габриэлла открыла дверцу, наступая на скользкий пол, но шум, раздавшийся из соседней комнаты заставил её быстро залезть обратно. Зря она сразу не побежала туда, откуда прогнал её Уокер. Сквозь щели в дверце блондинка увидела, кто был нарушителем спокойствия. И это заставило её чуть ли не закричать от ужаса. Почему он избежал встречи с тем громилой? Почему он не прошел мимо этой чертовой комнаты? Как он в очередной раз нашел её? Глупые вопросы, мелькавшие одни за одним, не отвлекали девушку от напряженного наблюдения. «Господи… Пусть он пройдет мимо… Пожалуйста… Я умоляю…», — но видимо, Бог оставил это место и её заодно. Или настолько злопамятный, что решил не прощать агностицизм светловолосой. Она была обнаружена. — Ты опять расстраиваешь меня, дорогая, — с нотками печали в голосе произнес Эдди и взял на руки найденную девушку. Пронеся по коридору, залитому кровью, Глускин зашел в комнату, откуда совсем недавно, всего минут 20 назад, сбежала его будущая жена. Посадив девушку на рабочий стол, темноволосый отошел к двери, чтобы закрыть её. Сделав это, мужчина вернулся к столу, на котором сидела медсестра и, взяв лежащее рядом платье, стал надевать его на девушку. На этот раз одежда сидела лучше, даже значительно лучше, чем раньше. Еле заметно улыбнувшись своему творению, Глускин достал из кармана ножницы, которые он позаимствовал в одной из многочисленных комнат огромной лечебницы и провел лезвием по своей руке, проверяя его остроту. Оставшись довольным результатом, мужчина аккуратно взял блондинку за руку и взглянул на её ногти, — Тебе нужно немного изменить свой маникюр, — сказал он, продолжая рассматривать руки девушки. Сдерживать её было практически не нужно, поскольку много вреда обычная медсестра причинить Глускину не могла. Немного обрезав блондинке ногти, вместе с которыми Эдди отрезал небольшие части пальцев девушки, он отложил ножницы на такое расстояние, чтобы невеста не могла до них дотянуться. — Ты опять какая-то печальная… — вздохнув, произнес мужчина и, взяв скальпель, снова прочертил на лице блондинки некое подобие улыбки, только на этот раз порезы были глубже и из них стали медленно вытекать потоки крови, — Ты у меня самая красивая, — все еще продолжая улыбаться, сказал Эдди и стер слезы с лица блондинки. — Пусти меня! — почти что рыдая дергалась Габриэлла, силясь вырваться из крепких объятий мужчины. Однако пытаться ударить её «Жениха» было так же безуспешно, как если бы она била каменную стену. Вернувшись на тот самый стол, пока Эдди закрывал дверь, Паркер лихорадочно оглядела ближайшие рядом с ней столы. Но кроме покалеченного доктора взгляд её не уцепил ничего полезного. Кроме, разве что, иголок, которыми безумец шил платье. Притянув их к себе и крепко сжав в кулак, девушка только было вскочила со стола, как мужчина вновь вернулся к ней, начав надевать на нее платье. Удивительно, что ему это как-то удалось, вопреки всем сопротивлениям светловолосой. — Не трогай меня! — вновь крикнула Габриэлла, пытаясь выдернуть руки из рук психопата. Иголки выпали из её рук, с еле слышным звоном упав на пол. Лишившись вместе с ногтями кончиков пальцев, девушка взвыла. Кажется, она начинала сходить с ума. Сквозь боль, которую причиняли кровоточащие пальцы и порезы на щеках, в воспаленном мозгу бывшей медсестры всплыла глупая фраза из какого-то фильма про Бэтмена: «хочешь узнать, откуда у меня эти шрамы?». Истерический смех застрял в горле светловолосой. Боль и страх пронзали её насквозь, вызывая новый шквал слез. Кровь медленно стекала по её рукам, по щекам, спускаясь все ниже и ниже, пачкая шею, ключицы. Красные капли, попадая на белую ткань, оставляли на ней причудливые узоры, моментально впитываясь. Страх понемногу начал уступать ненависти. Паркер не хотела смиряться с тем, что отсюда ей уже не выбраться. Желание жить не утихало. Бегать было бесполезно, как показывал плачевный опыт, как и пытаться действовать силой. Да и к тому же, какая сила может быть у неё? Нужно было действовать иначе. Попытаться обмануть того, чей разум уже был обманут самим собой. Всхлипывая, светловолосая подняла взгляд на Жениха, смотря тому в глаза и слегка приподнимая руку, будто бы желая коснуться щеки того. Однако, пальцы дрогнули и запястье безвольно поникло в воздухе, в считанных сантиметрах от лица Глускина. — Тут… Тут недалеко есть часовня… — Паркер не узнавала свой голос: хриплый от слёз и криков он звучал непривычно. — Наша свадьба должна пройти там… Ведь все должно быть, — очередной всхлип прервал её, — все должно быть идеально. Правильно? — губы девушки дрогнули, — Дорогой? Самым сложным было не сорваться. Не закричать и не броситься в слепой ярости на мужчину, как это сделал доктор, чье тело еще подрагивалось. Не залиться в истерическом плаче или, что еще хуже, смехе. Сохранить рассудок ясным было невероятно важно.