Никем не озвученное

      Перебирая оставшиеся от Цунаде-баа-чан залежи всякой ерунды, Наруто натыкается на почти высохший бутылек с красным лаком. И тут же думает об Акацуки.       Цвет ни разу не похож, да и предпосылок никаких нет, но подсознание Наруто плевать хотело на предпосылки — оно вообще неудержимо и безжалостно, это блядское подсознание — поэтому Наруто тут же вспоминает имена, внешность, полный состав и связанные с ними события. Скрипит зубами и забирает лак с собой. Не пойми зачем.       Вообще, по-хорошему, произошло все чертову тучу лет назад, за эту тучу лет случилась чертова туча разных вещей, и давно пора бы забыть про них. Но мысли назойливо крутятся-вертятся целый день, причем Наруто и сам не понимает, о чем конкретно думает. Просто абстрактно вспоминает.       Он крутит лак в пальцах так ненавязчиво-быстро, что даже Шикамару не сразу осознает. А осознав, начинает смотреть странно, положив начало прекрасной традиции: к вечеру на Хокаге косится уже вся Резиденция.       Ну и черт бы с ними.       Наруто заканчивает дела раньше обычного — как и всегда в такие дни, — а потом, кивком попрощавшись со все еще развивающим косоглазие Шикамару, исчезает из Резиденции.       Чертов лак продолжает греть пальцы. Наруто сжимает руку в кармане, плотно обхватывая стекло, оглядывается, вбирая в себя огни ночной Конохи и обшаривая сознанием каждую вспышку чакры, а потом, хмыкнув, переносится домой.       — Рефлексируешь, — с порога констатирует Саске, даже не поднимая головы от обеденного стола. Он пьет чай и читает какой-то — наверняка сверхважный, сверхсекретный и сверхсрочный — отчет, который Шикамару подсунул вернувшемуся Учихе, отчаявшись привлечь внимание Хокаге. Наруто мгновение решает, стоит ли возмутиться, но Саске хмыкает, поводя плечами, и Наруто решает, что не стоит.       На столе стоит свежезаваренная упаковка рамена. Наруто со вздохом скидывает плащ и садится перед ней.       — Повод есть или как всегда? — невозмутимо уточняет Саске, протягивая ему палочки. Наруто возмущенно сопит, но, забирая их, привычно касается кончиками пальцев чужой руки.       У Саске крепкие, широкие и коротко подстриженные ногти. И подушечки твердые и мозолистые. Наруто почти чувствует их прикосновения на коже и машинально передергивается, прогоняя дрожь. Саске ногти не красит.       Тьфу, глупости какие, конечно Саске не красит чертовы ногти! Заняться ему нечем.       Лак все еще жжет ладонь. Наруто стискивает его сильнее, бездумно глядя на рамен, а потом неожиданно думает — а когда Саске был в Акацуки? Красил?       Мысль совершенно идиотская, но почему-то не отпускает. Наруто обдумывает ее и так и эдак, стараясь не подпускать к себе ворох тягостных воспоминаний, следующих хвостом, но, как и ожидалось, не преуспевает.       — Сюда дай, — холодно требует Учиха и протягивает ладонь. Глупо было верить, что он не почует, но хэй, надежда умирает последней.       — Что? — пытается скосить под дурачка Наруто, но Саске смотрит тяжело и настойчиво. Многозначительно качает протянутой ладонью. Наруто фыркает и непримиримо показывает ему язык. Радужка Саске стремительно краснеет — как же, даттебае, шаринган наше все, когда аргументы кончились! — и он молча переводит взгляд на сжатую в кулак руку Наруто.       Наруто набычивается, готовясь спорить, но Саске только хмыкает и едва заметно сжимает губы — как-то неожиданно горько и устало.       — Дай сюда, идиот.       Наруто молча вкладывает в протянутую ладонь нагревшийся бутылек. Саске секунду сверлит его взглядом, а потом сжимает руку. Сверкает, вспыхивает, треском в ушах взвизгивает чидори, и то, что осталось от лака осыпается серым пеплом на стол.       От неожиданно накатившего облегчения — было бы с чего, даттебае! — хочется рассмеяться и поцеловать ублюдка в плечо. Ну или врезать, тоже ведь вариант.       — Ешь, — командует Саске. Наруто заглядывает ему в глаза.       Когда-то давно Наруто боем, кровью, яростными слезами и долгими монологами вытребовал у Саске обещание, что тот перестанет, наконец, вспоминать. Саске пообещал — и сделал. В конце концов, он всегда выполнял данные Наруто обещания.       А Наруто идиот, ага.       — Ешь, уссуратонкачи, — мягче просит Саске и легко улыбается — редкой, любимой и до дрожи родной улыбкой.       Наруто растягивает губы в ответ, хватает палочки и с удовольствием втягивает в себя первую порцию лапши.       — Мыть фтол и полы сам будеф, даттебае, — неразборчиво бубнит он, и Саске с потрясающим хладнокровием делает вид, что не расслышал. Наруто как удав заглатывает рамен и с воодушевлением повторяет, за что тут же зарабатывает подзатыльник, на который мигом отвечает тычком под ребра.       Обмен ударами перерастает в небольшую потасовку, а потасовка быстро и ожидаемо перерастает в полное непотребство, но у них всегда так, так что можно даже не удивляться.       Пепел матово поблескивает в тусклом свете кухонной лампы. До утра он останется там, а потом брезгливый Учиха все равно все уберет. Или Наруто не Хокаге, тебае!