Агония любви

Манс впервые видит жену Хранителя Севера, когда она носит своего первого ребёнка. У неё огромный живот, воспалённый взгляд и болезненный румянец на щеках, а он смотрит на неё во все глаза и думает, что никогда не видел женщины красивей. Он — ворона, и ему нельзя заглядываться на женщин, тем более — на чужих жён, тем более — на супругу лорда Старка. Но у Эшары Старк глаза цвета замёрзшей воды, томящейся под крепким слоем льда, цвета сумрака, лишающего зрения и ложащегося под веки. Цвета неба, на котором загораются звёзды, ведущие его в ночи сквозь жидкие поросли деревьев и мерцающие холодом сугробы. И не смотреть на жену лорда Старка невозможно, поэтому Манс смотрит. Куорен смеётся, что даже глазеет, и советует отвести взгляд. Но ему не удаётся. Однажды Баэль Бард похитил дочь старого лорда Старка. Манс родом из одичалых, и он бы похитил Эшару Старк и укрывал бы в крипте годами, лишь бы она целовала его. Кутал бы озябшие плечи своим плащом, дышал бы на заледеневшие костяшки пальцев. Воспитывал бы её сына, пусть он был бы и не его. Учил бы управляться с мечом, охотиться, разводить костёр и другим мужским премудростям. И любил бы её. Если бы только Брандон Старк не накрывал её ладонь своею лапищей и если бы… если бы она не любила его. Однако она любит его — это читается в каждом её взгляде. А Манс не слеп. Себе назло. Манс и не глуп. А любить женщину, чьё сердце отдано другому, глупо. Поэтому он и не вспоминает о ней, только лунными ночами, когда небо светится ярко-синим и звёзды пылают, словно солнце. Когда однажды летом — там, за Стеной он видит цветы, похожие на её глаза. Взволнованные глаза, тревожные глаза, но любящие. Они уже не любящие, когда он смотрит в них спустя десять лет. Теперь у неё пятеро мёртвых детей и трое живых. А он зовётся лордом Дара — король Рейегар сказал, что теперь его должно величать именно так. Но поклонщинки по-прежнему зовут его королём одичалых, а вольный народ — как обычно, Манс. В его волосах уже заметна седина. А она остается всё такой же красивой, с глазами смерти. И, если какой-то Старк, ставший Королём Ночи, и пошёл за женщиной с такими же глазами, Манс его не осуждает. Манс бы тоже пошёл. Манс бы похитил её, сделал своей женой, спрятал бы в снегах за Стеной, где ни один дозорный не найдёт ни следа, и любил бы, пока сама смерть не нагрянула б к ним в гости. Да вот только за стеной и вправду собирается смерть. А он ответственен за людей, что последовали за ним, а у неё трое детей. У неё шестеро детей, когда погибает её муж. И Манс не жалеет об этом ни на миг; на посиневших губах стынет чужой поцелуй. Манс бы никого не целовал, будь она его женой. Да только она не жена ему. И нет у него жены. А у неё серебристые пряди скользят в чёрном водопаде волос. Кожа бледна, словно чистый снег — там, за Стеной, хотя Манс помнит, что в их первую встречу она напоминала ландышевый мёд. Она зовёт его лордом Дара, и кроме неё его так не кличет, пожалуй, никто. Манс улыбается: «Все зовут меня Манс». Он просто хочет услышать своё имя, слетающее с её уст.  — Но всё же теперь вы лорд Дара, Манс. Привыкайте. Манс смотрит на неё и думает, что украл бы её, обнял бы и целовал бы все годы, что отведены им Богами, поймал бы в капкан своих рук и не выпускал бы никогда. Леди Старк улыбается ему одними губами, глаза её пусты. И Манс Налётчик к ней не прикасается.