Два слова о неразъясненных правилах...

Прелесть какая! Рокэ выдохнул, стискивая в пальцах ничем неповинную чашку, и тяжелым взглядом одарил ожидающую его от него неземной страсти девицу. Та ждала безропотно, лишь призывно улыбалась, нервно поправляя пестревший в спутанных черных волосах, невесть откуда взявшийся в бедных на зелень горах, алый цветок. Девицу не хотелось, ни капли… Но волновало Алву сейчас совсем не это. Маршалу хотелось Окделла, вопреки всему разумному и правильному, этого бестолкового, заносчивого, пропитанного ненавистью к своему извечному кровнику и влюбленного в змею Катарину. Рокэ вопреки здравому смыслу разрешил-таки себе полюбоваться сидящим рядом юношей… Поправочка — сидевшим. Стой! Куда?! Пока маршал разбирался, что за дрянь он проглотил и чем ему это грозит, тот самый юноша, с искаженным сладострастными ожиданиями лицом, уже выбрался из-за стола и увлекаемый маленькой бакранской дрянью, направлялся прочь от места торжества. — Окделл! — Зарычал Рокэ, но его полный праведного возмущения рык, утонул в громе барабанов. И, конечно же, Ричард его не услышал, даже не обернулся. Зато среагировал и оживился полковник Коннер: — Оставьте его, монсеньор! Легко сказать оставьте! Рокэ недоуменно уставился на нёсшего полную чушь адуана, но тот, продолжал разглагольствовать, словно не замечая болезненного состояния маршала: — Ему теперь хоть из пушки стреляй, — полковник прегаденько улыбнулся, будто говорил не о лучшем создании этого мира, коим сейчас для Алвы виделся его сбежавший оруженосец, и за это адуану до ломоты в кулаках, захотелось врезать. Рокэ держался. Коннер же, не понимая в какой опасности оказался, безмятежно и развязно продолжал: — Барчук ваш кроме своей молодухи сейчас никого не видит, у него кровь взыграла, вон какой сделался… Любо дорого смотреть! И Алва смотрел, едва не до крови закусив губу, чтобы не застонать в голос… Рокэ, показалось, что не замолкающие барабаны отбивают свой сводящий с ума ритм у него где-то в области паха. Возмущение и выворачивающее наизнанку желание требовали немедленно вернуть мальчишку и… Что «и», Рокэ пока мечтать себе запретил. Он просто вскочил со своего почетного места и, игнорируя замечание адуана, поспешил в ту сторону, где скрылся в сгустившихся сумерках его опьяненный бакранской дурью оруженосец. Ри-кар-до-ри-кар-до-ри-кар-до… — слышалось маршалу в гремящей над кошкиной площадью музыке, каждая встреченная персона им на пути персона, обманно блестела серыми знакомыми глазами, и томно улыбалась вишнево-красными окделловскими губами… Каррьяра! Еще не дойдя до края площади, Рокэ явственно ощутил, что сходит с ума. Он остановился, призывая на помощь всю оставшуюся в его распоряжении выдержку, и собрал разметавшиеся по ревущему телу остатки разума. Выдохнул, мысленно сосчитал до шестнадцати и с трудом возвращая себе человеческую сущность решил, что искать Окделла сейчас опасно, очень. Просветление удержать в себе долго не удастся, это несчастный маршал понимал так же ясно, как и то, что отыскав Ричарда, удержаться и не распнуть сладкого мальчишку, затрахивая его до лиловых искр из глаз, он сможет наврядли. Кошкино зелье, гори оно в Лабиринте, требовало немедленного удовлетворения. И надо ж было такому случиться, что утолить эту потребность мог только Окделл… Сколько там действует эта пакость? Пару часов? Может получится переждать? Или же… где там ожидающая маршала красотка? Возможно ли обмануть чары? Рокэ вернулся к столу и ухватив за руку ничего не понимающую девушку, улыбнулся ей самой заученной, и потому, не дающей сбоя, улыбкой. — Прошу прощения за задержку, красавица, — скалился маршал, заставляя себя глядеть в темные глаза бакранки, которые в любом другом случае он, вероятно, нашел бы очаровательными, — я весь в вашем распоряжении. Девушка радостно вскинулась и, закивав, повела дрожащего словно в лихорадке маршала туда, где должно было свершится предназначение проклятого зелья. И возможно Рокэ даже смог бы, он приложил бы все данные ему абвениями силы к тому, чтобы осчастливить черноглазую красавицу, если бы не одно маленькое, но — по дороге в лачугу своей суженой, их угораздило наткнуться на целующуюся в дверях другой лачуги, пару. Ричарда Рокэ узнал интуитивно, не видя толком, ведомый каким-то открывшимся звериным чутьем. Узнал и замер, не в силах сдвинуться с места, понимая, что должен уйти, нет, бежать отсюда сломя голову, в противном случае… Случившееся дальше произошло с такой скоростью, что в последствие Рокэ толком не смог припомнить, как все происходило, помнил обрывочно.... Например, как не смог сдержать окончательно сковавшее волю зелье, как кинулся к распаленной паре и, ухватив Дикона за плечо, резко оторвал его от бакранской красотки. Помнил тяжелое и злое дыхание своего оруженосца, заблестевшие яростью, заметной даже в тусклом свете факелов, ставшие почти черными глаза, а потом… через пару вздохов, его, кэналлийского герцога и, в прошлом пирата, накрыло болью, которую почти сразу погасила наступившая темнота… Очнулся он спустя несколько часов, когда небо, над нависающими над плато горами, начало светлеть. Первое, что маршал обнаружил, это полный вины и смущения взгляд оруженосца, который сидел подле своего увечного эра и, обхватив колени руками, разве что не причитал. Как выяснилось, расстроен юноша был не зря, несмотря на то, что имел внушительный повод гордиться собой. Рокэ, с трудом приподнимаясь с заскорузлой козлиной шкуры, брошенной прямо на землю, коснулся болезненно горевшего лица и ойкая обнаружил что там, где когда-то был изящный и красивый нос, теперь все распухло и… — Эр Рокэ я… — Окделл, завидевший, что маршал пришел в себя, запричитал вслух… Рокэ, с долей облегчения, заметил, что действие зелья, по большей части, сошло на нет, и теперь его беспокоит лишь, возможно, сломанный нос. Жгучей и неуправляемой тяги к Ричарду Алва больше не испытывал, однако… где-то в душе, все еще теплилось неуставное притяжение к надорскому герцогу, мало того, Рокэ даже не злился за испорченную оруженосцем внешность. — Не берите в голову, юноша, — произнес маршал со всей возможной в его состоянии мягкостью, — вы находились под действием местного снадобья, так что не могли отдавать отчет в своих действиях. Я вас не виню. — И все же… — Окделл, как-то по-детски всхлипнул, отчего Притаившееся Внутри потеплело еще сильнее. Неужто проклятое зелье еще не отпустило? Отчаянно захотелось поднять руки и пригладить торчащие во все стороны вихры Дикона, утешить, возможно даже прижать к себе… Вот ведь… Маршал на всякий случай отодвинулся от мальчишки и постарался принять подобающий избитому эру вид. А еще, вдруг неожиданно подумал о том, что обязательно узнает, у вождя деревни, что за дрянь входила в состав давнишнего зелья и… А может даже выкупит у почтенного бакрана некоторое количество закатного пойла, чтобы при удобном случае, свершить свою маленькую месть, опоив ею оруженосца и получить таким образом моральную компенсацию за разбитый нос и пережитое совершенно неприличное для эра и Первого маршала неудовлетворенное вожделение. Да, он непременно так и сделает, а пока… — Не утруждайте себя извинениями, Окделл, — проворчал Рокэ, снова укладываясь на шкуры, — лучше расскажите мне, не происходило ли чего важного в мое… эм… так сказать… отсутствие?