Семь правил Мин Юнги

      Хосок лишь один раз был в палате больницы, когда в нетрезвом виде гнал подаренный на день рождения байк и попал в аварию. Хосок помнит запах дезинфицирующих средств, которые получше нашатыря бодрят после сна; он помнит однотонный дизайн своей палаты и минимальное количество предметов интерьера – помимо его кровати еще прикроватная тумба, стол и телевизор. Когда Хосок говорил, он ловил свой голос обратно, так как в палате было стойкое эхо.       Зайдя в квартиру Юнги, Хосок почувствовал себя в своей палате. Тот же запах, те же однотонные цвета, похожий набор мебели вернули парня на несколько лет назад, отчего тот невольно вздрогнул и коснулся пальцами небольшого шрама на голове. Осматривая небольшую квартиру Юнги, Хосок отметил, что у того просто, но со вкусом все оформлено. Но рыжеволосому тут не нравится. Тут от светло-серых стен веет холодом, как и от самого хозяина квартиры, но Хосок не уходит. Засунув руки в задние карманы на джинсах, он еще немного походил по квартире, заглянул в кухню, про себя отметив отсутствие грязной посуды и наличие всего одного стула за небольшим обеденным столиком. Рыжеволосый снова переместился в комнату и, заметив оставленную на диване кожаную сумку, воровато огляделся и приблизился к ней. Прислушиваясь к звукам из ванной, Хосок открыл сумку и извлек оттуда кошелек хозяина квартиры, в которой сейчас находился. Он стал осматривать содержимое кошелька. Несколько ровных купюр, разложенных от самой мелкой к самой большой, три банковских карточки, пропуск на работу, пара визиток и то, что больше всего интересовало Хосока – водительское удостоверение. Парень стал внимательно изучать информацию о владельце: Мин Юнги, двадцать четыре года, группа крови О. Парень увлеченно разглядывал кусок пластика, снова и снова изучая написанное. Он смаковал имя Юнги, повторяя его раз за разом: буква «н» в фамилии парня так приятно ложилась языком на зубы, словно маршмеллоу, и нежно заполняла весь рот. Хосок представлял, как старший произносит своё имя, и его губы на первом звуке складываются в трубочку, будто приглашая их поцеловать – сначала совсем слабо смять их своими губами, пробежаться по ним языком, а потом пробить оборону из зубов, увлекая такого недоступного парня в долгое и приятное путешествие в мир интимной близости. Хосок так и сидел, представляя эту картину, и не успел скрыть улики своего расследования, когда услышал за спиной хриплый голос Мина:       – Как ты посмел? – он стоял напротив своего незваного гостя в чистой белоснежной футболке и темных спортивных штанах, сжимая кулаки.       Сидящий на быльце дивана Хосок встрепенулся и стал растерянно складывать все, что вытащил из кошелька, обратно.       – Я тут это… ну, сумка упала, все выпало, – начал тараторить рыжеволосый, вытирая вспотевшие ладони о свои джинсы, боясь поднять взгляд на Юнги.       – Немедленно сними обувь, пока я тебя не вышвырнул отсюда! – скрипя зубами выдавил гостеприимный хозяин.       Перед глазами Юнги всплыла недавняя картина стоящего Хосока кроссовками в луже мочи в туалете клуба, и он шумно дышал, чтобы не сорваться и в этот самый момент не скрутить этому наглому, бестактному Хосоку шею. Он видел, как тысячи маленьких бактерий с разгона прыгают на чистые полы его квартиры, как еще одна тысяча радостно отлипает от подошв от этого бестолкового парня и намертво липнет к покрытию.       – Снимай! – он уже было сделал пару шагов босыми ногами по направлению к рыжему.       – Да всё, снимаю, – Хосок поднял обе руки вверх. – Видишь? Он уже было потянулся к своей обуви, но Мин вдруг тихо всхлипнул и прошептал:       – Не двигайся.       Чон недоуменно взглянул на удаляющегося в кухню парня.       – Ты хочешь, чтобы я снял обувь или не двигался? Это как бы взаимоисключающие действия.       Юнги вернулся к нему уже в латексных анатомических перчатках и с небольшим пакетом. Присев перед уже раздраженным парнем, Мин взял того за щиколотку, подняв его ногу, и поочерёдно стал снимать его кроссовки, упаковывая их в пакет. Завязав слабый узелок, Юнги выпрямился и отнёс обувь ко входной двери. Под удивлённым взглядом Хосока, Мин быстро прошлёпал босыми ногами в ванную, снял с себя перчатки и помыл руки с мылом, снова натянув очередную пару перчаток. Так же в тишине он пробежал в коридор и надел домашние тапочки. Хосок молча наблюдал за суетящимся парнем и не понимал, как его вообще угораздило столкнуться с таким чудиком, зачем вообще решил ему помочь, пока тот доходил на проклятом диване в клубе. Пока рыжий проклинал себя, Юнги достал из своей сумки маску и, натянув её на лицо, устало опустился на диван и закрыл глаза, шумно дыша. Один, два три – Юнги восстанавливает дыхание, успокаиваясь. Четыре, пять, шесть – руки парня перестают дрожать, а зубы уже не сжимаются во рту так сильно, уже не крошатся друг об друга. Семь, восемь, девять, десять – сердце Мина перестает биться о рёбра, словно птица в закрытой клетке, и он…       – Ну, так что… – неловко тянет Хосок, прерывая мантры Юнги и развеивая чудесную ауру успокоения вокруг парня. – Что с тобой?       Юнги лениво разлепляет глаза, мутным взглядом уставившись на своего гостя, и чувствует, что внутри закипает что-то отличающееся от обычной тревоги.       – Со мной всё нормально, – тихо говорит Юнги, не сводя глаз с рыжеволосого. – Это с тобой что? Чего ты увязался за мной?       – Я думал тебе нужна помощь, – Хосок усаживается рядом с Мином, разворачиваясь к нему лицом и закинув согнутую в локте руку на спинку дивана. – Не простил бы себе, если бы не помог.       Юнги возмущённо открыл рот и нахмурил брови. Он резко сдернул с лица маску, переместив её на подбородок, чтобы Хосок мог видеть его возмущение, его нежелание видеть парня тут.       – Да кто тебя просил-то, помощничек? Я в порядке, просто позволил ситуации немного выйти из-под контроля, не смог совладать с собой, – Мин значительно повысил голос так же развернувшись корпусом к рыжеволосому. – А ты возомнил из себя мать её Терезу и сломал всё, всё, что я так долго строил.       Юнги понял, что сболтнул лишнего при бестолковом, глупом Хосоке и, нахмурившись, сжал губы в тонкую нить.       – У тебя такие красивые губы, – завороженно протянул Хосок, подавшись немного вперед в сторону Мина. – Можно я дотронусь к ним?       Юнги несколько секунд ошарашенно хлопал глазами. Он шутит или издевается? Как он смеет говорить, что есть что-то красивое в таком грязном, заражённом Юнги?       – Они некрасивые, – Мин юрким движением языка облизывает нижнюю губу, но не спешит натянуть маску, нырнув в неё вместе с носом. Он напряженно смотрит перед собой, словно играя в игру «Не смотри на бестолкового Хосока».       Хосок не сводит глаз с него. Хосок смотрит, будто хочет утопить Юнги в своих глазах. Хосока называют наивным, но сейчас его не обмануть – с Мином абсолютно точно что-то не так.       – Я видел такое по телевизору, – голос Чона меняется, он звучит будто из-под гортани, становясь обволакивающим. Хосок уверен, что Юнги должен успокоиться благодаря ему. – Ты боишься испачкаться или заразиться, поэтому делаешь всё это. Те таблетки, что ты пьёшь, это ведь успокоительные, да?       Юнги хочет вскочить, с криком побежать в ванную и закрыться в идеально вычищенной душевой кабине. Или выбежать из дома прямиком в клуб, к Намджуну, который его предал, и умолять забрать его с собой в клинику и поместить в операционную. Главное – чтобы избежать этого испытующего, пронзительного взгляда Хосока. Чон резко встал и быстрым шагом направился в ванную, и Юнги услышал, как из крана шумно потекла вода. Он сидел неподвижно, сжав кулаки на коленях, и кусал нижнюю губу в попытках сдержать себя и не последовать за ним, чтобы посмотреть, что рыжеволосый там делает.       Хосок вернулся в комнату, вытирая руки бумажным полотенцем. Он уставился на неподвижного Мина. Чону казалось, что перед ним сидит мраморная статуя, манящая к себе отстранённой гримасой и выглядывающими из-под широкого воротника белоснежной футболки тонкими ключицами. Он вернулся в исходную позицию на диване, только в этот раз ещё подогнув под себя правую ногу.       – Опусти, – Юнги даже не взглянул на парня.       Хосок послушался, поставив обе ноги на пол, и продолжил сверлить Мина взглядом. Юнги дернул головой, резко повернулся к рыжеволосому, желая сейчас же выгнать того прочь из своей квартиры, но наткнувшись на этот внимательный хосоковский взгляд, он немного придержал свои мысли об изгнании гостя. Парень подумал о том, что никто на него так не смотрел – выжидающе и с интересом, хотя если бы Юнги хоть изредка смотрел на своих собеседников, то увидел целую палитру разных взглядов, которые бросали на него люди. Они варьировались от взглядов-желаний до взглядов-презрения, но Мину на первые было чхать раз в семнадцать больше, чем на вторые, а остальные он априори не замечал, ведь после появления своей особенности абсолютно не смотрел людям в глаза.       А ведь Юнги не всегда был таким. Когда-то он не задумывался о том, что нужно использовать антисептик для рук, носить маску и латексные анатомические перчатки, брезговать местами с большим сосредоточением людей. Он даже без проблем занимался сексом и ел с одной тарелки с другим человеком. У него не было сеансов психотерапии, таблеток и этих никому не нужных, дурацких, на самом деле, правил.       Просто Юнги очень впечатлительный и очень тревожный. Просто он много времени тратит на бездумный сёрф в интернете, пока не приобретет себе очередной триггер. Просто однажды прилежному, впечатлительному и тревожному студенту Мин Юнги совсем не вовремя стало очень скучно на паре социологии массовых коммуникаций, и он открыл страницу браузера в телефоне. И среди кучи рекламных постов, фотографий своих одногруппников и музыки он попал на статью о том, почему нельзя ходить в уборную с телефоном. Юнги до сих пор помнит все строки от начала и до конца: о том, какие бактерии находятся по периметру унитаза; о том, как они идут строем, размахивая своими миниатюрными шпицрутенами, прямиком к телефону; о том, как со смартфона они штурмуют лицо и рот, когда люди разговаривают по телефону. И конечно же Юнги помнит о том, что происходит, когда эти бактерии строят новую цивилизацию где-то на просторах нашего организма и захватывают его новые участки, медленно убивая человека. Ведь взять сотовый телефон в туалет, а потом выйти с ним — это как пойти в туалет и без мытья рук приступить к поеданию чипсов.       Именно тогда вся его мнительность сыграла с ним очень злую шутку и сделала его таким. Таким бесполезным и беспомощным, как считал Юнги. Он правда пытался меняться: менять своё отношение к себе, миру и бактериям, но всегда сдавался, с тихим писком убегая домой и закрываясь в ставшей родной идеально вычищенной душевой кабинке. Он пытался и попытается еще раз.       – Ты мне нравишься, – резюмировал Хосок, ударив ладонями по своим бёдрам. Он был уверен, что это всего лишь влияние той прикольной марки с изображением Даффи Дака, которую он разделил между собой и еще тремя своими друзьями в надежде словить яркий трип. В отличии от друзей, Чон словил только этого чудаковатого Мин Юнги, который так красиво складывает губы в трубочку, когда произносит своё имя.       На такое заявление рыжеволосого Юнги просто пожал плечами и снова уставился перед собой. На самом деле он молился всем богам этого мира, чтобы Хосок не заметил того, что проскользнуло в глазах старшего. А там огромным, жирным слизняком проползли все сомнения по поводу нахождения этого навязчивого парня в доме у Мина, поэтому он медленно встал на ноги, так же медленно прошагал ко входной двери и открыл её, намекая на то, что Хосоку как бы пора. Он даже не развернулся к гостю, дабы посмотреть собирается ли рыжеволосый вообще.       Чон поджал губы, понимая, что уходить он не хочет, поэтому должен сделать что-то, что изменит решение хозяина квартиры. Он плавно подошёл к Юнги сзади, остановившись в двадцати сантиметрах от него.       – Ты ужасно боишься, что кто-то поймёт, какой слабый ты на самом деле, – тихим голосом начал Хосок. – Именно поэтому ты никого к себе не подпускаешь, даже оправдание себе выдумал – какую-то болезнь. Главное – чтобы никто не подошёл к тебе ближе, чем нужно, чтобы не увидеть, какое отвращение к себе ты испытываешь. А это прямо читается в твоих глазах.       Сколько Чон говорил, столько Юнги понимал, что тот слизняк, который прополз в его взгляде, был паникой от того, что этот рыжеволосый был так близко, что вся квартира за это время буквально впитала в себя его запах, что его присутствие так остро ощущалось Юнги. В одном Хосок конечно был прав – Юнги боится, что кто-то и правда узнает, какой он мерзкий на самом деле, какой зараженный. И Юнги сейчас хочет одного – заразить Хосока, чтобы они были равны друг перед другом. Поэтому для себя он решает одну вещь.       – Да пошёл ты… – шипит Мин, кривя губы в гадкой ухмылке, пока Хосок этого не видит. Ох, какой же у него отвратительный, коварный план. Хосок приближается к такому аккуратному ушку старшего и опаляет его горячим шёпотом:       – Куда?       – Сюда, – и Юнги резко прижимается задницей, обтянутой в спортивные штаны, к промежности рыжеволосого. Он начинает тереться об него прямо перед открытой входной дверью, наплевав на то, что кто-то из соседей может увидеть это. Юнги уверен, что более мерзким от этого он не станет, потому что дальше просто некуда.       От неожиданности Хосок буквально забывает, как дышать, поэтому, как только ему удаётся вернуть эту способность, он шумно выдыхает Юнги в ухо жалостливое: «Сука». А Юнги ухмыляется, он безумно радуется тому, какой же он хитрый и коварный, и в тоже время мерзкий и отвратительный.       Он толкает рукой дверь, чтобы потом прислониться к ней спиной, заведя руки назад, и с вызовом посмотреть Чону в глаза. Он молча, одними глазами требует от Хосока действий: чтобы сейчас тот подошёл, поддался на манящий взгляд и попал в ловушку, которую придумал такой изобретательный Юнги, чтобы этот наглый и самовлюблённый не зазнавался, не строил из себя великого знатока человеческих душ. И Хосок поддаётся, вмиг подлетает к старшему, закрывая того телом и не давая возможности убежать, как это любит делать Юнги. Они стоят непозволительно близко, дышат непозволительно громко, а руки Хосока непозволительно приятно хозяйничают у Мина под футболкой, прижимая к себе всё ближе. Юнги закрывает глаза и медленно выдыхает свою тревогу вместе с воздухом из лёгких. Он сам пошёл на это, чтобы наказать Хосока, поэтому он не должен отступить.       Пока Мин пытается приручить точащего его изнутри червячка, рыжеволосый слегка мажет своими губами по такой мягкой и тёплой щеке парня, коленом раздвигая его ноги. Мин тихонько скулит, потому что ещё не до конца заставил себя, но буквально момент на внутренние уговоры, и он готов закончить то, что начал. Его потемневшие от ожидаемого наказания глаза немного косят, когда он смотрит на Чона; именно этот взгляд вбивает в гроб Хосока последний гвоздь и он уверенно, но в то же время мягко, припадает к губам Мина так, как он себе представлял двадцатью минутами ранее. Он аккуратно проводит языком по нижней губе парня, чувствуя, как тот слегка сжимается у него в руках, но не отталкивает. А Хосок воспринимает его бездействие как разрешение и позволяет себе углубить поцелуй, почувствовать, как рот старшего открывается, поддаётся и впускает его. Язык Чона словно пытается оживить своего собрата в чужом рту – поддевает его снизу, тычется в него до тех пор, пока Юнги не начинает отвечать. Хосок смакует этот момент победы в поцелуе с парнем, когда очередной бастион пал перед ним, когда еще немного и в очередной раз он возьмёт то, что захотел. Он собственнически захватывает пах Мина ладонью, а тот тихо скулит прямо в губы рыжеволосому, пытаясь свести ноги. Хосок не позволяет. Хосок напирает и начинает слегка покусывать губы, пытается сдерживаться и не напугать старшего, по крайней мере раньше времени. А Юнги, неожиданно для себя, заводится, ёрзает под широкой ладонью этого извращенца Хосока, усердно отвечает на ласки. Его ноги начинают слегка дрожать, воздух есть, но он такой тяжелый, его не хватает, а тяжесть рук на бёдрах и талии напоминают Юнги, что это всё происходит на самом деле, что сейчас он должен переступить через себя ради наказания, ради справедливости. И он хватается за Хосока, обнимает его за шею, углубляет поцелуй, широко раскрывая рот.       Когда воздух начинает заканчиваться, Юнги разрывает поцелуй, а кислород разрывает лёгкие, когда они смотрят друг другу в глаза и тяжело дышат. Мин отталкивает от себя рыжеволосого только для того, чтобы выскользнуть из коридора в комнату, маня Хосока за собой одним лишь взглядом. А тот нетерпеливо семенит за старшим, на ходу сгребая Юнги в объятия, звонко целуя в ухо. Юнги выворачивается, не хочет играть по правилам Чона, ведь сейчас существуют только его собственные законы.       Он садится на край кровати, а Хосок стоит перед ним, буквально трясясь от желания. Юнги смотрит снизу-вверх на этого несуразного парня, тянет руки к нему, как ребёнок к желаемой игрушке, и когда тот наклоняется, Мин увлекает его в новый, мокрый поцелуй. Хосок слышит отбивающееся по квартире эхо влажных чмоков и постанываний, которые Чон не может удержать. Юнги сильно прикусывает губу рыжеволосого, отстраняется и собирает языком слюну, наблюдая, как Хосок стремительно падает перед ним на колени. Мин довольно улыбается. Ему безумно льстит такое положение вещей, а Хосок думает о том, как бы занять свой рот, поэтому настойчиво тянет руки к штанам старшего, сквозь ткань массируя его полувставший член. Когда Чон начинает стягивать с него штаны, Мин начинает паниковать. Настолько сильно, что слегка брыкается, пытаясь оттолкнуть Хосока от себя, но замечая растерянный взгляд парня, он лишь виновато улыбается, сгребая в плотный мешок всех червячков сомнения в своей голове и выбрасывая его куда подальше. Он не может сейчас сдаться, позволить Хосоку считать себя правым, потому что это неправильно, а неправильные вещи выводят Юнги из себя. Именно поэтому он слегка привстаёт, помогая Чону стянуть с себя штаны вместе с трусами, оставляя их выше колен.       Юнги уже и забыл, каково это, когда кто-то другой трогает тебя, своими чужими длинными пальцами массирует головку твоего члена, собирая капельки уже проступившей смазки. Он завороженно наблюдает, как двигаются пальцы Хосока по его члену, как красиво он двигает кистью, идя вверх-вниз по спирали, с каким умилением он смотрит на член Юнги, а потом поднимает на него такой невинный, щенячий взгляд, будто спрашивая: «Можно?». Конечно можно. Давай, возьми его глубже, втяни щёки, покажи, как ты его хочешь. Шумный выдох приятно щекочет напряженную плоть. Хосок быстро облизывается и осторожно, одними губами прихватывает головку. Постепенно он пропускает член Юнги дальше в экспедицию по своему рту, прижимает его языком к нёбу, чувствуя, как тот становится тверже. Юнги уносит уже в тот момент, когда головка его члена исчезает за губами Хосока, он до сих пор не может поверить, что это всё происходит, и искренне надеется, что рыжеволосый не понял намерений Юнги и не откусит ему член – так остро и опасно он чувствует зубы.       Чон дрожащей рукой тянется к кисти старшего, ведёт её к макушке и прижимает, мол сгреби волосы в кулак, дёрни вверх так сильно, чтобы звёзды из глаз, ведь ему это так нравится. И Юнги дёргает вверх, отсылая стаю мурашек от макушки до поясницы, Хосок глухо стонет с членом во рту так, что внизу живота скручивает, активнее начиная двигать головой под руководством руки Мина на макушке. Хосок берёт глубоко в один миг, Хосок знает, как правильно, а Юнги просто плавит, ему не хватает, он толкается глужбе, без приглашения входя в горло Чона, так же, как сделал это он, придя в его квартиру. Рыжеволосый стонет, создавая гортанью вибрации, и от этих манипуляций Юнги первый раз выдаёт такой пошлый, такой громкий и грязный стон, что у Хосока мурашки бегут до самых щиколоток. Он ёрзает на полу меж ног Мина, ситуация в джинсах критична, но помочь он себе не может, ведь обеими руками удерживает за бёдра подпрыгивающего и стонущего Юнги. Он не даст ему кончить так, ни в коем случае.       Мин Юнги должен кончить только под Хосоком.       Хосок с глухим чпоком выпускает член изо рта, продолжая сидеть на полу, вытирая с лица слюну и смазку. Они смотрят друг на друга, будто дуэлянты перед роковым выстрелом, будто сейчас один из них умрёт, а другой получит награду за победу в дуэли. И каждый хочет быть победителем. Пока они оба пытаются отдышаться, Юнги босой ногой прикладывается к ширинке Хосока, потирая изнывающую плоть сквозь ткань. Он завороженно смотрит, как ломаются брови Чона в умоляющем взгляде, как раскрыты его губы в безмолвном стоне, как он хочет поскорей избавиться от лишних сантиметров ткани между ними. Мин пальцами ног скребет по пуговице и змейке на джинсах, намекая, что их стоит расстегнуть. Хосоку повторять не нужно. Хосок вообще сообразительный. Он быстрым, рваным движением почти срывает пуговицу, разрывает змейку и приспускает штаны вместе с боксёрами, освобождая ноющий и истекающий смазкой член. Юнги поощрительно кивает и уже осторожней касается ногой плоти Хосока. Это так неправильно, так грязно, но им обоим плевать, каждый из них сейчас одержим: Хосок тупо хочет завалить Юнги, а Юнги жаждет мести. Он начинает активней двигать стопой, пропуская головку между пальцами. Аккуратно подстриженными ноготками он царапает чувствительную кожу, прижимает член ногой к животу, надавливая сильнее и выбивая из горла Хосока стоны. Рыжеволосому оставалось недолго, когда Юнги двигал ногой быстрее, в такт своему и хосоковскому горячему дыханию, но он резко отстранился, встал с кровати, натягивая на себя штаны и подошёл к тумбе возле кровати. Хосок разочаровано простонал и уже было хотел брать Юнги силой, но тот небрежно швырнул в сторону рыжего, сидящего на полу, тюбик с лубрикантом. Чон недоумённо смотрел на него, хлопая глазами. Юнги хочет, чтобы Хосок его подготовил? От этой мысли у младшего в судороге скрутило пальцы на ногах, но Мин, с вызовом взглянув на Чона, прошептал:       – Растяни себя самостоятельно.       Хосок понимал, что он в слишком невыгодной ситуации – тело требует разрядки, а если он будет сопротивляться требованиям Юнги, то ничего не получит. «Хоть так», – думает Хосок, стягивая с себя штаны с боксёрами, и без разрешения залазит на кровать старшего, взглядом приглашая его посмотреть. Хорошо, что Хосок позаботился о своей гигиене перед выходом в клуб и подготовил себя, очистив кишечник и немного растянув. Он встал на четвереньки, боковым взглядом замечая, что Юнги скромно присел на край кровати, не отрывая взгляда от Чона, который сейчас занимался такими непотребствами, что у Юнги волосы на голове зашевелились. Пальцы в задницу, ну вы представляете? А Хосока раззадоривал этот взгляд, полный интереса, и он дрожащими от возбуждения руками выдавил немного липкой массы на два пальца и с лёгкостью погрузил их в себя.       Хосоку не хватало пальцев, Хосок метался, двигал уже не рукой, а бёдрами, насаживаясь на свои пальцы. Хосок стонал сквозь сцепленные зубы, чтобы не показать Юнги, как он хочет. Хочет, чтобы его пальцы поскорее заменили членом, чтобы пальцами до красных следов сжимали его зад, чтобы зубами хватали за кожу на шее, чтобы его сейчас же отымели.       Чон бросает на Юнги очередной затуманенный желанием взгляд и самодовольно ухмыляется: старший то и дело ёрзает и ладонью через штаны потирает промежность. Он готов, как и сам Хосок, но Чон продолжает дразнить, зазывать, виляя бёдрами. И Юнги не выдерживает. Он поспешно сбрасывает с себя штаны вместе с трусами, отправляя их на пол, берёт тюбик со смазкой, лежащий возле Чона, выдавливает себе на ладонь и проводит ею по болезненно стоящему члену. Из его уст вылетает протяжный, тихий стон, которого он стыдится, поэтому быстро закусывает губу, чтобы не позволить себе такой вольности ещё раз. Приблизившись к Хосоку, Юнги нежно оглаживает его ягодицы, сминает их, словно свою игрушку-антистресс, чувствуя, как возбуждение смешивается с яростью. Ведь это так неправильно, так по-идиотски, а Юнги ведь ненавидит все неправильное и идиотское. Юнги ненавидит Хосока, поэтому сейчас собирается трахнуть его.       Он на коленях подползает еще ближе к уже заскучавшему Хосоку, ещё раз сминая хосоковскую ягодицу так сильно, что его взору открывается пульсирующее и красное колечко мышц, которое содрогается в такт дыханию своего владельца. Мин проводит ладонью по своему члену и приставляет головку ко входу, входя резко до середины длины. Хосок задыхается, распахивает глаза и пытается удержаться в такой позе, когда такой скромный и зашуганный на первый взгляд Юнги начинает двигаться в нём, тихо шипя и матерясь. Мин не жалеет, входит с размахом на всю длину, пытаясь поскорее это всё закончить и прогнать прочь идиотского Хосока, который так прекрасно стонет и подмахивает, словно сумасшедший, ударяясь ягодицами о таз и бёдра Юнги. Мин не пытается разнообразить их секс, он просто берёт Хосока так, как хочет. Впервые в этой квартире раздаются не только стоны горячее дыхание Юнги, впервые эта кровать так шатается и спинкой бьётся соседям в стену, заставляя тех завидовать и сжимать одеяло меж ног, впервые за долго время Юнги чувствует себя так хорошо, ведь сейчас он не боится. Сейчас он палач, который втрахивает своего почти воющего пленника в кровать. Сейчас он бог, который решает – казнить или помиловать. Сейчас он берёт то, что хочет.       Хосок кусает свои руки, подушку Юнги, одеяло Юнги, вдыхает запах чистого постельного белья и чувствует только член Юнги, который идеально подходит его заднице. Чон хочет смотреть на то, как старший двигается в нём, как выглядит его лицо, когда он с тяжёлым придыханием дышит, как закрывает глаза и жмурится, как его губы красиво складываются в букву «о», будто он произносит имя Хосока. Он хочет этого, поэтому, когда Юнги на пару секунд выходит из него, чтобы растереть по члену смазку и засадить снова, рыжеволосый изворачивается и толкает Мина на спину, ловко запрыгивая к нему на бёдра. Хосок упирается лежащему парню в грудь ладонями, чтобы тот не пытался его сбросить, нежно поглаживает его через футболку, немного подтянув её вверх, чтобы видеть плоский живот и провести пальцами по члену, прижавшемуся к животу под аккуратным пупком. Чон трётся своей плотью о чужую, сверля напряжённого Юнги взглядом. Мин же хватает парня за бёдра, ведя ладонями вверх, до выпирающих тазовых косточек, только потому что ему так хочется. У Хосока красивое, подтянутое тело, аккуратный длинный член, который Юнги обхватывает пальцами и начинает лениво дрочить. Только потому что ему так хочется. Хосок запрокидывает голову назад, выдыхая имя Юнги, но он хочет большего, хочет продолжения, поэтому направляет член Мина в себя. Он скользит по нему, сжимая Юнги в себе и наслаждается видом лежащего под собой парня, который беспрестанно кусает и облизывает припухшие губы. Чон скачет на нём, словно на победоносном скакуне, который вот-вот будет у финиша, приведя рыжеволосого к экстазу победы.       Юнги отдаёт себе отчёт, что в Хосоке так хорошо, что так охрененно чувствовать, как стенки чужого кишечника сжимают тебя, что он сейчас кончит. Поэтому он хватает не сдерживающего эмоции парня за талию, чтобы не пролить ни капли своей спермы, когда она выльется прямо в него. Пара скачков Хосока, пара его протяжных стонов, пара ударов хосоковской задницы об бёдра Юнги, и он изливается в него не выходя, сжимая пальцы на талии рыжеволосого до побелевших фаланг. Там явно останутся десять зеленоватых точек, но Хосоку плевать. Он быстро водит рукой по своей плоти, чувствуя, как член Юнги пульсирует в нём, оставляя в Чоне свою липкую, белесую сперму. Рыжеволосый сжимается ещё сильнее и кончает прямо такому чистому Мину на живот, попадая каплями ещё и на футболку. Интересно, он её выбросит или будет ещё носить после стирки?       Хосок слазит с члена Мина, и садится напротив его расставленных ног, пачкая покрывало на кровати спермой Юнги, и смотрит, как вздымается его грудь, когда он, откинувшись на подушки и закрыв лицо ладонью, пытается отдышаться. Чон приходит в себя быстрее, миновскими боксерами вытирает себя и живот Юнги, отбрасывая их снова на пол, не завидуя их судьбе. Он склоняется над старшим, который все ещё лежит не двигаясь, и нежно целует его ладонь, скрывающую лицо Мина. Тот лишь дёргает рукой, отгоняя Хосока от себя, вскакивает и в тишине удаляется в ванную. Он сделал то, что хотел, теперь он хочет смыть с себя всё это. Смыть с себя чужой пот, чужой запах, чужие стоны и просто лечь спать. А со всем остальным разобраться утром, он слишком устал.       А Хосок торжествует, что всё-таки Мин кончил под ним. Никто ведь не говорил, что это Чон должен был смотреть, как Юнги задыхается стонами, как мечется под ним, когда рыжеволосый берёт его всего, без сдачи.       Пока хозяин квартиры очищал душу и тело в идеально вычищенной душевой кабинке, Хосок оделся, собрал вещи Мина в отдельную кучку в углу, а потом вернулся к ним и аккуратно сложил на краю кровати. Уже перед выходом, обуваясь, Хосок оглядел квартиру и немного с грустью подумал о том, что они не увидятся больше, он не почувствует снова вкус миновских губ и члена, и не увидит, как этот полоумный ведет борьбу с микробами. Он тихо закрыл за собой дверь, спустился по ступенькам вниз, полной грудью вдыхая прохладный ночной воздух. Кислота полностью отпустила, поэтому он может спокойно возвращаться домой не боясь, что сестрёнка спалит и снова будет полночи жужжать о том, что Хосок губит свою жизнь.       Выйдя из душа, Юнги понял, что наконец-то остался один. Нет больше этого придурошного Хосока со своим красивым телом и пожаром на голове, нет больше его околопсихологических замашек. Он ушёл, а с собой унёс такое количество заражения, что Юнги скривил губы в ужасной улыбке, совершенно не понимая, что полчаса назад трахнул незнакомца без презерватива, нарушив своё последнее правило.       Осознание этого факта пришло к Юнги в тот момент, когда через неделю утром он в который раз пытался перебить запах Хосока в квартире дезинфицирующими средствами. Он замер посреди комнаты в жёлтых хозяйственных перчатках и тряпкой в руках и запаниковал. Он определённо подхватил от этого чёртового, бестолкового, бестактного, шлюшьего Хосока венерическую болезнь. Юнги в миг закончил уборку, вымыл руки с новым кусочком ароматного антибактериального мыла, принял душ, вытерся хрустящим полотенцем, тщательно вымыл руки с новым кусочком ароматного антибактериального мыла, надел чистые, проутюженные вещи, латексные анатомические перчатки с маской, и выбежал на улицу.       Подпрыгивая на водительском сидении, направляясь в больницу, Юнги думал только о том, как сдержать распространение бактерий и заболеваний по организму, пока не получит лечение. Он предупредил Намджуна, что ему нужны срочные анализы на все виды венерических заболеваний. Юнги буквально орал в трубку, что ему немедленно нужно провериться. И Намджун всё устроил: анализ крови, мочи, соскоба эпителия, мазка, спермы, и даже анализ секрета предстательной железы. Намджун очень внимательный друг. Ещё неделю Юнги провёл на иголках, изолировав себя от внешнего мира и взяв на работе больничный. Он поверить не мог, что смог так легко дать Хосоку себя обмануть. Это ведь он мститель, он ведь палач и бог. Он, а не этот чёртов, бестолковый, бестактный Хосок. Поэтому он почти плакал, когда Намджун позвонил и сообщил, что результаты готовы.       Растрепанный Юнги вылетел из кабинета, держа в руках, спрятанных в латексных анатомических перчатках, конверт с ответом. Он нервно разорвал его и стал вчитываться в расплывающиеся от слёз буквы. Мин дочитал всё до последней буковки и сполз по белоснежной больничной стене. Возле строки каждого анализа большими буквами было указано «ОТРИЦАТЕЛЬНО». Юнги нервно засмеялся, закрывая лицо ладонями. Этот идиот ничем его не заразил. Мин Юнги чист, как чертовы полы в его квартире, как его дурацкая душевая кабина. Он встал, отряхнул своё пальто от невидимой пыли и еще раз пробежался глазами по заключению. Он, мать его, абсолютно не заражен. Усмехаясь рядкам в листе, он почувствовал чьё-то присутствие прямо рядом с ухом. Такое знакомое тепло и дыхание. И такой знакомый насмешливый голос:       – Повторим?