Точка невозврата

      В конторе Чондэ было холодно, настолько холодно, что девушка не только не решилась снять пуховик, но и накинула сверху чужую куртку, превратившись в отъевшегося пингвина. Раздобыв где-то ржавый обогреватель, мужчина долго пытался его приспособить, но в итоге, не добившись результата, бросил затею, когда прибор начал дымиться и отдавать запахом горелой проводки.       – Что у вас с отоплением? – вжимая шею в плечи и пряча нос в вязаном синем шарфе, прохрипела Джихён.       – Авария на центральной магистральной линии. Держи, – любезно сунул ей полицейский в руки одноразовую грелку.       – Что там с ордером?       – Не вернут, – покачал он головой. – У нашего следователя было достаточно оснований полагать, что Мун Инджэ что-то химичит в своей лаборатории. Судья, ознакомившись с бумагами, дал добро на обыск, но уже через пару часов дело передали другому человеку — и тот обрубил нам хвост.       – Ким Чунмён, – раздосадованно вздохнув, поджала девушка губы.       – Ага, – усмехнулся мужчина, запрыгивая на стол, который жалобно взвизгнул. – Чонин постарался?       – Постарался, – прижала Джихён грелку к щеке. – Сказал, чтобы искали в другом месте, а главврача оставили в покое. Неужели это тупик?       – Попробуем обыскать без ордера.       – Тогда в течение двадцати четырёх часов мы должны будем уведомить судью о проведении обыска и результатах исследования. А если выяснится, что он чист, тебе и твоему начальнику явно ведь будет светить выговор. Но даже это, кажется, не самое несправедливое: если выяснится, что мы были правы, и Мун Инджэ подделывает лекарства и, не ровён час, изготавливает наркотики, мы вряд ли сможем за несколько часов выдвинуть обвинение главе больницы и пришить туда Джеки как соучастника.       – Кай собирается вырезать сегодня весь его клан на помолвке сына?       – Собирается, – потерев переносицу, шмыгнула носом девушка.       – Тебе не показалось странным, что он вмешался в твои дела только тогда, когда ты решила искать связь Джеки с Мун Инджэ, а не с генеральным комиссаром или, к примеру, с губернатором, которые птицы более высокого полёта? Насчёт раскрытия других связей он ведь не возражал и даже разрешил своему другу-бизнесмену предоставить тебе доступ к архивным документам, связывающим его с правительством и главами различных корпораций.       – Думаешь, есть какой-то подвох?       – Не знаю, – пожал он плечами, после чего, натянув на лицо очки, принялся вчитываться в какие-то документы на столе, которые могли ему ещё сегодня понадобиться. – Почему не спросила у Кая о связи его отца и своей матери? Он ведь явно об этом уже давно знает.       – Не думаю, что у них была какая-то связь, – поморщилась Джихён, дотягиваясь до чайника и наливая себе кипятка в кружку, на которой виднелись неотмытые тёмные разводы — то ли от крепкого чая, то ли от крепкого кофе.       – Согласно медицинскому журналу она его как минимум оперировала, и согласно этому же самому журналу через несколько дней после этой самой операции в госпиталь поступила большая партия лекарств от Мун Инджэ. Это так он ей отплатил за свою жизнь?       – Он же был преступником, не думаю, что ему было что-то известно о благородстве. К тому же, приставь тебе дуло к виску, вряд ли ты решишь спорить.       – Но разве мы не выяснили, что через пару лет Ёнхо обращался к следователю Ву для проверки партии лекарств, которые повсеместно отправляют в Африку. Что-то не сходится: сначала он травит пациентов, а потом просит провести экспертизу, якобы не понимая из чего состоят эти самые лекарства.       – Может они что-то не поделили с главой больницы, – отхлебнула девушка из стакана, ощущая как вода обжигает полость рта и скользит по горлу, – вот он и решил от него избавиться, – нахмурив брови, Джихён только сейчас начала догадываться, к чему клонит полицейский. – Что ты хочешь сказать, Чондэ?       – Разве ни разу не закрадывалась в твою голову мысль о том, что они могли быть близки, к примеру, как любовники? – женская рука дрогнула, проливая на шерстяные брюки чуть приостывшую, но всё ещё обжигающую воду. Подпрыгнув, девушка начала оттягивать пальцами ткань, прилипшую к бедру. Выругавшись, мужчина выхватил из выдвижного ящика гору салфеток, прикладывая их к промокшему месту и совершенно не смущаясь, что оно достаточное интимное.       – С ума сошёл?! – схватив со стола тёмно-зелёную папку, зарядила она по чужой спине.       – Перестань, – отнял он у неё увесистые документы, – это всего лишь предположение.       – Дерьмовое, – поёжилась Джихён. – Вообще-то у мамы был папа. Она бы никогда ему не изменила.       – Но ты ведь её практически не помнишь, – снова отодвигая деревянный ящик, засунул он туда папку, как холодное оружие, которым ещё могли воспользоваться.       – Бабушка много рассказывала о ней, – опустилась Джихён на стул, возвращая на плечи две спавшие куртки. – Она была честной и справедливой. Да и вообще какое это имеет отношение к нашему делу, даже если бы и изменяла?       – Ты права — никакого, – покачал он головой.       Слова Чондэ о возможной любовной связи с самого раннего утра не выходили у Джихён из головы, заставляя её заводиться и злиться — то ли на себя, подозревающую в чём-то нехорошем мать, то ли на мать, скрывающую связь с преступником, то ли на преступника, испортившего ей жизнь. Так, чем больше проходило времени и чем сильнее отклонялась часовая стрелка на её наручных часах, тем сильнее она расстраивалась, понимая, что Ким Чонин был прав, заявив, что она не сможет помешать его вендетте. Впервые горечь от поражения отдавалась в сердце горькими слезами, неспособными пролиться.       Сидя в коридоре, девушка попивала горький соджу, заедая его зелёными недозрелыми фисташками, которые она раскалывала с помощью канцелярского расшивателя, именуемого у офисных служащих «дракончиком» из-за забавной и слегка устрашающей пасти. Погруженная в свои мысли, Джихён даже не успела заметить, как на дне бутылки осталось всего пару капель, а на дне шуршащей пачки от орешков только поваренная соль. Обтерев ладошки о бедра, девушка потянулась к сумке за влажными салфетками. На глаза попалась голубая визитка господина Лау. Покрутив её в руках с разных сторон, Джихён попыталась найти тайное послание, написанное невидимыми чернилами, но под каким бы углом она ни пыталась смотреть на клочок бумаги, ответ так и не находился. Единственное, за что она хоть как-то могла зацепиться — так это за ясный голубой цвет, кажущийся ей почему-то знакомым. Прислонившись к стене, Джихён тяжело вздохнула, прикрывая глаза. Пальцы беспокойно продолжали крутить визитку — на ощупь картон был шёлковый штампованный с выдавленным восточным рисунком. Подпрыгнув на месте и проехавшись по скользкому линолеуму в носках, девушка добралась до картонной коробки, в которой хранились все те немногие вещи, которые у неё остались после продажи фамильного дома семьи Пён, деньги с которой помогли выжить ей в Китае. Встряхнув семейный фотоальбом, Джихён поймала выпавший из него голубой конверт: именно в таких когда-то ей якобы присылали письма родители. Сверив бумагу с той, из которой была сделана визитка, девушка пришла к выводу, что она идентична. Мороз защекотал затылок. Ещё в юности вскрылось то, что родители не писали ей письма, тогда вину за этот поступок на себя взяли бабушка с дедушкой, сказав, что это делали они. Однако сейчас, похоже, выходило что и они этого не делали. Пальцы нервно распаковали единственный выживший конверт, который бабушке так и не удалось сжечь. «Ты знаешь, где меня найти. Прошу, давай встретимся хотя бы в последний раз. Если ты не хочешь отдать мне своё сердце, то, по крайней мере, верни мне моё» — прочитала она в тысячный раз выведенную размашистыми слегка завалившимися на бок иероглифами надпись, начерканную, похоже, в спешке и гневе, потому что бумага, на которой она написана, была из-за сильного нажима поцарапана. Кажется, в некоторых местах можно было даже увидеть высохшие расплывшиеся пятна — то ли от пота, то ли от спиртного... то ли от слёз. Несколько раз уронив и так разбитый телефон, который, видимо, мечтал ещё послужить своей хозяйке, Джихён непослушными пальцами набрала номер, указанный на визитке. На той стороне провода долго никто не отвечал, но она снова и снова продолжала его набирать, заучив цифры наизусть.       – Похоже, у тебя наконец-то появились вопросы, – услышала она тихий голос на том конце провода.       – Похоже, Вы готовы дать мне ответы, – выпалила Джихён, с силой сжимая сотовый телефон.       – Всё будет зависит от того, насколько далеко ты смогла продвинуться в своих поисках истины.       – От этого будет зависеть ваша откровенность?       – Будет, – она не могла видеть его строгого лица с холодными глазами, но в этот момент ей показалось, что он устало улыбнулся.       – Почему?       – У меня договор.       – С Чонином? – обречённо прошептала девушка.       – С твоей мамой, Джихён, – тихо рассмеялся он — волоски на руках наэлектризовано зашевелились.       – Где вы сейчас?       – Там, где тебя быть не должно.       – Прозвучало как призыв приехать. Вы с Чонином готовите покушение?       – Возможно, – уклончиво ответил мужчина.       – И как же нам тогда встретиться?       – Когда всё закончится, я найду тебя сам — и мы обсудим то, что тебя интересует. А пока не накручивай себя и не пытайся понапрасну придумать ответы на свои вопросы, всё равно всей правды не знаю даже я, – в трубке раздались протяжные гудки. Джихён осела на пол, руки нервно подрагивали, на лбу выступила испарина. Дрожащими пальцами она снова поднесла к лицу голубой конверт, из которого на пол вывалился билет в один конец из Камбало в Пекин. Она ещё раз перечитала несколько коротких строчек. К горлу подступила тошнота — то ли от выпитого некачественного алкоголя, то ли от сильных переживаний, то ли от того и другого в совокупности. Телефон в ногах завибрировал, показывая имя старшего инспектора.       – У меня хорошие новости, – раздался из шипящего динамика радостный голос Чондэ, – в образцах, что мы успели взять накануне до того, как нас выставили из лаборатории, наш химик нашёл смесь запрещённых психотропных веществ. Теперь готовлю орден на задержание Мун Инджэ, а поскольку последнюю партию лекарств отправляла судоходная компания Джеки я могу и ему выдвинуть обвинения. Скорее всего они оба отмажутся и выйдут через пару суток, но так, по крайней мере, мы сможем оттянуть время и Чонин до последнего сегодня не доберётся. Правда, есть одна загвоздка, – замявшись, он начал копошиться — в трубке противно зашуршали бумаги.       – В чём проблема, Чондэ?! – не выдержав, выкрикнула девушка. Парень на той стороне явно замер — бумаги больше не шуршали.       – Судья сможет выписать ордер на задержание только после того, как будут собраны все документы, а все документы могут быть собраны только к вечеру, когда помолвка будет в самом разгаре.       – Что это значит? – не в силах анализировать, простонала Джихён. – Мы успеваем или не успеваем?       – Успеваем, если гости дождутся свадебного торта.       – Каким образом? – горячий лоб прижался к холодной стене.       – Отвлеки его как-нибудь, ты же девушка, которая ему не безразлична, – хохотнул собеседник в трубку, и ей стало жаль, что он сейчас не рядом, потому что она готова была придушить его собственными руками.       – Если я буду вести себя неестественно, он раскусит меня с первого же предложения.       – А ты будь собой.       – Настоящая Джихён не будет вешаться на шею Чонину, дабы усыпить его бдительность.       – А что она будет делать?       – Не знаю, – обречённо пожала девушка плечами, – думаю, настоящая Джихён раздует скандал по поводу того, что от неё скрывали.       – Отлично, вот и нашёлся повод потянуть время. Сейчас достану приглашение и отправлю его тебе с кем-нибудь из своих парней. Удачи, галчонок, – девушка поморщилась — ей показалось, что её чмокнули в трубку, прежде чем вызов прервался.       Прошагав к комоду, Джихён долго копошилась в вещах, ища подходящую одежду для помолвки. Ей казалось, что затеряться среди пару сотен гостей не составит труда, только вот где в этот момент искать Кая, она не представляла. Из торжественных нарядов у неё был только тот, что ей когда-то презентовал Бэкхён.       До ресторана девушку довёз напарник Чондэ, разодетый в чёрный смокинг. Кажется, его звали Кёнсу, но она точно не могла вспомнить, а уточнить стеснялась, потому что представляли ей его не один раз. Время от времени Джихён могла видеть его в участке, но они почти никогда не разговаривали и только изредка, если сталкивались лбами, перекидывались неловкими кивками. Полицейский подъехал к самому входу на дорогущей чёрной иномарке, а потом даже галантно открыл переднюю дверцу авто, помогая девушке выбраться наружу. Всё это, для агента под прикрытием была явная бутафория. Очевидно, машина была взята напрокат, да и смокинг скорее всего тоже стянули с чужих плеч.       Тщательно изучив пригласительные, девушка из персонала указала гостям в сторону охранников и рамы металлоискателя.       – А куда ты спрятал пистолет? – шепнула из любопытства девушка на ухо своему спутнику, беря его под руку. – Ты же ведь его должен был взять.       – Кто знает, – улыбнулся он, – может я специалист в рукопашном бою.       – Рукопашный бой — это замечательно, но если вдруг начнётся перестрелка — вряд ли твои кулаки тебя спасут.       – Не переживай, мои кулаки и тебя в обиду не дадут, – поправил он бабочку на своей крепкой шее, после чего пригладил двумя руками уложенные гелем волосы по бокам как обычно это делают франты в фильмах.       – Да я не за себя переживаю, а за тебя, – заломила она кисти рук, оглядывая зал со стороны. Несколько сотен гостей рассаживались по своим местам, но главных виновников торжества пока не было. – Как Чондэ смог подделать пригласительные? Как я поняла, на них был какой-то цифровой код, который сканировали на входе. Судя по количеству охраны и по тому, как меня облапали, ища колюще-режущие предметы, Джеки сделал всё для своей безопасности, но при том, похоже, где-то прокололся, раз мы тут.       – Чондэ ничего не подделывал, пригласительные оригинальные — просто принадлежат другим людям.       – Он их украл? – покосилась Джихён на Кёнсу. – Вы какие-то неправильные полицейские.       – Ну ты ведь тоже неправильный адвокат, – ухмыльнулся он, в дружеском жесте похлопывая чужую ладонь. – Ладно, иди ищи своего мафиози, – кивнул он в сторону. Девушка отошла на пару шагов, после чего снова вернулась к мужчине.       – И всё-таки где ты спрятал пистолет?       Волнуясь, Джихён направилась в сторону лифта. Усеянный живыми цветами холл пестрил перед глазами. В помещении витал запах дорогой парфюмерии. Чей-то сладкий голос, как из старых кинофильмов, снятых в восьмидесятые, напевал что-то о вечной любви и вечной юности. Ковровое покрытие под сотнями сияющих ламп принимало цвет то восходящего солнца, то вечернего шафрана. Растительный орнамент в виде веерообразного листа жимолости, именуемый художниками пальметтой, стелился по всему периметру пола так, что его чётко можно различить с любого угла зрения. Скользнув взглядом по свадебному баннеру, стоящему в центре холла, Джихён ухмыльнулась. Напротив большущего полотна столпились гости, желающие сделать снимок на память о торжественном событии. Объёмные в человеческий рост буквы, выполненные из пенопласта, складывались в слово «Love». Белоснежная ткань, натянутая поверх металлической рамы, была усеяна живыми розами и камнями, имитирующими жемчуг. В центре красовалась вычурная надпись о любви, позаимствованная из какого-то романтичного фильма. Под фразой же кучеряво были выведены имя жениха, невесты и дата. Два стула, драпированные шёлком и органзой, стояли рядом — видимо, были предназначены для пожилых гостей. Впрочем, Джихён позабавило не это розовое гнёздышко для молодых, да и не совсем молодых парочек, совершенно не сочетающиеся со словом «мафия», а то, что имя невесты ей было прекрасно знакомо. «Ханни» — было выложено из разноцветных страз и атласных лент. Не переставая набирать номер, Джихён миновала зал и холл, оказавшись во второй части отеля Гранд Плаза — в зале регистрации новых посетителей гостиницы.       – Соскучилась, зайчик? – низкий голос достиг уха: показалось, что мужчина стоит где-то за спиной, уж слишком интимно и трепетно был задан вопрос. Не выдержав, Джихён обернулась, но предчувствие близости подвело — рядом никого не оказалось.       – Где ты?       – Там, где у нас всё началось.       – Я могу подняться?       – Если бы было нельзя, я бы не стал отвечать на звонок, а тем более говорить тебе, где меня искать.       Коридор был ей знаком. За прошедшие несколько лет ничего здесь не изменилось. Всё тот же дорогой паркет из тёмно-красного дерева, выложенный ромбами, всё те же шёлковые тканевые обои цвета бургунди с дамасским узором, та же строгая мебель с мягкой обивкой и округлыми формами. Ничего не потеряло своей стати и благородства — всё осталось неизменным. Только вот в прошлый раз она была похожа на комок из страха и неуверенности, а сейчас она точно знала, к кому идёт.       Дверь в номер была приоткрыта — он явно её ждал. Ждал так долго, что она вряд ли об этом догадывалась тогда и вряд ли догадывалась сейчас. Похоже, он точно ждал её больше четырех лет и четырёх месяцев. Закрыв дверь до щелчка, Джихён глянула на стойку с обувью — её было всё также много, и она была всё такая же дорогая. В голову закралась мысль, что когда-то в этом номере всё началось, и теперь, похоже, всё неминуемо должно было закончиться. Но насколько трагично?       Запланированная встреча произошла в гостиной, когда она выходила из прихожей, а он из своей спальни. Она ожидала увидеть его сегодня в чём-нибудь строгом чёрном или красном, но он как всегда не оправдал ожидания — на нём были светло-голубые джинсы и рубашка с розовыми фламинго, которую она презентовала ему на день рождения и которую он свято клялся выбросить при первом же удобном случае. Его платиновые волосы были всё ещё влажными после душа, а кожа как обычно отливала теплом. Оттенок этот был дан ему с рождения на зависть большинству европейских девушек, безуспешно пытающихся получить что-то схожее, греясь под средиземноморским солнцем. Вероятно, она бы даже сравнила этот оттенок с единственной сладостью, которую он мог употреблять по утрам — с гречишным мёдом.       – Ким Чонин, – протянул он ей мягкую руку.       – Пён Джихён, – ответила она на рукопожатие.       – В прошлый раз ты не представилась, а я ведь пытался выглядеть джентльменом.       – В прошлый раз я пыталась выглядеть бесстрашной.       – У тебя плохо получалось выглядеть бесстрашной.       – А у тебя — джентльменом, – пожала она плечами, бросив взгляд на белоснежное кресло, которое она когда-то боялась осквернить. Сбросив туфли, Джихён ступила на такой же белоснежный ковёр, начав щупать пальцами ног длинный пушистый ворс. – Ты бестактно сказал, что можешь спрогнозировать мои месячные.       – Я и сейчас могу, – обхватив её со спины, уткнулся он носом в чужую шею. Губы поцеловали макушку, задержавшись на время, чтобы вдохнуть запах цветов.       – Что ты подумал, когда увидел меня впервые? Помнишь? – попыталась девушка повернуться, чтобы заглянуть в глаза самой мафии, но он, плотно заключив её в объятия, не дал даже толком шевельнуться.       – Я даже помню, во что ты была одета, – рука обхватила шею спереди, выгибая её к себе и открывая участок бледной кожи. – Тогда я подумал, что Сехун что-то напутал, притащив в мой номер школьницу средних классов, а не потенциальную угрозу моему бизнесу. Никогда не любил малолеток.       – Я тебя бесила?       – Ты меня забавляла, – губы оставили влажный поцелуй на шее, начав постепенно подниматься выше. – Ты была похожа на нахохлившегося попугая. Такая маленькая, но такая храбрая. Я думал ты начнёшь тушеваться, но ты была горда и прямолинейна как Жанна д’Арк в момент своего сожжения. Обычно меня боятся, не зная, чего именно ждать в ту или иную минуту. Я ведь действительно мог тебя пристрелить, пистолет до сих пор лежит в тумбе рядом с кроватью.       – Когда ты почувствовал, что я начинаю тебе нравиться?       – Возможно, когда ты нагло скинула мой номер в парке, – развернул он её за плечи подобно разноцветному волчку. Обхватив руками лицо, преступник прикусил мягкую губу, больно потянув её на себя. – Мне было скучно, и я решил подонимать кого-нибудь. Твоя кандидатура оказалась лучшим решением, правда после парочки гудков, ты бессовестно сбросила вызов, а потом и вовсе выключила телефон.       – Тебя позабавило, что тебя проигнорировали?       – Скорее я обиделся, – прижался он к холодному лбу свои горячим, – как обижается мужчина, когда ему отказывают в сексе.       – Ты уже тогда надумал со мной переспать?       – Нет, – поцеловал он её тягуче, поглаживая большими пальцами шею, – впервые я захотел тебя на лайнере, когда ты стянула с себя платье, оставшись в одном нижнем белье.       – Ты сказал тогда, что у меня нет груди, – пробурчала девушка.       – У тебя и сейчас её нет, – женские руки упёрлись в мужскую грудь, пытаясь оттолкнуть главу мафии от себя и заглянуть ему в глаза. – Да успокойся ты, меня всё в тебе устраивает, иначе бы я не хотел тебя каждый раз как подросток в период пубертата, а я ведь уже достаточно взрослый, чтобы секс не был для меня частью ежедневного рациона. Как думаешь, я всё ещё похож на старого извращенца? – прикусил он мочку уха.       – О чём ты?       – Обо всём, – подтолкнул он её к кровати, заставив опуститься. – О разнице в росте около двадцати сантиметров, о разнице в возрасте почти в восемь лет, о разнице в социальном статусе, – ладони легли на парчовое покрывало по обе стороны от женского лица.       – А тебе всё нравится?       – Безумно, – мужские губы нашли женские, язык снова проник в рот, сплетаясь с чужим. – Я очень долго пытался понять: почему меня так тянет к тебе?       – Понял? – тяжело дыша, кое-как выдавила Джихён из лёгких вопрос.       – Я понял, что мы похожи. Удивительно, не правда ли? Ты как-то сказала, что мы получаем только то, что заслуживаем, – губы прижались к пульсирующей венке на шее. Джихён вздрогнула, ощущая тёплый язык. – Открою тебе самый страшный свой секрет, радость моя. Ты похожа на меня в юности, настолько сильно, что это нельзя не заметить. Пожалуй, если бы я не разочаровался в мире и людях и не стал тем, кем стал, я сейчас был бы копией тебя. Смесь из противоречий и предрассудков, – приподнявшись, Кай снова вернулся в вертикальное положение, всё ещё продолжая сидеть сверху на девушке. – Я вчера вёл себя безобразно, сердишься?       – Сержусь, – облизнула она губы, – я почти всегда на тебя сержусь. Ты любишь ссориться.       – Ты начинаешь первая выводить меня из себя. Ты ведь и сейчас пришла ссориться, – ладони скользнули под платье, погладив бёдра.       – С чего ты решил? – сглотнув, прошептала она ему в губы, когда он снова склонился над её лицом, начав приглаживать волосы.       – Помнишь, мы как-то говорили о коварстве, которое живёт в сердце каждой девушки? – шепнул он ей на ухо и так возбуждающе шепнул, что она, не контролируя себя, обхватила его спину ногами, потянув на себя. Неловкие пальцы нашли застёжку ремня на брюках. Металлическая пряжка щёлкнула, но дальше не последовала ничего, перехваченные запястья, были больно прижаты к покрывалу. Джихён то ли от неожиданной боли, то ли от того, что не удалось добраться до желаемого, протяжно простонала. Поцелуй лёг на подбородок. – Вчера я сказал, что оттрахаю тебя тогда, когда моя месть закончится. Не забыла?       – Не забыла, – поморщилась девушка, вновь возвращаясь в реальность и переставая идти на поводу у вожделения.       – Неужели ты думаешь, что я начал бы раньше времени? – рассмеялся он, снова выпрямляясь и наблюдая, как девушка ёрзает под ним, пытаясь сбросить оковы с рук.       – Ты мог отклониться от графика, – взгляд забегал по чужому лицу, ища подвох. На мгновение в глазах отразился ужас. – Или?       – Или? – усмехнулся он, выпуская чужие руки.       – Ты уже начал приводить задуманное в действие, – резко оттолкнув мужчину от себя, девушка спрыгнула с кровати, подхватывая с пола туфли.       – Ты действительно думала, что сможешь отложить вендетту, пока твой дружок-полицейский пытается получить ордер на арест? Зайчик, ну это прям очень глупо, – завалился он на бок на кровать, похлопав по покрывалу рукой, – вернись на место, давай поваляемся ещё немного.       – Поваляемся? – запрыгав на одной ноге, Джихён силилась надеть туфель, но тот никак не поддавался.       – Уже жалею, что проговорился. Кто знает, может быть твои руки дошли бы дальше ремня, – издевательская улыбка коснулась лица. – Предупреждаю сразу: в сторону двери можешь даже не смотреть. Да и смысл? За ней страшно и опасно, – пригладив покрывало, Кай снова похлопал по ткани, призывая девушку к себе как какое-нибудь домашнее животное. – Иди сюда, сегодня у меня хорошее настроение, и я обещаю быть ласковым, тебе понравится.       Джихён осела на пол, прижимая колени к груди. Слёзы навернулись на глазах, стоило только представить светлый зал, залитый кровью и криками людей. Этой ночью один мафиозный клан явно пытался навсегда вырезать другой. Чондэ был прав — месть порождает только месть. Когда-то Джеки пришёл за Ёнхо, потом Кай пришёл за Джеки, а кто придёт за Каем? Неужели никогда это не закончится?       – Перестань, ты же знаешь, что я не люблю, когда кто-то ревёт. Ты уже не ребёнок, ты должна научиться принимать поражения.       – Для тебя это всего лишь игра?       – Для меня это был смысл жизни на протяжении нескольких лет.       – А сейчас какой? Снова начнёшь кому-то мстить?       – Секрет, – облизнул он губы, разгладив покрывало рядом с собой, – возвращайся, хочу тебя ещё немножечко потискать до того момента, пока мне не приведут Джеки.       – Тискай Ханни, – зло прожгла она его взглядом, – как ещё одну часть твоего грандиозного плана.       – В данный период жизни тискать я собираюсь только тебя, – рука вытащила из кармана зажигалку, начав ею щёлкать. – Если тебя это успокоит — то это была всего лишь сделка. У нас были общие интересы. Я вышел на неё больше года назад. Уже тогда она строила планы по поводу того, как бы избежать свадьбы с пацанёнком, за которого её сосватал отец, чтобы объединить свой нелегальный бизнес с Джеки. Она никогда не хотела быть частью мафиозного клана и выходить замуж за имбецила, не удивлюсь, если она сейчас сама своему женишку кишки наружу выпускает.       – А спал ты с ней тоже как часть сделки?       – Трахался я с ней потому, что это моя физиологическая потребность. И уж извини, но мне действительно было приятно, потому что она в отличие от тебя умеет получать удовольствие от секса, не загоняясь по поводу, как это выглядит со стороны: хорошо или плохо, – оттолкнувшись, он сел на край кровати, проследив, как чужие слёзы стыдливо прячутся в мягком ковре. – Джи, не порть мне настроение, а то моя нежность может трансформироваться в лютую грубость, и вместо того, чтобы сделать приятно тебе, я захочу сделать приятно себе. Ты ведь понимаешь, о чём я? – вытянув вперёд руку, он попытался дать ей ещё один шанс. Джихён, не сдвигаясь с места, с отвращением глянула на чужую ладонь. – Возможно, тебе станет легче, поэтому чистосердечно признаюсь, что с твоего появления, спал я с ней только единожды, и то только для того, чтобы проверить твою реакцию. Это ли не показатель того, насколько ты всё-таки у меня особенная? – шмыгнув носом, Джихён вытерла кулаком выступившую влагу. – Дружочек, – сполз он на ковёр к чужим ногам. Большой палец стёр с лица мокрую дорожку. – Мне противно не столько от того, что ты развела тут сырость, сколько от своей сердобольности, которая неожиданно начинает проявляться, когда ты так делаешь. Ты даже не представляешь насколько в такие моменты мне становится паршиво. В голове моей сразу же начинает крутиться всякая нежная чушь, способная тебя утешить, вперемешку с грубостями, способными тебя ещё больше расстроить, и как ты понимаешь, с уст слетает обычно последнее, – обхватив девичье лицо руками, мужчина коснулся её губ. Солёный привкус слёз почувствовался на языке. Кай в очередной раз ощутил себя садистом. Почему-то ему понравился этот вкус. Вкус чужой боли и отчаяния, сопровождающийся привкусом горечи во рту. Он долго пытался понять: почему он его манит? Пока не понял, что, наверное, это связано с тем, что он сам ничего подобного испытывать не может. Оторвавшись от дрожащих губ, Кай спустился ниже на сонную артерию. Руки потянулись навстречу к девушке, собираясь укутать её в объятия, но резко остановились, стоило только скрипучему голосу прозвучать в комнате:       – Почему ты не сказал, что Ёнхо был знаком с моей матерью? – глаза вовремя оторвались от колен, успев запечатлеть мужскую растерянность и незнание, что именно стоит говорить.       – Подумал, что ещё рано, – прохрипел он, откашлявшись в кулак.       – Рано для чего?       – Для правды.       – Объяснись, – нахмурилась Джихён, поддавшись вперёд и схватив парня за запястья в тот момент, когда он собирался встать с ковра.       – В самом деле, малыш, ещё не время, – сбросил он её руки, всё-таки поднимаясь.       – Они были любовниками?       – С чего ты это взяла? – подошёл он к прикроватной тумбочке, налив себе полстакана джина и залпом его осушив.       – Я когда-то уже говорила о том, что к нам домой часто приходили письма из разных стран, в которых был только билет в один конец. Я изучила все места, где Ёнхо вёл нелегальные сделки — всё сошлось. Он безмолвно просил мать к нему приехать и только в последнем письме, дав волю чувствам, всё-таки написал ей что-то.       – Они не были любовниками, – постучал он аккуратно и глухо пустым стаканом по столу, как будто попытался молотком забить в стену ржавый кривой гвоздь.       – А кем они были друг для друга? – слёзы снова засеребрились на лице. – Кем они были для меня, Чонин?       Оглянувшись через плечо, он заметил как девушка бережно гладит ковёр под ногами, подобно пушистой кошке. На миг он даже испугался, что она лишилась ума.       –Правда, – прошептала она.       – Что? – не понял мужчина, оперевшись о прикроватную тумбочку спиной.       – Всё правда, – повторила она, стеклянными глазами глядя перед собой.       – О чём ты говоришь? – сделав глоток из бутылки, Кай оттолкнулся от своего места, снова нависая над Джихён.       – Жил да был один король в Африке…       – Не начинай.       – Так, кажется, начиналась твоя история, – грудь затряслась, лицо утонуло в ладошках, – у этого короля было всё, чего бы он не пожелал: деньги, власть и женщины.       – Перестань, это была всего лишь глупая игра, я ляпнул, не подумав, – нагнувшись, попытался он оторвать руки от чужого лица.       – У короля даже был любимый сын, правда от нелюбимой женщины, которая, скрывая от короля правду, выдавала его за кровного наследника.       – А это-то тебе кто посмел рассказать? – заскрипел он зубами, всё-таки отрывая руки и заглядывая в раскрасневшиеся глаза. – Встречу чёртового дракона — хвост ему оторву, чтобы не смел больше вмешиваться.       – Король презирал любовь, считая её слабостью, но пришло время — и даже он не смог устоять перед её чарами, – вцепившись в воротник мужской рубашки, Джихён сжала её пальцами — ткань затрещала.       – Поверь, теперь это уже не важно, – успокаивающе погладил он её кулачки, после чего снова смахнул порцию слёз на лице, которая мало что позволяла видеть ей даже вблизи.       – Но вот беда: любовь не посмела ответить ему взаимностью, и тогда он жестоко надругался над ней.       – Джихён, – выдернув девушку с пола, потряс он её за плечи, пытаясь вразумить.       – Она кричала, сопротивлялась, звала на помощь, но никто её не спас.       – Я уже говорил тебе, что прошлое не должно искать своё прибежище в настоящем.       – Скрыв факт беременности, через девять месяцев она родила от него дочь. Король умер, королева тоже. Никто и никогда не вспоминал больше об этой истории, только одна маленькая девочка на протяжении всей своей жизни пыталась понять: почему она была нелюбимой и отвергнутой своей же собственной матерью?       – Твоей вины в этом нет, – прижал он её щекой к своей груди.       – Прошло почти четыре с половиной года, но я, кажется, готова дать вам ответ, Ким Чонин, – на носочках поднялась она к чужому уху и, обхватив шею, глухо прошептала: – В прошлый раз Вы не соврали ни единого раза. Ваша история — чистая правда, – отстранившись на пару шагов, она расправила на талии платье, после чего истерически рассмеялась, прижимая ладонь к губам, как будто пыталась себя успокоить. Кай резко направился в сторону тумбочки. Стакан наполнился до краёв, после чего был сунут в дрожащие руки, которые, пока подносили алкоголь к губам, успели по пути расплескать половину. – Хитросплетение судеб? – ухмыльнулась она, кидая пустой стакан в стену и наблюдая как осколки разлетаются в разные стороны. – И давно ты забавляешься?! – стянув с ног туфли, она по очереди запустила их в мужчину, который даже уворачиваться не стал, смиренно принимая удар. – Давно смеёшься, трахаясь с дочкой своего покровителя?       – Я никогда не спал с тобой ради забавы, – желваки на шее вздулись — кажется, необоснованное заявление его задело.       – Подсознание начало догадываться давно, – потрескавшимися губами прохрипела она, – но поняла я только тогда, когда переступила порог этого проклятого номера. Но давно ли знаешь ты? Эта тема, думаю, куда интереснее. История была рассказана задолго до того, как тебе взбрело в голову со мной спать, не так ли? Получается, когда я была на твоей вилле, ты точно знал, чью дочь имеешь!?       – Знал, кого имею, – твёрдо и не колеблясь заявил он. Звонкая пощёчина прозвучала в помещении. Мужское лицо склонилось вниз. Ледяной голос пробежался по телу мурашками и холодным ядом, выжигающим внутренности: – Это последний раз в жизни, когда я разрешаю тебе выплеснуть свой гнев подобным образом и при этом не получить в ответ, – пальцы потёрли покрасневшую щёку. – Если ты ещё хоть раз ударишь меня по лицу — последствия не заставят себя долго ждать. Запомни: я не груша для битья.       – Зачем? – уголки губ нервно дёргались — то опускаясь, то приподнимаясь.       – Зачем что?       – Ты ведь любил Ёнхо.       – И?       – Зачем ты тогда так нехорошо поступал со мной? Разве не должен был ты отдать дань памяти человеку, который воспитал тебя как родного?       – Хочешь, чтобы я был искренним? – захотел он притянуть её к себе за руку, но она ловко увернулась.       – Предельно.       – Я любил его, но никогда не мог простить ему то, как он обошёлся с матерью, как сгноил её в своём борделе. Да, может быть она была сама виновата в своей судьбе, но я любил её даже такую. Она ведь как-никак моя мать и даже разрешила появиться мне на свет, хотя до этого стольких детей убила в зародыше, всё время выскабливая себя подчистую, – пригладив волосы, он сделал резкий шаг вперёд, обхватив сзади чужую шею и заставив Джихён смотреть ему пристально в глаза. – Как только я узнал о твоём происхождении, я подумал: а ведь неплохо было бы отыметь его дочь так же, как он имел мою мать. Я воображал, как должно быть ему было бы неприятно, узнай он про сей факт, если бы он всё ещё был жив, – Джихён задёргалась, как будто её жалили пчёлы. – Но знаешь, что всё-таки нас с ним разнило? Я не выкидывал тебя на помойку, – ладони обхватили девичье лицо, большие пальцы погладили раскрасневшиеся от слёз и злости щёки. – Я никогда не отказывался от тебя. Мне было всё равно, спишь ли ты с кем-нибудь или любишь ли кого-нибудь. Я готов был принять тебя любую со всеми твоими достоинствами и недостатками. Я знаю, что не смогу возместить тебе любовь матери и не смогу показать любовь несостоявшегося отца, но, знаешь, я могу подарить тебе любовь мужчины.       – Я грязный ребёнок. Нелюбимый. Нежеланный. Тот, от которого сразу же отказались, – уткнулась он в чужую грудь, сминая пальцами рубашку на мужской спине. – Я мерзкая.       – Мерзкий здесь только я, не отнимай хлеб, – зарылся он пальцами в девичьи волосы, начав их медленно перебирать.       – Ты мог сказать раньше.       – Я боялся напугать тебя.       – Есть ещё одна вещь, которую ты должен подтвердить.       – Какая? – губы прижались к взмокшему лбу.       – Смерть моей матери ведь была не случайной? Она не умирала ни от какой тропической лихорадки?       – Не умирала, – подтвердил он, – она просто начала интересоваться деятельностью Мун Инджэ.       – А потом он начал интересоваться ею.       – Всё верно, – прижал он её плотнее к себе. – Сначала она обвиняла Ёнхо в смерти своих пациентов, не догадываясь, что это дело его друга по бизнесу.       – Джеки убрал её?       – Да.       – Он знал о её связи с Ёнхо?       – Нет, об этом знали только единицы.       – А Исин тогда откуда знает?       – От Сольхи, а та — от мужа.       – Он сказал мне недавно, что от наследницы Ёнхо был бы толк, – отстранившись, Джихён заглянула в чужие глаза. – Только не говори, что ты тоже думал об этом.       – Нет, – поморщился он. – Веришь?       – Верю, – Джихён ещё сильнее сжала ткань чужой рубашки. Впервые в жизни захотелось утонуть в чужих объятиях. Сердце в груди было похоже на уголёк в печи — вроде бы уже истлел, но при этом всё ещё способен обжечь пальцы, если прикоснуться.       В дверь постучались, решительно и громко — девушка вздрогнула, хватая за руку мужчину, который тут же резко отстранился. Похоже, чей-то вендетте в самом деле пришёл конец. Правда, она не хотела, чтобы всё заканчивалось именно так.       Осторожно проследовав за Каем в коридор, девушка увидела перепачканного в крови незнакомца, вытирающего руки о край своего же пиджака. К горлу подступил тошнотворный комок. Выслушав распоряжения от главы мафии, незнакомец удалился. В помещении наступила театральная тишина, которая обычно появляется, когда зрители после третьего звонка занимают свои места, дожидаясь когда же уже из оркестровой ямы начнут доноситься животрепещущие звуки.       – Что ты чувствуешь? – тихо поинтересовалась Джихён, наблюдая за тем, как мужчина засовывает в обойму пистолета свинцовые пули. Печальная улыбка, вызванная перенапряжением, тронула губы.       – Ничего, – щёлкнул он затвором, перекидывая пистолет из одной руки в другую, будто бы проверяя его на вес.       – Так и думала, – потёрла она высохшие и распухшие от слёз глаза тыльной стороной ладони.       – А что чувствуешь ты?       – Смирение с неизбежностью, – обхватила она себя руками за плечи — тело всё ещё била дрожь. Хотелось согреться. Хотелось, чтобы Кай выбросил из головы свою месть и просто обнял трепетно, прижимая к груди. – Один император так сильно любил напольные вазы, что обставил ими весь свой дом. Однажды слуга, протирая фарфор, разбил самый ценный экземпляр. Все придворные тут же начали умолять императора пощадить беднягу и не лишать его жизни. Тот дал согласие, но только при условии, что мужчина найдёт умельца, который способен склеить вазу. В это время по городу путешествовал великий мастер Покеда, он славился многими талантами, но склеивать вазы, к сожалению, не умел. Но даже несмотря на это, когда он пришёл во дворец и сказал, что поможет императору — тот ему поверил. Покеда имел репутацию святого человека, поэтому всем придворным, министрам и слугам казалось, что он применит какую-то волшебную мантру и осколки сами соберутся вместе. Но вместо этого мастер взял палку и начал бить все имеющиеся императорские вазы. Закончив со всем, Покеда сказал, что он исправил ситуацию, расколов две дюжины ваз: теперь он точно уверен, что никого больше не казнят. Он спас две дюжины людей, которые могли случайно разбить эти вазы, от страшной смерти. Разгневавшись, император велел привезти в зал слона и раздавить мастера. Животное же, воспротивившись, не причинило мастеру вреда. Слон просто стоял в стороне даже тогда, когда его стегали прутьями. Удивившись, император заявил, что пощадит мужчину, если тот расскажет ему, что за волшебную мантру он шептал. Мантру, которая способна остановить даже слона. Покеда признался, что он не владеет мантрой, которая была бы в состоянии остановить слона, но зато он владеет той, что способна успокоить его сердце. Император снова удивился и попросил рассказать ему о ней поподробнее. Оказывается со слов мужчины, есть только одна правильная мантра — мантра любви. Когда Покеда лежал на земле, он думал о том, что этот слон — прекрасный, добрый и очень мудрый зверь. Он любил этого слона всем сердцем. Покеда также думал о том, что перед ним стоит величайший из императоров и мудрейший из всех правителей. Да, император порой бывает вспыльчив, груб и до безумия жесток. Но Покеда также знал, что в душе его живёт много замечательных качеств. Получается, что когда мастер читал мантру, его сердце было преисполнено любовью к своему повелителю. Мастер желал счастья и добра и императору, и слону. Мне кажется, что если бы мастер позволил ненависти и страху овладеть собой, то они уничтожили бы и в нём всё самое хорошее. В конце император произнёс: «Как же ты мог любить меня, приговорившего тебя к смерти? Ты успел показать мне разницу между человеческой жизнью и грудой разбитых ваз. Как ты можешь восхищаться мной, если я был глуп и не понимал таких элементарных вещей». На что Покеда, рассмеявшись, ответил: «А мантра оказывается работает лучше, чем я думал».       – К чему ты это?       – К тому, что нужно перестать коллекционировать вазы.       – А иначе придёт мастер Покеда и уничтожит их? – подошёл он к ней. Рука легла на затылок, притянув девушку к себе. Губы коснулись щеки. – Дождёшься меня?       – Не думаю, что у меня есть выбор.       – А если бы был? Дождалась бы меня?       – Дождалась бы, – подтянувшись на носочках, обняла она его за шею. – Не ходи, останься.       – Не могу, – оторвавшись, засунул он пистолет за пояс. – Хочу сегодня переночевать у тебя. Разрешишь?       – Разрешу, – опуская руки, сдалась Джихён, ещё не догадываясь, что эту ночь им суждено провести порознь, как и все последующие.       – Когда-то Ёнхо сказал мне, что наступит время и я найду своего ангела. К сожалению, он забыл упомянуть, что ангелы имеют свойство становиться для кого-то демонами.       Джихён скользнула вниз по гладкой стене, стоило только главе мафии выйти из комнаты. Нервно отыскав сотовый, девушка сделала несколько звонков Чондэ, не предполагая, где он сейчас может быть. По кровавому виду мужчины, который заявился к главе мафии, она уже могла предположить, что стычка двух враждующих кланов состоялась. Взгляд упал на сумочку, из которой вывалилось практически всё содержимое, кроме, пожалуй, одного — пистолет Кёнсу всё ещё лежал во внутреннем кармане, плотно закрытом на замок. Рассмеявшись, Джихён накрыла дрожащими руками щёки. Время ли было разбить самую красивую вазу императора?       Спустившись на первый этаж, Джихён прошла в банкетный зал, где торжественная часть должна была уже быть в самом разгаре, но вместо этого залитые кровью скатерти и пол предстали перед глазами. Десятки людей безжизненно лежали в неестественных позах как на полотне какой-нибудь исторической битвы. Хотя может быть семья Ёнхо действительно творила сегодня историю, расправляясь с конкурентами и возвращая в свои руки власть преступного мира. Джихён не знала, сумел ли Кай хоть на чуть-чуть очистить этот мир от скверны, но при этом она точно знала, что произошедшее превратило его в ещё более жестокого и влиятельного человека.       В зале практически не было народу. Всего парочка человек из охраны, глава мафии и Джеки, сидящий на коленях на полу в молитвенной позе, как буддист, просящий просветления у каменного изваяния Будды в храме. Стук женских каблуков привлёк чужое внимание, заставив Кая обернуться, но при этом совершенно не удивиться. Он чувствовал, что Джихён захочет спуститься и поэтому разрешил ей удовлетворить своё желание. Всего пару минут назад он решил, что позволит ей последний раз заглянуть в его мир, после чего он сделает всё от себя зависящее, чтобы его ангел прибывал в райских кущах, а не в гиене огненной. Он был уверен, что если Джихён примет его сейчас таким, то в будущем она уже никогда не посмеет его оставить, а он никогда не посмеет оставить её. Ему всё ещё требовались доказательства, что возобновившиеся спустя столько лет отношения — это не попытка побега от одиночества двух несчастных людей, а действительно что-то особенное, что-то, что способно будет со временем подарить ему то, в чём он действительно нуждается. И всё было бы замечательно, если бы в этот же самый момент Джихён не думала совершенно о противоположном. Она была уверена, что если хотя бы раз в жизни Кай оставит свою месть ради их взаимоотношений, она никогда не посмеет покинуть его, если он сам этого не пожелает. В очередной раз их начальные координаты расходились, но при этом каждый в душе мечтал о том, что когда-нибудь их прямые всё-таки сольются в одну-единую. Неужели с самого первого взгляда, нечаянно брошенного в сторону друг друга, им не суждено было быть вместе?       – В номере было скучно без меня? – ухмыльнулся мужчина, склоняя голову на бок и замечая, как всё-таки не идёт окружающая обстановка девушке. Ангельское платье совершенно не сочеталось с размазанной по полу чьей-то селезёнкой — и он дал себе слово, что если они всё-таки будут вместе, он больше не позволит ей видеть ничего подобного. Негоже такому невинному созданию купать ноги в чужой крови. Нахмурившись, преступник заметил в женских руках пистолет. Один из охранников, среагировав, поддался вперёд, надеясь выбить холодное оружие из чужих рук и защитить главу мафии от нависшей призрачной угрозы, но босс жестом показал ему, что всё в порядке и не следует приближаться. Джихён посмотрела на Джеки, за прошедшее время он сильно изменился. Постарел и практически стал седым. Тёмно-синий костюм был пропитан кровью. Стоя на коленях, он маниакально улыбался, как улыбается преступник рядом с палачом, который должен лишить его головы. Приподняв глаза, он из-под чёлки глянул на девушку. Вздрогнув, Джихён отшатнулась, отступая назад и наступая на чью-то мёртвую руку. Ладошка потянулась к губам: показалось что её вот-вот вывернет наизнанку.       – Ну вот, бабу завёл, а к миру своему не приучил, – рассмеялся преступник. – Чувствовал я, что с тобой что-то не так, но даже представить не мог, насколько ты всё-таки неоднозначная персона. Причём, нет, Джихён, дело тут не в том, что ты работала на мальчишку, – покачал он головой из стороны в сторону, как будто пытался отогнать сон. Рука потёрла покрывшийся испариной лоб. – Я всё думал, кого же мне напоминают твои самаритянские глаза.       – И кого же они Вам напоминают? – щёлкнула Джихён затвором пистолета — Кай ещё сильнее нахмурился, осторожно делая шаг навстречу к девушке.       – Твоего ублюдка отца, – разразился он скверным смехом, смешанным со скверным кровавым кашлем. – Удивительно, как у двух настолько породистых родителей вышло такое непородистое чудо. Говорят, красивые дети рождаются от красивой любви, но в тебе от этой любви, пожалуй, только эти чёртовы печальные глазища, которыми твой папаша смотрел на твою мамашу, когда она его раз за разом отшивала, – противный смех снова зазвучал в ушах. Слёзы снова прозрачной пеленой встали перед глазами. – Пару минут назад я предсказывал мальчишке, что после того, как он меня убьёт, в преступном мире наступит смутное время, каждый преступный клан, будь он маленьким или большим, попробует занять своё место под солнцем. Но оказывается, у нас тут, как чёрт из табакерки, выпрыгнула некоронованная принцесса, меняющая все правила игры. Это как же тебя хорошо прятали, раз я тебя ещё в зародыше не придушил. – Холодное оружие взметнулось вверх.       – Джихён, опусти пистолет, – прохрипел Кай, делая ещё несколько порывистых шагов, но тут же останавливаясь, стоило только нечаянно выскочившей пуле задеть на полу серебряный поднос, пролетая где-то рядом с ногами. Охрана как цепной пёс в очередной раз дёрнулась, но злые глаза главы мафии снова без слов приструнили её. – Ты чего творишь!?       – Как что? – нервно рассмеялась девушка, откидывая назад волосы. – Разве не этого ты всегда хотел? Разве не мечтал ты о том, чтобы я отказалась от своей справедливости и стала частью твоего мира? Так не лучшая ли это цена, чтобы попасть в ад?       – Отдай мне его сейчас же, – протянул он руку вперёд.       – Не думал, что под конец жизни буду удостоен чести лицезреть подобную драму, – оскалил белоснежные зубы Джеки.       – Заткнись, – рявкнул мужчина, мечась глазами между Джихён, которая нацелила пистолет, и Джеки, на которого нацелен этот чёртов пистолет. Сейчас девушка с виду очень сильно напоминала ему умалишенную — он даже уже начинал сожалеть о том, что не запер её в комнате. Похоже, череда потрясений заставила её сорваться, и он даже не представлял, как теперь ему её вразумить.       – Вчера ты сказал, что победителем выйдет только один. Или ты убиваешь Джеки, или я его арестовываю. Но я не хочу сдаваться, Чонин, – слабо улыбнулась она. – Сколько бы ты ни клялся в том, что не искал во вне мою тёмную сторону, ты не можешь отрицать, что хотел бы её когда-нибудь увидеть. Так вот, смотри. Смотри, до чего можно довести человека. Джеки убил мою сестру, мою первую любовь, мою мать и даже моего негодяя-отца. Я всё ещё хочу упечь его за решётку, но, знаешь, пока я сюда шла, я поняла, что ещё больше я хочу прострелить ему голову. Да-да, ты не ослышался, я шла и думала, как было бы здорово увидеть его мозги на этом дорогущем паркете.       – Перестань, ты просто перенервничала, – грубо оборвал он её признание.       – Стой на месте, – снова навела она на него дуло, – убить я тебя не убью, но ногу прострелить точно сумею.       – Чёртова своенравная девчонка, – прошипел Кай, не решаясь подойти.       – Что, отшлёпаешь меня? – тихо рассмеялась она — с глаз снова сорвались слёзы. – Хочешь выход? – вымученная улыбка тронула губы, а глаза под светом нескольких десятков люстр наполнились жидким лихорадочным золотом — золотом, каким обычно отливают одинокие песчаные дюны в пустыне.       – Не ставь мне условия, – сквозь зубы пригрозил он.       – Это не условие, – покачала она головой. – Это всего лишь выбор. Изначально ты хотел убить Джеки, а я хотела его арестовать. Давай теперь поменяемся ролями. Я готова его убить ради тебя, разбить хоть и не последнюю, но отчего-то важную для тебя вазу. Но готов ли ты ради меня арестовать Джеки? Я убью его и не буду ни о чём жалеть. А будешь ли ты?       Кай перевёл взгляд на Джеки, потом на девушку. В этот раз её руки не тряслись, она твёрдо держала холодное оружие. Впервые он верил в её слова как в свои.       – Надо же какая дилемма, – не выдержав, подал свой голос Джеки, – чем ты готов поступиться, мальчишка? Своей женщиной или своей властью? Если ты сейчас пойдёшь на поводу у девчонки и сдашь меня полиции, то явно станешь посмешищем для всего преступного мира, а если разрешишь ей пристрелить меня, то лишишься девчонки, ведь вряд ли она сможет простить себя и вряд ли она будет той же, какой ты её полюбил когда-то.       – Не забывай, я тебя и голыми руками могу придушить, – горящими глазами глянул он на Джеки.       Джихён оторвалась от места, зашагав с сторону преступника. Пистолет остановился в паре шагов от мужчины. Кай знал, что Джеки прав: он точно потеряет Джихён, если она совершит нечто подобное. Он знал, что она не простит себе чужое убийство, а уж тем более он не простит этого себе, если увидит, что руки его ангела будут запачканы кровью.       Глухой выстрел был похож на одиночный зал праздничного салюта. Пистолет укатился куда-то под стол. Обхватив мужскую спину, Джихён скользнула вниз с главой мафии. В первые секунды ей показалось, что она попала прямо в цель и что в голове Джеки зияет пуля, но через какое-то время она услышала противный смех. Почувствовав что-то жидкое и тёплое, Джихён подняла дрожащую ладошку к лицу. Все пальцы были перепачканы кровь, — и кровь эта явно не принадлежала Джеки, и даже не принадлежала ей. Она чувствовала, что чьи-то крепкие руки успокаивающе поглаживают её по спине — только сейчас стало понятно, что её крепко обнимают. Глаза упали на рукав — розовые фламинго тонули в кровавом закатном солнце.       – Я тебя ранила? – паникуя прошептала девушка, пытаясь отстранить от себя мужчину и увидеть, насколько же глубока его рана. – Больно? – дрожащие пальцы, окрашиваясь в алый, мягко сжали предплечье.       – Терпимо, стреляешь ты по прежнему отвратительно. Зайчик, не делай так больше, – так же тихо произнёс он ей на ухо.       – Прости меня, – зарылась пальцами она в его волосы.       – Запомни и никогда не забывай: я умею уступать, но это первый и последний раз, когда я разрешаю тебе влиять на дела мафии, – поцеловал он её в висок.       – Запомню, – одними губами прошептала она. Чувство от первой в жизни победы отозвалось где-то в груди. Почему-то ей ошибочно казалось, что если он смог сделать один шаг к ней навстречу, то и другие он со временем сможет сделать. Впервые ей почудилось, что она способна его изменить.       – Босс, – раздался взволнованный мужской голос одного из охранников, который решил впервые заговорить, – там снаружи копы. Что будем делать?       Джихён взволнованно оглядела зал, ища выход из положения и не догадываясь, что на самом деле выхода для них уже нет. Глава мафии и она не успели предпринять ничего, они даже не успели встать с лужи крови, в которой сидели. Группа вооружённых и экипированных мужчин ворвалась в помещение, окружая их. В одном из них она узнала Кёнсу и Чондэ. Старший инспектор сделал шаг вперёд, сжимая в руках наручники.       – Ким Чонин, вы арестованы по подозрению в убийстве, – оглянувшись, Чондэ посмотрел по сторонам. – Массовом убийстве. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что Вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе, а если Вы не можете оплатить его услуги, он будет предоставлен вам государством.       – Надо же, поймал-таки меня, – ухмыльнулся мужчина, вставая с места и отрываясь от Джихён, которая, не желая его отпускать, потянулась следом.       – Прощайся со свободой.       – Надолго? – нервно хохотнул он.       – Навсегда.       – Неужели мне светит пожизненное?       – Тебе светит не что иное, как смертная казнь, – ухмыльнулся полицейский. Мороз пришёлся по телу Джихён — она снова оглядела залитое кровью пространство. Чондэ был прав: единственное, что светило Чонину в сложившейся ситуации — смертная казнь. Страшная мысль засела в сознании. Кажется, Джихён даже не слышала, как Джеки тоже предъявили обвинение и как Кай перекинулся ещё парочкой слов с старшим инспектором. Чёрная пелена встала перед глазами. Не выдержав, она упала в темноту. Последнее, что удалось разглядеть перед обмороком, было взволнованное лицо главы мафии, которому даже не разрешили к ней подойти, заковав в наручники.