Вечное противостояние

Обжигающий легкие ядовитый запах смерти. Последнее что помнил Олег Викторович, прежде чем окончательно выпучить уже ничего не выражающий стеклянный взгляд в малиновый чайник с фирменным золотистым богомолом на крышке. «Этот чай особенно хорош с домашним печеньем… Вы ведь любите чай, Олежка… С печеньем… Моя внученька его просто обожает… Обожает… Чай…» Ирония судьбы. Молодой учитель географии, без трех дней как законный супруг очаровательной Аллочки Вермишелевой, отправился на тот свет даже не успев попрощаться с возлюбленной. Нетипичный приступ асфиксии. Сам Олег больше ничего не чувствовал. Не мог чувствовать, как сквозь спазматически сжатое горло прорвался тоненький всхлип. Такой тихий и испуганный, как скрип захлопывающейся железной створки в старой кухонной печи. «Э, не-ет… Я-то знаю, что можно скрипеть зубами, но можно ли скрипеть душой?.. Душой? Я умер? Так быстро умирают? А где же тоннель? Где белый пододеяльник на бедрах вместо земной тяжелой одежды? И почему я не могу вспомнить ЕЕ? Ту, которую больше никогда не увижу…» Пространство вокруг было мягкое и приторно пахло сгущеным молоком, как пахло печенье у Галины Ивановны, а впереди расходились широкие ветвистые борозды, закрученные в форме огромной спирали. Еще мгновение назад он мог дышать. Всего лишь секунда клинической смерти. Секунда стремительного полета над пропастью сквозь последние земный галлюцинации. «Это все от нехватки кислорода» — решила Душа пролетая сквозь комочки сахара, огромные как горы Эльбруса. Можно лишь удивляться, какой мелкой и несущественной была Душа Олега Викторовича. Гораздо меньше, чем сахарная крупинка. Она, будто лопнувший шарик, сжалась, скукожилась и более уже никогда не расправится. Облетев скрюченное на полу тело, она, с испуганным сожалением, устремилась в центр воздушных потоков, приносимых из открытой форточки. — Тьфу! Вот же свинья! Сдох, а не смог напоследок не нагадить! – В сердцах буркнула старуха, принявшись деловито и с остервенением оттривать пролитый чай со стола, но бедному Олегу так и не суждено было услышать этих роковых слов, которые и решили его судьбу. Когда он второй раз открыл глаза, то увидел перед собой уже не бабу Галю. На только что убитого учителя географии спокойно взирал с холодным безразличием молодой мужчина в строгом черном костюме. Вокруг было темно, но Олег мог совершенно точно определить, что находился в закрытом изолированном помещении, и первый вопрос, который уже весь полет, всю длинную дорогу, проделанную им по воздуху от квартиры № 8, стремился выскочить изо рта: — Скажите… Я умер? Незнакомый человек, сидящий напротив, резким движением отвернул рукав безупречно выглаженного пиджака и сухо улыбнулся, глядя на часы. — 13.30 по земному времени. Да. Вы не только умерли, но уже успели окоченеть. – Эту страшную подробность он сказал с особенной интонацией. Олег расчитывал, что его эта новость должна шокировать, но все его тело (он чувствовал каждую мышцу и каждую косточку, но не мог даже пошевелить пальцем) словно было парализовано. Никакой дрожи. Никаких эмоций. Напротив, он ощущал полное спокойствие. — Где я? В потустороннем мире? Почему тогда я могу думать и разговаривать? И… Кто вы?.. — Уважаемый Олег Викторович, Ваше тело осталось на Земле. Копия земной оболочки отправляется в наш гардероб тел. Как только душа пребывает на место, она автоматически облачается в свой последний костюм. Ведь иначе, как Вы сможете предстать перед Небесным Судом. Не в обнаженном же виде? Впрочем, подробности Вы узнаете позже. А пока приходите в себя. Времени у нас достаточно. Судя по всему, хоронить вас будут нескоро. А что до меня… Я всего лишь Ваш прокурор. – Мужчина говорил нарочито медленно, постепенно вталкивая по слову в еще не до конца осознавшую всю суть происходящего голову «подсудимого». «Суд? Какой такой суд? Неужели тот, о которым рассказывают в проповедях и чего так боятся евреи?..» Постепенно «оболочка» Олега начала наполняться жизнью, и его худое веснушчатое лицо, напоминающее больше лицо прыщавого подростка, чем взрослого 28 летнего мужчины, приобрело глубокое задумчивое выражение. Он не был верующим и не был достаточно зрелым, чтобы как следует задумываться о загробном мире. Привыкший планировать свою жизнь подобно расписанию контрольных в классном журнале, Олег не мог толком ни вспомнить, ни сформулировать те события и те поступки, которые могли бы прибавить весу на его чашу весов. И пока его мозг усиленно работал, вспоминая все свершенные и не свершенные добрые дела, взгляд то и дело останавливался на этом странном бледном человеке, который, по-видимому, уже собирался уходить. Он ни коим образом не походил ни на демона, ни на ангела, скорее на вампира: белая кожа, сухие тонкие губы, обрамленные печальной складкой, прямой нос и впалые щеки. Он казался бы совершенным мертвецом, если бы не живые умные глаза, отражающие безраздельную грусть, прикрываемую холодным самодовольствием. — Я читал Ваше дело. Можете не беспокоиться. Скорее всего Вы отправитесь в Сектор Покоя, — прокурор встал со стула (сам Олег, как оказалось, находился на голой кровати, сделанной из каких-то твердой пород дерева) и подошел к двери. На секунду он снова повернулся к покойному, зачем-то добавив, — но я буду очень придирчив. И лишь только дверь захлопнулась, по хребту учителя географии промчался запоздалый состав мурашек…