Администратор

Следующие несколько дней прошли без приключений. Близились выходные, а с ними и приезд Фаллена, который ещё не знал о столь внезапном сюрпризе в лице Мирона и компании — Слава просто не мог отказать себе в удовольствии посмотреть на реакцию Вани. Это, конечно, с его стороны не слишком красиво было, но Ванька ему еще с прошлого года должен был за пару гнусных шуточек над пьяным Славой... Все было спокойно. За открытыми настежь окнами светило яркое, почти что летнее солнце, легкий теплый ветер трепал верхушки расцветающих деревьев. Слава с утра до вечера сидел (а порой и лежал) на диване в холле и читал одну книгу за другой, и эти книги были единственным, что менялось изо дня в день. Время как будто остановилось, и Слава, признаться, был этому ощущению рад. Новых постояльцев больше не было. С уже имеющимися, за исключением, конечно, окситабора, Слава перезнакомился и почти подружился. За ними было интересно наблюдать, особенно за колоритной парочкой весьма общительных старичков. И Слава им, очевидно, нравился. Понравился с самого начала, когда они увидели его в коридоре, уткнувшимся в зачитанную книгу. — Какой хороший мальчик, — умиленно выдохнула Гертруда Станиславовна и Слава безоговорочно стал для них “хорошим мальчиком”. Выслушивал рассказы о былом старой дамы — в паре говорила, в основном, она, спутник ее только согласно кивал и поддакивал, интересовался, как уважаемые гости спали, ну и всякое такое. Уж больно забавная парочка была, совершенно киношная, глаз не оторвать. Слава думал, что такие только в старых кинофильмах остались, ну, и для них он был каким-то героем-комсомольцем Славочкой. Когда во время своего первого завтрака в “Лукоморье” Мирон услышал это самое “Славочка”, он скривился словно одержимый перед распятием. Глаза опять закатил, едва слышно и едко откомментировал соседям по столу: — Славочка. Блядь. — Молодой человек, — у Гертруды Станиславовны слух был на зависть многим молодым, и дикция благодаря годам в театре поставлена, — как вам не совестно нецензурно выражаться в приличном обществе! Слава аж едва не застонал от восторга в кружку с чаем, любуясь, как еще сильнее перекосило Мирона, хотя, казалось бы, куда уж больше-то. — Извините меня, — сказал Окси сквозь зубы, но Гертруда Станиславовна не намерена была так легко сдаваться, намереваясь воспитать грубияна по полной. — Вам, кажется, Славочка, — пророкотала дама, и Слава смущенно опустил ресницы, — совершенно ничего плохого не сделал. Стыдно, молодой человек, стыдно и некрасиво… Она величественно поднялась из-за стола, опираясь на руку своего спутника и, уже выходя из столовой, выпустила последнюю стрелу. —… как ваши тюремные наколки! Мирон поперхнулся чаем и глянул на Охру, едва сдерживающего хохот так, будто все было его виной, а Слава быстрым шагом вышел из столовой следом, и сам давясь смехом. О чем невероятно жалел он в эту минуту, так о том, что эту чудесную сцену пропустил Фаллен. Он, конечно, в красках перескажет всё это Ваньке, и не раз, но такое лучше видеть своими глазами. Вообще, Слава принял твердое решение как можно меньше сталкиваться с Оксимироном и его бро, еще когда провожал их до отведенных номеров. Он только-только, можно сказать, нащупал хрупкое спокойствие — и вот, пожалуйста. Мирон наверняка оскорбился, что его отчитали как мальчишку, и виноватым в этом, разумеется, посчитает Славу. По-другому и быть не может. Так что нужно в ближайшее время держаться подальше. Всё-таки разжигать конфликт и портить самому себе отдых было не в Славиных интересах. Но блин, какое прекрасное зрелище — Оксимирон, у которого от злости разве что дым из ушей не валит! Слава оглянулся, дабы убедиться, что поблизости больше никого нет, и от души рассмеялся. Надо было заглянуть еще к одному постояльцу, художнику, кажется, тот в столовую не выходил. И вообще, кажется, никуда не выходил, сидел, закрывшись, у себя в номере. Слава пару раз, проходя мимо его комнаты по коридору, слышал вопли “НЕ ТО!” и от души сочувствовал. Ему бы пойти прогуляться, думал Слава, а там, глядишь, и работа пойдет… Но чувак вот опять, видимо, сегодня собирается весь день просидеть у себя. На Славин стук открыл, на вежливый вопрос “Всё ли в порядке?” ответил мрачным кивком и захлопнул дверь перед носом. Ну, спасибо, что живой. Вот жалко, что Оксимирон со своими “больше чем семья” с этого прекрасного человека не берет пример и не сидит безвылазно в своем номере. Как Слава ни пытался уклониться от встреч с окситабором, общаться всё-таки пришлось: в номере у Окси заела оконная рама, а еще Мирону Яновичу понадобилось в номер второе одеяло — мерзнет он, понимаете ли. Самое смешное, что Окси даже подойти сам не захотел, бородача своего подослал. Ну а когда Слава вечером зашел в номер к Мирону, чтобы с заевшим окном разобраться, он это самое одеяло и увидел. И смолчать не смог, хоть и зарекался в перепалки встревать. — Что, Мирон Янович, переломился сам бы подойти за одеялом? Или императору до черни снисходить негоже? Слава наконец сообразил, смог закрыть окно, повернул ручку, проверяя, будет ли оно дальше нормально закрываться-открываться. — По-моему, это не твое дело. — Как раз мое, я тут как раз за… как это говорится? Удобство и комфорт клиентов, то есть гостей отвечаю. — Еще скажи, что ты делаешь это с удовольствием, — яда в голосе Мирона хватило бы, чтобы отравить половину области, и еще осталось бы. — Не, врать не буду, я б с удовольствием вас отсюда проводил. Всю вашу компанию. Ах, простите — больше, чем семью. — Если Окси думал, что Слава промолчит, то он сильно ошибался. — В их сторону даже не квакай, — холодно предупредил Мирон, складывая руки на груди. — А то что? — Слава даже поморщился от досады на самого себя — ну вот кто его за язык тянул? Ведь сам хотел подальше и от Мирона, и от перепалок с ним и окситабором ебаным держаться, так спокойно было, так хорошо... Но когда Окси включал надменного козла, невозможно было удержаться и не щелкнуть его по выдающемуся носу. Ну кто-то же должен это делать, правда? Из номера Окси Слава ушел в совершенно паршивом настроении, хотя последнее слово осталось за ним. *** И погода начала портиться. В пятницу утром Слава проснулся под шелест дождя и сразу, даже не открывая глаз, расстроился. Пасмурности ему и в Питере хватало, ещё и тут… В голове снова роились тяжелые мрачные мысли, от спокойствия и умиротворения ни следа не осталось. Слава пытался свалить свое не слишком радужное настроение и на дождь, и даже на стычку с Мироном — на Окси вообще хотелось свалить всё, да, и часовню тоже он — но что-то глубинное подсказывало: не то. После завтрака Слава, решив мелкие организационные вопросы и освободившись на весь оставшийся день, сел, по уже сложившейся привычке, в холле, с книгой. Но читать не смог. Смотрел, как завороженный, в окно, на трепещущий под тугими струями сад, и мучился странным, тягучим предчувствием. К двум часам дождь перестал. Солнце засеребрилось, отразилось в мелких капельках воды, покрывающих зелень, запели птицы, и Слава не отказал себе в удовольствии выйти из дому. Чистый и свежий воздух как-то разом разогнал дурные мысли, и Славины предчувствия развеялись, будто их и не бывало. Открыв тяжелую дверь в холл, Слава поморщился, услышав голоса — кажется, Рудбой говорил с кем-то, с Мироном, наверное. Только когда проходил мимо, Рудбой стоял один у высокого зеркала и настороженно проводил Славу взглядом. Сам с собой, что ль, разговаривал? Все они с кукухой, видать, уехавшей. С кем поведешься... *** Фаллен, как и обещал, приехал в субботу, только куда раньше, чем обещал. О том, что Ваня приехал, Слава понял по крикам из коридора — кажется, Фаллен успел столкнуться с кем-то из окситабора и встреча проходила в теплой дружественной обстановке. Чего и следовало ожидать, у Ваньки был талант парой-тройкой словечек довести человека до бешенства, а Охра, видимо, ангельским терпением не отличался. Слава как раз застал конец его горячей тирады, обращенной к Фаллену: — … шел бы отсюда… Без стука! — Ой, неужто баттлы мои смотрел! — Ванька картинно прижал руку к груди. — Какая честь! И ничего вроде бы такого не сказал. А Рудбой чуть не подпрыгнул. — Вот почему вы, блядь, уебаны такие… — начал он, но его прервали возмущенным: — Молодой человек! Гертруда Станиславовна возникла за плечом Охры как тень отца Гамлета. — Да что же это такое, что за невоспитанность! — праведным гневом, коим почтенная дама пылала, можно было жечь еретиков. Охра спал с лица и обернулся к ней. Слава представил, как это всё выглядит со стороны: небритый татуированный лосяра с явными следами мучительного похмелья на лице против кажущегося рядом с ним невысоким интеллигентного очкарика в вытянутом кардигане. Ванька, не будь дурак, это сразу же просек и натянул на лицо самое несчастное выражение. Еще и прошептал нечто типа “Оставь меня, пожалуйста”, Слава со смеху чуть по стенке не стек. Драгоценному бэк-МЦ Мирона Яныча вот не до смеху было, Слава, если честно, тоже бы зассал, если бы на него надвигалось 95 разгневанных килограмм Гертруды Станиславовны. — И кто же это, позвольте полюбопытствовать, научил вас таким вульгарным выражениям, юноша?! Пытающегося незаметно скрыться Рудбоя цепко ухватили за плечо. — Брали бы пример с этого молодого человека, — Гертруда Станиславовна одарила милостивой улыбкой Славу, и теперь настала очередь Фаллена кусать себе губы, чтобы невежливо не заржать. — Работает, книги читает, мы слова от него дурного не слышали, а вы…! — Пойдем, Вань, — Фаллена тихо и вежливо, как подобает Славочке, позвали, хотя тот явно желал насладиться унижением врага по полной, — не будем мешать чужому разговору. Охра проводил их затравленным взглядом. Фаллен ехидно отсалютовал ему средним пальцем за спиной у дамы. У встреченного по пути в столовую Мирона было, кажется, хорошее настроение — ровно до той минуты, пока он не увидел идущих ему навстречу Славу и Фаллена. После этого хорошее настроение испарилось с лица Окси прямо на глазах. — Беги, Мирон Яныч, спасай бэк-Мц своего ненаглядного, — глумливо помахал ему Слава, — сожрут его сейчас за нападение на Ванечку и не поморщатся. В столовой, дождавшись, пока Слава принесет чай и свежевыпеченные пирожки, Фаллен потребовал: — А теперь рассказывай, что тут за хуйня происходит? Почему я на крыльце с Рудбоем сталкиваюсь? Почему тут Оксимирон? И что это у тебя тут за фанатки уже завелись, м? Слава поморщился. И вкратце рассказал, что тут произошло за неделю. Про приезд Мирона и его команды, про их стычки и про “фанатку”. Фаллен от души посмеялся, заедая веселые, в лицах показанные истории. А за окном, тем временем, вновь начал накрапывать дождь. Но Слава очень рад был Ваньку видеть, и не обратил на это внимания.