Глава 2. Первый промах
11 апреля 2018 г. в 17:41
Очередной день выдался замечательным. Пусть и в однообразной и приевшейся ему веренице подобных дней. Если подумать, то он, в принципе, с трудом сейчас мог припомнить, когда ему в последний раз крупно не везло. Он вернулся домой совсем ненадолго только для того, чтобы принять душ, — уже через час у него должна была состояться запланированная с утра встреча. По договорённости, к одиннадцати, молодой человек должен был заехать в один из ночных клубов, принадлежащий его близкому другу, в котором тот его уже ждал и в котором тот уже явно несколько часов как развлекался.
Скинув ботинки в прихожей, он через гостиную направился в ванную комнату. Прошло уже больше года после его переезда в один из самых дорогих районов города, но, несмотря на это, квартира по-прежнему оставалась холодной и необжитой. В вопросе своего личного удобства он был весьма придирчив и щепетилен, и даже сам в своё время занимался благоустройством и планировкой помещения. В квартире было светло и просторно, без каких-либо дверей и лишних нагромождений. Гладкий молочного цвета пол был устлан вощёным паркетом. Небольшая прихожая через стеллаж с книгами плавно перетекала в огромную гостиную, а та в свою очередь была связана с кухней и обеденной зоной. На ярком контрасте здесь соперничали чёрные и белые цвета.
Он любил минимализм. Ничего лишнего и ненужного, нарочно собирающего пыль. Поэтому в зоне гостиной были только мягкий кожаный диван, кресло-лежанка, плазменный телевизор и журнальный столик. Одна из замечательных архитекторских идей была воплощена в виде потрясающего натяжного потолка. Белого и глянцевого днём и ослепительно сияющего ночью. Встроенные в него споты в виде звёздного неба искрились и блестели подобно млечному пути. Но всё-таки самым захватывающим здесь были окна. Две угловые стены от пола до потолка были полностью заменены стеклопакетами, поэтому невероятный обзор в виде обширной панорамы горящего всеми красками города открывался каждую ночь с высоты сорок восьмого этажа. Путь в ванную лежал через просторную спальню с дощатым полом. В центре комнаты стояла кровать с мягкой периной и воздушным одеялом. Здесь тоже открывался панорамный вид на город, но в куда меньших масштабах. Он нечасто ночевал дома, поэтому массивные кремовые шторы почти никогда не закрывались и практически всегда сиротливо висели в углу.
Зацепившись за горловой вырез белой футболки, он через голову стянул её с себя, а после отбросил на кровать. Следом туда же легли и джинсы. Наслаждаясь приятными ощущениями, он долго стоял в душе под сильным напором воды, разминая затёкшую спину и шею. Тёплая вода струилась по телу и успокаивающе на него действовала. Широкая спина, крепкие руки и ноги, накаченный торс, упругие ягодицы — кажется, тут было чем восхищаться. Ни одна девушка не посмела бы назвать его некрасивым. Он привлекал к себе внимание и притягивал. Незнакомцы отмечали, что в его красоте было что-то порочное и непристойное. На него тайком хотелось смотреть. Правда, стоило ему только почувствовать на себе чужой взгляд и ответить на него, как окружающим становилось не по себе. Он как будто забирался в душу и специально там всё переворачивал вверх дном. Знакомясь с новыми людьми, он уже через пару минут мог видеть их насквозь. Кажется, любую праведницу он мог сделать грешницей, а вот специально или же неосознанно оставалось всегда загадкой. Но, несмотря на это, его внешность была последним, что его волновало. Хотя он и сейчас много времени уделял физическим нагрузкам, но не так яро, как в юности, когда занимался спортом на профессиональном уровне.
Он не знал своих родителей с рождения и успел потерять их раньше, чем смог навсегда запомнить, именно поэтому воспитанием его занимался дедушка. Самый главный пример для подражания — носитель и обладатель высшей духовной мудрости. Он был подобен скалистой горе, могучей, высокой и недосягаемой. Хотя, если подумать, то все взрослые в то время для него были подобно Эвересту, а вот стоило только ему подрасти, как стало понятно, что не все взрослые — это горы, большинство из них это просто кучка камней — осыпь, которая не видит дальше своего горизонта и даже помыслить не может, что мир с высоты птичьего полёта куда прекраснее, чем тот, что открывается им.
Как только он подрос, дедушка, величайший мастер мэйдзин, имеющий десятый и самый высший дан, первым делом привёл его на занятия в школу карате. Тогда его уровень был гордостью и недосягаемой мечтой, за которую он, будучи ребёнком, так сильно и старательно пытался ухватиться. Успех в любом виде спорта всегда определяется степенью мастерства, здесь же ещё цветом пояса и разрядом — именуемым «кю» и «дан». Так новичок, только решивший присоединиться к школе, получает свой белый пояс как цвет начала всех начал. Цвет, указывающий на невинность мыслей и помыслов. Ему выпала честь получить его в шесть. В то время он был чист и пуст, как только обожжённый гончаром глиняный сосуд.
Так принято, что почти все пояса в этом виде искусства, исключая чёрный, имеют крашенную тканевую текстуру, являясь промежуточным результатом, который меняется с течением времени. Но только не чёрный пояс. Чёрный пояс даётся один раз и на всю жизнь. Его шьют толстым, прочным, и всегда поверх белого. В его памяти чётко запомнился пояс деда. Протёртый и обшарпанный, висевший лохмотьями и бахромой на теле. Внук часто спрашивал деда: почему тот не хочет с ним расстаться и поменять на новый? Ведь чёрная ткань давно стёрлась, а на её месте снова начала проглядываться белая. И только со временем он смог понять эту простую на первый взгляд истину. Это и была вершина мастерства деда. Это и был новый виток на спирали самопознания. В этом и была бесконечность учения. Дедушка всегда говорил, что окружность оби вокруг талии символизирует длинный путь от белого к чёрному. Это спираль, по которой ты движешься. И эта спираль никогда не заканчивается, потому что нет конца этой окружности. Путь от белого к чёрному — это не конец, это всего лишь начало. Всякое белое заканчивается чёрным, и всякое чёрное всегда начинается с белого.
Так к семи годам его белый пояс стал темнее. Тяжёлые тренировки и пролитый пот превратили его в жёлтый. Жёлтый как цвет солнца и сияния нового дня. Цвет того, что только начало зарождаться. Он хорошо запомнил тот день и долго держал его в памяти. Когда он опускался на одно колено, его сердце трепетало, и было тяжело дышать, как будто он провёл сложнейшую, многочасовую тренировку. Тогда старческие руки деда на миг дрогнули, подавая ему новое оби. Всё было как во сне. Чувства, что он испытывал в тот момент, нельзя было передать словами, как будто сотни маленьких фейерверков за раз вспыхнули в его душе. Принимая пояс, как и положено с почтением и благодарностью двумя руками, он поднёс его ко лбу и заплакал. В первый и последний раз в своей жизни… от радости.
В восемь жёлтый цвет сменился зелёным. Цветом роста и цветом травы. Тогда его дед сказал ему: «Ты подобен дереву. Цвет твоего пояса указывает на то, что дух твой начал расти и расцветать, а это значит, что со временем он подарит тебе плоды». В девять пришёл коричневый как цвет земли и цвет опоры. Он указывал на то, что техника начала совершенствоваться. А уже в десять он получил свой чёрный пояс как знак смешения всех цветов воедино, символизирующий мудрость. Чёрный говорил ему, что утро, начавшееся с жёлтого оби закончено, и наступила ночь, а следом за этой ночью придёт и новый день. Тогда его дедушка, впервые за четыре года, подарил ему улыбку одобрения. Он сказал, что начинается новый путь, и дорога, которую он изберёт, определит его судьбу. На его пути неминуемо будут встречаться препятствия, но только они смогут сделать его сильнее. «Не беги за регалиями, – нашёптывал ему когда-то скрипучий и глухой голос деда. – Разряд не даёт значимость человеку, только человек может дать значимость разряду. Разряд — это награда за тяжёлый труд в ходе упорных тренировок. Цель — не разряд. Самоцель — это слияние воедино тела и духа, а также самосовершенствование. В день, когда ты получил свой чёрный пояс, началось изучение подлинного боевого искусства. С цветным поясом ты подобен гусенице, с чёрным ты подобен кокону, и только время решит, когда тебе стоит стать бабочкой».
В тринадцать, во время получения второго дана, он уже сумел освоить всю доступную технику спортивного карате. Наступило время совершенствоваться в военно-прикладном искусстве и в духовной сфере. Его всегда учили, что во время боя он должен пребывать в состоянии «мусин», что с японского означает — пустое сознание и отсутствие мысли. Ум без ума или разум, которого нет. Только так и никак иначе он может победить своего соперника. Никаких мыслей, никаких эмоций или чувств. Отсутствие рассуждений даёт человеку возможность действовать без задержек, на уровне интуиции и рефлексов. Разум всегда должен течь подобно реке, если он остановился и задумался, то течение прервано.
В семнадцать, на первом году обучения в старшей школе, после победы на международных состязаниях в Японии, он стал самым юным обладателем третьего дана в стране. А уже в двадцать один, невероятным для него самого образом, он был награждён четвёртым даном, тем, что обычно получают только опытные мастера, и не раньше тридцати пяти лет. «Только сильный духом и обладающий разумом может сформировать сильное тело и найти общую гармонию. Только такие люди не знают поражений, и в решающие моменты их невозможно победить, – давал свои наставления самый дорогой для него в мире человек».
Но, к сожалению, на протяжении пятнадцати лет, пока он был частью школы, ему так и не удалось усвоить самый главный и самый важный урок, который ему старались привить: «Карате — это средство защиты, а не средство разрушения и нападения. Ты должен быть сильным, а не воинственным. Основная идея заключается не в насилии. Ты не должен нарушать гармонию природы. Но ты можешь воспользоваться своим телом как защитой, когда кто-то хочет нанести вред тебе или твоим близким, — тем самым ты восстановишь гармонию природы».
Это случилось осенью. Тёплой, оранжевой и мягкой. Когда разноцветные листья от ярко-красных до бледно-жёлтых россыпью лежат в парке. Они любили с дедом шуршать ими, этими самыми листьями. К их счастью ещё не убранными дворниками. Листьями, что подобно ковровым дорожкам на каком-нибудь масштабном мероприятии стелились вдоль безлюдных тротуаров. Удивительно, но даже когда ребёнок стал юношей, они так и не переставали бродить по тенистым рощам и наслаждаться сухим треском под ногами.
В тот день его дедушка возвращался домой поздно ночью после очередных спортивных соревнований. Неподалёку от одного из магазинчиков им была замечена группа молодых людей, окруживших щупленького с виду паренька. Шайка малолетних преступников, не получив от жертвы нужных им денег, жестоко её избивала. Но что может безоружный благородный мастер карате, оружие которого в первую очередь слово, а потом уже тело, перед бесчестным ножом, предательски воткнутым в спину?
Парень никогда так быстро не добирался из одного конца города в другой. В центральной хирургической больнице пахло горем, слезами и фенолом. Сильный антисептик убивал здесь не только микробов, но и все шансы на светлое будущее отчаявшихся людей. Как сейчас он помнил, что светлый просторный коридор с высоким потолком утопал в холодном белом свете кварцевых ламп. Облокотившись о колени и зарывшись пальцами в чёрные волосы, он стеклянными глазами разглядывал серый имитирующий мрамор пол. После того, как он прибыл в отделение хирургии, ему сказали, что шансов почти нет и что он должен готовиться к летальному исходу. Врачей долго не было, алым пламенем в его душе и над дверью в хирургию горела последняя надежда в виде таблички с надписью «идёт операция». Он хотел, чтобы эта чёртова табличка никогда не гасла. Сухими потрескавшимися губами он шептал что-то невразумительное — и то ли молился, то ли проклинал кого-то, или же делал и то, и другое одновременно. Но в какой-то момент пламя погасло. И остались одни чёрные угли. Чёрные, как ночь. И такие же чёрные, как отныне его душа. Он не мог вспомнить слова соболезнования хирурга, вышедшего к нему из операционной в синем будто бы накрахмаленном халате, и он даже не мог вспомнить, какая из медсестёр принесла ему успокоительное. Единственное, что он помнил — это слёзы, солёные, горькие и неудержимые. Так он заплакал второй раз в своей жизни. Первый и последний раз… от горя. Эти слёзы были другими. Непохожими на те, что он испытывал в детстве, — и он предпочёл бы никогда не знать их вкус.
Ему не составило труда найти тех малолетних подонков раньше полиции. И меры его мести были куда страшнее, чем правоохранительных органов. Вне себя от ярости он избил всех до полусмерти, сделав каждого инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Переполненный злобой и яростью, он готов был пойти даже на убийство, но сдержался, просто переломав все имеющиеся у ублюдков кости. Друг дедушки и один из его учителей помог всё уладить. Искать его не стали, хотя негласно все догадывались чьих рук было дело. Происшествие удалось замять. Он даже толком не знал как, но после этого в школу карате он так и не вернулся. После случившегося он закрыл себя от мира, и только два раза в год, навещая колумбарий, разрешал себе вспомнить, кем был раньше.
После душа он заглянул в отдельную гардеробную, взяв первые попавшиеся на глаза вещи. До встречи оставалось меньше получаса, и он явно намеревался опоздать, зная, что кому-то, кто очень любит пунктуальность, это не понравится.
Место, где его ждали, располагалось в одном из самых удачных районов города. Оно было на виду у тех, кому нужно было его видеть, и спрятано от глаз тех, кому не стоило о нём знать. Без проблем проникнув внутрь через центральный вход как особый VIP-гость, он направился наверх на второй этаж, где его уже ждали. Следуя вдоль барной стойки, тянувшейся по всему помещению, он чувствовал, что за ним уже наблюдает король этого ночного города. В клубе было шумно и многолюдно. Активная ночная жизнь, как неотъемлемая часть любого крупного мегаполиса, притягивала сюда десятки, а то и сотни местных жителей, не исключая и случайных туристов. Каждый день с заходом солнца открывались двери в одно из самых дорогих и роскошных ночных заведений. Выпивка, танцы, музыка, наркотики и секс — всё это можно было найти здесь, но стоило это, правда, баснословных денег, потому что за качество нужно было платить, а качество здесь было отменным и самым лучшим.
Для незабываемого отдыха посетителей были специально оборудованы укромные кабинки для интимной атмосферы, оснащённые красными кожаными диванчиками и столиками со светодиодной подсветкой. В этом месте можно было не только близко пообщаться и выпить с какой-нибудь хорошенькой кокеткой, но и заключить какую-нибудь выгодную нелегальную или даже легальную сделку, потому что эти места посещали не только известные в узких кругах люди преступного мира, но и знакомая многим верхушка государственной власти. Причём и первые, и вторые часто находились в приятельских и даже дружеских отношениях. Если же кого-то оживлённость пугала и смущала, и они боялись быть замеченными, здесь также можно было снять отдельную VIP-комнату, скрытую от глаз посторонних, где посетители могли ещё ближе насладиться обществом друг друга.
Большая часть стен была облицована разноцветными световыми панелями в виде квадратов и ромбов. Потолок был выдержан в насыщенной тёмно-бордовой гамме. Всё центральное пространство, погруженное в феерию сине-фиолетового цвета, струящегося из стен, было выделено для энергичных танцев, наполненных пьяными конвульсиями. На площадке находился пульт диджея, который виртуозно справлялся со своей работой. На потолке дополнительно для большего светового эффекта имелись ослепительные зеркальные шары с отражающей поверхностью.
То, что находилось в комнате, куда направлялся молодой человек, было скрыто от глаз посетителей, но зато изнутри этой самой комнаты можно было наблюдать за всем происходящим в общем зале. В помещении было установлено стекло с так называемым эффектом односторонней видимости. Хитрая обманка, придуманная американским психологом, именующаяся стеклом с поляризацией или стеклом Гезелла. Вся уловка заключается в освещении с одной и с другой стороны. Где-то больше, где-то меньше, что позволяет тонкому металлическому слою алюминия и особенностям человеческого зрения создавать иллюзию невидимости.
В центре комнаты на красном кожаном диване, в компании двух подвыпивших девушек, восседал холёный молодой человек, одетый в цветастую рубашку с кактусами и в тёмно-синие джинсы. Напротив него сидел ещё один человек с тонкими острыми чертами лица. На сильном контрасте играли и ярко выделялись его серебряные волосы на фоне чёрной рубашки и брюк. Рядом с ним тоже была девушка, и, пожалуй, самая хорошенькая из всей троицы.
– Я тебя заждался, Сехуни, – растягивая слова, пропел молодой человек, после чего небрежно принялся расправлять закатанные до недавнего времени рукава рубашки, ткань на которых успела превратиться в гармошку.
– Ничего, потерпел же, – усмехнулся ему в ответ друг, протягивая крепкую и шершавую от тренировок ладонь.
– Потерпел, но я этого не люблю, сам знаешь, только тебе это вечно спускаю с рук, – нехотя ответил он на рукопожатие, на миг оторвавшись от исследования ног блондинки под боком. – Быть непунктуальным в наше время большая роскошь, знаешь ли.
– Тао, не знал, что ты уже вернулся из Китая, – доброжелательно пожал ещё одну руку парень.
– Удалось решить все запланированные дела намного раньше, чем ожидалось, – отозвался собеседник, потягивая ядовито-зелёный абсент.
– Не хотите чего-нибудь выпить? – елейно прощебетала самая бойкая девушка, перебираясь на сторону нового гостя. Женская ладонь плавно заскользила к внутренней стороне мужского бедра.
– Виски, – кратко, не удостоив её даже взгляда, ответил молодой человек. – Развлекаться не хотелось, да и брюнетка была совсем не в его вкусе. Сейчас его больше заботили дела, связывающие его с друзьями.
– Мы нашли ту крысу, что шпионила за нами всё это время и тайно сливала информацию одной мелкой китайской группировке, которая нехило так успела на нас навариться, перехватывая наши грузы, – отхлебнув из ребристого стакана, молодой человек сморщился — то ли от сказанного, то ли от резкости креплёного напитка, что воспламенило горло. – Как и предполагал Лухан, этот засранец всё время был среди нас.
– Что-то долго вы его выслеживали. Подскажи-ка, Кай, сколько там миллионов долларов он у вас успел умыкнуть из-под носа? Пятнадцать? – с сарказмом в голосе спросил Сехун.
– Восемнадцать, – поправил его друг, но потом, с запозданием осознав, что тот над ним издевается, добавил: – знаешь, иди в жопу, если такой умный, чё сам его не поймал?
– У тебя и так полно людей, ещё бы я этим занимался.
– Ты входишь в часть моих людей, почему бы тебе этим не заниматься?
– Не моя обязанность.
– А что тогда твоя? Мы с тобой трудовой договор составляли, где это было бы прописано?
– Держи, – вмешался Тао, подавая Сехуну сложенный в четыре раза листок, на котором властной рукой не совсем аккуратно был начеркан незнакомый ему адрес. – Это сеульские трущобы, их также называют старым городом. Место не найти по навигатору — объект не стоит на земельном учёте в государственном реестре, поэтому я накидал схему. Сейчас, получив от нас кое-какую дезинформацию, информатор передаст её своим людям в порту, и как только о ней узнает их босс, капкан захлопнется, и мы сможем поймать хоть и маленького, но всё-таки хищного зверя.
– А после вырежем весь их уёбищный клан, – радостно подытожил Кай, допивая бренди.
Все не раз слышали о русской, сицилийской, колумбийской, китайской и японской мафии, но мало кто в мире мог бы вам рассказать о корейской. Но это не значит, что если о чём-то не говорить, то оно просто перестанет существовать. Преступность есть всегда и везде, и вы можете сколько угодно доказывать окружающим, что в стране утренней свежести безопасно и спокойно, что здесь можно гулять по ночам и оставлять сумки без присмотра, что здесь нет грабежа, насилия и убийств.
В тот самый момент, когда одна страна начинает свободно конкурировать с другими, и способна оказывать на окружающих своё растущее влияние, занимая лидирующие позиции в импорте и экспорте товара, начинает появляться так называемая теневая экономика, скрытая от общества и находящаяся вне государственного учёта и контроля. Она глубоко и прочно запускает свои корни, расширяя границы влияния в стране, вызванная в первую очередь подкупом чиновников и должностных лиц, которые перестают быть добросовестными и отказываются поддерживать конституционный закон и порядок. Так преступные группировки вместе с подкупленной частью государственного аппарата создают свои мафиозные объединения. С основным доходом в виде контрабанды огнестрельного оружия и ядерных материалов, похищением и продажей людей, распространением наркотиков, нелегальным оборотом спиртных напитков и табака, проституцией, покупкой и сбытом краденного, организацией подпольного игорного бизнеса. Так обычные с виду люди, скрывающиеся от пристального взгляда общества, держат в своих руках рычаги власти преступного мира. И пока процветает коррупция, а за деньги можно купить всё, что только вздумается, пока в мире идут войны, обостряются межнациональные конфликты и существует терроризм, мафия процветает и тянет руки к вершинам государственного управления.
И Сехун был частью этой системы и попал сюда не случайно, а намеренно, сам того захотев. Потому что как-то раз, случайно и непреднамеренно, навигатор на его корабле, резко решив сменить намеченный ранее жизненный курс, — то ли сбился, то ли сломался. Он не стал бы говорить, что связался не с той компанией и попал под плохое влияние, что его замучило безденежье и не было выбора. Выбор был всегда. И он сделал свой, пойдя по пути меньшего сопротивления.
После смерти деда и ухода из школы карате он долгое время слонялся без дела, пока по милости богов не очутился в подпольном бойцовском клубе, а случилось это просто и обыденно. Как-то раз он столкнулся с бывшим одноклассником и единственным на тот момент другом в круглосуточном магазинчике. Они были знакомы с детства и даже прошли весь путь взросления вместе, пока однажды их не разделили разные страны. В самый разгар выпускного класса средней школы, родители Кая решили разойтись и со скандалом, поделив детей, разъехались. Для любого другого ребёнка подобная ситуация была бы стрессом, но только не для него. С отчимом изначально сложились плохие взаимоотношения. Юноша часто не ночевал дома, пропадая непонятно где месяцами. Тогда Чонин мог описать случившееся всего одним словом. Облегчение. Хотя потом добавил бы ещё одно. Облегчение за мать. Полностью потеряв связь с Сехуном, он не ожидал, что спустя пять лет нездоровая тяга к сигаретам сведёт их двоих ночью в супермаркете. Сказать, что в тот момент они оба были рады, это почти ничего не сказать. В ту ночь они напились так, как не решались больше никогда в своей жизни.
Уже тогда Кай занимался чем-то нелегальным. Сначала в Пекине под руководством дяди, а позже в Сеуле после того как его таланты оценил известный немногим главарь корейской преступной банды. Одной из его обязанностей, на тот момент, было крышевать один из запрещённых клубов, в котором каждые выходные проводились жестокие, кровавые, а иногда и смертельные бои. В первый раз Сехун попал туда ради праздного любопытства, во второй раз он пришёл туда с интересом и азартом, а уже в третий просил друга сделать так, чтобы он сам мог принимать в них участие. Переговоры и уговоры были тяжёлыми. Очень тяжёлыми. Кай не сомневался в силе и спортивном профессионализме друга, но то, чем он занимался раньше, полностью отличалось от того, чем он намеревался заниматься теперь.
Первая схватка не закончилась ничем хорошим. Бой был окончен на середине второго раунда, когда он, потеряв сознание, упал на пол. Тогда, после рассечения головы, утопая не только в крови, но и в стыде за себя, он лежал у ног соперника, окрашивая мат в алый цвет. Поединок не был похож на спортивные состязания, в которых он принимал участия раньше. То, что происходило, было сродни преступлению. Хотя нет, это точно было преступление, свидетелями которого стали сотни зрителей. Как дикие животные они жаждали мяса, и они его получили. И ни второй, ни третий, ни даже четвёртый бой не отличались ничем от первого. Он то и дело, как побитая собака, истекал кровью в своей конуре. Но снова и снова, зализывая раны, возвращался назад, где его избивали. Кажется, ему понадобилось около года, чтобы полностью освоиться и начать выигрывать свои первые схватки, пока его друг, не теряя времени, вплотную подбирался к заветной цели, мечтая о мести и свержении одного очень влиятельного человека.
Кай изначально был не из простой семьи, и в школе, зная об этом, его всегда сторонились и побаивались, точно так же, как и Сехуна, которого считали странным и будто бы не от мира сего. Они оба, не имея друзей и ища умиротворения, часто сидели на крыше во время перерыва. Им казалось, что только здесь чувство безнадёжного одиночества было не таким ощутимым: только здесь его можно было делить между собой.
Сехун слышал о том, что отец Кая был создателем одного из самых жестоких преступных кланов, а после одним из самых разыскиваемых преступников Кореи. Он с братом, сплотив под своим влиянием умнейших и опытнейших людей криминального мира, с нуля создал непредсказуемую группировку, позволившую управлять преступным синдикатом. Их власть укрепилась настолько прочно и крепко, что ходили слухи, будто бы в начале девяностых её члены контролировали около тридцати шести процентов экономики страны. Но к власти гораздо проще прийти, нежели её удержать. Преступный мир не терпит проколов, и тут всегда нужно быть начеку. Мужчина был предан, коварно предан лучшим другом и получил нож прямо в сердце — не только аллегорически, но и физически. Его брат, дядя Кая, был тяжело ранен и бежал в Китай, а там уже, благодаря прочным связям, только спустя десятилетие смог из праха воссоздать ещё одну империю.
После переезда Кая в Пекин его родственник сам его нашёл и взял под своё крыло, надеясь со временем разделить бразды правления между своим сыном и вновь приобретённым племянником. Имея одного непослушного ребёнка, не желающего учиться, он был безумно счастлив, что под старость получил ещё одного послушного и усердного во всем. Так, дав ему прекрасное образование, подарив свои мысли, идеи и ценности, он готовил его к взрослой жизни и взрослым решениям. И чем больше проходило времени, тем яснее они видели свою цель. Уже сейчас Кай понимал, что в скором времени сможет вернуть всё то, что должно было давно принадлежать их семье по праву. В лице сильнейшей мафиозной группировки в Пекине, контролируемой дядей и его сыном, и созданным семь лет назад преступным кланом в Сеуле, он намеревался в ближайшее время расправиться с предателем отца.
– Ты должен его убрать, – обыденно сказал глава мафии, и ни одна мускула на его лице не дрогнула: он почти каждый день отдавал подобного рода приказы.
– Почему я?
– Ты делаешь это тише всех. Боюсь, что за этой сволочью закреплён хвост, и он может сорвать нам всю игру.
– То есть хвост тоже придётся убрать? – расстроенно задал Сехун ещё один вопрос и, тяжело вздохнув, стал подниматься с дивана.
– Так быстро уходишь? – блик от сапфирового стекла наручных часов Фрэнка Миллера быстро пробежался по стене и по столу, когда Тао вскользь бросил на циферблат взгляд. – У тебя ещё есть время. С нами не хочешь посидеть?
– Нет, спасибо. Вы такие мерзкие в последнее время, что тошно становится. Нет, чтобы по-нормальному позвать выпить, всё время, как не приду, какие-то херовые задания придумываете.
– Хочешь, я тебе зарплату увеличу? – на полном серьёзе ляпнул Кай.
– Мы чё с тобой трудовой договор составляли, где это было бы прописано? – сощурил Сехун глаза как стрелок, ищущий глазами мишень.
Идти никуда не хотелось, поэтому молодой человек, как можно дольше, пытался оттянуть время. Можно было бы конечно перенаправить заявку Кая и повесить на кого-нибудь другого. Но друг точно смог бы об этом узнать. И точно пришёл бы в бешенство. А когда Кай злой, Кай бессердечный, а когда он бессердечный, то все кругом страдают и всем вокруг плохо. Абсолютно всем. Даже ему.
Сехун почувствовал, что кто-то зашёл следом за ним в уборную в тот самый момент, когда он, наклонившись, мыл руки над изящной позолоченной раковиной. Еле уловимый глухой щелчок дал понять, что этот кто-то специально закрыл дверь изнутри, оставляя их наедине в замкнутом пространстве. Подняв глаза, он в отражении зеркала увидел одну из девушек, которая минутами ранее сидела вместе с ним в приватной комнате.
– Кажется, ты ошиблась дверью, – холодно произнёс он, точно понимая, что она ей не ошиблась и пришла сюда намеренно.
– Отнюдь, – лукаво проговорила она, поправляя бретельку на чёрном топе, кокетливо сползшую вниз. – Я шла к тебе.
– Зря, найди кого-нибудь другого, – мокрыми руками зачёсывая волосы назад, ещё холоднее проговорил парень.
Ей было обидно, что её чары на него не действуют: он был первым мужчиной, кто за долгое время смог привлечь её внимание. Пока они сидели наверху с владельцем этого клуба, он ни разу на неё даже не взглянул. Её это злило. Она уже давно тайком за ним наблюдала. Пару раз в неделю он заглядывал в это заведение с друзьями или просто приезжал к боссу обсудить важные дела. Иногда оставался до утра, иногда бывал тут не больше тридцати минут. Но никогда, сколько бы она не пыталась, не задерживался рядом с ней.
Как-то одна из самых болтливых танцовщиц go-go, в тесном девичьем кругу, специально проговорилась, что ей удалось переспать с Сехуном, и что это был самый лучший парень из всех, с кем ей когда-либо доводилось иметь дело. Под улюлюканье и пьяный женский смех она в подробностях рассказывала, как те трахались в подсобке технического работника, где хранилась утварь для уборки помещений. Девушка красочно описывала момент эрекции и красивый набухший член, скользивший по её влагалищу и доставлявший ей не сравнимое ни с чем удовольствие, — поэтому она завидовала этой суке, как не завидовала никому и никогда.
Её руки мягко обхватили его со спины. Грудь плотно прижалась к чужому телу.
– Можно по-быстрому, если ты торопишься, но очень не хотелось бы, – надув губы, прощебетала она, и её пальчики плавно сверху вниз скользнули к ремню его джинсов.
Наклонив голову и проследив взглядом, как открывается металлическая пряжка ремня, он всё ещё раздумывал: стоит ли задержаться с этой девицей или послать её ко всем чертям? Послать хотелось больше, но вот только секса у него не было уже больше двух недель. Это огорчало.
Развернувшись к девушке лицом, он смерил её оценивающим взглядом — и кажется, результат обследования его не очень впечатлил. Высокая, стройная, рыжая, с кукольным, явно сделанным лицом, и красивой грудью, пожалуй, третьего размера, но, к сожалению, с плоской задницей. А ему всегда почему-то нравилось больше сзади, чем спереди.
Ей казалось, что он её не замечает, но на самом деле это было не так. Она часто попадалась ему на глаза, и он время от времени за ней наблюдал. Но так, как объект его наблюдения в нём никакого интереса не пробуждал, он всегда оставлял его без внимания, хотя догадывался, что он в ней интерес вызывал безумный.
Её губы приблизились к его губам, и он нехотя ответил на поцелуй. Нежный и мягкий от того, что она вложила в него больше, чем должна была — его это позабавило. Целовать её не хотелось. Да и секса, в принципе, с ней не хотелось. Доступность его отталкивала, а вот неприступность, как и многих других мужчин, притягивала.
«Интересно сколько человек драли её в этом туалете? Десятки или всё-таки сотни?» – стаскивая с неё топ и почти ничего не прикрывающую юбку, задался он вопросом, ответ на который услышать ему точно не хотелось. Без прелюдий и ненужных ему ласк, он грубо вошёл в неё без подготовки, хотя ей этого и не требовалась, она и так вся была мокрой. Запустив длинные пальцы в шёлковые волосы, он был груб. Порой даже слишком. Но даже несмотря на это, она всё равно беспрекословно подчинялась: его спонтанная резкость способна была пробудить в любой женщине всё самое животное и грязное.
Не без труда, поплутав в похожих между собой кварталах, ему удалось найти то самое место, куда отправил его Тао. Серый полуразрушенный дом, никогда не знавший краски, был жалок и по-нищенски беден. Весь двор был усыпан мусором в виде пустых коробок и недопитых бутылок из-под соджу. Дверь была не заперта, и поскольку убийцы обычно входят без приглашений, он бесшумно проник в помещение. Заглянув сначала в одну, а потом в другую комнату, он никого не обнаружил. Из третьей же до него донёсся гулкий и прерывистый стук. Быстро сориентировавшись, он метнулся в нужном ему направлении. Грязные цветные занавески колыхались на сильном ветру. Оконная рама была наполовину приподнята, запуская в дом свежий, холодный запах готовящегося начаться в скором времени дождя.
– Тварь, – выругался молодой человек и следом за мужчиной через окно выпрыгнул наружу.
Аккуратно приземлившись на битое стекло, деревянные доски и ржавые гвозди, Сехун заметил, что они перепачканы свежей кровью — кто-то явно совершил неудачное акробатическое сальто.
Он чувствовал, что в воздухе витает запах мокрой земли и озона, а это значило, что сегодня должна была быть дождливая ночь. Следовало успеть закончить всё пораньше. Догнать мужчину было нетрудно, он был по-глупому ранен и не обладал хорошей физической подготовкой, к тому же передвигался слишком медленно.
– Набегался? – поравнялся с ним в тесном переулке Сехун.
– Иди к чёрту! – проорал мужчина, переворачивая контейнер с мусором под ноги своему преследователю, чтобы выиграть время.
Выползая из тёмного угла переулка, жертва за своей спиной чувствовала приближающееся дыхание смерти. Ей было страшно, и она зачем-то пыталась вспомнить, где и когда успела проколоться. Молить о пощаде было бессмысленно — мужчина знал, что Кай не прощает и мстит, уничтожая всё на своём пути, вплоть до родственников обидчика в третьем колене.
– Они найдут тебя, – кидался бессмысленными угрозами мужчина. – Они придут за тобой и за вашей чёртовой шайкой, а потом вырежут всех к чертям собачьим. – Метаясь из угла в угол, он напоминал загнанное животное в питомнике, которое вот-вот должны будут усыпить. – Завтра, уже завтра ты будешь валяться в этой сырой земле, тварь. Жалко, я не смогу увидеть это собственными глазами, – от сильных воплей у него изо рта начала проступать кровь.
– Пора бы тебе заткнуться, – скучающе произнёс Сехун, прежде чем его рука не спустила курок и он краем глаза не заметил кого-то рядом.
Две пары глаз встретились. Испуганные и обезумевшие, и непроницаемые и бездонные. Она стояла на открытой уличной площадке, освещённая бледным лунным светом. Ветер безобразно трепал её волосы, закрученные в тугие и упругие локоны на концах. Он видел, что её губы слегка дрогнули и растянулись в беззвучном слове «не подходи». Ухмылка коснулась мужского лица. Никогда ещё не приходилось ему трогать женщин, но, видимо, сегодня это правило предстояло нарушить. С первого взгляда ему показалось, что это была школьница. Большие светло-карие глаза смотрели на него с неподдельным ужасом и страхом. Пару мгновений, всего лишь каких-то пару мгновений, непонятно правда зачем, ему потребовалось, чтобы навсегда запомнить эти печальные и красивые глаза, прежде чем девушка успела сорваться с места.
– Чёрт, – выругался убийца, бросившись за свидетелем вдогонку.
Один квартал сменялся другим. Мимо проносилась то узкая, то широкая дорога. То низкие, то высокие заборы. То тёмные, то освещённые переулки. Чёртов район был ему не знаком, и всё тут было никак у людей, всё было неправильно, всё было словно вверх тормашками. Там, где не должен был быть дом, он по взмаху волшебной палочки появлялся, и наседал на другой почти такой же. Всё вокруг бесило. Он терялся и путался. Блуждал и бессмысленно петлял.
– Что за мудак это проектировал? – Сехун начинал приходить в ярость, на детские салки времени не было. Остановившись, он принял решение разобраться с девушкой позже. Тело срочно нужно было убирать, пока на него кто-нибудь не наткнулся. Вытащив из кармана мобильный телефон, он набрал нужный ему номер.
– Так быстро? – довольно проговорил друг, мгновенно отвечая на звонок.
– Почти, – помедлив, Сехун почувствовал, что Кай напрягся и явно нахмурился на том конце провода. – Возникла маленькая оплошность.
– Сехуни, только не беси меня и договаривай уже, – раздражение сквозило через динамик.
– Тут нашёлся маленький свидетель, – взлохмачивая волосы и долго пытаясь подобрать нужные слова, произнёс молодой человек.
– Маленький? – непонимающе решили у него ещё раз уточнить.
– Школьница, – выдавил из себя молодой человек, сам не веря своим словам и при этом догадываясь, что ни одна нормальная школьница не будет в два часа ночи шляться по тёмным переулкам.
– Ты убил человека на глазах у ребёнка?
– Нужно, чтобы ты связался с генеральным комиссаром Ли, отвечающим за район Тэцу. Если кто-то сегодня решит обратиться в полицию, – проигнорировав вопрос, начал свою просьбу преступник, – нужно замять это дело в самом начале. – Сехун знал, что раздуть огонь из этой искры не удастся, но лишние проблемы решать не хотелось.
– Ащ… – поморщился на той стороне телефонной трубки его собеседник, – опять эта продажная скотина захочет чего-нибудь — или точнее кого-нибудь взамен.
– Не думаю, что у тебя есть проблема в том, чтобы достать ему нужную девочку, – возвращаясь на место преступления, проговорил Сехун.
– Знаешь, есть вероятность, маленькая правда, но мне уже жалко эту девочку, ты же наслышан об этих его извращённых пристрастиях. Насилие с использованием посторонних предметов и все дела.
– Не обманывайся, тебе ни разу в жизни не было жалко ни одну девочку, – уточнил друг, разглядывая мёртвое тело с перекосившейся головой, со стороны напоминающей лопнувший красный шарик.
– Может быть, я просто ещё не нашёл ту самую девочку, которую мне захотелось бы пожалеть, – почти мечтая, проговорил Кай. – Вот когда найду, – сделал он паузу, акцентируя её на нужном ему слове, – тогда и пожалею.