Администратор

Ваня торжественно продемонстрировал всем собравшимся в комнате осколок зеркала, что принесла с собой Тень. — Вот наша связь! Теперь мы точно сможем поговорить с Охрой! — Уверен? — хмуро спросил всё ещё бледный Слава. Зрелище, как Рудбой из набитого на ноге чемодана жестом фокусника вынимает длинный и узкий осколок зеркала, оказалось чрезвычайно впечатляющим, даже для Яги. — Не очень, — подумав, честно признался Ваня, — но ничего иного у нас нет, так что давай надеяться на лучшее? Он осторожно поставил осколок на столик, прислонив к стене, пододвинул стул и сел. В полном молчании прошло несколько минут. Осколок молчал, отражение выхватывало только кусок расстроенного Ваниного лица. А потом, когда тот собрался было что-то сказать, может быть, выругаться, оно вдруг подернулось рябью, будто вода, и поверх Ваниных губ проступил широкий нечеловеческий оскал. — Охра! — радостно заорал Ваня. За спиной звякнуло, потом ругнулся Слава — Мирон от неожиданности уронил стакан с водой ему на ноги. Марья придвинулась поближе к Ивану. — Скучал по мне? — ухмыльнулся рот Охры. Целиком он в крошечный осколок не поместился. — Пиздец как, бро. С тобой все в порядке? — Я заперт в Зазеркалье каким-то ебанатом с комплексами местного божка, болтливый дружок Гнойного мне все мозги выел, а так — да, в порядке. Мамай тоже. А ты? Мирон? — Все хорошо. У нас тут были проблемы, но мы их вроде решаем. Нашли шкатулку, она точно имеет какое-то отношение к Кощею. Открыть вот только не можем. С Тенькой тоже не передашь, большая слишком. Вот, погляди, — Ваня поднес шкатулку, которую ему передала Баба Яга, к осколку. — Даже отсюда чую магию, сильную. Там явно что-то важное, — Охра коснулся пальцами стекла с той стороны, будто пытался шкатулку потрогать. — Нет, не получится. Взять не смогу. Уверен, что сумел бы ее взломать… Баба-Яга скептически хмыкнула. Кажется, в способностях Охры она сомневалась. Ваня на ее сомнения внимания не обращал, пялился в осколок, донельзя довольный. Слава подошел ближе. Задумчиво хмыкнул. — Все как в сказках, — сказал он. — Смерть Кощеева в игле, а игла в яйце. Мы думаем, что именно оно-то и заперто в этой шкатулке. — А как же утки, зайцы и прочая скотина? — фыркнул Охра. Ваня попытался вспомнить, рассказывал ли он Охре русские сказки. Вроде бы нет. Наверное, Илюха рассказал. Или Фаллен. Блядь, можно только представить себе, что этот долбоеб нарассказывать мог... — Выдумка, — отрезала Яга, тоже подойдя ближе, хоть и неохотно. Охра ей явно не нравился, но сотрудничать с ним она не отказывалась. — Про то, что сила его в воде — правда. И про иглу… Только вот даже если сможем шкатулку открыть — наверняка еще сюрпризы пакостные будут. И не один. — Умный ублюдок, да? Вам надо вытащить меня отсюда, тогда я с ним разберусь на раз-два. И не таких обламывал. Баба-Яга посмотрела на Марью и выразительно закатила глаза. Та хихикнула в ладошку. — Кстати, мы же самое важное забыли! — Ваня обернулся, кивком головы подзывая Мирона поближе. — Привет, Мирон, — оскалился Охра, а Мирон подхватил зеркальца и тоже подошел. Ваня отодвинулся, пуская его к осколку. — Вот, погляди. Еще одна находка. Мы думаем, это и есть тот отрезок Зазеркалья, где ты заперт. Тебе видно? — Не очень хорошо, но понял… Старая пакость. Сдвинуть ни одно не можете, наверное, да? В голосе Охры слышалась искренняя досада. — Не можем, да. Охра умолк, задумался. — Ключ от шкатулки искали? — наконец спросил он, возвращаясь к началу разговора. — Искали, нет тут ключа. — А может, он тут? В Зазеркалье? Слава и Ваня переглянулись. — Фаллен, это ты? Фаллена видно не было, но голос явно принадлежал ему. — Я! — Умолкни, — шикнул Охра, но потом исчез из поля зрения, зато появилась бородка Фаллена — тот, видно, особо не церемонясь, Охру оттеснил. Ваня дар речи от такой наглости потерял, да и не только он. Один вопрос только был — почему Охра до сих пор ему голову не откусил? — Я вот, что думаю, — быстро заговорил Светло, пока не прогнали, — если у вас там ключа нет, а Кощей наш по Зазеркалью тоже может шариться, то, возможно, он и ключ в нем припрятал, для верности, потому что сами понимаете, вряд ли он думал, что найдется кто-то, умеющий по Зазеркалью как он гулять, а значит, это логично. Ну, может, и нет, но я бы так сделал на его месте.... Он явно собирался продолжать эту пламенную речь, но тут в осколке снова появился Охра. Видимо, ему удалось Фаллена оттолкнуть, а тому, судя по громогласному возмущению это не очень понравилось. Мирон только головой покачал ошарашенно. — А ведь может такое быть, — задумчиво протянула Яга, не обращая особого внимания на ругань. — Ему же любая отражающая поверхность — вход. Почему и впрямь там ключик не припрятать? Ищите. Ищущий да обрящет, как говорится. — И где искать-то? — даже по голосу было слышно, что Охра нахмурился. — Тут стены да зеркала одни, негде спря… Что это?! Слава, вздрогнув от вскрика, выронил шкатулку, которую он взял в руки, чтобы снова попытаться открыть. Из осколка доносились взволнованные голоса. — Она только что появилась, шкатулка, — в голосе Охры было неподдельное изумление. — В воздухе прямо перед нами повисла. И исчезла! Что вы сделали? — Да ничего, Слава держал ее, а потом… Потом уронил, когда ты заорал. — Пусть возьмет снова. Слава пожал плечами и поднял шкатулку. — Опять тут! — донесся восхищенный голос Фаллена. — Круто! — Круто, — согласился Охра. — Вань… Да не ты, болезный, отойди от меня и не суй нос свой в зеркало!... Рудбой, возьми теперь ты. Рудбой пожал плечами и взял шкатулку. — Исчезла. Отдай обратно Славе. — Что происходит? — спросил Мирон, переводя взгляд со Славы на осколок. — Не знаю, как это работает и почему, но она тут, пока Слава ее держит. — И дверь взломать тоже только он сумел, — припомнил Рудбой. — Какую дверь? — В комнату потайную, где Кащей все свои игрушки держал, и шкатулку, и зеркала. — Очень интересно…. — протянула Яга. Она смотрела то на осколок зеркала, то на Славу и, судя по прищурившимся глазам, о чем-то напряженно думала. — Что интересного? — Слава вертел шкатулку в руках и хмурился. — Да ничего. Ну-ка, Охра, покажи шкатулку. Охра исчез из осколка, весь обзор загородила шкатулка. — А теперь открыть попробуйте. Оба. Вместе. Ваня даже дыхание затаил, готовился внутренне радостно заорать, когда шкатулка откроется. Но ничего не вышло. Охра и Слава всячески пытались — каждый со своей стороны и у своей шкатулки — подцепить непослушную крышку руками. — Не получается ничего, — наконец разочарованно признал Слава. — Может, надо одновременно? Давай на раз… два… три! — Получилось! — заорал-таки Ваня, когда крышка вдруг поддалась и распахнулась. И замолк, потому что кроме бархатной красной набивки в шкатулке не было ничего. — Почему… — Гляди, — прервал его Слава и кивнул на осколок. В отражении виднелась та же красная набивка, а на ней… — Нашли, — удивленно протянула Яга. Она явно не ожидала, что в этот раз удастся зайти так далеко. Охра аккуратно взял яйцо в руки, каким-то брезгливым жестом. Небольшое, чуть меньше куриного, гладкое и абсолютно черное, оно будто светилось изнутри мертвенным холодным светом. Яйцо рассматривали молча, пока Мирон наконец не нарушил тишину. — И что дальше? Теперь будем мучаться с ним, пытаться разбить? — Оно как каменное, и магия на нем сильная, я чую. — голос у Охры звучал совсем растерянно. — Тут я с ним ничего не сделаю… — Тогда, может, пусть Тенька тащит его сюда? Тут разбить попробуем? — предложил Мирон, подойдя поближе. — Тень, — позвал Ваня, и черная капля выскользнула из набитого на его ноге чемодана и споро скользнула вверх, забралась на ладонь. — Милая, тебе надо к Охре, принести нам то, что он тебе отдаст. Хорошо? Она пискнула, скатилась вниз и исчезла, чтобы спустя минуту появиться в осколке, схватить лапками яйцо и, попискивая, исчезнуть снова. — Смотрел бы и смотрел, — не удержался Слава, когда Рудбой достал из татуировки яйцо и протянул ему. Попытался протянуть — яйцо, только что лежащее на ладони у Вани, вдруг задрожало и лопнуло, будто мыльный пузырь. Все поглядели в осколок — оно снова лежало в шкатулке. — Ну, замечательно, — хмуро прокомментировал Охра. — Нужно найти способ передать его сюда, — Яга подошла ближе. — Да что вы говорите. Только что попробовали — не вышло. Предлагайте идеи, я только такой способ знаю. Яга с минуту поразмышляла. Потом медленно сказала, будто раздумывая вслух: — Если Слава шкатулку сумел открыть, то, может, надо, чтоб яйцо прямо ему в руки передали. Только вот как… — Тенька по татуировкам перемещаться умеет, — Мирон обратился к Славе. — У тебя есть хоть какая-нибудь? — Неа. — Так давай набьем! — Ну да, сгоняем быстренько в ближайший тату-салон, за партаком? А Кощей нас по доброте душевной ради такого дела выпустит на часик? Мозги включи, — зашипел Слава. Только вот Мирон обращался не к нему, а к Ване, через его голову. А Славиного мнения по этому поводу спрашивать не стали. — Я могу набить, — медленно, раздумывая, проговорил Ваня. — Надо только иголку и немного чернил. Не обязательно полноценную же бить, можно просто контур. Чемодан? Тенька его любит… — Двери, — сказал Мирон. Он, судя по виду, был весьма доволен своей задумкой. А вот Славу перспектива мало прельщала. — Чернила я тебе с Тенькой передам, — Охра идея с татуировкой тоже понравилась. — Да погодите вы! — заорал Слава. — Вы мое мнение по этому поводу вообще, блядь, узнать не хотите?! С чего вы взяли, что мне нужна какая-то татуировка и что я соглашусь ее делать вот здесь, без нормальных инструментов, без всего?! — А у тебя другой вариант есть? — Рудбой тоже повысил голос. — Давай, хуле, я с радостью его выслушаю! Или тут будем сидеть до морковкиного заговенья, в ожидании, а вдруг получится выбраться. Слава умолк и призадумался. — Иглу надо найти и это… простерилизовать ее чем-нибудь, — наконец хмуро произнес он. — Если мы отсюда выберемся, Гнойный, я тебе лично оплачу сведение татухи, — пообещал Мирон. — И сведение шрамов после сведения тоже оплачу, клянусь, только давайте уже хоть что-то делать, а? Вопль Фаллена из осколка “А мне татуировочку?!” все предпочли проигнорировать. Иглу принесла Гертруда Станиславовна, вместе с початой бутылкой водки, в которой бултыхались какие-то корешки и травки. Вопросов ей по этому поводу задавать никто не стал. Чернила, как и обещал, передал Охра, видимо, выплавив их из собственных татуировок. Тенька металась по плечу Мирона, возбужденно попискивая. — Рудбой, у тебя трясутся руки как пиздец, — Славу почти колотило, пока они вместе раздумывали, куда именно наносить татуировку. — Ты ж мне какую-нибудь артерию проколешь. Или вообще руку или ногу насквозь… — Скажи спасибо, что не голову! — огрызнулся Ваня. Руки у него действительно тряслись, а Славино замечание спокойному состоянию совсем не способствовало. — Давай руку. Блядь, да не дергайся ты так! Я пока только эскиз сделаю! “Эскиз” нарисовали обычной ручкой. Простой контур двери, большего не требовалось. Слава тихо матерился сквозь зубы, даже не стесняясь присутствия Гертруды Станиславовны, пока Рудбой раз за разом прокалывал ему кожу влажной от водки иглой, макая в пузырек, который, очень похоже, сам был соткан из застывших чернил. Промакивал выступающие капельки крови. Остальные с любопытством наблюдали. Почти два часа кропотливого мучения и Рудбой, весь мокрый, но довольный, продемонстрировал всем кривоватую, но вполне похожую на настоящую татуировку. — Готово! Он отошел к окну покурить, пока Гертруда Станиславовна аккуратно протирала Славе руку от лишних чернил и выступивших капель крови. — Что ж, — заговорил Охра. — Давайте пробовать. Яйцо исчезло из поля зрения, пару минут ничего не происходило, а потом Слава вскрикнул то ли от легкой боли, то ли просто от неожиданности, коснулся свежей татуировки пальцами и… — Получилось! — радостно воскликнул Мирон. Ваня бросил сигарету за окно и подошел. Яйцо лежало на ладони Славы, блестящее, настоящее и осязаемое. Слава осторожно взял его, и оно вдруг пошло трещинами, засветилось изнутри и лопнуло.