Точка невозврата

      Тонкое чёрное пальто из драпа совсем не спасало от холода, вдобавок ко всему заношенные когда-то белоснежные, а теперь уже грязно-серые кроссовки полностью продувались ветром. Хрупкое тело окончательно озябло. Не переставая девушка пару минут старательно дышала на свои ладошки, переваливаясь с ноги на ногу — ей всё ещё казалось, что она может согреться.       Сегодня выдался очередной паршивый день. Точно такой же, какой был вчера, и точно такой же, несомненно, какой предстоял ей завтра. Остановка почти опустела, как и улицы, которые потихоньку становились безлюдными. Последний автобус по расписанию должен был подойти ровно в 22:35, но по истечении часа его всё ещё не было. Ранее, когда она только собиралась с работы домой, ей краем уха удалось услышать по радио, что на центральном транспортном кольце случилась автомобильная авария, поэтому, как и ожидалось, движение ещё с вечера должно было быть временно приостановлено.       Рано утром ей снова нужно быть в университете, а для этого придётся встать глубоко затемно. Она не успела подготовить доклад по юриспруденции, и поэтому ожидать высокую оценку в этом семестре от профессора Пака уже не стоит. Потом до обеда необходимо успеть на подработку в цветочный магазин, куда она явно явится позже обычного и, как следствие, получит хорошую взбучку от администратора. В очередной раз, она даже уже сбилась по счёту в какой именно, пришлось задержаться на работе. Опять на её смену выпал хоть и неофициальный, но признанный всеми праздник.       Сегодня был Белый день. Поэтому мужчины с самого утра спешили порадовать своих женщин прекрасными цветами. Красные тюльпаны для хорошенькой соседки по школьной парте. Жёлтые форзиции для строптивой и неприступной сокурсницы. Нежно-розовые пионы для дорогой и милой сердцу жены. А фиолетовые магнолии для страстной и ненасытной любовницы. Она точно знала, что человеку нужен человек, иначе существование его, в принципе, невозможно. Причём он, этот самый человек, не может довольствоваться кем бы то ни было, ему всегда эгоистично хочется кого-то определённого и особенного. Каждый день она встречала и провожала разные истории — и всегда непохожие друг на друга. То грустные и трогательные. То чистые и романтичные. С хорошими и плохими героями, сюжетами и развязками. Она смотрела на любимых кем-то и любящих кого-то, и, к сожалению, чаще всего по её наблюдениям, это были не одни и те же люди. Так часто складывалось, что пары совсем не складывались — и это не могло её не огорчать.       Яркий свет больно ударил в глаза — ослеплённая передними фарами автобуса девушка ненароком зажмурилась. Покрутив пару раз кистью руки, чтобы разболтавшийся ремешок часов спустился к запястью, она глянула на время. Было ровно 23:50, а это значило, что сестра её уже давно спит.       Расплатившись картой через терминал, она направилась вглубь пустого транспорта к обшарпанному заднему сиденью, что величественно возвышалось надо всеми прочими в конце салона. Рассчитав приблизительное время поездки и ходьбы от одного полуразрушенного дома к другому, стало очевидно, что выспаться опять не получится, — дома она снова будет глубоко за полночь. Глубокий и тяжёлый вздох слетел с губ, утонув в морозном воздухе, ворвавшемся в салон на очередной остановке.       Голова аккуратно прилегла к аварийному стеклу, на котором неразборчиво, но всё-таки читаемо, было выведено «не прислоняться». Большие карие глаза принялись устало и меланхолично наблюдать за происходящим. Прямо перед ней билборды ярких и ядовитых цветов мелькали друг за другом, состязаясь в красоте и неподражаемости. Сначала с интересом, любуясь всем этим разнообразием неоновых вывесок, она старательно не пропускала мимо себя ничего, но потом со временем как-то резко всё это разом приелось и наскучило. От букв потихоньку начало рябить в глазах, и она просто решила вздремнуть.       Проснувшись от голоса водителя, она поняла, что уже на конечной. Голова сильно кружилась: поспать удалось только на последних двадцати минутах. Ей показалось, что она в очередной раз допустила ошибку, — ещё не догадываясь, что только первую за эту ночь. Ловко спрыгнув со ступенек, наконец-то можно было набрать в лёгкие свежего воздуха. В салоне было душно, и как в любом старом виде транспорта, которому давно пора на покой, пахло горько и тошнотворно. Запах был похож на смесь жжёной резины и бензина, что, скорее всего, говорило о неисправности и изношенности машинного сцепления.       Маленькие невзрачные дома с облупленными сине-зелёными стенами, как всегда, печально её поприветствовали, а ветер, гулявший по дворам без толку, решил её дружелюбно сопроводить. На улице было неуютно. Всё вокруг будто бы давило на лёгкие, не давая спокойно дышать. Каждый обитатель квартала здесь чувствовал себя запертым в консервную банку. Даже линии электропередач в этом районе никогда не закладывались в землю, именно поэтому вся улица была опутана свисающими чёрными и жирными проводами. Они, словно тяжёлое бремя, тянулись над головами местных жителей, нависая и давя сверху на каком-то подсознательном уровне. До очередного поворота со звуком мерцающей люминесцентной лампы её проводили угрюмые ярко-жёлтые, похожие на кошачьи глаза, фонари. Стало не по себе. Дальше была только чернильная темнота, разбавленная редким и тусклым светом окон ещё не ложившихся спать жителей.       Южная Корея — страна, настолько хорошо развитая и благоустроенная, что районы подобно этому практически невозможно найти, — даже вооружившись картой. Дома здешних мест давно уже по какому-нибудь законопроекту должны были быть снесены, но при этом всё ещё эксплуатируются её жильцами, а всё это происходит только потому, что кто-то очень хорошо постарался, отмыв внушительную сумму денег. И самое страшное, что жаловаться тут совершенно некуда и некому. Алкоголики, наркоманы, мелкие воришки и бывшие преступники — вот контингент подобных мест, до которого властям нет никакого дела. Редко, но всё же можно встретить и обычных, порядочных людей, оставшихся в своё время без гроша в кармане, которым, к несчастью, приходится доживать свой короткий век подобно церковным мышам.       В прошлом столетии большая часть Сеула выглядела так. Полуразрушенной, обездоленной и нищей. Но только не сейчас. На сегодняшний день средний уровень жизни здесь, в Южной Корее, один из самых высоких в мире. Хотя районы, подобные этому, это не сказка, а суровая реальность, имеющая своё место среди прочей цивилизации.       Несмотря на всю паршивость дня, ей было чему радоваться: дома её ждал кто-то особенный и очень важный. Всё своё детство и юность она провела в деревне у бабушки с дедушкой, которым и было поручено заниматься её воспитанием. Будучи оторванной от родителей, пока те волонтёрами путешествовали по Африке, она никогда не задавала лишних вопросов, не капризничала и не тосковала. Несмотря на разлуку, ей казалось, что время, проведённое вдали от города, было самым прекрасным в её жизни. Она с трудом могла вспомнить мать и отца. Их лица, голоса и привычки остались чем-то неизвестным и даже незначительным. Их никогда не было рядом, и о них никогда не говорили в доме. Она не могла вспомнить точно, сколько раз она с ними встречалась, но ей точно хватило бы десяти пальцев, чтобы пересчитать все эти кроткие мгновения. Может быть, только от этого ей так легко удалось пережить их потерю.       Это случилось осенью, тёплой и непривычно мягкой. В тот день они с бабушкой возвращались с плантации, где самое время было начинать собирать пекинскую капусту. Дома, к удивлению, их ждал сам председатель поселения с маленьким свёртком в руках. Тогда он был единственным, кто смог решиться принести в их дом страшную весть. Ей было всего лишь десять. Десять. Так мало, чтобы понять, что каким бы хорошим и праведным ты ни был, для тебя тоже всё рано или поздно заканчивается. Смертью.       Её родители были врачами. Врачами, лечащими людей третьего мира. Оба они когда-то закончили медицинский факультет в сеульском национальном университете и были выдающимися хирургами. Они спасали людей. Просто так. Безвозмездно. Всех. Не так, как это делают центральные городские больницы города, выставляя огромный счёт за оказанные услуги. Это было чем-то другим. Особенным и таинственным. Они помогали всем, но при этом, к сожалению, двоих человек им так и не удалось уберечь. Всё случилось быстро и неожиданно. Они сгорели за пару жалких дней на белоснежных госпитальных простынях от какой-то лихорадки, так и не найдя нужного лекарства. И как истинным миротворцам при жизни им так и не удалось ничего нажить. Все заработанные деньги они то и дело жертвовали на благотворительность. Единственное, что после них так и осталось лежать в ветхой лачуге, — это потрёпанный чемоданчик с металлическими хромированными уголками и замком, а в нём всего-то и было: два халата, пропахшие антибиотиками, две пары стоптанных сапог, тёплая вязаная кофта и выцветший блокнот с заметками.       Африка и Корея — страны, вроде бы разделённые между собой тысячами миль, но нашедшие всё-таки общее связующее, заставившее ненароком удивиться всех домочадцев. Маленькое чудо, прибывшее к ним из-за океана, тоненькой ниточкой соединило всех. Это было странно и неожиданно, но у девушки появилась сестра, родившаяся там, на чёрном континенте. И в тот самый день, когда она впервые увидела маленький сонный комочек и взяла его на руки, в тот самый день и на всю оставшуюся жизнь у неё появилось новое и неизведанное ранее чувство. Чувство ответственности. И ни на миг за все эти прошедшие двенадцать лет она в нём не усомнилась. Оно лишь росло и крепло, как дерево, глубоко запуская свои корни в землю. К ответственности, как к головному вагону поезда, со временем начали подцеплять и другие чувства: дружбу, любовь, заботу и волнение. К сожалению, последнее одолевало её чаще и регулярнее, чем требовалось. Кажется, она тревожилась по любому поводу и без него. И даже сейчас боялась, что младшая не сумела приготовить себе ужин и легла спать голодной. Хотя прекрасно знала, что эту двенадцатилетнюю девочку бабушка научила отменно готовить, намного лучше, чем умела она сама.       Из раздумий её вывел грохот перевернувшегося контейнера с мусором, стоящего за углом. Старая бездомная кошка, некоронованная повелительница своего владения, восседающая постоянно на баке, испуганно на кого-то зашипела. Незнакомая тень мелькнула в переулке, а за ней и вторая. До неё донёсся чей-то тяжёлый и хриплый кашель.       – Они найдут тебя, – раздался чей-то грубый бас. – Они придут за тобой и за вашей чёртовой шайкой, а потом вырежут всех к чертям собачьим.       Из угла вынырнул худощавый мужчина, держась рукой за бок. Ей показалось, что он был ранен, и что что-то чёрное струилось по его руке. Всё его лицо было перепачкано чем-то густым и вязким. Он трясся. За ним следом из тёмного переулка вышел ещё один человек в кожаной куртке.       – Завтра, уже завтра ты будешь валяться в этой сырой земле, тварь. Жалко, я не смогу увидеть это собственными глазами, – заверещал раненый, сплёвывая на землю кровь.       – Пора бы тебе заткнуться, – шипящий голос был похож на шелест бурлящей воды, протискивавшейся через щель гейзера.       Криминалистика является одной из базовых дисциплин в системе подготовки любого юриста. В университете у неё и сейчас есть соответствующий курс. Однако такому их там точно не учили и о таком там им точно не рассказывали. Что делать, когда становишься свидетелем преступления? Как, чёрт возьми, быть в такой ситуации? Её учили собирать, проверять, оценивать и использовать доказательства в любом виде. Вследствие чего, по окончанию курса, у неё должен сформироваться комплекс криминалистических знаний о механизме преступления, о методах его раскрытия и предотвращения.       Являясь человеком общей системы она о многом знала, многое умела, но порой мыслила готовыми шаблонами. Она успела вычерпать всё из имеющихся у неё учебников, но в действительности, на практике, ей никогда не доводилось проверять свои знания. Поэтому, ей по-комически стало жаль, что в университете у них не было соответствующей методички с пунктами, подробно описывающими, что делать, когда кто-то кому-то целится в голову?       Ноги подкосились. Тело резко бросило в жар. Ладошки начали потеть, пальцы то и дело стали сжиматься и разжиматься. Чтобы хоть как-то прийти в себя и побороть панику, она со всей силы стукнула себя кулаками по бёдрам. Губы слегка приоткрылись. Захотелось что-то сделать, а не стоять истуканом, пусть даже крикнуть какую-нибудь глупость, возразить или отвлечь внимание. Но она не успела. Грянул выстрел. Тяжёлый, одинокий и точный.       Это миф, что пистолет с глушителем не издаёт ни звука. Звук был. И звучало это так, словно что-то очень тяжёлое упало в сугроб со снегом. Потом стало холодно. Стало слишком холодно. Как будто кто-то в лютую пургу по неосторожности забыл закрыть в доме дверь на балкон. По телу забегали мурашки, сердце сжалось, дыхание перехватило, глаза стали влажными.       Мужчина замертво со страшным грохотом упал на неровный тёмно-серый асфальт. Кровь. Много крови. Чёрной крови. В темноте. В тишине. Нечем стало дышать. Её резко затошнило, и показалось, что сейчас может вырвать, хотя в желудке было пусто с обеда — днём её даже расстраивал этот факт, а теперь был как нельзя кстати. Ладошка потянулась вверх и хотела было прикрыть рот, но, не успев, повисла в воздухе.       Его голова повернулась к ней навстречу. Глаза встретились. Испуганные и обезумевшие, и непроницаемые и бездонные. Она видела его узкое лицо с высокой переносицей, широкими бровями и надменными губами. Взлохмаченные чёрные как смоль волосы трепал ветер. Он видел её круглые растерянные глаза, бледное лицо, маленький рот и длинные каштановые волосы, закрученные на концах. Он был высокий, очень высокий, выше среднестатистического корейца, крепкий и явно мускулистый. Она же была маленькая, очень миниатюрная и хрупкая. Словно школьница, даже не старших, а средних классов. На нём была дорогая кожаная куртка. На ней старое, поношенное пальто. От него веяло властью, кровью и деньгами. От неё жалостью, покорностью и болью. Он был не из здешних мест и точно попал сюда случайно. Она же здесь жила давно, настолько давно, что ей начинало уже казаться, что всю свою жизнь. Однако, даже несмотря на это, именно она вторглась на его территорию, а не он на её. Это она ощутила ясно, как только его внимательные глаза начали её изучать. Его голова склонилась вниз, рука прошлась по непослушным волосам. Она не могла видеть его лица, но точно знала, что он ухмыльнулся. Он был опасен. Чертовски опасен. Думать было некогда. Шаркнув кроссовками, девушка сломя голову кинулась от убийцы.       – Чёрт, – выругался молодой человек, бросившись за ней вслед.       Дом один, второй, третий. Она знала их слишком хорошо, чтобы случайно заблудиться. Узкие улицы. Бельевые верёвки. Старые вывески. Мусорные баки. Деревья. Всё это то приближалось, то удалялось. Она знала куда бежать, а он нет. У неё было преимущество. Небольшое. Но всё же было. Во рту уже давно начал появляться горячий привкус металла и крови. А поскольку последний раз ей приходилось бегать так опрометью лет пять назад, голова начала кружиться уже на первых метрах. Воздуха почти не хватало, казалось, что вот-вот лёгкие разорвутся, и она начнёт харкать кровью. В юности её любовью и специализацией были исключительно длинные дистанции, поэтому часто, отстаивая честь школы, ей приходилось участвовать в спортивных состязаниях, тем самым принося той заветные золотые медали. Ей пророчили великое будущее, и она надеялась стать знаменитой спортсменкой, о которой должна была заговорить вся Корея, но вопрос постоянно упирался в деньги — со временем со спортом пришлось завязать из-за отсутствия финансирования и сторонней поддержки.       Закоулок один. Второй. Третий. Она хотела жить. Пусть жизнь её была жалкой и ничтожной. У неё почти не было радости за все её двадцать два года жизни, но почему-то в глубине души она верила, что радость эта когда-нибудь из огромного звёздного ковша должна на неё посыпаться, что где-то есть эта самая радость, предназначенная только для неё одной.       Она оторвалась. Скрылась. Убежала. Но возможно ли это? Забежав во двор и захлопнув тяжёлую, металлическую ограду за собой, она юркнула в дом. Холодный, сырой и неуютный. Деревянные дощечки пола глухо и почему-то жалобно скрипнули под её казалось бы маленьким весом. Сердце всё ещё бешено колотилось. Прислонившись к входной двери в прихожей, она медленно сползла вниз. Кажется, прошло минут тридцать, а может сорок. Или всё-таки больше? Не шевелясь она сидела на ледяном, шершавом полу в непроглядной темноте и боялась разбудить сестру. Перед глазами мелькали картинки произошедшего до того момента, пока уши не отвлеклись на пугающие звуки разрывающегося неба и звонкие капли дождя, барабанящие по металлическому карнизу.       – Пять минут, какие-то жалкие пять минут, – прошипела она, зарываясь пальцами в волосы и с силой сжимая их. Ей хватило бы считаных минут, чтобы не встретиться с преступником. Скинув с плеч рюкзак, девушка нервно начала искать телефон. В голове всплыл нужный номер — 112. Тяжёлые, длинные гудки сменились сонным голосом молодого мужчины.       – Вас слушает младший офицер полиции Кван Ёнсон. По какому поводу вы звоните?       – Я... я, кажется, стала свидетельницей преступления на улице Мёнрин, – начала неуверенно, а потом вконец собравшись с мыслями, отчеканила девушка.       – Кажется? Или всё-таки стали? – уточнил мужчина всё также сонно.       – Стала, – твёрдо заявила девушка.       – Какого преступления? Уточните подробности, – голос стал более заинтересованным. Похоже, у её собеседника пробудилось любопытство к разговору.       – Во дворах один мужчина застрелил другого на моих глазах, – сама себе не веря, произнесла девушка.       – Прямо-таки на ваших глазах? – наигранно удивился полицейский.       – Да.       – И вы ничего не предприняли?       – Я не успела. И не думаю, что смогла бы, ведь у него был пистолет, – растерянно и виновато пробормотал женский голос.       – Это ещё кто-нибудь видел или слышал?       – Я не знаю.       – А с вами всё в порядке? – как-то запоздало и машинально, не потому что беспокоился, а потому, что так нужно было по регламенту, спросил мужчина.       – Да. Я, кажется, смогла убежать. – Отчего-то стало стыдно. Очень стыдно, как будто она сделала что-то противозаконное, спасая свою жизнь.       – За вами гнались?       – Да, – вспоминать не хотелось, но перед глазами всплыли дома, поглощённые тьмой. Спасительной в этот раз тьмой.       – И вам удалось скрыться? – услышала она недоверие в чужой интонации.       – Да.       – Ладно. Диктуйте адрес. Я отправлю патрульную машину для проверки ваших слов, – скомандовал проснувшийся голос, после чего она услышала, что на том конце провода зашуршали бумаги.