Извечная песня

Солнце медленно клонилось к вечеру, становясь не таким жарким и утомляющим, как несколько часов назад, и под его светом сад окрашивался в рыжие оттенки заката. Фруктовые деревья трепетали листвой на лёгком ветру, а на небе с утра так и не появилось ни облачка. Илхес любил такие дни, однако если они бывали слишком часто — успевали надоесть, и он начинал желать, чтобы над Кель'Таласом прошёл ливень. — Ну и жарко сегодня, — выдохнула сидевшая рядом с Илхесом Элинна, поднимаясь с примятой травы и оглядываясь на дом, — хочу вымокнуть под дождём до нитки. ‎— Наши желания совпадают, — рассмеялся эльф, перебирая в пальцах сорванную травинку. ‎Сестра, как обычно, моментально угадывала его мысли. Хоть она и была старше, и, казалось бы, должна уже выйти в свет и проводить большинство времени там, но вот так сидеть в каком-либо спокойном месте было их маленькой слабостью. Ей всегда находилось время, хоть и все они, дети из семьи Керриана Восточного Ветра, выросли из малого возраста, и тренировки вкупе со светской жизнью захватывали все большую часть их свободного времени. Только одна из сестер больше не была с ними. Однажды отправившись на юг ради службы, она волею судьбы оказалась на Калимдоре близ Оргриммара. Так было написано в последнем полученном отцом письме, и было это несколько лет назад. С тех пор никто больше ничего не слышал о ней. ‎— Сиди ровно, — Элинна подобралась к Илхесу вплотную и взяла в руку его собранные в хвост волосы, распуская их. В руках оказалась расчёска, и эльф в очередной раз иронично пошутил про невообразимое количество нужных вещей, которое она берет с собой даже просто спускаясь к завтраку. Но ему ли недовольствовать: аккуратные движения сестры, разбирающей распущенные пряди, вводили в медитативное состояние, и эльф прикрыл глаза, вдыхая сладкий аромат спелой вишни и алых цветов, посаженных матерью и так ею любимых… *** — Сдохни, тварь! — из временного оцепенения Илхеса вырвал грубый окрик воина алого натиска. Теперь его окружали уже не те трое, с которыми он вполне успешно завершил бой чуть раньше. Теперь их было шестеро. Шестеро ублюдков, решивших помешать Илхесу спокойно, без лишнего шума прибить их главаря. То, что цель должна была находиться в храме, Отступник узнал еще в ставке отрекшихся, по словам разведчиков, и ее отсутствие здесь оказалось досадным фактом. Отступник убил уже многих по пути к своей цели — этому храму, и, несмотря на удовольствие и упоение от боя, он был отчасти измотан и не ждал, что за ним последуют ещё несколько воинов света. Лагерь тогда казался опустевшим. Теперь осталось только смириться с досадной ситуацией. Хорошо еще, что тело вполне ещё действует, а пальцы крепко сжимают меч. Воины стоят и ждут, пока рыцарь смерти первым начнет действовать. От них всех чувствуется невероятная ненависть и ненамного меньшая сила. Несмотря на все свои прежние легкие победы, проникновение сюда, и прочие рискованные мероприятия, сейчас Илхес вполне реалистично оценивал свои шансы на успех и понимал, что вряд ли справится с таким отрядом. Может, это и к лучшему, навсегда обрести конец? Предательская мысль мелькнула на мгновение и тут же исчезла: рыцарь смерти не собирался продавать остатки своего существования так дешево. *** — Как у вас с Ремисом? — в конце концов не удержался от разговора, нарушив вечернюю тишину, Илхес. Этот эльф давно и открыто ухаживал за Элинной, и все понимали, что дело идёт к свадьбе. Родители были только рады, ещё бы, род Ремиса Раннего Рассвета находился в дальнем родстве с Солнечными Скитальцами, и во всем поддерживали дочь в ее ответной симпатии. Сестра издала неопределённый звук, в котором Илхес распознал смущение, а затем, сделав довольно долгую паузу, тихо ответила: — Мне кажется, я бы хотела связать с ним жизнь. *** Илхес не стал дальше размышлять и оттягивать неизбежное и первым кинулся в атаку. Пусть свалить отсюда живым — слишком призрачный шанс, он хотя бы успеет забрать с собой как можно больше адептов ордена. Клинки ярким бликом сверкнули в свете свечей храма Ордена, и окружавшие его невольно подались назад, словно не ожидая столь резкого начала смертельного танца, раздался лязг вскинутого оружия. Ну что, неужели надеялись притащить его, Илхеса, к своему местному командующему живым? Только не сегодня. — За Чёрный... — стоявший ближе всех паладин не успел отразить атаку разъяренного рыцаря смерти. Острые лезвия скрестились на его шее и, скрежетнув друг о друга, снесли голову служителя света. — ‎... Клинок, — оскалившись в улыбке, закончил Отступник. Металл обагрился горячей кровью, впитал ее жадно. Илхес, ощущения которого притупились от достигшей своего пика жажды, даже не почувствовал магического удара одного из магов, должного парализовать и хоть как-то замедлить атаку. Кровь быстро потекла по венам, сердце забилось быстрее и жар охватил ныне вечно холодное тело. “Еще! Еще!” — металось желание, нарастая с каждой пульсацией. Эти ощущения были столь правильными и нужным сейчас, что эльф не сдержал восторженного клича, сделавшего бы честь любому орку. Илхес на миг поймал взгляд одного из тех, чью грудь уже через секунду рассек его меч, и с торжествующей радостью заметил страх в глазах. Нет, даже не страх — панический животный ужас. — Сдавайся! — крикнул кто-то сбоку, уверенно и громко. Искренне рассмеявшись на эту наивную фразу, Отступник вскинул руки, и материализовавшаяся магическая метель на некоторое время ослепила и дезориентировала алых последователей. Пробиваясь сквозь постепенно рассеивающуюся снежную мглу противники продолжали свои попытки покончить с навязчивым рыцарем смерти. Они призывали ослепляюще яркую силу света, атаковали со всех сторон, но никакие раны не могли остановить Илхеса, впавшего в боевой азарт. Отступник собирался взять все от этой неравной битвы, насладиться стонами и хрипами подыхающих от его рук воинов, полностью впитать будоражащий страх тех, кто ранее был столь уверен в себе. Перескочив через один из трупов, Илхес сумел ещё немного сократить расстояние до выхода. Илхесу казалось, что вот ещё совсем чуть-чуть и победа, точнее — тактическое отступление, будет за ним. Мысль о том, как он вернётся сюда с новыми силами и медленно, мучительно, с удовольствием учинит расправу над каждым из оставшихся, воодушевляла. И, конечно, их командир, трусливая крыса, которой сейчас здесь нет, станет молить его прекратить, и будет, как обычно, взывать к своему бесполезному свету. Меч окутался зелёноватой дымкой, руны на нем вспыхнули с новой силой — нечестивая магия. Даже жрец алых, находившийся в отдалении и отчаянно пытавшийся хоть как-то защитить своих союзников, ничего ей противопоставить не сможет. Все, кто проигрывал Илхесу по мастерству ближнего боя, уже нашли свою смерть, осталось трое равных. Но на них уже практически не было сил. Остановившись взглядом на одном из магов, который стоял ближе всего и более всего досаждал ему, эльф улыбнулся. Его глаза сверкнули ещё ярче, и алый заметил обращенное к нему внимание, он прервал подготовку сильного заклинания в пользу тут же возникшего вокруг него щита. Но было поздно. Отступник метнулся к жертве и одним точным ударом, пробив защиту как нечто совершенно несущественное, перерезал горло. Маг не успел даже вскрикнуть. Тут же потеряв интерес к упавшему и забившемуся в агонии "алому", он стал отступать к проходу. Несколько секунд — и проклятие полностью подчинит себе умирающего. Илхес не любил поднимать из мёртвых своих воинов. Это умение досталось в "дар" вместе с нежизнью, и потому ничего, кроме презрения, поднявшийся на ноги, недавно убитый им маг, не вызывал. Но он начал делать то, для чего и был воскрешен Отступником: обратился против своих. Этим Илхес не только заработал ещё один небольшой шанс выбраться отсюда на своих двоих. Ему, несмотря на отвращение к своему “творению”, было вполне приятно видеть, как тот, кто еще недавно был живым противником, теперь посылает заклятия в бывших союзников. Неплохо было бы кого-нибудь ему в пару. Конечно же, это была глупая мысль: эльф еле стоял на ногах, и сил на второго просто не хватило бы. Его держала уже только ярость и жажда убивать — свободно, безнаказанно. Убивать не просто неразумных тварей или альянс, к которому он, честно говоря, не испытывал особой ненависти, а открытого противника, того, кто не видел разницы между самим Илхесом и подобной мертвому магу нежитью без своего разума и воли. *** Роскошное платье цвета спелой вишни, длинный подол при ходьбе задевает стебельки травы. Травинки распрямляются и снова тянутся к полуденному солнцу, заливающему поляну за городом, где проходит церемония венчания. Элинна идет под руку с Ремисом и ее глаза светятся счастьем. Илхес, стоящий неподалеку, так же счастлив, видя сестру, которая вот-вот официально станет любящей женой того, с кем решила связать свой жизненный путь. Что-то внутри сжимается от мысли, что еще совсем недавно она вместе с ним и пропавшей Рессаной сидела на толстых ветках яблони в их саду и ела спелые фрукты, болтая об очень важных и нужных детям вещах. Илхес смотрит на лицо уже взрослой девушки, столь родное и привычное, и видит в нем среди знакомых детских черт нечто новое, еще более теплое. Словно весь свет Солнечного Колодца даровался ей сейчас, сделав еще прекраснее. — Она так счастлива, — произносит мать дрожащим от волнения голосом. Она стоит рядом с ним и отцом, сжимая в руках небольшой букет золотистых цветов, — я хочу, чтобы она пронесла счастье, наполняющее ее в этот день, через всю жизнь. И хочу видеть таким счастливым и тебя, Илхес. — Я счастлив, — отвечает эльф улыбается, ибо это действительно так. Положив руку на плечо сына, мать приобнимает его и Илхес понимает: все будет хорошо. Все хорошо, пока они вместе и пока магия наполняет их город светом, даря жизнь и процветание. И, возможно, где-то здесь, в Кель’Таласе, живет его будущая возлюбленная, пути с которой еще не пересеклись. *** Илхес так и продолжил бы методично отходить, лелея в душе надежду на победу и отбиваясь от оставшейся кучки натиска, если бы, поглощенный яростью боя и ослепленный жаждой крови, не забывал смотреть по сторонам. Эта ошибка стала внезапным переломным моментом для всех. Илхес словно наткнулся спиной на препятствие и замер. Время будто замедлилось и он увидел лица противников: изможденные схваткой, но торжествующие и злорадные. Лица победителей, загнавших зверя, готового уже уйти из ловушки. Алые гораздо раньше поняли, что произошло и что командир пришел им на помощь. Длинный острый меч, направляемый уверенной рукой, пробил латный нагрудник и Илхес отчаянно застонал. Это был стон не столько от боли, сколько от чувства досады и растерянности, злости на непреодолимое препятствие, возникшее в тот момент, когда выход был так близко. Неужели смерть будет настолько глупой? Или это часть плана, и сейчас ему насильно сохранят его никчемное, по меркам ордена, существование, чтобы как следует допросить и отдать на волю их верхушки? Если так, то лучше смерть. — Ты вовремя, — прокричал кто-то из троих, и острая боль заново пронзила все тело рыцаря смерти, лишая остатка сил, — оковы давай! Звуки стали глухими, белая пелена затянула мир вокруг, а внутри словно потухло пламя из бушевавших совсем недавно эмоций и боевого азарта. Илхес все ещё держался на ногах, и в какой-то момент ему даже стало смешно: кучка беспомощных воинов натиска не может справиться с ним, раненым и обессиленным, и все ещё надеется взять живым. Если это затянувшееся поражение — его последний шанс, он должен воспользоваться им. Пусть поручение оказалось невыполненным на сегодня, и если Илхес выберется, то не вернется обратно в ставку отрекшихся с позорным отчётом, но он хотя бы должен просто выбраться. Залечить раны, в очередной раз напиться с Кольтирой, а затем снова встретиться с этими ублюдками. Все эти мысли пронеслись в голове буквально за пару секунд, а руки, шею и ноги уже обвили те самые магические оковы, которые так просил алый. Кто произнес это заклинание, Илхес не видел, да и не до этого уже было. Собрав остатки воли и сил, сжимая зубы и моля тело только об одном — быть послушным и не предать в самый последний момент, он рванулся в сторону, уходя в тень и на несколько драгоценных секунд становясь бесплотным призраком, которого ничего и никто не сможет удержать. Уже у самого выхода силы окончательно покинули рыцаря смерти и он упал. Возгласы разочарования и ярости, последовавшие за его “побегом” вдруг резко сменились тишиной, в которой отчётливо прозвучали пара ругательств. Они тут же дополнились лязгом оружия, но Илхес не мог даже повернуть головы, чтобы посмотреть, что происходит. Он пытался встать, однако руки, которыми он опирался о пол, не слушались и дрожали, а тяжёлые доспехи сейчас только мешали. Вдруг, уже в полузабытье, эльф почувствовал, что кто-то схватил его за предплечье и потянул вверх. Обречённо подумав, что воины натиска наконец получат свое, Илхес все же вяло дёрнулся, надеясь вырваться. — Тшш… — чей-то насмешливый грубый голос явно не принадлежал никому из находившихся здесь противников, — быстрее поднимай свой зад. Одновременно со словами окружающая реальность, едва различимая рыцарем смерти, чей взгляд уже был затуманен, осветилась теплым желтоватым светом. Эльф, не веря самому себе и своей удаче, почувствовал, как боль в израненном теле утихает, и оно снова повинуется ему. Вместе с нежданным исцелением вернулась и воля к существованию. Илхес рванулся с такой силой, поднимаясь и уже выискивая оружие, оброненное на последнем этапе отступления, словно и не думал только что прощаться со своей “нежизнью”. — Еще повоюем, орда своих не бросает, — спасителем Восточного Отступника оказался тролль в жрецовских одеяниях, — их всего то остал... — Помогай! — крикнул Илхес, не дослушав болтливого жреца. Он, воодушевленный таким поворотом судьбы, бросился вперед, крепко сжимая рукояти мечей. Рыцарь смерти продолжил сражаться, но не за Орду, и не за Черный Клинок, а за свое личное существование и право жить в Азероте. За то, чтобы, еще, возможно, получить шанс вернуть хотя бы часть того, что потерял. *** Яркое пламя металось по крыше фамильного дома, а Илхес стоял, оцепенев, и смотрел, как все, что ему было дорого, заволакивает густой черный дым. Горел дом, комнаты, где они росли, их сад, беседка — все это было охвачено огнем. Обратного пути не было, никто не ждал его больше, кроме слуг Плети, окружавших Луносвет, уничтожающих все на своем пути и обращающих жителей в мертвых воинов, покорных воле Артаса. Илхес Восточный Ветер сделал все, что мог: спас свою семью от подобной участи, успев предать их не земле — жаркому пламени. Сам он был еще живым, слишком живым для того, чтобы суметь до конца осознать все, заставить себя развернуться и бежать в безопасное место. Да и слишком поздно. Воздух, заполненный зловонием трупного разложения, заполнил легкие, и тот, кто отныне станет носить иное прозвище — Отступник — вдохнул его с извращенным наслаждением. Он сжал в руках посох, и, не замечая собственных слез, остался стоять. Потерявшему все терять было больше нечего.