Спутница Доктора

      Ева сидела в своей комнате и занималась только тем, что смотрела в окно. Среди домов, старомодных вывесок, то и дело проезжающих повозок и бричек, сновали чиновники, а иногда прогуливались дамы в чьем-нибудь приятном обществе. Она вглядывалась в костюмы, в то, как они говорили и держали себя, пытаясь это запомнить. При этом она понимала, что на такой не самой богатой улице она не увидит настоящих манер и, скорее всего, на самом вечере незнакомой тетушки ей придется импровизировать, показывая прекрасное воспитание, которого у нее нет. Было страшновато.       Тут к ней постучали и вошла Агафья, держа только что привезённое платье. — Ну, что у вас нынче в моде? — с интересом спросила Ева, поднимаясь со своего места. Агафья, поначалу смущавшаяся незнакомой гостьи и отчего-то пугавшаяся её, сейчас осмелела. Ева вела с ней как с равной, была ласкова и добра, а это невольно располагало. — Такое красивое платье. Вам обязательно пойдет. Я вам помогу одеться. Агафья приложила платье к Еве и повернула её к зеркалу. Оно было мягкого молочного цвета, из легкой, почти невесомой ткани, украшенная атласной, широкой белой лентой прямо под грудью. Служанка помогла Еве одеться, а затем принялась за её волосы, красиво уложив их в незамысловатую, но аккуратную, высокую прическу. Украсив прическу белыми, мелкими цветочками, она отошла в сторонку, чтобы полюбоваться. — Ах, вы такая милая, — восхитилась она, всплеснув руками. Ева неловко подвигала плечами и прошлась по комнате. В таком наряде ей ещё ходить не доводилось, но выглядела она и правда неплохо. — Спасибо за помощь, без тебя бы я не справилась. Агафья кивнула и быстро вышла. Вскоре Ева спустилась на первый этаж, где её поджидал Иван Алексеевич. Тот как раз надевал пальто и, бросив беглый взгляд на лестницу, вдруг остановился и внимательно, что было неприлично для его воспитания, уставился на Еву. Любая другая девушка этого времени смутилась бы, но она лишь весело крутанулась на месте и спросила. — Красиво, да? Вы нашли отличное платье, стоит только позавидовать вашему вкусу. — О нет, платье тут вовсе ни при чем, все дело в вашем очаровании, — подавая ей руку, вежливо ответил он. Он подал ей изящное пальто тёмно-синего цвета и они вышли, чтобы сесть в небольшую кибитку. Вскоре они прикатили к тетушкиному дому. Ева, лишь выглянув в окно, чтобы посмотреть на место, сразу почувствовала, как внутри у неё всё сжалось. Двухэтажный, белый дом, украшенный полукруглыми колоннами, большие окна, а ещё ухоженный сад, с выглядывающими беседками. Чем красивее обстановка, тем более светское общество обитает в таких местах. «Точно провалюсь», — тоскливо подумала она, идя под руку со своим другом к крыльцу.       В прекрасной гостиной, в которой только недавно был сделан ремонт, заседали самые близкие друзья Тамары Алексеевны Щ., тёти Ивана Алексеевича. Это была дородная дама в летах, одевавшаяся пышно и со вкусом, всегда готовая захохотать грудным, приятным смехом. Несмотря на её безукоризненное поведение, её смех делал из неё какую-то простушку, но это шло ей и располагало. Её приятельницей, постоянно бывавшая у неё, была богатая и очень известная в Петербурге Ольга Алмазова. Она была ровесницей Тамары Алексеевны, и была замужем за генерала Алмазова. Эта женщина имела большое влияние в высшем свете и имела двух детей. Старшего сына Константина и дочь Евгению. Сын был как раз с ней. Красивый, статный офицер, одетый в свой новый, идущий ему мундир, высокий брюнет с хитрыми, голубыми глазами. Он знал, что красив, знал, что любая девушка из знатного рода с радостью примет его ухаживания и он любовался каждым своим приятным движением. Помимо Алмазовых прибыли старые друзья чета Качаловых. Обычные представители дворянского рода, сухие и сдержанные, малопримечательные. Как только слуга доложил о появлении племянника Щ. общество оживилось, особенно при упоминании Евы. И вот Иван Алексеевич вошёл в комнату вместе со своей новой знакомой и тут же представил её своей тётушке. — Ах, какой же негодник, Иван, — ласково пожурила она племянника, бросив острый взгляд на Еву. — Заставил нас ждать, к тому же не предупредил, что с тобой будет кто-то ещё. — Простите меня, дорогая тётушка, но я не мог приехать один и вы скоро сами в этом убедитесь. Позвольте мне представить вам сестру моего многоуважаемого друга, Анастасию Мещерину. Ева произнесла какую-то пустую, вежливую глупость с самым смиренным видом, на который была способна. Тамара Алексеевна представив её чете Качаловых и другим гостям, цепко схватила племянника за локоть, пока остальные были заняты незваной гостьей. — Это неприлично приводить никому неизвестную барышню, может получится дрянная история.       Иван Алексеевич поспешно начал объяснять придуманную им легенду и с каждым словом острый, недовольный блеск в глазах тёти начал утихать. Напоследок она бросила подозрительный взгляд на Еву. Та выглядела отрешённой, болезненно бледной и говорила только тогда, когда её о чем-то спрашивали. Вполне походила на безутешную сестру, пережившую тяжёлый удар. — Бедняжка, — наконец сказала она и умилительно взглянула на племянника. — Ах, ты такой добрый, совсем как твой отец, такая доброта хоть и заслуживает уважения, но уж больно безрассудна. — Разве я поступил плохо, тетушка? — искренне удивился племянник. — Я думал, что ей стоит запомнить России в том изысканном обществе, которое можете предоставить только вы. Пожалуйста, позаботьтесь о ней, скрасьте последние дни на Родине, что не принесла ей ничего кроме горя и лишений. Тамара Алексеевна с довольным видом кивнула ему и с того момента сделала всё, чтобы Ева почувствовала себя, как дома. Придуманная история мгновенно облетела гостиную и все, видя какой благосклонностью одаривает её хозяйка дома, тоже приняли живое участие в заботе о новоприбывшей. А пока Ева закрутилась среди гостей, Иван Алексеевич, вдруг вспомнив о своей невесте, понял, что здесь её нет. Несколько расстроившись, он спросил свою тётю, где Настасья Петровна. — Она обычно всегда бывает у меня, очень приличная девушка, — со странным выражением проговорила Тамара Алексеевна и добавила. — У неё разболелась голова и она не смогла приехать, но я не думаю, что это продлится долго. Молодым болеть некогда. — Вы прекрасно выглядите, — вдруг услышал Иван Алексеевич краем уха и повернулся к голосу.       Молодой Алмазов, полностью завладел Евой, вёл в тот уголок зала, где расположилась мать, не забывая красиво улыбаться. — Знаете, я бывал в той губернии, где вы жили, — с задумчивым видом добавил он. — Крайне унылое место, я там томился по службе, подумать только, целых три месяца. И, к сожалению, не имел счастья познакомиться с вами ещё тогда. — Моя участь гораздо хуже вашей, — с улыбкой ответила Ева, будто не заметив намёка. — Мне пришлось жить в этом городе долгие годы. — Неужели там совсем нечего делать? — удивилась Ольга Алмазова, предложив Еве сесть подле неё. — Не буду жаловаться на местное общество, в каждом человеке может найтись что-нибудь интересное, если заговорить о правильном предмете, но иногда приходится слишком долго искать или предмет, в конечном итоге, оказывается совсем не тем, что интересует. — Такое случается слишком часто, — кивнула Алмазова. — Мужчины, например, склонны говорить только о войне или о политике. — По-моему, это камень в мой огород, — с притворным недовольством заметил сын. — А женщины о других женщинах или о моде, — будто не услышав его, продолжила Алмазова. — А о чем вы любите говорить, дорогая? Ева на секунду задумалась. — О новом, обычно, — осторожно проронила она.       Вечер шёл своим чередом, Ольга Алмазова с удовольствием говорила с новой знакомой, постоянно удивляясь её необычному мышлению и тому, как она выражает свои мысли. Сын только хитро улыбался, незаметно обшаривая её взглядом и Еву это настораживало. А Иван Алексеевич, хоть это была и его идея ввести Еву в высшее общество, весь вечер страдал. Он всё никак не мог поговорить с ней, даже встретиться с взглядом ему было сложно и он чувствовал странную ревность и даже пожалел о том, что позвал её сюда. Но, видя, как она понравилась тетё и Алмазовой, невольно гордился ею.       Вечер подходил к концу и гости начали разъезжаться, начиная с четы Качаловых, а когда Иван Алексеевич и Ева встали со своих мест, госпожа Алмазова тут же пригласил их посетить её дом на следующей неделе. Будет прекрасный прием с танцами и развлечениями и ей хотелось бы ещё раз встретиться.       Иван Алексеевич потерял дар речи от удивления. Прийти в дом Алмазовых — это большая честь и он даже подумать не мог, что окажется там так быстро, а Ева восприняла это приглашение, как должное, чем ещё больше понравилась Алмазовой. — Вы не понимаете, — захлёбываясь от радости и предвкушения, говорил князь Щ., когда они ехали обратно. — Это же такие возможности, можно завести столько знакомств, можно увидеть самых умных и талантливых людей Петербурга, нам ужасно повезло. — А Пушкин будет? — с интересом спросила она, но Иван Алексеевич не понял, кто это и Ева как будто даже расстроилась. — Мы найдем вам прекрасное платье и вы снова будете блистать, — пообещал ей князь. — Там будут танцы, верно? А я не умею танцевать то, что у вас здесь принято. — Какие глупости, — отмахнулся Иван Алексеевич, помогая ей спуститься с брички. — Я займусь вашим обучением и уже через пару дней вы будете танцевать не хуже любой благовоспитанной дамы. — А ведь вашей невесты не было, — заметила вдруг она, остановившись. Иван Алексеевич на секунду смутился. — А откуда вы знаете, что она должна там быть? — Мне Алмазова сказала, что вы её ждали. Она, наверное, сильно расстроится, когда узнает, что вы отправитесь на вечер в такой знаменитый дом и без неё. — Да, возможно, расстроится, — пробормотал князь. — Тогда не забудьте её пригласить, — подсказала Ева и вошла в отель.       Как только Ева оказалась в своей комнате и поменяла одежду на свою, она вновь стала собой. Вся эта спокойная, размеренная речь, задумчивый, томный вид соскочили с неё и она, измеряя твёрдыми шагами комнату, принялась о чем-то думать.       Это было обычное путешествие, конечно, любое их путешествие нельзя назвать обычным, учитывая, что каждый раз они встречают немыслимые вещи, но в любом случае, там не было ничего, что могло бы их убить, по крайне мере, так казалось на первый взгляд.       Они оказались в странной пещере, полностью заполненной кристаллами самых разных цветов. Откуда-то шел свет и отражался в них, такого невероятного зрелища нужно ещё поискать. Но все кристаллы были лишь камнями и не более, пока краем глаза Ева не заметила движение. Доктор искал источник света, а она пошла в сторону, где ей казалось было что-то живое. Глупо, очень глупо. Сейчас она чувствовала стыд, вспоминая это. Ева считала себя достаточно умной, но из этого безрассудства становится ясно, что её голова пуста, как перевёрнутый стакан с водой. Почему она пошла туда, ничего не сказав Доктору? Почему?!       Что Ева увидела там? Колыхающуюся массу, блестящую и синюю, похожую на желе. Естественно ей захотелось прикоснуться к ней, но, к счастью, остаток разума её не покинул и она держалась от загадочной субстанции подальше, а вот только сама субстанция неожиданно набросилась на неё. Ева упала, но приземлилась не в ярко-освещенной пещере, а в пустом, холодном, мрачном гроте. Жижа пропала, а она осталась одна. Оставалось только звать Доктора по рации, пока она не заметила в темноте движение. От страха Ева долго пялилась в непонятную фигуру, пока её глаза не привыкли и она не поняла, что смотрит на статую с крыльями, скрывавшую в скорби своё лицо… Холодный пот страха пробил её, как вдруг она услышала стук и вежливый голос Агафьи. — Иван Алексеевич зовет вас к чаю. — А что, сам он заявится не может? — в раздражении, что даже воспоминания пробуждают в ней невероятный страх, проворчала Ева. Но, обтерев пот на лице дрожащими руками, она извинилась перед сконфуженной служанкой и хотела было пойти в гостиную, но вдруг Агафья предупредила, что хозяин не один и ей стоит переодеться.       Оказавшись в гостиной, Ева поняла о ком ей сказали, к ним в гости заявилась Настасья Петровна. Этой девушке было чуть меньше девятнадцати, высокая, стройная, белокурая, с по детски румяными щечками. Она складывала свои миниатюрные губки бантиком, что делало её ещё миловиднее. Настасья была взволнована. На самом деле причина её отсутствия у тёти Ивана Алексеевича, был сам Иван Алексеевич. Ей почему-то казалось, что будет здорово немного помучить его, чтобы он с большим нетерпением ожидал их встречи. Но до неё быстро дошли слухи, что к своей тетушки жених заявился не один и это полностью обескуражило и даже разозлило Настасью. Не желая больше играть в томные игры, она сама направилась к жениху, в одном только желании, убедиться в красоте или уродливости неизвестной девушки. Теперь она стояла здесь, в своём прекрасном, будто бы простом, но очень элегантном шелковом платье, с приятной улыбкой и внимательным взглядом. — Ах, вот и она, — увидев Еву на пороге, обрадовался Иван Алексеевич. — Анастасия Олеговна, хочу представить вам мою дражайшую невесту, Настасью Петровну. — Какое очаровательное создание, — пропела Настасья, жеманно двигая плечами.       Ева не показалась ей красавицей. Ей не понравился её открытый взгляд и слишком прямая, почти воинственная осанка, в ней было много красивого и женственного, но оно было подано так небрежно, что все плюсы её внешности терялись. Ева вежливо улыбнулась, сказав, что рада встречи. — Мне так жаль, что я не смогла присоединиться к вам, моя мигрень поражает своей внезапностью. — Прошу, не расстраивайтесь, у вас ещё будет шанс показаться в высшем обществе. Ольга Алмазова пригласила на следующей неделе на свой прием, кажется, день обещает быть чрезвычайно интересным. Настасья, с удивлением услышав такую новость, радостно захлопала в ладоши. — Вот это прекрасно, вот это здорово, — похвалила она жениха. — Каким же образом у тебя получилось стать другом такой замечательной семьи? — Не стоит благодарить меня, благодари Анастасию Олеговну, это она все так замечательно устроила.       Настасья, резко обернувшись к Еве, сказала пару невнятных слов благодарностей и с большим усилием принялась рассуждать о том, как лучше им провести день у Алмазовых. Иван Алексеевич, помня о своём обещании, как бы невзначай заметил, что стоит провести несколько уроков танцев с Евой, поскольку в своём маленьком городишко, ей редко удавалось потанцевать. — Да, конечно-конечно, отличная идея, — безразлично пропела Настасья.       Вечер для Евы показался вечностью. Она с трудом выслушивала щебетание невесты князя и предпочитала не говорить только кивать, когда была возможность. Настасья была неплохой девушкой, но для неё ужасно скучной. В её уме помещались самые разные интриги, самые популярные, интересные темы, вся мода высшего света, но это мало интересовало Еву. Она не хотела обижать Настасью своим уходом и потому слушала, но при этом не могла заставить себя поддерживать разговор. Зато она узнала много интересного о семье Алмазовых и некоторые вещи её насторожили. Дело в том, что после длительных поездок по службе, старший сын Константин вернулся не совсем таким, каким был раньше. Естественно в этом нет ничего плохого, ведь он многое повидал, многое сделал и офицерская доля не могла не оставить на нём свой отпечаток, но изменения были какими-то странными. Он стал вести себя слишком закрыто, не подпуская к себе из близких никого, кроме своей младшей сестры. А ведь раньше он с ней имел очень прохладные отношения. Такая внезапная дружба обрадовало семейство, но, вскоре они поняли, что даже в этой дружбе есть что-то зловещее, ведь чрезвычайная закрытость брата передалась и сестре. — Забавно, правда? — легко заключила Настасья, а Ева лишь нахмурилась. Но вскоре Настасья заявила, что хочет остаться в отеле на ночь, она как раз сняла неплохой номер. — Не могу терпеть больше никакой разлуки с тобой, — жарко уверяла она своего жениха. Ева с трудом сдерживала ехидную улыбку, глядя, как смущается князь. — Конечно, оставайся, я нисколько не против, — наконец выдавил он из себя, видя, как за спиной невесты Ева смеётся над ним.       Наконец, долгий день закончился. Ева вновь переоделась и тяжело упала на кровать, чувствуя жжение на плече. Все эти мелкие интриги Настасьи казались ей забавными и даже отвлекали её на время, но теперь, с наступлением темноты и тишины, она невольно стала прислушиваться. Вдруг раздастся знакомое жужжание ТАРДИС?